Субъективное благополучие личности: этнопсихологический аспект

Проблема субъективного благополучия личности в последние десятилетия приобретает особую остроту не только в связи с социальными и экономическими сдвигами, но и усилением динамики жизни в целом, изменениями критериальных оценок жизнедеятельности в обществе. Исследователи разных областей науки издавна отмечали факты, относящиеся к переживанию благополучия или неблагополучия отдельным индивидом, большей частью обращаясь к его состояниям. Сегодня же все больше выдвигается на передний план необходимость анализа личностных, социокультурных, социально-психологических детерминант благополучия, поскольку оно «зависит от взаимодействия и взаимовлияния целого комплекса различных внутренних и внешних составляющих» [2].   

Западные исследователи обратились к изучению субъективного благополучия в 60-х годах прошлого столетия, и с тех пор проведено достаточно много исследований, в которых утверждается наличие высокой дифференциации в степени благополучия жителей различных государств. В них показано, что ни политические, ни экономические факторы не могут служить постоянным основанием (фактором) благополучия. Поэтому в настоящее время все больше исследователей обращены к выявлению уровня благополучия, обусловленного культурными, этническими и другими обстоятельствами. Тем не менее, так называемые кросс-культурные исследования субъективного благополучия не ориентированы на выявление широкого набора культурно- и этноспецифичных особенностей, которые дали бы возможность полнее представить взаимосвязь этнически обусловленных особенностей оценки жизни и переживания благополучия, которые формируются в результате этнической социализации. Чаще подобные исследования касаются определения различий, обусловленных «этническими свойствами» личности, которые при этом не определяются, а лишь предполагаются.

Кроме того, исследования «переживания счастья» не всегда различают эмоциональный и когнитивный аспекты благополучия. Это приводит в ряде случаев к подмене понятий. В разных культурах по-разному представлено само понимание счастья. Представляется более корректным использовать обе составляющие, которые, кстати, могут и расходиться в своих значениях. Имеется и разноголосица в понимании удовлетворенности, в частности, для объективации (?) удовлетворенности был разработан показатель «Индекс человеческого развития», принятый ООН, включающий показатели валового продукта, продолжительности жизни и др. [1. С.222].

Изучение факторов субъективного благополучия предполагает выявление внешних, социальных, культурно-исторических и внутренних, социально-психологических, собственно личностных и индивидных образований и их констелляций, оказывающих влияние на его уровень. Это требует использования комплексного подхода в рамках социально-психологического исследования, позволяющего в большей мере охватить все названные образования. Однако для большей ясности в определении содержания детерминантного комплекса необходимо обращение и к этнопсихологическому анализу, позволяющему выяснить соответствующий характер переживания благополучия и его генезис.

Изучение субъективного благополучия личности в этнопсихологическом аспекте включает совокупность исследований, направленных на выявление этноспецифичных факторов благополучия, с одной стороны, и влияния благополучия на межличностную и этническую толерантность, – с другой. Особняком стоит проблема субъективного благополучия как критерия различных видов деятельности и взаимоотношений, а также комфортности пребывания в каких-либо группах.

Этноспецифичность факторов благополучия постоянно переплетается с их универсальностью, поскольку имеются и общие для всех лиц, проживающих на соответствующей территории, в соответствующем государстве его основания. Из этого следует необходимость выявления тех социально-психологических особенностей личности, которые формируясь в процессе различных (частных) «социализаций», становятся соответствующими его катализаторами. 

Социализация личности в современных условиях общественного развития накладывает отпечаток на всю жизнедеятельность человека, определяя ее направленность, систему ценностных ориентаций, отношений. В процессе социализации формируются и внутренние критерии оценки себя, системы отношений, жизнедеятельности и других объектов того социального поля, в котором находится сама личность и в котором реализуется ее поведение и деятельность. Система внутренних отношений личности формируется на основе ее представлений, которые и задают некую систему координат в которую она помещает все наиболее важные, значимые события; эта система включает внутренние и внешние инстанции, динамичные во времени и образующие целостности, в которых они могут соотноситься, противоречить или совпадать.

В.Н. Мясищев отмечал, что психологический смысл отношения заключается в том, что оно является одной из форм отражения окружающей действительности. Бытие «…создает в каждом случае ту субъективную «призму», через которую … преломляются все воздействия, которым подвергается живой человек» [5. С.6]. Речь идет о субъективности в плане восприятия, понимания всего происходящего в жизненном поле субъекта, включая и его самого. Система отношений личности становится катализатором восприятия микро- и макросоциальных явлений. Соответственно, эмоционально-оценочные отношения, которые формируются на основе сопоставления результатов удовлетворения потребностей, социально-психологической деятельности с образцами (критериями) выступают существеннейшим фактором и основанием субъективного благополучия личности. Объективные критерии, также подвергаясь внутренней обработке, тем не менее, не стабильны; их изменения обусловлены не только объективными причинами, но и субъективными, среди которых наиболее отчетливо выступают степень возвышения в пирамиде потребностей, достижения в области деятельности, наконец, уровень личностной зрелости человека.

Этническая социализация представляет собой процесс овладения нормами, ценностями, установками этнической группы. Однако формальная принадлежность индивида к определенному этносу не определяет эффектов этнической социализации в отношении этого этноса; заметим, что социализация личности допускает усвоение субинформации относительно любого этноса (например, в случае интернализации). Одним из непременных условий формально-этнической социализации является приверженность первичных групп культуре и социальному опыту этноса, их национальное самосознание. Не случайно в самом определении этноса все чаще прибегают к понятиям, характеризующим психологическую общность: «устойчивая в своем существовании группа людей, осознающих себя ее членами на основе любых признаков, воспринимаемых как этнодифференцирующие» [6].

Тем не менее, исторически складывающаяся культура того или иного народа в определенной мере содержит способы саморегуляции, приведения в соответствие различных инстанционных образований личности. Это становится механизмом формирования субъективного благополучия его представителей. Очевидно, недостаточное их усвоение оказывается существенным фактором неблагополучия, механизмы формирования которого относятся большей частью к неосознаваемым процессам. Вместе с тем, это было бы верно, в случае изолированности этноса. В условиях смешения, когда устанавливается своего рода маргинальность, можно предположить о противоречиях, возникающих на уровне архетипов и социализированных форм представлений. Общая социализация, формируя представления о «должном», соответствующем современному положению вещей (критерии), сталкивается с теми установками, которые складывались веками, возникает ситуация столкновения информационных потоков, и от того, как решит эту проблему субъект, зависит его состояние.  Такое предположение исходит из понимания социализации как процесса, последовательного формирования сказочно-мифологической, религиозно-этической и технотронно-сциентистской картины мира (этнофункциональный подход) [7, 8]. Между тем изменение представлений (и отношения), создающих поле рассогласования инстанций личности, открывает новые возможности, реализация которых означает шаг в становлении личности. Речь идет о неудовлетворенности того или иного порядка. [При этом, если обнаруживается полное рассогласование системы, возникает субъективное неблагополучие, длительное действие которого и приводит к функциональным нарушениям. На наш взгляд именно такая картина возникает в результате метаморфоз, связанных с маргинальностью (не только этнической, но и географической и др.).]

Кажущаяся очевидной взаимосвязь адаптации и субъективного благополучия (во многих исследованиях удовлетворенность жизнедеятельностью рассматривается в качестве критерия адаптированности) все же не настолько однозначна. Во-первых, действительно адаптированность в чем-либо может рассматриваться как один из факторов благополучия. Однако понятно и то, что переживание благополучия возможно и при условии определенных трудностей в адаптационном процессе. Во-вторых, субъективное неблагополучие может при определенных условиях (например, в силу позитивной направленности в восприятии жизненных обстоятельств) само становиться условием активной адаптации. Так, более или менее быстрая адаптация системы отношений человека к изменению тех или иных этнических условий в большинстве случаев связана признаками его психической дезадаптации [4].

Еще один аспект, вытекающий из предыдущего, заключается в определенности содержания самих архетипов, в которых часто кроются своего рода «долженствования». Многие поколения народов, вырабатывая свои специфичные паттерны бытия «определяют», «задают» их следующим поколениям. Так, в исследовании И.А. Джидарьян отмечается, что в рамках русского менталитета существенное место отведено страданию, его моральности (в отличие от счастья), а счастье соединяется с чувством вины («дискомфорт из-за того, что многие другие люди несчастны и страдают» [3. С.42]. Последнее, на наш взгляд, связано не только с трудной судьбой целых поколений россиян, как утверждает И.А. Джидарьян, но и особым складом социальных отношений, в которых коллективизм занимает одно из существеннейших позиций. Это относится не только к русскому этносу, но и другим народам России. Например, Э. Динер показано, что в так называемых «индивидуалистических» обществах обнаруживается более высокий уровень эмоционального субъективного благополучия [10]. С другой стороны, как показано в наших исследованиях, представители разных этносов обнаруживают различный уровень удовлетворенности жизнью, хотя и связаны «общей судьбой».

Членство в группах выступает еще одним фактором субъективного благополучия. Прежде всего это относится к малым группам. В зависимости от значимости членства в них, удовлетворенность или неудовлетворенность своим положением, отношениями, групповыми феноменами и процессами является важным параметром в структуре благополучия. Очевидно, первичные группы несут в себе гораздо более сложный комплекс позитивных и негативных явлений, оцениваемых как таковые и тем самым, способствующие формированию удовлетворенности или неудовлетворенности, хотя, как отмечают исследователи, удовлетворенность не всегда адекватно может служить критерием психологического климата в подобных группах. В исследованиях западных психологов, например, установлена прямая связь между удовлетворенностью жизнью и наличием семьи, которая, очевидно, и выступает группой поддержки.

Что же касается этноса как определенной общности, здесь, по-видимому, необходимо четко определить то, на сколько личность, включенная в нее осознает свое членство и как она к нему относится. По нашим данным, удовлетворенность жизнедеятельностью достаточно тесно связана с персональной этнической идентичностью. Так, совпадение свойств личности, приписываемых своему этносу с качествами, обнаруживаемыми субъектом у себя, связаны с удовлетворенностью жизнью (татары), отношениями в семье и общением (казахи, татары).

Вместе с тем в наших исследованиях обнаружена прямая корреляционная связь между выраженностью персональной идентичности и показателями субъективного благополучия (удовлетворенностью жизненных потребностей, собой и взаимодействием с другими), что позволяет предположить о том, что ориентация на самоидентификацию оказывается более существенным фактором благополучия, нежели чем стремление к идентификации с группой. Это положение требует детального изучения, поскольку идет вразрез с традиционным пониманием самочувствия в коллективистских обществах.

Очевидно, немалую роль играет этническая социализация в формировании установок субъектности. Известно, что лица, характеризующие высоко свою способность ставить цели и добиваться их реализации, обнаруживают более высокий уровень субъективного благополучия [9].

Соответственно имеются и данные о взаимосвязи между валентностью этнической идентичности и благополучием. Лица с позитивной идентичностью обнаруживают более высокий уровень удовлетворенности жизнью при условии владения некоторыми элементами этнокультуры (язык, речь и пр.).

Здесь необходимо особо подчеркнуть одно обстоятельство. Связь удовлетворенности жизнедеятельностью и этнической идентичности вовсе не однозначна и зависит от многих причин, в ряду которых особое место занимает тип поселения, возраст испытуемых, их религиозность. Так, молодые респонденты, проживающие в городах, в большей степени удовлетворены жизнью, отношениями и собой в случае этнической индифферентности, стремления к интеграции и установлению отношений с другими, невзирая на их национальную принадлежность. В регионах компактного проживания удовлетворенность большей часть определяется иными характеристиками.

Отношение к членству в этногруппе определяется многими факторами; соответственно удовлетворенность своим представительством связана с тем местом, которое занимает этническая идентичность в идентификационной матрице, что говорит о приоритетности этих категорий. Соотношение идентичностей становится противоречивым в том случае, если индивид включается в антагонистические группы, в результате чего возникает диссонанс (неосознаваемый до определенного периода социализации). Например, в наших исследованиях было показано, что усиление невротичности и депрессивности вкупе с низкой удовлетворенностью жизненными процессами может быть, в ряду прочего, следствием «культурной дезинтеграции» части этносов в многонациональных территориальных образованиях [9].

Из сказанного следует необходимость анализа тех условий бытия конкретного человека, которые отражаются им и которые становятся основанием для изменения внутренних критериальных оценок благополучия. В частности, от того, в каком этническом окружении живет человек (гетерогенность или гомогенность), какова социально-экономическая и политическая ситуация, насколько объективно сложны процессы взаимоотношений этносов, наконец, каковы эффекты общей и этнической социализации и их соотношение, насколько согласовываются информационные воздействия с этническими свойствами, как личность относится к своим разнородным этническим признакам  (социокультурным, биолого-антропологическим, климато-географическим [4]) и т.д. зависит действие этноспецифичных элементов его психологии в системе эмоционально-оценочных отношений и, следовательно, субъективное благополучие личности.

В результате анализа данных исследований можно вывести одну вполне понятную закономерность: изменение уровня удовлетворенности и субъективного благополучия в целом может произойти в результате изменения ситуации, ее восприятия, изменения критериев, притязаний, ценностных ориентаций личности и т.д.

При этом необходимо понимать, что субъективное благополучие – это не переживание абсолютного счастья или удовлетворенности всего и всем. Говоря языком психологии состояний, это состояние динамического равновесия, которое достигается разнонаправленными по валентности переживаниями удовлетворенности в различных сферах жизнедеятельности, когда на уровне состояния неудовлетворенность одной сферой компенсируется удовлетворенностью в другой, а на уровне внутренней динамики, неудовлетворенность создает определенную зону напряжения, которая становится движущей силой развития, а удовлетворенность – зону разрешения. Очевидно, в русском (российском) менталитете компенсация примата страдания оптимизмом (по Джидарьян) и является не чем иным, как удовлетворенностью в иллюзорном  мире субъективной картины будущего (представляемом будущем). Однако это лишь один из возможных эффектов, которые необходимо еще определить.

Культурная (этническая) обусловленность субъективного благополучия связана со многими явлениями. Это и индивидуализм/ коллективизм, социальная норма в проявлениях эмоций, норма на обладание объективными атрибутами счастья, благополучия и пр. Но вместе с тем до сих пор остается неясным одно обстоятельство: в какой степени проявление субъективного благополучия позитивно для личности, и какие именно и в какой степени виды удовлетворенности (неудовлетворенности) способствуют развитию и самореализации личности в разных культурах.

Таким образом, представляется вполне понятным, что типологического подхода в изучении субъективного благополучия (в смысле выявления степени сформированности у представителей разных народов) явно недостаточно. Имеется запрос к науке относительно выявления механизмов, оснований и факторов этого явления, его влияния на поведение и формирование социально-психологических характеристик, имеющих первостепенное значение в системе межэтнического взаимодействия как детерминанты его эффективности.

1. Аргайл М. Психология счастья. СПб., 2003.
2. Гриценко В.В. Исследование субъективного благополучия русских и хакасов в условиях общественно-экономических перемен // Проблемы социальной психологии личности. Саратов, 2004. С. 132-147.
3. Джидарьян И.А. Проблема счастья в русском менталитете // Сознание личности в кризисном обществе. М., 1995. С. 34-48.
4. Кайгер В.И. Немцы-переселенцы в Украине. Одесса, 2003.
5. Мясищев В.Н. Психология отношений. М.; Воронеж, 2003.
6. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. М., 2003.
7. Сухарев А.В. Основы психологического этнофункционального подхода к психическому развитию, воспитанию и психопрофилактике // Этнопсихологические и социокультурные процессы в современном обществе. Балашов, 2003.  С. 327-331.
8. Сухарев А.В. Этнофункциональный подход к внутренним условиям психического развития и воспитания человека // Этнопсихологические и социокультурные процессы в современном обществе. Балашов, 2005.  С. 457-462.
9. Шамионов Р.М. Психология субъективного благополучия личности. Саратов, 2004.
10. Diener E., Diener M., Diener C. Factors predicting the subjective well-being of nations // J. of Personality and Social Psychology. 1995. V. 69. P. 851-864.