Трудовые мигранты из Вьетнама в России: исследование процессов воспроизводства этнической идентичности

Проблема этнической идентичности и ее воспроизводства мигрантами в ситуации взаимодействия с принимающим обществом имеет широкую теоретическую и эмпирическую базу. Особую роль в выяснении природы и особенностей данного феномена имеют этнопсихологические (Платонов, 2001; Асмолов, Шлягина, 1984; Солдатова, 1998; Стефаненко, 2003; Стефаненко, Шлягина, Ениколопов, 1993; Платонов, Почебут, 1993 и др.) и этносоциологические исследования (Арутюнян, Дробижева, Кондратьев, Сусоколов, 1996; Дробижева, 2003; Солдатова 1998; Сикевич, 1998 и др.). При этом в отечественной теории делается акцент на том, что именно идентичность (социальная и этническая) в большинстве случаев является определяющим звеном в системе межнациональных отношений [1, 3, 5, 6].

В общем и целом качество и возможности воспроизводства идентичности мигрантов зависят от таких  факторов, как: уровень воспроизводства идентичности – индивидуальный или групповой; особенностей процесса социальной адаптации в условиях принимающего общества; целей и мотивов самих мигрантов; выбора ими той или иной поведенческой стратегии по отношению к представителям доминирующего этноса.

Известно, что удовлетворение потребности в проявлении своей этнической принадлежности напрямую зависит от интенсивности коммуникации отдельных мигрантов с представителями своей национальной группы и приводит к тому, что в процессе индивидуальной и групповой адаптации мигрантов увеличивается роль диаспоральной общины. Именно модель диаспоральной общины фигурирует в качестве реальной групповой стратегии адаптации, которой сегодня предпочитают следовать большинство мигрантов [4. С.259]. Необходимо также отметить, что сама диаспора, находясь в постоянном взаимодействии с обществом-реципиентом, ищет стратегические способы взаимодействия с ним. От направленности стратегии зависит статус и успешность функционирования диаспоры в социально-экономической структуре принимающего общества [4. С.261-266].

Факт наличия организованного образования вьетнамских мигрантов – вьетнамской диаспоры в России не вызывает сомнений. Проблема заключается в недостаточности информации о качественных особенностях вьетнамской общины, особенностях социальной идентификации, качестве воспроизводства и сохранения этнической идентичности, характера ее функционирования в отдельных регионах [2. С.376].

Своеобразие вьетнамской диаспоры можно определить через описание организационно-функциональных особенностей. Ж.Т. Тощенко и Т.И Чаптыкова выделяют следующие функции диаспоры: 1) «активное участие в поддержании, развитии и укреплении духовной культуры своего народа, культивирование национальных традиций и обычаев»; 2) «сохранение  родного языка»; 3) «сохранение ее представителями своей этнической культуры»; 4) «сохранение этнического самосознания или чувства принадлежности к определенному этносу»; 5) «защита социальных прав представителей данного этноса»; 6) «экономическая функция»; 7) «политическая функция» [7. С.38-40].

Концептуально исследование процесса воспроизводства этнической идентичности у вьетнамских мигрантов может быть ориентировано целым рядом задач: 1) описать образ «Мы» в сознании мигрантов из Вьетнама, определить положение этнической идентичности в структуре социальной идентичности и в структуре «Я-образов»; 2) оценить качество воспроизводства этнической идентичности мигрантами из Вьетнама; 3) определить, насколько успешно с точки зрения мигрантов, выполняет свои функции вьетнамская диаспора, а также выяснить стратегию поведения диаспоры по отношению к принимающему обществу. Для реализации этих задач в апреле 2005 года проведен опрос мигрантов из Вьетнама, проживающих в Краснодаре. Объем выборки 50 человек.

Результаты исследования позволяют сделать вывод, что группа «Мы» в представлении вьетнамских мигрантов, скорее, фрагментарна, чем однородна. 24% респондентов относят себя к группе «моя семья», и эта принадлежность более значима, чем национальная принадлежность, на которую указывают 14% принявших участие в опросе. Более существенную роль для 16% вьетнамцев играет возрастная идентичность. У 10% опрошенных фиксируется диаспоральная идентичность. Это, казалось бы, небольшая величина, однако сам факт выделения в качестве группы «Мы» своей диаспоры говорит об  имеющейся солидарности ее членов.

Определение места этнической идентичности в структуре «Я-образов» производилось с помощью теста М. Куна и Т. Маркпартленда «Кто Я?» [5. С.55-56]. Респондентам предлагалось в форме свободного ответа описать себя, указав 3 личностные характеристики. Полученные данные были подвергнуты формализации, в результате которой было выделено 10 категорий, две из которых касаются субъективных характеристик (самооценка личностных качеств (как положительных, так и отрицательных) и восемь объективных (семейная роль, национальность, дружба, пол, возраст, род деятельности, вера, миграционный статус).

Полученные результаты показывают, что среди объективных категорий, указанных мигрантами в первом самоопределении, лидирующую позицию занимает «национальность» – 25,9%; во втором самоопределении данная категория уже находится на последнем месте – 4,3%, в то время как категория «семейная роль» занимает первую позицию – 34,8%; при третьем самоотнесении категория «национальность» вообще отсутствует, и подавляющее большинство ответов касается категории «семейная роль» - 71,4%.

Оценка качества воспроизводства этнической идентичности  вьетнамскими мигрантами производилась с помощью двух  критериев.

Критерий 1 фиксирует общую оценку уровня поддержания вьетнамских традиций и обычаев. На вопрос «Поддерживаются ли традиции, обычаи и другие элементы культуры Вьетнама в Вашей семье?» дали утвердительный ответ 38% респондентов.

Критерий 2 раскрывает, какие именно культурные элементы Вьетнама поддерживаются в семьях вьетнамских мигрантов (таблица).

Средний показатель воспроизводства культурных элементов составляет 4,55. Следует также отметить, что социально-демографические различия вьетнамских мигрантов практически не влияют на воспроизводство традиций, обычаев и др. культурных элементов Вьетнама. Вновь прибывшие (прожившие менее 5 лет) и прожившие в Краснодаре более 15 лет демонстрируют схожие оценки. То же самое касается и половозрастных характеристик.

Таким образом, на основе полученных данных в доминирующей  стратегии взаимодействия вьетнамской диаспоры и принимающего общества в г. Краснодаре можно выделить стратегию «этнического компромисса». 46% опрошенных вьетнамцев считают, что диаспора ориентирована на «временное жительство и основу ее деятельности составляет стремление выжить в новых условиях».

Варианты перестройки «функциональной» части идентичности вьетнамской диаспоры разнообразны. В распространенных случаях эта перестройка ведет к росту элементов «нового», необходимых для удовлетворительного взаимодействия и сокращению культурной дистанции между диаспорой и принимающим обществом. В менее распространенных – к самоизоляции и отчуждению.

1. Дробижева Л.М. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М., 2003.
2. Мазырин В. Вьетнамские мигранты в современной России: пути проникновения, образ жизни, отличительные черты и особенности // Проблемы незаконной миграции в России: реалии и поиск решений. М., 2004.
3. Платонов Ю.П. Этническая психология. СПб., 2001.
4. Попков В.Д. Феномен этнических диаспор. М., 2003.
5. Солдатова Г.У. Социология межэтнических отношений. М., 1996.
6. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология: Учебник для вузов. М., 2003.
7. Тощенко Ж.Т., Чаптыкова Т.И. Диаспора как объект социологического исследования // СОЦИС. 1996. № 12. С. 33-42.