Образ врага в межличностном общении

К постановке проблемы исследования

Для современного общества остается актуальной проблема формирования образа врага. Междисциплинарный статус данной проблемы подчеркивается в культурологических, политологических, социологических, этнопсихологических работах. Изучение образа врага сопрягается с его исследованием как проблемы социальной и «ментальной» истории, как проблемы восприятия «чужого» в экстремальных ситуациях [13]. В гуманитарных науках уделяется особое внимание классификации «врагов», поиску факторов, которые определяют содержание образа врага. Для ответа на вопрос об эволюции образа врага привлекаются архивные документы, результаты историко-социологических исследований, материалы агитационно-пропагандистских акций и историко-искусствоведческого анализа кинофильмов, художественной литературы и т. д. [3; 5; 7; 9; 11; 13; 19 и др.]. Характерным для гуманитарных наук, изучающих образ врага, является включение понятия «враг» в ситуации противостояния больших групп. Актуализация образа врага связывается с военными конфликтами, с идеологическими схемами определенных периодов общественного развития [2; 4; 10; 15; 17; 19 и др.]. В массовом сознании «враг» — это собирательный образ [3], который может быть персонифицированным и относиться к конкретной личности, а также может быть связан с этнической группой, государством, с обществом [5, с. 4]. Но как бы, с точки зрения Л. Гудкова, «ни различались те или иные виды образов “врагов”, их главная функция — нести представления о том, что является угрозой самому существованию группы..., ее базовым ценностям... . Этим “враг” отличается от других ... — “чужого”, “постороннего” или “маргинала”» [5, с. 13—14]. В об­щепсихологическом плане данный вывод подтверждает исследование В.В. Знакова, в котором отмечается, что лежащий в основе понимания террориста образ врага внушает страх и «актуализирует мысли о собственной смерти» [4, с. 32].

В результате междисциплинарных исследований образа врага отчетливо проявляется социально-психологическая природа данного феномена. Формирование образа врага происходит в контексте реальных или символических взаимодействий, отличающихся сочетанием определенных видов отношений. Например, возникает взаимная гиперболизация «злостных намерений», появляется «заколдованный круг враждебности» [2], усиливается взаимная эскалация enmification [17; 18]. Враг как с точки зрения одной стороны, так и другой «всегда силен, многочислен, жесток и коварен, зачастую глуп и обязательно некрасив» [13, с. 7]. Он — чужак, агрессор, причиняет физическую и душевную боль, безжалостный и преступный [10]. Социально-психологическая природа образа врага заключается также и в том, что данный образ формируется на пересечении различных видов опыта взаимодействия, базируется на стереотипах, предрассудках, негативной идентификации, подвержен сильнейшему влиянию СМИ, использующем механизм когнитивного диссонанса. В большинстве работ утверждается, что образ врага выполняет в межгрупповом взаимодействии функции поддержания социального объекта и дифференциации Чужих и Своих. Авторы работ едины в том, что врагами становятся те, кто обостряет чувство опасности, угрожает самому существованию индивида, группы. Дегуманизация врага становится одним из главных принципов формирования его образа.

Не менее важной составляющей образа врага, выявленной в процессе изучения межгрупповых отношений, является оценка, описание, изображение его внешнего облика. Враг наделяется уродливыми, звериными чертами внешнего облика [15; 16], он «рядится в женское платье», которое лишает его героизма, снижает его маскулинный статус, подчеркивает негативный спектр феминин­ных характеристик [10], его экспрессивное поведение маскирует истинные чувства [8]. О.В. Рябов [11] отмечает, что гендерные маркеры способствуют отделению Своих от Чужих, кроме этого в гендерных дискурсах Свой определяется как норма, а Чужой как девиация. Ген­дерная метафоризация, по мнению О.В. Рябова, приводит к усилению тенденции маскулинизации Своих и феминизации Чужих, поэтому враги изображаются слабыми и комичными, они наделяются «девиантными» для их группы характеристиками, то есть рядом феми­нинных признаков, которые входят в гендерные стереотипы. Образы мужественности, женственности и их принципиальное несоответствие воспринимаются как Своими, так и Чужими, в качестве естественных маркеров в ситуации враждебных отношений. Следует отметить, что демаскулинизация врага является не единственным приемом в создании его образа. Учитывая, что враг наряду с чувством отвращения должен был также вызывать чувство опасности, он наделялся гипермаскулинностью. Роль гендерного дискурса в создании образа врага выражается также в дефиминиза- ции женщин, которые принадлежат к общности, обозначенной как враг, либо в подчеркивании внешней красоты, используемой в «коварных целях» [12].

Таким образом, можно заключить, что образ врага интегрирует виды социально-психологических отношений, гендер­ные характеристики, сопряженные с ними и с внешним обликом врага. Данный вывод сделан на основе рассмотрения исследований образа врага, предпринятых не столько в социальной психологии, сколько в смежных с ней науках, обращающихся, прежде всего, к образу врага как к общественному феномену. Исследования, выполненные в рамках вышеобозначенных наук, в большей мере указывают на содержание обобщенных, групповых образов врага. В этих исследованиях, как и в самой социальной психологии, практически не затрагивается вопрос о наличии/отсутствии врага как субъекта межличностного обыденного общения, разворачивающегося вне экстремальных ситуаций (война, террор и т. д.). Если социальная психология и обращается к понятиям «враг», «недруг», «неприятель», то, главным образом, в связи с изучением конфликтных, враждебных отношений, присоединяясь тем самым к направлениям исследований образов врага в политологии и социологии. Такой подход к использованию понятия «враг» является оправданным, но не достаточным, поскольку в социальной психологии конфликтных и враждебных отношений определение Другого как врага вытекает из самого факта противостояния. Иными словами, в этих работах не ставится вопрос, идентифицируют ли партнеры по общению другого участника взаимодействия как врага, каково содержание образов врага, каков социально-психологический статус врага в межличностных отношениях.

Перед социальной психологией встает задача изучения образа врага, который формируется в пространстве межличностного обыденного общения, определения социально-психологических отношений, которые входят в структуру образа врага, обнаружение тенденций формирования образа врага, которые были выявлены в процессе рассмотрения вышеобозначенных исследований: дегуманизация, негативная система взаимоотношений, гиперболизация/минимизация маскулинности-фемининности, приписывание уродливо-прекрасных характеристик внешнего облика, а также поиска иных тенденций в формировании образа врага в контексте межличностного общения. Учитывая, что для социальной психологии актуально определение Другого в системе складывающихся отношений, мы исходим из того, что Другой, отнесенный к категории «враг» в результате опыта межличностного общения, является «значимым другим». Как пишет М.Ю. Кондратьев [6], одной из форм метаиндивидной репрезентации «значимого другого», которая рассматривается в рамках трехфакторной модели, — это не только привлекательность, но и отторжение, неприязнь, враждебность, которую вызывает партнер по общению. Следовательно, в процессе идентификации Другого как врага в межличностном общении должны определяться не только негативные черты (агрессивность, безнравственность, неискренность), но и актуализироваться отношения-переживания, связанные с поведением врага (отторжение, неприязнь, враждебность и т. д.), выделяться, в первую очередь, социально-психологические отношения врага и отношения к нему. Такие отношения значимости, как «эмоциональное неприятие и даже прямая враждебность, характеризуют отношение одного человека к другому, ... более значимому, чем те партнеры по взаимодействию и общению, к которым субъект испытывает откровенную симпатию или даже дружбу и любовь» [6, с. 23]. Значимые отношения такого типа появляются в связи с определенными действиями и поступками партнера. Как следует из работы В.Д. Альперович [1], тип поведения партнера, который рассматривается как значимое событие, усиливает ценностно-смысловые различия между субъектом представления и Другим, который получает статус врага, а «предательство» становится одним из основных критериев отнесения Другого к категории «враг» в межличностном общении. О наличии в структуре представлений о враге совокупности значимых отношений, указывающих на определенную модальность образа врага, его тип (противник; предатель; препятствующий человек; неприятный и лживый человек), свидетельствуют результаты исследования Д.Н. Тулиновой [14].

Вопросы заключаются в том, какие критерии выбирает человек с целью идентификации и категоризации Другого в качестве врага в процессе межличностного общения, в какой мере устойчивы эти образы по отношению к влиянию разнообразных внешних и внутренних факторов, какие переменные могут приводить к изменению критериев идентификации, следовательно, к трансформации образа врага в межличностном общении. В процессе идентификации Другого в качестве врага перед субъектом межличностного общения возникает весьма непростая задача признания самого наличия врагов в его жизни, отождествления «значимых других» с существующими у субъекта образами врага.

Программа эмпирического исследования

Таким образом, цель работы состояла в том, чтобы определить устойчивые социально-психологические отношения Другого и отношения к нему, входящие в образ врага, функционирующего в сфере межличностного общения. В исследовании проверялась гипотеза о наличии в структуре образа врага устойчивых социально-психологических отношений, совокупность которых выступает в качестве критериев идентификации Другого как врага. В качестве фактора, который мог бы изменить совокупность социально-психологических отношений, входящих в структуру образа врага, рассматривалось двухстороннее влияние ген­дерного фактора: гендер субъекта представлений и гендер врага. Иными словами, для выявления совокупности устойчивых социально-психологических отношений Другого и отношений к нему, входящих в образ врага, был использован прием «гендерной дифференциации образа врага».

Методика исследования

С целью определения социально-психологических отношений, входящих в структуру образа врага, была использована анкета «Идентификация Другого как врага в межличностном общении». Методика позволяет, во-первых, определить наличие или отсутствие в жизни участников исследования реальных врагов, их социальные роли, сферы общения, в которых они присутствуют; во-вторых, выявить содержание образов врага с помощью списка социально-психологических отношений, составленного в результате применения метода незаконченных предложений, а также данных, приведенных в вышеобозначенных работах [2; 3; 11; 16; 17], фиксирующих спектр отношений. Список включает формулировки социально-психологических отношений Другого («врага»), а также отношения к нему в той редакции, в которой они были представлены участниками исследования. Окончательный список идентификаторов врага был составлен совместно с Д.Н. Тулиновой [14] (табл. 1). Участники исследования должны были выбрать из списка те отношения, которые характеризуют их «врагов».

В исследовании приняли участие 300 человек: 200 взрослых женщин и 100 взрослых мужчин.

Процедура исследования

На первом этапе все участники исследования отвечали на вопрос: «Существуют ли в пространстве Вашего общения такие люди, которых Вы могли бы назвать «мой враг?». В результате рассмотрения ответов было установлено, что около 70 % участников исследования отвечают на поставленный вопрос утвердительно. Они считают, что среди партнеров по взаимодействию имеются «враги», к которым принадлежат, чаще всего, бывшие друзья, подруги, коллеги по работе. Большую группу «врагов» составляют лица, которые отнесены к категории «знакомые». Данная группа появилась в результате опроса участников исследования. Ответы на уточняющий вопрос: «Кем являются в межличностном общении “знакомые”, которых вы считаете «врагами?» показали, что «знакомые» — это также бывшие приятели, коллеги, одноклассники, соседи и т. д. Остальные 30 % участников исследования заявили о том, что в пространстве их общения отсутствуют «враги», но есть «неприятели». В ответ на уточняющий вопрос: «Какими особенностями взаимодействия обладают “неприяте­ли?”», они, буквально все, заявили о том, что это люди, враждебно настроенные к ним. Исходя из этих ответов, мы посчитали возможным объединить в единую выборку тех, кто однозначно признает наличие в пространстве их общения «врагов», и тех, которые считают, что у них есть «неприятели».

Таким образом, на первом этапе мы установили, что у участников исследования имеются «враги», следовательно, у них есть опыт враждебных отношений, что «враги» — это «значимые другие», с которыми были достаточно длительные и близкие отношения, что у наших респондентов «образы врагов» имеют реальные прототипы. Эти данные позволили перейти ко второму этапу исследования, собственно, к изучению социально­психологических отношений, которые входят в образ врага. На втором этапе исследования проводилось три опроса. В процессе первого опроса участники исследования выбирали из предлагаемого списка те социально-психологические отношения, которые входят в их образ врага независимо от его пола. В ходе второго опроса респонденты должны были в предлагаемом перечне социально-психологических отношений отметить те, которые, по их мнению, соответствуют образу врага — женщины, а в ситуации третьего опроса выбрать социально-психологические отношения, которые входят в структуру образа врага — мужчины.

С целью анализа полученных данных использовались качественно-количественные методы обработки данных: частотный анализ, процедура квартилирования, качественное сравнение недиф­ференцированного на основе пола образа врага с образами врага — мужчины и врага — женщины.

Результаты исследования и их интепретация

С помощью процедуры квартилирования частоты выборов социально-психологических отношений, вошедших в образ врага, были сконструированы: недиффе­ренцированный на основе пола образ врага; образ врага-мужчины; образ врага-женщины. В соответствии с распределением частот выбора социально-психологических отношений, соответствующих образу врага, были обозначены «ядро» образа врага, «периферия» и те социально-психологические отношения, которые по частоте выбора занимают промежуточное место между «ядром» и «периферией» (табл. 1).

Из данных, приведенных в табл. 1, следует, что социально-психологические отношения, вошедшие в «ядро» образа врага, являются устойчивыми. Система отношений, входящая в «ядро» образа, независимо от того, кто выступает в роли «врага», — мужчина или женщина, остается постоянной.

Таблица 1

Социально-психологические отношения в структуре образа врага

Таблица 2

Влияние гендера субъекта и гендера врага на образы врага

Из приведенных в табл. 2 данных можно сделать ряд выводов. Прежде всего, необходимо отметить, что пол субъекта представлений не повлиял существенно на «ядро» образа врага. Независимо от пола субъекта представлений и пола врага у 75 % участников исследования образы включают социально-психологические отношения, которые мы описали выше и указали на их устойчивость. Во-вторых, у большинства мужчин враг-женщина, несмотря на наличие у нее комплекса негативных отношений к мужчине, не вызывает чувство опасности, иными словами, образ мужчин (75 %) врага-женщины не включает такую обобщающую характеристику, как опасность, исходящая от человека. У мужчин — участников исследования чувство опасности связано только с мужчиной-врагом. Мужчины — участники исследования значимо чаще включают в образ врага-женщины такой вид своего отношения к ней, как непонимание, подчеркивают, что такая женщина им неприятна и несимпатична. В-третьих, женщины — субъекты представлений значимо чаще включают в «ядро» образа врага как мужчины, так и женщины такой вид отношений, как клевета и распространение о них сплетен. В отличие от мужчин женщины считают опасными как врага-женщину, так и врага-мужчину. Особенным является также и то, что отношение недоверия со стороны субъекта представлений к врагу значимо чаще встречается в ситуации совпадения пола субъекта представлений и пола врага. Иными словами, женщины испытывают недоверие к женщинам, а мужчины к мужчинам, если они отнесены к категории «враг».