Семейная идентичность женщин, принявших решение о прерывании беременности

Введение

Регулирование рождаемости в наши дни является объектом внимания государства и общественности. Оно включает в себя не только широкий спектр вопросов материальной поддержки, стимулирования мотивации деторождения, охраны здоровья матери и ребёнка. В современном обществе необходимым условием индивидуальной свободы выбора жизненного пути женщины полагается возможность ограничения естественного потенциала деторождения.

Аналитики указывают, что на протяжении нескольких десятилетий проблема регулирования рождаемости в России решалась в условиях ограниченного использования современных методов контрацепции и широкой доступности искусственных абортов. В результате сложившаяся национальная модель планирования семьи включает в качестве существенного компонента применение искусственного прерывания беременности как метода регулирования рождаемости [8].

В 2011 году согласно официальным данным проведено 989 375 абортов. Однако по экспертным оценкам реальное их число в 5—8 раз больше и достигает 5—8 млн. в год (см.: [3]).

Вопрос о праве женщины на прерывание беременности давно потерял в нашей стране свою дискуссионность. Вместе с тем трудно не согласиться, что реализация этого права сопряжена далеко не с торжеством ощущения свободы, а с рисками травматизации разного уровня: физической, психологической, духовной. Зачастую травматизация приобретает характер невозвратимой потери. В первую очередь, это касается самих женщин. Но если расширить ракурс рассмотрения проблемы, можно констатировать последствия искусственных прерываний беременности и в более широком плане. Так, например, психологи системного направления в семейной психологии включают аборты в фактологию истории семьи и рассматривают их значение для всей семейной системы. Соответствующая аналитическая практика показывает, что последствия таких ситуаций сказываются на системе отношений семейного мобиля текущего поколения и реализуются в эмоциональных проекциях в отношениях представителей последующих поколений. Значение этого влияния несёт на себе семантику жертвенности и вины [4]. В масштабах общества широкое распространение абортов рассматривается как существенный фактор, осложняющий решение демографических проблем [3].

В настоящее время проблематика прерывания беременности всё в большей степени фокусируется на его психологических аспектах. Показатель этого — медицинские учреждения привлекают практических психологов для помощи женщинам, взявшим на себя ответственность пресечь естественный процесс развития новой жизни. Активизируются психологические исследования как последствий искусственного прерывания беременности, так и факторов, к нему приводящих [14]. В данном контексте, например, рассматривается, какие материальные и социальные обстоятельства влияют на принятие женщиной такого решения, насколько велика роль внешнего давления, и т. п.

Вместе с тем вполне обоснованно звучит идея, что понимание мотивов, которыми руководствуются женщины, разработка адекватных пропедевтических и помогающих технологий требуют изучения их как субъектов собственного видения семейной ситуации и себя в ней [1]. С психологической точки зрения вопрос о прерывании беременности недостаточно анализировать как локальный изолированный сюжет в череде перипетиий женской жизни. Этот, на первый взгляд, «обыденный сюжет» — часть целостного способа женского и человеческого само- осуществления, включённый в функционирование семьи в целом. Поэтому, на наш взгляд, правомерно вопрос о психологических аспектах прерывания беременности рассматривать в контексте проблематики семейной идентичности женщин [5; 10].

Говоря о том, что вопросы деторождения напрямую связаны с вопросами семейного жизнеустройства, следует также учитывать, что форма этого семейного жизнеустройства перестала ограничиваться рамками официального брака. Исследователи фиксируют, что в российском обществе увеличивается число мужчин и женщин, никогда не вступавших в брак, снижается рождаемость, растёт число разводов, широко распространены сексуальные контакты вне семьи [2]. Отмечается значительный рост числа семей, существующих вне официального брака. Так, по официальным данным, в 2003 году в России доля незарегистрированных браков составляла 16,7 %. Большая их часть приходится на возрастные периоды, традиционно рассматриваемые как оптимальные для деторождения. Брак без официальной регистрации отношений предпочли более трети молодых людей в возрасте до 25 лет и примерно пятая часть людей в возрасте 26— 35 лет (см.: [9]).

В соответствии с вышесказанным мы провели исследование семейной идентичности принявших решение о прерывании беременности женщин, состоящих в официальном и незарегистрированном («сожительство») браке, длительность которого у наших респонденток составляет не менее одного года.

Семейная идентичность понимается нами как субъективный образ принадлежности к семейной группе, отражающий характеристики группы и своего функционирования в ней в структурном, эмоционально-оценочном и когнитивном аспектах. Являясь особой формой личностно-групповой идентичности, она обеспечивает механизмы регуляции позиционирования и самопроявления индивидов в качестве членов семьи [5].

Программа эмпирического
исследования

Гипотеза исследования определялась нами в трёх составляющих.

1)    Опираясь на выявленные в социально-психологических исследованиях идентичности закономерности [6; 12 и др.], мы предположили, что включённые в семейную идентичность образ семьи и образ себя как члена семьи у женщин, принявших решение о прерывании беременности, имеют положительный характер.

2)    Вместе с тем целью исследования являлось выявление не только общеоце­ночного характера семейной идентичности, но и её качественных характеристик. Мы предположили, что можно выделить общие для женщин, принявших решение о прерывании беременности, характеристики семейной идентичности, в своей внутренней логике обеспечивающие её положительный характер и одновременно создающие основу субъективной возможности и обоснованности такого решения.

3)    Поскольку семьи, основанные на официально зарегистрированных брачных отношениях, и семьи, основой которых является не зарегистрированное долговременное сожительство, являются разными с социально-психологической точки зрения группами, мы предположили, что семейная идентичность женщин из этих разных типов семейных союзов наряду с общими будет иметь специфические для каждого типа характеристики семейной идентичности.

В исследовании приняли участие 20 женщин, проходящих в женской консультации обследование, связанное с решением о прерывании беременности: 10 женщин, состоящих в официальном браке, и 10 женщин, состоящих в устойчивом сожительстве. Все участницы исследования уже имели одного или больше детей, возраст респонденток 25—40 лет.

Составляющие семейной идентичности выявлялись посредством следующего диагностического комплекса.

1)    Структурный аспект семейной идентичности: проективная рисуночная методика «Семейная социограмма» в описании Э.Г. Эйдемиллера и И.М. Никольской [13] (для выявления особенностей субъективных образов семейной структуры в реальном и идеальном вариантах);

2)    эмоционально-оценочный аспект семейной идентичности: «Цветовой тест отношений» (ЦТО) А.М. Эткинда [7] (для выявления уровня эмоциональной значимости семейных объектов);

3)    когнитивный аспект семейной идентичности: «Репертуарные решетки» Дж. Келли [11] (для выявления содержания смысловых категорий, используемых при характеристике семьи и себя как члена семьи).

Все перечисленные методики — идеографические. В отличие от узко селективной диагностической избирательности стандартизованных методик данный тип инструментария даёт возможность получить психодиагностический материал, объёмный по многоаспектности и глубине проникновения в сущность психологического феномена. Вместе с тем эти методики позволяют фиксировать определённые характеристики, выделять специфичные для обследуемой группы тенденции и включать полученные данные в математическую обработку. Идеографический характер методик, с одной стороны, делает затруднительным массовое обследование, с другой стороны, в определенной мере компенсирует небольшой объём выборки.

Результаты и их обсуждение

Структурный аспект семейной идентичности

В символическом изображении реальной семьи («Семейная социограмма») почти все респондентки определили её состав как нуклеарный, то есть двухпоко­ленный, включающий супругов и детей. Только две респондентки (одна — состоящая в официальном браке, и одна, состоящая в устойчивом сожительстве), определили состав семьи как расширенный, включающий множество родственников. Общее для всех респонденток обеих групп — дистанция межличностных отношений между членами семьи, в их восприятии характеризуется как отдалённая. Другая характеристика, проявившаяся в рисунках респонденток обеих групп, — достаточно высокая социальная значимость как семьи, так и её членов.

Рисунки принявших решение о прерывании беременности женщин, состоящих в устойчивом сожительстве, имеют ярко выраженную особенность, специфическую именно для этой группы женщин и ранее не встречаемую в других проведённых нами исследованиях семейной идентичности. Эта особенность состоит в практическом отсутствии границ семьи. Определилось два варианта: либо члены семьи изображены за пределами круга, обозначающего семейные границы, либо этот круг обозначает ребёнка, а супруги (каждый по отдельности) к нему пририсовываются на значительном отдалении друг от друга. Во всех социограммах таких женщин ребёнок фигурирует как самый значимый член семьи и своего рода её интегратор.

Идеальный образ семьи у женщин, состоящих в официальном браке, мало чем отличается от реального. Это свидетельствует, что респондентки не видят возможностей изменения характеристик своего семейного жизнеустройства, ориентированы на граничащую с ригидностью стабильность семейной ситуации.

Идеальный образ семьи у женщин, состоящих в устойчивом сожительстве, также не отличается от реального ни по составу, ни по дистанции в отношениях между членами семьи. Женщины, определяющие ребенка как центрального персонажа всех семейных отношений, практически не изменили и структурную конфигурацию семьи. Определившие же место членов семьи за пределами её границ в реальном образе в идеальном варианте включили их в пространство внутрисемейных границ.

Таким образом, данные методики «Семейная социограмма» позволяют говорить, что принявшие решение о прерывании беременности участницы исследования имеют ригидный образ семьи, практически не представляют возможностей изменения основных характеристик семейных отношений. Женщины, состоящие в устойчивом сожительстве, лучший вариант семейных отношений усматривают только в определении семейных границ, что, по всей вероятности, связывается ими с официальной регистрацией брака, без изменения существенных характеристик самих отношений.

Эмоционально-оценочный аспект семейной идентичности

Методика ЦТО позволяет определить эмоциональную значимость оцениваемого объекта, которая может быть отнесена к одному из четырёх уровней: желаемый, актуальный, незначимый, отвергаемый. При анализе рассматривалась значимость для участниц исследования членов семьи, включая саму рес­пондентку. Соответствующие данные отражены в табл. 1 и 2.

Как видим из табл. 1 и 2, в обеих группах собственная эмоциональная значимость для участниц исследования высока, соответствует в большинстве случаев самому благоприятному уровню «желаемый», что свидетельствует о привилегированности собственной персоны в пространстве субъективных эмоциональных оценок. Такая оценка не является чем-то необычным. Это нормативный, характерный для множества респондентов разных выборок в проведённых нами исследованиях вариант эмоциональной «самозначи- мости». Но в оценках значимости супруга представительницы двух анализируемых групп существенным образом расходятся. У большей части женщин, состоящих в официальном браке, оценки мужей относятся к благоприятным уровням значимости («желаемый» и «актуальный»), а в группе респонденток, состоящих в устойчивом сожительстве, сложилась противоположная картина. Здесь оценки в большей своей части соответствуют неблагоприятным уровням значимости («незна­чимый» и «отвергаемый»). Вместе с тем женщины этой группы чаще дают оценки высокой эмоциональной значимости для ребёнка, чем женщины из семей с официальными брачными отношениями.

По показателям методики ЦТО была также проведена процедура выявления достоверных различий с использованием U-критерия Манна-Уитни, которая подтвердила вышеописанные различительные тенденции. Были выявлены достоверные различия: в сравнении с женщи-

Таблица 1

нами, состоящими в незарегистрированном браке, у женщин, состоящих в официальном браке, выше оценки эмоциональной значимости супруга (р < 0,05) и ниже эмоциональная значимость имеющегося в семье ребёнка (р < 0,05).

Когнитивный аспект семейной идентичности

Для выявления особенностей когнитивного аспекта семейной идентичности использовалась методика «Репертуарные решётки». Респонденткам предлагалось два варианта: один — для оценки собственной семьи в соотнесении с другими семейными и несемейными группами, а также с образом идеальной и типичной семьи, в другом — для оценки себя в соотнесении с другими членами семьи, а также с идеальным и типичным образом женщины в семье. Процентное соотношение кон­структов, которые использовали респон­дентки в данных диагностических процедурах, представлено в табл. 3.

Таблица 3

Частота использования разных конструктов при оценке семьи
и себя как члена семьи, %

Полученные данные рассматривались в трех аспектах: анализ частотности использования конструктов в сравнительной характеристике семьи; анализ частотности использования конструктов в характеристике себя, анализ соотношения частотности использования определённых конструк­тов в характеристике семьи и себя.

Как видно из табл. 3, важное место в характеристиках семьи занимает конст­рукт, положительный полюс которого формулируется как «сплочённость». В группе респонденток, состоящих в официальном браке, данный конструкт самый используемый. Это может означать, что семья воспринимается ими как группа, достаточно интегрированная с выраженными центростремительными силами, объединяющими её членов. Часто, проводя оценивание своей семьи, респондентки давали ей положительные характеристики эмоционального плана: представленность в отношениях любовного компонента и позитивность эмоционального настроя. В оценивании семьи значимое место также занимало соотношение с социальной нормой, т. е. как семья выглядит в сравнении с неким общим уровнем. Женщины, состоящие в официальном браке, давали характеристики, свидетельствующие, что их семья превосходит большинство других, является лучшей. Такое оце­нивание не является чем-то необычным, так как соответствует общим закономерностям, установленным в социальной психологии для разного рода групповых идентичностей [6; 12].

Женщинам, состоящим в устойчивом сожительстве, давать такие высокие оценки «социальному лицу» своей семьи сложнее. Поэтому их стремление выстроить положительную групповую идентичность выразилось в том, что они характеризовали свои семьи как соответствующие обычной жизненной норме («не хуже других», «нормальная»). Этот аспект оценки семьи для них оказался самым важным, о чём свидетельствует частота его использования. Существенным в оценке собственной семьи для них оказалось и соответствие нормативной эффективности в деятельности.

Представительницы обеих групп довольно часто давали своим семьям такую оценку, как коммуникативная открытость, общительность.

На основе вышесказанного можно оформить обобщённые портретные образы семьи в трактовке респонденток двух групп. Для женщин, состоящих в официальном браке, их семьи представляются как сплочённые, наполненные любовью, общением и позитивными эмоциями, имеющие весьма положительное социальное лицо. Для женщин, состоящих в устойчивом сожительстве, самое важное в портрете семьи — то, что она не хуже других, «нормальная», при этом ей могут быть присущи и такие важные качества, как сплочённость и открытость общения.

При анализе совокупности конструк­тов, которые женщины использовали при оценке себя, обращает внимание то, что ре­спондентки обеих групп применяли здесь характеристику «ответственность», совершенно отсутствовавшую в характеристиках семьи. Часто оценка себя формулируется в определителях заботы, причём чаще, чем при оценке семьи, а в случае официального брака — контрастно чаще. В группе женщин, состоящих в официальном браке, это самая часто употребляемая в отношении себя характеристика, в то время как при оценке семьи она задействована в минимальной степени. Тот же контраст находим в частоте использования респон­дентками данной группы таких качеств, как доброта и эффективность деятельности. В характеристиках подчёркивается «умелость» разного рода, в то время как семья с точки зрения эффективности деятельности не характеризуется. Женщины этой группы также часто приписывают себе такое качество, как общительность. Интересно, что «любовь», хотя и используется ими при характеристике себя, но реже, чем в характеристиках семьи.

Если собрать на основании описанных данных «автопортрет» женщин, состоящих в официальном браке и при этом принявших решение о прерывании беременности, получим образ члена семьи, отличающегося ответственностью, добротой и открытостью в общении, несущего на себе функцию заботы, которая реализуется, по-видимому, в компетентном осуществлении необходимых действий.

В группе же женщин, состоящих в устойчивом сожительстве, присутствие в оценке себя характеристики «любовь» оказывается одним из самых часто употребляемых и контрастно более частым, чем в характеристике семьи. Две другие часто используемые характеристики — принадлежность к семье и социальная нормативность. Характеристика ответственности приписывается себе и никогда — семье. Себе приписываются характеристики эмоциональной позитивности, общительности и заботы. И довольно часто себя женщины данной группы характеризуют в контексте семейной иерархии, подчёркивая свое подчиненное положение в ней.

Обобщённый «автопортрет» респон­денток, состоящих в устойчивом сожительстве, представляет собой образ женщины, соответствующей стандартам общества, ответственной, заботливой и открытой для общения, вкладывающей в семейные отношения свою любовь и при этом занимающей скромную позицию в вертикали доминирования-подчинения.

При определённых различиях в характеристиках себя женщин из двух анализируемых групп можно говорить об объединяющем их аспекте. Как те так и другие видят себя «положительными» членами семьи с направленностью на поддержание и даже обеспечение качества семейных отношений. В оценке себя отсутствуют какие-либо упоминания о стремлении удовлетворить свои потребности, о хотя бы минимальном гедонизме, самореализации, собственной самостоятельной позиции, противостоянии или негативизме.

Заключение

Результаты исследования показали, что семейная идентичность женщин, принявших решение о прерывании беременности, имеет как общие, так и специфичные для женщин, состоящих в официальном браке, и женщин, состоящих в устойчивом сожительстве, особенности.

Общим является ограничение структуры семьи нуклеарным составом, восприятие межличностных отношений членов семьи как несколько дистанцированных, ригидность образа семьи, отсутствие представления о возможности изменения отношений. При этом подчёркиваются положительность образа семьи с точки зрения социальной нормы.

Собственная эмоциональная значимость для самой себя в подавляющем большинстве случаев — высокая. Себя характеризуют как ответственных членов семьи с направленностью на поддержание качества отношений.

Отличительными особенностями являются следующие.

В группе женщин, состоящих в официальном браке, выше эмоциональная значимость супруга, в группе женщин, состоящих в устойчивом сожительстве, выше значимость имеющегося в семье ребёнка. Ведущими характеристиками в образе семьи у женщин, состоящих в официальном браке, являются сплочённость и эмоциональный аспект отношений, в то время как для женщин, состоящих в устойчивом сожительстве, ведущая характеристика — соответствие среднестатистической социальной норме.

Женщины, состоящие в устойчивом сожительстве, в большей мере характеризуют себя с точки зрения чувственного насыщения отношений (любовь) и встроенности в вертикаль подчинения в семейной иерархии.

Данное исследование можно рассматривать как требующее дальнейших уточнений на более обширной выборке. Вместе с тем, его результаты позволяют говорить о продуктивности исследования семейной идентичности женщин, принявших решение о прерывании беременности, как в теоретическом, так и практическом аспектах (имея в виду перспективы разработки психологических технологий оптимизации жизнедеятельности современных семей).