Проблема перевода английских психологических терминов на русский язык

Введение

Благодаря открытию границ и интенсивному научному взаимообмену отечественная психологическая наука в течение постсоветского периода своего развития активно осваивает новые для себя системы научного знания, накопленного за рубежом. Основным источником изменений, вносимых в психологическую систему терминов, выступает англоязычная научная литература.

Активное пополнение терминологической системы русского языка неизбежно и постоянно приводит к появлению новых трудностей, связанных с переводом терминологических единиц.

Так, на предпереводческом этапе часто возникает проблема соотнесения англоязычного термина с уже существующей в национальной психологии системой научных понятий. При этом российская психологическая наука, имеющая свою собственную и достаточно устойчивую терминосистему, не всегда оказывается готовой к описанию и присвоению новых понятий, заимствуемых из зарубежных источников (это особенно актуально для научных публикаций, опирающихся на часто обновляемые данные в зарубежных периодических изданиях) [15; 16].

А.Г. Анисимова видит причину этих затруднений в гуманитарном характере психологической науки, подразумевающем включение в процесс перевода заимствуемых терминов дополнительные процедуры: смысловой анализ исходного научного текста, в котором они представлены; учет лингвистического и экстра- лингвистического контекстов употребления терминов в нем; вероятность нескольких интерпретаций терминов в языке-доноре и языке-реципиенте [16].

Без этих процедур при заимствовании психологических терминов, как основных носителей научной информации, может возникать — и часто возникает — проблема с достижением цели перевода у специалиста в данной научной области, которая состоит в том, чтобы добиться полного и адекватного источнику понимания смысла научного текста [12].

Д.И. Лебедев так описывает эту часто возникающую ситуацию: «К сожалению, далеко не все переводы специальных текстов можно с уверенностью назвать адекватными, в силу недостаточного внимания переводчика к переводу каждого отдельного термина в тексте, что приводит к недостаточной точности перевода, а зачастую к искажению смысла текста и возникновению непонимания у специалистов» [12].

Нам представляются актуальными следующие направления в решении этой проблемы.

1.    Усилить внимание к лингвистическим и функциональным особенностям заимствуемых терминов через введение определенной системы требований к их переводу.

2.    Сформулировать условия успешного применения основных способов перевода терминов.

3.    Выявить трудности, возникающие в процессе перевода терминов.

4.    Предложить стратегии, позволяющие эффективно решать проблемы, связанные с переводом терминов.

Лингвистические и функциональные особенности термина

Начнем с определения лингвистических и функциональных особенностей терминологического знака.

Термин — лексическая единица, обозначающая понятие, относящееся к определенной специальной области знаний или деятельности [3].

В отличие от общей лексики, отражающей опыт восприятия и взаимодействия с обозначаемым предметом в повседневной жизни, термины возникают в результате попыток теоретического осмысления и выявления сущностных признаков предмета в рамках определенной научной парадигмы. В силу этого любой термин имеет дефиницию (толкование, объяснение). Состав признаков, входящих в содержание термина, строго определен, ограничен и должен иметь одинаковое значение для всех людей, оперирующих этим термином, независимо от их индивидуального опыта и убеждений.

Термины в языке возникают в результате стремления языка к максимально сжатой и точной передаче информации, исключающей возможность произвольного и субъективного ее толкования.

Значения терминов сложнее, чем значения общеупотребительных слов, поскольку любой термин является элементом терминологической системы как единства лексических единиц, отражающих результат осмысления знаний в определенной области научной деятельности человека.

Одна из основных характеристик термина — наличие его глубокой взаимосвязи с другими терминами [13].

В научном переводе ключевую роль играет навык понимания связи конкретного термина с другими элементами терминологической системы. Сужение или искажение значения термина в переводе негативно сказывается на его системной роли в конкретной области знаний и в терминологическом описании.

В связи с этим основное требование к переводу термина заключается в точной трансляции его содержания, с учетом особенностей взаимодействия терминологических систем исходного и «принимающего» языков.

Условия успешного применения основных способов перевода терминов

При передаче терминов англоязычного научного текста на русский язык переводчик нередко сталкивается с трудностями, связанными с характером современного лексического заимствования, которое отличает недостаточное внимание к когнитивно-понятийным связям нового слова с ранее заимствованными терминологическими единицами. Неупорядоченность процесса заимствования зачастую приводит к тому, что в научном дискурсе параллельно используется несколько вариантов наименования одного научного понятия.

Согласно мнению М.Е. Куприяновой, явление множественного соответствия, предполагающее возможность нескольких вариантов перевода одной и той же терминологической единицы, «неприемлемо для достижения единообразного понимания академических терминов» [11].

Для того чтобы не множить синонимичные термины, переводчик должен прежде всего выяснить, есть ли в языке-реципиенте устоявшийся (принятый научным сообществом) эквивалент данного терминологического выражения.

Может оказаться, что такой эквивалент существует, но еще не отражен в словарях, часто не успевающих фиксировать лексические единицы, недавно вошедшие в систему языка. В таком случае переводчику следует обратиться к изучению современной научной литературы, в которой может использоваться понятие, обозначаемое данным термином.

Обсудим проблему множественного соответствия на примере словосочетания behavioural intervention, имеющего в русском языке несколько вариантов перевода.

1.    Поведенческое вмешательство [9].

2.    Поведенческая интервенция [6]. Е.В. Змановская, описывая значение этого термина в книге «Девиантология. Психология отклоняющегося поведения», характеризует поведенческую интервенцию как «... достаточно авторитарную систему, предполагающую контроль специалиста за поведением другого человека» [6].

3.    Коррекция поведения. Этот термин встречается в сокращенном переводе [20] статьи K.M. Фили и Э.А. Джоунз [23], в котором в роли переводного эквивалента словосочетания intervention for challenging behaviour выступает именная группа коррекция отклоняющегося поведения.

Преимуществом варианта перевода коррекция поведения является прозрачность его внутренней формы, раскрывающей сущность научного понятия. Однако этот вариант перевода (как эквивалент термина behavioural intervention) не получил широкого распространения в психологической литературе.

Вероятно, это связано с тем, что термин коррекция поведения в русском языке имеет достаточно широкое значение и обозначает любые действия, направленные на изменение поведения, в то время как английский термин behavioural intervention подчеркивает применение бихевиористского подхода в терапии.

Передать в переводе бихевиористскую направленность термина behavioural intervention позволяет словосочетание поведенческое вмешательство, оставляющее в переводе неизменным буквальное значение исходной лексической единицы (такой способ перевода называется калькированием). Благодаря сохранению внутренней формы оригинала это словосочетание позволяет выразить в переводе взгляд на данный вид терапии как систему мер, предполагающую активное участие (вмешательство) терапевта в изменении поведения клиента.

Еще один возможный вариант перевода — поведенческая интервенция, — частично сохраняющий звуковую форму оригинала, имеет непрозрачную внутреннюю форму, не ориентирующую нас на соответствующее научное понятие. Использование в качестве переводного эквивалента именной группы поведенческая интервенция может быть оправданным только в том случае, когда необходимо провести различие между понятиями, обозначаемыми словосочетаниями поведенческая интервенция и поведенческое вмешательство. Однако в ситуации, когда этих различий не существует, следует отдать предпочтение наименованию в большей степени раскрывающему содержание обозначаемого понятия, т. е. термину поведенческое вмешательство.

Таким образом, при выборе варианта перевода переводчик должен стремиться к созданию точных, максимально прозрачных терминов, исключающих возникновение множественных соответствий в языке перевода.

Несмотря на то, что способ перевода терминов, основанный на транскрибирования и транслитерации, обладает рядом недостатков, достаточно часто термины, заимствованные подобным образом, получают широкое распространение и закрепляются в языке.

Рассмотрим несколько примеров, иллюстрирующих условия заимствования терминов посредством транскрибирования и транслитерации.

Так, термин суггестия был создан посредством транслитерации слова лат. suggestio / анг. suggestion с последующей его адаптацией к морфологической системе русского языка. Этот термин обозначает то же понятие, что и слово внушение, однако имеет несколько другие коннотации.

Функционирование термина суггестия в научном контексте привело к некоторым изменениям в его значении. В настоящее время слово суггестия в отличие от общеупотребительного слова внушение воспринимается как элемент терминологической системы языка. Это показывает, что заимствование слова суггестия оправданно необходимостью создания терминологической единицы, отличающейся по своему значению от синонимичного общеупотребительного слова. Сохранение латинского корня в составе слова суггестия позволяет подчеркнуть его связь с научной сферой деятельности.

Еще одним примером успешного заимствования с помощью транскрибирования и транслитерации может служить слово когниция (cognition), также сохраняющее связь с латинским cognoscere (узнавать, познавать).

Какими же соображениями оправдано включение слова когниция в систему русского языка, учитывая, что в ней уже существует синонимичное слово познание?

Вероятно, дело в том, что познание предполагает сознательную деятельность, направленную на получение и обработку знаний, в то время как термин когниция обозначает как сознательные, так и неосознаваемые процессы получения, обработки, хранения и использования знаний [10]. Когниция помимо восприятия включает память и обучение. Использование термина когни- ция означает, что эти процессы будут обсуждаться с точки зрения когнитивистики (когнитивной науки), которая постулирует существование ментальных репре­зентаций структур знания, рассматривает когнитивные процессы в отвлечении от эмоциональных факторов и т. д. [10]. Слово познание также в определенном контексте может восприниматься как элемент терминологической системы, однако его роль в этой системе не так четко определена, как у слова когниция.

Выбор того или иного варианта перевода слова cognition зависит от контекста источника. В тех случаях, когда сужение значения термина cognition не приводит к существенному изменению смысла оригинала, в качестве контекстуальных эквивалентов могут использоваться такие выражения, как познавательная деятельность, когнитивные процессы. Если сохранение всего объема значения термина cognition имеет принципиальное значение, в переводе следует отдать предпочтение термину когниция.

(1)       

Although we think about affect as being different from cognition, they are united in intellectual functioning. [26]

Хотя мы рассматриваем эмоции как нечто отличающееся от когниции, в процессе мышления они выступают как единое целое.

(2)       

We have little evidence about how the brain functions in cognition.

У нас недостаточно информации о работе мозга человека в ходе его познавательной деятельности. [27]

(3)       

We should expect that human language will be interestingly related to human cognition. [24]

Вероятно, будет интересно проследить связь человеческого языка и когниции.

(4)       

There are several ways in which cognitive neuroscientists explore human cognition. [22]

В нейробиологии существует несколько способов изучения когнитивных процессов.

Таким образом, недостатком транскрибирования и транслитерации как способа передачи терминов является «непрозрачность» внешней формы, не позволяющая переводчику составить представление об обозначаемом понятии на основе его наименования.

Кроме того, следует учитывать, что заимствование терминов с помощью транскрибирования и транслитерации перегружает язык большим количеством неологизмов, которые существуют параллельно с синонимичными словами, ничем не отличаясь от них по своей функции в системе языка.

К достоинствам транскрибирования и транслитерации как способа передачи терминов следует отнести создание слова с терминологическим значением, которое легко отличить от синонимичного общеупотребительного слова благодаря иноязычной «оболочке», свойственной терминам.

По мнению А.В. Лемова, критикуя тенденцию заимствовать термины с помощью транскрибирования и транслитерации, мы должны учитывать «... уже сложившееся состояние терминологии различных наук», а также «... то, что многие заимствованные термины, которым предъявляется обвинение в отсутствии мотивировки, на самом деле могут оказаться вполне мотивированными, ориентирующими на понятие, закрепленное за термином» [14]. Внутренняя форма термина, сохраняющего иноязычную оболочку, зачастую непонятна только людям, не владеющим специальной лексикой. А «... для ученого заимствованный термин оказывается, и очень часто, мотивирован индивидуальным знанием иностранных терми- ноэлементов» [14].

Проблема передачи в переводе терминологического значения общеупотребительного слова

Переводчик научного текста достаточно часто сталкивается с проблемой различения терминологического и общеупотребительного значений слова. Это происходит в тех случаях, когда между двумя этими значениями сохраняется тесная связь и терминологическое значение еще не вполне оформилось как отдельный уровень в структуре значения слова.

Рассмотрим на конкретном примере проблему перевода слов, терминологическое и общеупотребительное значения которых тесно связаны.

В англоязычной психологической литературе, когда идет речь о достоверности показаний свидетеля, используются два словосочетания с разным значением: the reliability of a witness и the credibility of a witness. Англо-русские словари предлагают один и тот же вариант перевода для обоих словосочетаний - надежность свидетеля [2]. Однако изучение психологического дискурса показывает, что их терминологические значения различаются [21; 24].

Прежде всего, обратимся к анализу общеупотребительных значений этих словосочетаний. В англо-русском словаре слово reliability определяется как надежность, подтвержденная на практике способность выполнить свою функцию [2]. Значение слова credibility также включает признак надежность, однако здесь на первый план выходит субъективное восприятие надежности, обусловленное не только способностью объекта выполнить свою функцию, но и общим впечатлением от этого объекта. Слово credibility, обозначая надежность в восприятии людей, совпадает в этом отношении со словом доверие. Например, The police have lost their credibility. — Полиция потеряла доверие общества.

В научном дискурсе общеупотребительное значение этих слов сужается и приобретает более четкие очертания. Так, словосочетание reliability of a witness описывает объективные характеристики свидетеля, основанные на каких-либо подтвержденных фактах (например, его возрасте, психическом здоровье, способности адекватно воспринимать происходящее в суде, различать ложь и правду), в то время как словосочетание the credibility of a witness используется в тех случаях, когда идет речь о субъективной оценке свидетеля другими участниками судебного процесса. Например, его/ее неопрятный внешний вид, неуверенная манера держаться, склонность менять показания могут привести к снижению уровня доверия к свидетелю (the credibility of a witness) [21; 24].

(5)       

In addition, studies are available on how the credibility of a witness is affected by his physical appearance. [21]

Кроме того, есть научные работы, изучающие влияние внешности свидетеля на уровень доверия к его показаниям.

(6)       

Cross examination plays upon the suggestibility of witnesses. A primary aim of cross-examination is to lure witnesses into inconsistency, thus undermining their credibility [24].

В ходе перекрестного допроса стороны, играя на внушаемости, заманивают свидетелей в ловушку непоследовательных показаний, способных подорвать доверие к ним со стороны других участников процесса.

(7)       

The US Supreme Court accepted the proposition that there is a strong correlation between a witness’ memory accuracy and an opportunity for the witness to observe. In fact, the same court accepted this notion as a criterion for judging every witness’ reliability [24].

Верховный суд США выразил согласие с утверждением о существовании тесной связи между точностью воспоминаний свидетеля и его возможностью наблюдать событие. Этот же суд одобрил использование такого критерия при оценке надежности каждого свидетеля.

(8)       

Traditionally, the law in the UK, the United States and Australia has taken a very restrictive use of child witnesses, regarding them as inherently unreliable. These suspicions about the reliability of child witnesses are seen in the competency requirement still in existence in various jurisdictions worldwide [24].

Традиционно законодательство Великобритании, США и Австралии допускает ограниченное использование показаний свидетелей-детей, считая их ненадежными. Эти сомнения в надежности свидетелей-детей находят отражение в критериях компетентности, все еще применяющихся во множестве стран по всему миру.

В примерах 5—8 выявление смысла слов reliability и credibility, возникающего в результате взаимодействия их словарных значений с контекстом, позволило подобрать следующие контекстуальные эквиваленты: reliability — надежность, credibility — доверие (уровень доверия).

Таким образом, для того чтобы перевести слова reliability и credibility, приобретающие терминологическое значение в психологических текстах, переводчику следует провести анализ их функционирования в научном дискурсе. Это позволит выявить несовпадение обозначаемых данными словосочетаниями понятий, которое должно быть отражено в переводе.

Рассмотрим еще один пример перевода словосочетания, в составе которого общеупотребительное слово приобретает терминологическое значение.

Термин forensic treatment (букв. судебное лечение) обозначает психотерапевтическую и/или психиатрическую помощь, которая оказывается людям, совершившим правонарушение (в частности, заключенным или лицам, освободившимся из заключения). Кроме того, психолого-психиатрическая помощь такого рода включает принудительное лечение лиц, признанных судом невменяемыми, и специальные психотерапевтические программы, участие в которых является одной из мер правового воздействия на правонарушителя (например, программы, предназначенные для реабилитации наркоманов) [21].

Анализ содержания терминологического словосочетания forensic treatment показывает, что значение слова treatment в его составе является более узким, чем значение этого слова в нетерминологическом употреблении. Вероятно, наиболее точно терминологическое значение слова можно выразить с помощью словосочетания психолого-психиатрическая помощь.

Таким образом, конкретизация значения общеупотребительного слова позволяет адекватно передать содержание терминологического словосочетания в переводе: forensic treatment — судебная психолого-психиатрическая помощь.

В психологической энциклопедии под ред. Р. Корсини и А. Ауэрбаха, переведенной на русский язык, предлагается другой вариант перевода этого словосочетания — судебное некарательное воздействие [9]. Этот перевод представляется не очень удачным, так как для обозначения всей системы судебной психолого-психиатрической помощи, имеющей многообразные формы, используется узкий термин судебное нека­рательное воздействие, обозначающий только «нравственное, правовое, физическое и иное воспитание осужденных к лишению свободы, способствующее их исправлению» (ст. 110 УИК РФ) [19].

Последний пример показывает, что стратегия перевода, основанная на поиске аналогов в терминологической системе языка перевода, должна использоваться с крайней осторожностью — в большинстве случаев внешнее сходство понятий, обозначаемых соответствующими терминами языка оригинала и языка перевода, только маскирует существенные различия в их содержании.

Недостатком предлагаемого здесь варианта перевода судебная психолого-психиатрическая помощь является его излишняя громоздкость, поэтому некоторые компоненты этого словосочетания могут опускаться в тех случаях, когда их смысл понятен из контекста.

(9)       

Forensic treatment of offenders requires special knowledge about the criminal justice system, and the personality characteristics and/or behavior frequently observed in offenders [21].

Для оказания психолого-психиатрической помощи преступникам требуются специальные знания о системе уголовного правосудия и понимание особенностей личности и/или поведения, характерных для преступников.

(10)    

In a civil damage situation, forensic treatment may consist of supportive psychotherapy. [21]

В системе гражданского правосудия может использоваться такая форма психологической помощи как поддерживающая психотерапия.

(11)    

Forensic treatment in criminal cases sometimes includes therapy focused on personality problems, or on aggressive or sexual behavior, while the individual is incarcerated [21].

Судебная психолого-психиатрическая помощь лицам, находящимся в заключении, иногда включает терапию, направленную на решение личностных проблем или изменение агрессивного или сексуального поведения.

В примерах 9—11 подбор переводного эквивалента термина forensic treatment осуществлялся с учетом особенностей его функционирования в представленных фрагментах научного текста.

Выводы

Обобщая результаты проведенного исследования, следует отметить, что при переводе психологического термина трудности могут возникать как на этапе анализа его содержания, так и при подборе переводного эквивалента.

Зачастую термины, не имеющие устойчивых переводческих соответствий, заменяются в переводе лексическими единицами, имеющими схожую внутреннюю форму, но обозначающими другие понятия. В подобных ситуациях для более полного представления о содержании англоязычного термина необходимо провести сопоставление обозначаемого им понятия с аналогичными понятиями, входящими в терминосистему принимающего языка.

Залогом успешного преодоления трудностей, возникающих на предпереводческом этапе, может стать стратегия, сочетающая анализ дефиниции термина и изучение контекстуальных условий его функционирования в англоязычном научном дискурсе.

Понимание особенностей взаимодействия общеупотребительной лексической единицы и лингвистического окружения позволяет выявить в структуре значения этой единицы компоненты, приобретающие в определенном контексте терминологический характер.

Даже при том, что эквивалент терминологической единицы зафиксирован в словаре, в переводе могут возникнуть сложности, обусловленные неполным совпадением сочетаемости терминов в английском и русском языках.

На этапе подбора переводческого соответствия проблемы могут быть также связаны с тем, что контек­стуальное значение термина, формирующееся в текущей языковой ситуации, зачастую отличается от значения, зафиксированного в словаре. В таком случае выбор стратегии перевода зависит от степени значимости данного термина в переводимом тексте. Если термин выражает понятие, играющее важную роль в данном тексте, необходимо стремиться к единообразию форм его обозначения, изменяя в случае необходимости грамматическое оформление контекстуального окружения; если же термин встречается однократно, допустима большая свобода при определении способа его перевода.

Таким образом, эффективная стратегия перевода предполагает формирование полного понимания понятийного содержания термина на предпереводче- ском этапе и тщательный анализ особенностей его функционирования в конкретном научном тексте на этапе выбора переводного эквивалента.

По мнению Д.И. Лебедева, качество перевода научной литературы зависит от умения сопоставлять две заведомо отличные друг от друга языковые системы «... с одновременным поиском наиболее адекватного варианта перевода, подходящего для текущей языковой ситуации или наиболее приемлемого в контексте данного специального текста» [12].