Введение
Телесность представляет собой особую проблему в психологии. А.Ш. Тхостов [Тхостов, 2002] замечает, что психология, при формальном признании психосоматической целостности человека, озабочена в большей степени изучением сознания и психических процессов. Однако телесность в прижизненном развитии человека выступает «…самым первым предметом овладения и трансформации в универсальное орудие и знак» [Тхостов, 2002, с. 6]. М. Мерло-Понти [Мерло-Понти, 1999] также утверждает, что наиболее ранняя форма самосознания коренится в телесном опыте человека. (Само)сознание, согласно французскому феноменологу, предполагает пребывание в мире посредством собственного живого тела. Такой взгляд разделяется рядом исследователей, занимавшихся изучением телесного самосознания у младенцев [Rochat, 2021; Rochat, 2018]. Тем не менее, К. Ясперс (K. Jaspers) считал тщетными попытки сформировать общий принцип во взаимосвязи психического и соматического, так как они приводят либо к дуализму, т. е. признанию психофизического параллелизма, либо к монистическому материализму, где психическое рассматривается как преходящее свойство соматического субстрата, или же к спиритуализму, постулирующему прямо противоположное [Ясперс, 2020]. Холизм, по всей видимости, является такой же крайностью. Можно согласиться с К. Ясперсом в том, что для эмпирического исследования важно лишь то, что тело воздействует на психику, а психика — на тело [Ясперс, 2020, с. 832]. Возможно, принять такую позицию — все равно что разрубить гордиев узел, но мы бы хотели обсудить не столько философию взаимосвязи души и тела, сколько психологическую структуру телесности, так как эта проблема важна и для самого вопроса психосоматического единства, и для более точной квалификации телесных феноменов при проведении исследований и решении практических диагностических и лечебных задач, стоящих перед клиницистами.
В отечественной психологии телесности В.В. Николаевой и Г.А. Ариной была предложена концепция тела как «…иерархически организованной квазисистемы с различными уровнями регуляции и дисрегуляции» [Николаева, 2003, с. 125]. Эта позиция предполагает, что телесные феномены имеют черты высших психических функций, т. е. они социальны по генезу, опосредствованны и системны по психологическому строению, произвольны по способу осуществления, в них есть элементарный и высший компоненты. Авторами было показано, что телесные функции дыхания, пищеварения, болевой реакции и др. преображаются в процессе освоения знаково-символических форм регуляции. Иерархическая организация телесности отражена и в концепции внутренней картины болезни, где В.В. Николаева выделяет уровень перцептивных ощущений (сенсорный), аффективного реагирования (эмоциональный), когнитивных представлений (интеллектуальный) и уровень мотивационный, связанный с отношением к своему состоянию [Николаева, 1987]. Схожим образом в модели А.Ш. Тхостова и Г.А. Ариной выделяется чувственная ткань, представленная трудноразличимыми неприятными ощущениями; первичное означение этих ощущений в категориях модальности, локализации, интенсивности; вторичное означение, которое включает ощущения в концепцию болезни, пропуская их через фильтр культурных представлений; и, наконец, личностный смысл болезни как влияние болезни на мотивы деятельности субъекта [Тхостов, 1990]. Феномен болезни для психологии телесности имеет особенное значение, так как болезнь часто сопряжена с неприятными интрацептивными ощущениями, посредством которых телесность манифестирует в жизни каждого из нас [Тхостов, 2002].
Остается не вполне понятным, чем является сама телесность. Можно сказать, что в общем виде она представляет собой спектр взаимосвязанных феноменов, возникающих на стыке соматического и психического. Следуя определению В.П. Зинченко [Зинченко, 2005, с. 168], телесность означает пространство между «оплотневенной» душой и «одушевленным» телом, пространство, которое в равной степени относится к тому и другому. Проблема, которую призвана помочь разрешить представленная ниже модель, состоит в неочевидности горизонтальных и вертикальных связей между множеством феноменов, возникающих в пространстве между психическим и соматическим. Кроме самого отношения к телесности, какова взаимосвязь между движениями, интрацептивными ощущениями, дыханием, научными и фольклорными представлениями о теле, позой, ощущением принадлежности собственных действий, имплицитным знанием о длине своих конечностей, эмоциональным отношением к телу? На первый взгляд эти явления хаотично мелькают в пространстве психосоматического. Но на основе закономерностей между ними можно выделить компоненты, формирующие психологическую структуру телесности, а именно: образ тела; феномены владения и управления телом; телесные функции. Образ тела и телесные функции (схема тела, дыхание, пищеварение, кровообращение, реакция боли и др.) являют собой, в общем виде, высшую и элементарную составляющие телесности. Основанием для выделения феноменов владения и управления телом служит их сквозной характер по отношению ко всем телесным явлениям. Ниже мы более подробно обсудим каждый из названных компонентов структуры телесности.
Схема и образ тела
Эти понятия остаются предметом большой терминологической путаницы, нередко они используются как взаимозаменяемые или одному приписываются составляющие другого, поэтому необходимо обсудить, что схема тела (СТ) и образ тела (ОТ) из себя представляют и как соотносятся, так как разрешение этой проблемы открывает путь к более точной квалификации телесных феноменов.
- Gallagher первым провел разграничение между этими понятиями в теоретическом плане. Схему тела (body schema) он определил как «…преноэтическую автоматическую систему процессов, которая отвечает за непрерывное регулирование позы и движения; систему сенсомоторных способностей, функционирующую без необходимости перцептивного мониторинга» [Gallagher, 2001, с. 149]. Здесь сразу следует пояснить, что преноэтичность СТ означает ее онтогенетическую первичность по отношению к концептуальным структурам и имплицитность функционирования. Как «преноэтический сенсомоторный паттерн», СТ находится между понятием и чувственностью с точки зрения когнитивных процессов [Бородай, 2022]. К СТ, исходя из определения S. Gallagher, необходимо отнести мультисенсорную интеграцию, зрительно-проприоцептивную координацию и исполнение движений [Baumard, 2019].
Образу тела (body image) S. Gallagher дал следующее определение: «…интенциональное содержание сознания, которое состоит из системы восприятий, отношений и убеждений, связанных с телом» [Gallagher, 2001, c. 149]. ОТ, согласно S. Gallagher и авторам, дополнившим его модель, состоит из трех компонентов: 1) перцептивного телесного опыта субъекта; 2) общих концептуальных (мифологических или научных) представлений о теле, имеющихся у человека; 3) отношения к телу, включающего когнитивное, аффективное и поведенческое звенья [Gallagher, 2001; Sattin, 2023].
Основанием для разделения СТ и ОТ послужили следующие критерии: 1) представленность в сознании и отношение к Я; 2) целостность/раздельность; 3) связь с окружающей средой [Gallagher, 2001]. В первом критерии речь идет о различении внесознательного телесного функционирования (СТ) и сознательной осведомленности о своем теле (ОТ) [Alsmith, 2023]. Далее СТ характеризуется целостностью, тогда как для ОТ свойственно тело «расчленять», выделять отдельные его части, локализуя ощущения. В третьем критерии постулируется, что СТ функционирует относительно предметного контекста окружающей среды, а ОТ предполагает отвлечение от него, фокусировку на теле в пределах его границ. S. Gallagher приводит следующий пример [Gallagher, 2001, c. 151]: когда человек, читающий текст, испытывает зрительное напряжение, то оно являет себя как изменения в объектах взаимодействия (свет слишком слабый, шрифт мелкий, текст нудный и сложный). Требуется время, чтобы глаза, «вшитые» в СТ и работающие с ней как одно целое, были выделены из ее «преноэтической анонимности». Лишь после того, как человек заметит свою усталость, глаза как отдельная часть тела и связанные с ними ощущения становятся принадлежащими человеку, перестают объективироваться в окружающей среде.
Следует также отметить, что в СТ объединяются автоматические восходящие сенсорные и исполнительные процессы, а ОТ состоит из нисходящих репрезентаций более высокого порядка [Moayedi, 2021]. Последние носят лексико-семантический характер и отвечают за означение частей тела, телесных функций, интрацептивных ощущений и отношений между телом и внешними объектами. С точки зрения семиотической схемы ОТ является структурой, ответственной за первичное и вторичное означение телесных явлений. На уровне ОТ мы можем зафиксировать взаимодействие субъективного проживаемого и объективного физического тела.
Эмпирически выделить СТ и ОТ в отдельные таксономические единицы представляется возможным благодаря клиническому принципу двойной диссоцации, суть которого в том, что если при нарушении в одной функции сохранной остается другая и наоборот, то эти функции достаточно независимы друг от друга, чтобы рассматривать их по отдельности, не исключая при этом их взаимосвязь [De Vignemont, 2010; Sattin, 2023].
Далее мы оказываемся перед вопросом о взаимодействии ОТ и СТ, которую подробно обсуждают V. Pitron et al. [Pitron, 2018]. Влияют ли они друг на друга? Являются ли интеракции между ними систематическими и реципрокными? Первая проблема, с которой предстоит столкнуться при ответе на эти вопросы, — пластичность названных феноменов, так как влияние предполагает возможность изменения.
Существуют кратковременные и устойчивые телесные феномены [Pitron, 2018]. К первым относятся, прежде всего, движения, а также поза, осанка и походка, т. е. динамическое положение тела относительно объектов окружающей среды и положение частей тела относительно друг друга. Ко вторым — психическое отражение частей тела и их размера. В подавляющем числе случаев движения, поза, походка осуществляются СТ. Носителем же устойчивых телесных феноменов является ОТ [De Vignemont, 2018; Gadsby, 2017]. Вопрос о пластичности наиболее интересен как раз в отношении вторых, так как поза, походка, движения предполагают высокую изменчивость. Представляется, что если размер и количество частей тела существенно и быстро не меняются в течение жизни, то пластичность и гибкость ОТ невысока. Однако использование орудий может послужить примером обратного. Наилучшим образом это отражено в феномене «зонда». Используя зонд при взаимодействии с предметом, субъект локализует ощущения на границе между зондом и предметом, а не между частью тела и зондом [Психосемиотика телесности /, 2019]. Скажем, когда гардеробщица использует съемник для одежды, то она не просто движет рукой так, будто та более длинная, но и воспринимает ее такой. В исследованиях телесных иллюзий было показано, что у испытуемых смещается восприятие центра руки после использования специальной палки [Martel, 2021]. Таким образом, орудие не только «захватывается» телом в исполнительно-моторном акте, но и инкорпорируется в тело перцептивно, влияя и на СТ, и на ОТ. Однако феномен зонда ограничен автономностью предмета. Коль скоро последний проявляет сопротивление, то получает суверенитет и выходит из владения субъекта. Если съемник для одежды из примера выше начнет двигать кто-то еще, помимо гардеробщицы, то локализация ощущений вернется к границе зонд/кисть руки. Относительно устойчивые телесные репрезентации могут меняться и в отсутствие орудия. К примеру, при воздействии вибрации на сухожилия бицепса пробанды ощущали, что рука удаляется от корпуса, и прикосновение к носу приводило к восприятию его как более длинного (в том числе и в виртуальной реальности) [Berger, 2022]. Если исходить из того, что тело, которое полностью подчинено субъекту, также выступает «универсальным зондом», то в ситуации воздействия с стороны не-Я, тело теряет полную управляемость, а граница восприятия смещается. В настоящем контексте подтверждается тезис о необходимости замены бинарного субъект-объектного деления на триадическое: субъект—тело—объект [Психосемиотика телесности /, 2019, с. 17]. Исходя из этого, можно предложить следующую интерпретацию рассматриваемых феноменов: СТ — это имплицитное тело субъекта при взаимодействии с объектом, а ОТ — это тело субъекта в ситуации взаимодействия с самим телом как объектом, но объектом особенным, потому как это еще и посредник между субъектом и окружающей средой, предметным миром.
Коль скоро ОТ и СТ обладают потенциалом к изменению, то необходимо установить, как и в какой мере они воздействуют друг на друга. Чаще всего ОТ и СТ конгруэнтны в плане содержания, что обеспечивает беспрепятственное телесное функционирование. Согласованность может нарушаться, если возникшее расхождение между ними (а) длится достаточно долго, чтобы сохранять к нему толерантность [Pitron, 2018], и, как мы считаем необходимым добавить, (б) имеет значимые последствия для повседневного функционирования индивида. Так, разрыв между СТ и ОТ нарастает в ситуациях, когда результат телесной операции значительно расходится с исходной программой действий и ОТ призван посредством перцептивного мониторинга исправлять «неудачи» СТ. Скажем, когда у баскетболиста-новичка нет автоматизированного навыка, позволяющего осуществлять точные броски, и он промахивается, бросая мяч в корзину, то ему приходится останавливаться и представлять, следуя речевым или визуальным инструкциям тренера, как его тело со всеми его параметрами в установленных условиях внешней среды производит определенную последовательность моторных актов, приводящих к желаемому результату, чтобы потом уже с большим шансом на успех в буквальном смысле воплотить эти движения. Если в этом примере показано воздействие ОТ на СТ, то, чтобы увидеть обратное влияние, можно обратиться к упомянутым экспериментам с созданием телесных иллюзий, где посредством воздействия на сенсомоторные процессы, т. е. СТ, исследователи вызывали изменения телесной перцепции, т. е. ОТ.
Обсуждение выше позволяет показать разницу между СТ и ОТ, очертить в общем виде паттерны их взаимодействия. В психологической структуре телесности, если исходить из тезиса Л.С. Выготского о том, что «высшая функция есть овладение низшей» [цит. по: 4, с. 140], ОТ выступает высшим звеном телесности. СТ, будучи ограничена сенсомоторными процессами, для ОТ выступает только как один из агентов взаимодействия наряду с прочими телесными функциями. Опираясь на исследования А.Ш. Тхостова, можно посмотреть на ОТ как на продукт культурного преобразования первичных телесных явлений, что автор называет телесностью «трансформированной»: «Превращаясь в культурный предмет, она удваивает форму своего существования: помимо реализации своей природной сущности, телесность становится означающим в самых широких пределах и начинает строиться не только по природным закономерностям» [Тхостов, 2002, с. 176]. Сверх того, если СТ имеется у большинства животных, то ОТ со всеми перечисленными компонентами есть только у человека [Pitron, 2018], хотя его наличие в менее дифференцированном виде подтверждается у шимпанзе [Gao, 2020].
Владение и управление телом
В феноменологии вслед за Э. Гуссерлем (E. Husserl) и Х. Плеснером (H. Plessner) принято разграничивать проживаемое субъективное тело (Leib) в значении быть телом (Leibsein) и физическое объективное тело (Körper) в значении иметь тело (Körperhaben) [Wehrle]. Субъективное проживаемое тело выступает носителем первичного самосознания, еще пока лишенного самообъективации и концептуальности. Эта наиболее онтогенетически ранняя и онтологически фундаментальная форма самосознания определяется: 1) чувством того, что человек является тем, кто проживает опыт (self-ownership), и 2) ощущением, что субъект является инициатором собственных действий (self-agency) [Abdulkarim, 2023]. В онтогенезе к пререфлексивным доконцептуальным составляющим телесности присоединяются репрезетентации более высокого порядка, что вновь возвращает нас к представлению о телесности как высшей психической функции.
Это соотношение онтогенетически более ранних чувств проживания опыта и инициации действий с более поздними концептуальными структурами отражено в феноменах владения и управления телом, где в каждом выделяется чувственный и концептуальный компонент. Так, владение телом, согласно исследованию A.B. David и Y. Ataria [David, 2021], подразделяется на знание о владении телом (judgement of body ownership/knowing) и чувство владения телом (sense of body ownership/feeling). Согласно авторам, будучи закрепленным в сенсорных и исполнительных процессах, имплицитное и диффузное чувство владения телом относится к СТ, тогда как знание о владении телом эксплицитно основывается на концептуальных (научных или мифологических) представлениях о теле и языковой интерпретации телесного опыта, а потому входит в структуру ОТ.
Управление телом отражает связь между намерениями и действиями субъекта. Авторы в управлении телом также разделяют чувство управления телом (sense of body agency) и знание об управлении телом (judgement of body agency). Чувство управления, как и чувство владения телом, пререфлексивно и имлицитно, потому исследователи относят этот феномен к СТ. Знание об управлении телом эксплицитно и концептуально, а потому относится к ОТ. ОТ предполагает абстрагирование тела, т. е. аллоцентрическую перспективу, и, смотря на себя «со стороны», человек понимает каузальную обусловленность своих действий, интерпретирует их как собственные.
Таксономически разделить владение телом и управление телом позволяет принцип двойной диссоциации. M. Tsakiris, M. Longo и P. Haggard [Tsakiris, 2010] связывают чувство владения телом с афферентными звеньями и мультисенсорной интеграцией, а чувство управления телом — с эфферентными звеньями. Исследования деафферентации показывают различие между мозговой организацией этих явлений. Кроме того, подобное разделение соответствует модели взаимодействующих когнитивных подсистем (ICS), согласно которой интеро-, проприо- и экстероцептивные стимулы кодируются пропозициональным и импликативным путями. Пропозициональная подсистема содержит когниции (мысли и образы), которые могут быть выражены с помощью языковых средств («знаю, что…»), тогда как импликативная подсистема отвечает за обработку трудновербализуемых аффектов и ощущений («чувствую, что…») [Barnard, 1991].
Несмотря на то, что знание о владении и управлении телом относится к ОТ, а чувство владения и управления телом — к СТ, мы рассматриваем сами феномены владения и управления телом как самостоятельные единицы, так как целиком они не относятся ни к СТ, ни к ОТ, а пронизывают их. Поскольку СТ мы рассматриваем как одну из телесных функций, то полагаем, что чувство владения и управления телом можно отнести и к ряду прочих телесных функций: экспрессивным иннервациям, дыханию, мочеиспусканию и дефекации, сексуальной функции, болевой реакции.
Телесные функции
Как пишут В.В. Николаева и Г.А. Арина [Николаева, 2003], в ходе психосоматического развития человек осваивает знаково-символические формы регуляции, которые существенным образом меняют природно заданные потребности и телесные функции. ОТ, а также знание о владении и управлении телом как знаково-символические формы регуляции телесной деятельности формируются в соответствии с общим генетическим законом культурного развития [Выготский, 2023; Мещеряков, 2004] в процессе интериоризации и представляют собой конечный продукт этого процесса. На первом, интерпсихическом, этапе интериоризации в ходе совместной деятельности со взрослым ребенок усваивает систему восприятий, отношений, убеждений и поведения, связанных с телом, что и составляет ОТ. Также на этом этапе ребенок получает знание о том, что его тело ему принадлежит и что он им управляет. На последующих экстра- и интрапсихическом этапах ребенок относится к телесным явлениям в соответствии с содержанием ОТ. Что касается чувства владения и управления телом, то они закладываются на более ранней онтогенетической стадии вместе с СТ.
Выше мы достаточно подробно рассмотрели взаимодействие ОТ как регуляторного средства и СТ как телесной функции. Помимо последней, т. е. двигательной активности и ориентации в актуальной пространственной обстановке, к биологически обусловленным телесным функциям следует отнести мимическую и пантомимическую экспрессию, дыхание, мочеиспускание и дефекацию, сексуальную функцию, пищеварение, болевую и кожно-гальваническую реакцию, кровообращение и потоотделение. На эти телесные функции человек способен влиять опосредствованно, через эмоциональную регуляцию. Чтобы проиллюстрировать связь биологически обусловленных телесных функций и эмоциональных явлений, можно отметить, что во время смеха, когда человек испытывает радость, происходят спазматические сокращения диафрагмы и лицевых мышц. А гневу сопутствует замедление деятельности желудочно-кишечной системы, повышение кровяного давления и увеличение частоты сердечных сокращений [Александер, 2022]. От степени осознанности, опосредствованности речью, произвольности, уровня предметности эмоциональных состояний зависит управляемость сопутствующих им экспрессивных иннерваций и вегетативных реакций [Тхостов, 2020]. Так, в аффектах, характеризующихся непроизвольностью и беспредметностью, вегетативные проявления неуправляемы, а целостная зрелая эмоция, предметная и доступная опосредствованной регуляции, открывает возможность к ограниченному контролю ее соматических составляющих.
Заключение
Мы рассмотрели телесность как высшую психическую функцию, в психологической структуре которой выделяются образ тела, феномены владения и управления телом, а также телесные функции. Образ тела являет собой «интенциональное содержание сознания», которое состоит из: 1) перцептивного телесного опыта субъекта; 2) общих концептуальных (мифологических или научных) представлений о теле, имеющихся у человека; 3) отношения к телу, включающего когнитивное, аффективное и поведенческое звенья. Владение и управление телом — это сквозные телесные феномены, относящиеся к образу тела и телесным функциям, и имеющие двухуровневую структуру: имплицитное диффузное чувство и эксплицитное концептуальное знание. Телесные функции, трансформированные посредством знаково-символического отражения и регуляции, представлены мимической и пантомимической экспрессией, сенсомоторными процессами и ориентацией в актуальной пространственной обстановке (схема тела), дыханием, мочеиспусканием и дефекацией, пищеварением, болевой и кожно-гальванической реакцией, сексуальной функцией, кровообращением, потоотделением. Предложенная концепция психологической структуры телесности как высшей психической функции призвана облегчить более точную квалификацию и категоризацию телесных феноменов, что требует дальнейших эмпирических исследований.