Связь социального статуса детей в группе с их психологическими, социально-когнитивными и поведенческими характеристиками

Одной из наиболее сложных проблем современного детства являются изменившиеся отношения между детьми — усиление «горизонтальных» связей, «рост цинизма, грубости, жестокости, агрессивности», что особенно проявляется у подростков [Фельдштейн, 2009]. При этом качество взаимоотношений со сверстниками у подростков влияет не только на их текущую жизнь, но и на их благополучие во взрослом возрасте. Низкий социальный статус подростка в группе связан с высоким риском заболеваний во взрослом возрасте — и психологических (алкоголизм, наркомания) и физиологических (ишемическая болезнь сердца, диабет), и даже с суицидом [Almquist, 2009]. В связи со значимостью темы взаимоотношений со сверстниками зарубежные исследователи уделяют большое внимание изучению социального статуса детей в группе и его связи с различными психологическими, социально-когнитивными и поведенческими особенностями — именно об этих работах пойдет речь в статье.

В качестве исходной точки для нашего обзора мы использовали главу «Взаимодействие со сверстниками, отношения и группы» К. Рубина, У. Буковски и Дж. Паркера [Rubin, Bukowski, Parker, 2006] из учебника по детской психологии, которую и рекомендуем для более глубокого ознакомления с различными аспектами рассматриваемой проблемы.

Структура нашей работы состоит из следующих подразделов: Оценка социального статуса; Взаимосвязь между социальным статусом и психологическими особенностями; Взаимосвязь между социальным статусом и социально-когнитивными особенностями; Взаимосвязь между социальным статусом и поведенческими особенностями; Взаимосвязь между социальным статусом и другими показателями.

Оценка социального статуса

В настоящее время для оценки социального статуса детей в группе наибольшей популярностью пользуется социометрический метод, предложенный Дж.Д. Кои, К.А. Додж и Х. Коппотелли [Coie, Dodge, Coppotelli, 1982], продолживших работу Морено. Обычно детей просят указать от трех до пяти сверстников, которые им нравятся больше и меньше всего. Часто используются упоминания только сверстников того же пола для того, чтобы исключить предвзятое негативное отношение к сверстникам противоположного пола, которое бывает в детстве. При этом учитываются две переменные: социальное влияние (сумма выборов «нравится больше всего» и выборов «нравится меньше всего») и социальное предпочтение (разность выборов «нравится больше всего» и «нравится меньше всего»). Дети, получившие много упоминаний «нравится больше всего» и мало «нравится меньше всего», отмечаются как популярные. Те, кто получил много «нравится больше всего» и много «нравится меньше всего» — как неоднозначные (controversial). Те, кто получил мало «нравится больше всего» и много «нравится меньше всего» — отвергаемые. Те, у кого мало «нравится больше всего» и мало «нравится меньше всего» — изолированные. Все остальные дети попадают в среднюю группу. Использование этого метода позволяет косвенно собрать отрицательные выборы детей, избегая прямого вопроса «Кто тебе не нравится?», а, следовательно, имеет менее негативное влияние на отношение к проблемным детям со стороны сверстников в группе. В качестве более углубленного источника информации по проблеме со­циометрического метода можно порекомендовать статьи Т.У. Кадвалла- дера [Cadwallader, 2000—2001] и Дж.Х. Маассена [Maassen, 2004].

Кроме социометрии, для определения статуса ребенка в группе используется и другой метод, который позволяет оценить воспринимаемую сверстниками популярность. В этом методе исследователи просят детей назвать наиболее и наименее популярных сверстников. Метод является 163 непосредственной оценкой воспринимаемого статуса ровесника и его принятия. Как и в случае социометрии, существуют категории воспринимаемой популярности детей, в соответствии с которыми детей распределяют: на популярных, непопулярных и средних (все остальные). Те исследователи, которые одновременно проверяли социометрическую популярность и воспринимаемую сверстниками популярность, обнаружили, что эти два метода указывают на две разные группы детей, по крайней мере, в возрасте 9—10 лет [LaFontana, Cillessen, 1998]. Те дети, которые были определены как популярные социометрически, не оказались оценены как популярные при оценке сверстниками, и также наоборот.

Взаимосвязь между социальным статусом ребенка в группе и его психологическими особенностями

Одним из показателей, интересующих ученых в сфере самовоспри- ятия, самооценки детей по отношению к социометрической популярности, является самоэффективность — оценка детьми их успешности в общении. Для оценки этого показателя в исследовании К.Р. Уиллер и Дж.У. Ладд [Wheeler, Ladd, 1982] использовалась шкала самооценки взаимоотношений со сверстниками для детей (The Childrens Self-Efficacy for Peer Interaction Scale). В результате сравнения величин оценки само­эффективности и социометрического рейтинга у детей 8—10-ти лет была обнаружена положительная корреляция. В исследовании Ф.М. Грэше- ма с коллегами [Gresham, Evans, Elliott, 1988] была использована другая шкала для измерения самоэффективности в общении — шкала учебной и социальной самоэффективности (The Academic and Social Self-Efficacy Scale (ASSESS)), однако результаты также подтвердили положительную корреляцию между оценкой самоэффективности в общении и социоме­трическим статусом. Также было предположено, что социальная само­эффективность лучше предсказывает учебные аспекты социометриче­ского статуса, т. е. во многом зависит от связанного с учебой поведения в классе и тем, как учителя реагируют на это поведение.

Исследователи уделяют много внимания связи между социальным статусом в группе и социальной тревожностью — ощущением тревоги и страха во взаимодействии с людьми или во время представления таких взаимодействий. В проведенном А.М. Ла Грека и У.Л. Стоун исследовании [La Greca, Stone, 1993] было обнаружено, что игнорируемые дети (9—13 лет) имеют наиболее высокий уровень социальной тревожности по сравнению с остальными социометрическими группами, в то время как отвергаемые дети имеют более высокий уровень тревожности, чем дети из средней группы. Игнорируемые дети демонстрировали такой же уровень беспокойства при получении негативных оценок сверстников, как и отвергаемые дети, но в отличие от последних и других групп показали более высокий уровень социального избегания и дистресса в отношении со сверстниками. Ссылаясь на Дж.Д. Кои [Coie, 1990], Рубин с соавторами замечают, что некоторые отвергаемые дети со временем могут стать игнорируемыми, так как они постепенно будут избегать взаимодействий со сверстниками из-за отсутствия благоприятных последствий таких взаимодействий, и что с большой вероятностью отвергаемые дети с высоким уровнем социальной тревожности могут попасть в эту переходной группе. Поэтому важно уделять особое внимание отвергаемым детям с высоким уровнем тревожности, так как именно они могут оказаться в зоне риска стать социально изолированными. В то же время, результаты исследования, проведенного в Словении [Puklek Levpuscek, Berce, 2012] показали, что наиболее социально тревожные подростки (16—17 лет) оказываются в группе отвергаемых и описываются одноклассниками как тревожные и имеющие плохое настроение. Также наиболее социально тревожные дети сообщают о более низком уровне своего благополучия в классе и более низком уровне принятия одноклассниками, но при более низкой оценке собственной учебной самоэффективности их реальные успехи в учебе оказывались выше. Различия в группах принадлежности наиболее тревожных подростков (16—17 лет) в отличие от детей (9—13 лет) предположительно могут быть объяснены как разницей в возрасте, так и тем, что во втором исследовании использовались негативные выборы, а в первом с этой же целью ранжировались положительные.

Л.А. Дженсен-Кэмпбелл [Jensen-Campbell, Adams, Perry, Workman, Furdella, Egan, 2002] с коллегами исследовали уступчивость и экстра­версию детей 10—12 лет и связь этих характеристик с социальным статусом. Результаты исследования показали, что как уступчивость, так и экстраверсия связаны с принятием сверстниками и дружбой. Более того, уступчивость оказывается характеристикой, «защищающей» детей от того, чтобы стать жертвами в отношениях с другими детьми. Также подтверждения связи экстравертности и социального статуса были найдены у тринадцатилетних школьников в исследовании М.Дж. Лабберс [Lubbers, Van Der Werf, Kuyper, Offringa, 2006], хотя показатели уступчивости были связаны с социальным статусом только для девочек.

При изучении того, насколько ощущение одиночества зависит от социального статуса, были получены следующие данные: отвергаемые дети наиболее сильно ощущают одиночество, в то время как уровень одиночества игнорируемых детей находится ближе к уровню средней со­циометрической группы как у детей 8—11 лет [Asher, Wheeler, 1985], так и у 5—7-летних [Cassidy, Asher, 1992]. При этом группа покорных отвергаемых школьников 12—13 лет демонстрирует наиболее высокий уровень одиночества и беспокойства по поводу отношений с другими, а группа агрессивных отвергаемых не отличается от средней группы по этим показателям [Parkhurst & Asher, 1992].

Взаимосвязь между социальным статусом и социально-когнитивными особенностями

Существует две основных модели, согласно которым происходит переработка информации в процессе социального общения.

Первая — модель К. Рубина и Л. Роуз-Краснор [Rubin, Rose-Krasnor, 1992], согласно которой предполагается, что, когда дети сталкиваются с межличностными затруднительными ситуациями (например, завязывание дружеских отношений или получение какой-то вещи от других), их мыслительные процессы происходят в определенной последовательности. Во-первых, дети выбирают социальную цель, которая включает в себя представление о желаемом результате решения проблемы. Во-вторых, они проверяют целевую среду (task environment), изучая и интерпретируя все важные социальные сигналы (социальный статус, пол, возраст и т. д.). В-третьих, они выбирают стратегии. Этот процесс включает в себя создание возможных планов действия для достижения поставленной социальной цели и выбора наиболее подходящего из них для конкретной ситуации. В-четвертых, они осуществляют выбранную стратегию. И наконец, предполагается, что дети оценивают результат осуществленной стратегии. Этот этап состоит из оценки ситуации для того, чтобы определить, насколько успешен был выбор плана действий в достижении социальной цели. Если первоначальная стратегия неуспеш­на, ребенок может либо повторить ее, либо выбрать и воплотить новую стратегию, либо вообще отказаться от цели.

Второй является модель Н.Р. Крика и К.А .Доджа [Crick, Dodge, 1994], которые предложили схожую социально-когнитивную модель, созданную для оценки агрессии у детей. Эта модель также состоит из шести этапов: раскодирование социальных сигналов; интерпретация раскодированных сигналов; прояснение целей; формирование потенциальных ответов; оценка и выбор ответов; реализация выбранных ответов. Позднее Е.А. Лемериз и У.Ф. Арсенио [Lemerise, Arsenio, 2000] ввели оценку эмоциональных переживаний в социальную модель обработки информации Н.Р. Крика и К.А. Доджа. Например, эмоциональные реакции агрессивных детей на проблемные социальные ситуации могут включать в себя фрустрацию и гнев; тревожные и замкнутые дети могут реагировать со страхом. Эти эмоции, в свою очередь, могут влиять на то, какой именно информации уделяется внимание и какая информация вспоминается. Такая переработка соответствующей настроению информации может усилить социальные схемы или «рабочие модели» агрессивных детей, которые характеризуют социальный мир как враждебный, или представления замкнутых детей о социальном мире как порождающем страх. Эти эмоциональные ответы могут частично объяснять, почему агрессивные и замкнутые дети предсказуемо реагируют на негативные события, которые с ними случаются.

Агрессивные и отвергаемые дети с большей вероятностью, чем не­агрессивные и более популярные дети, предполагают недоброжелательные намерения окружения, когда социальные сигналы неоднозначны [Dodge, Lansford, Burks, Bates, Pettit, Fontaine, 2003]. В исследовании К.А. Додж и Дж.Д. Кои [Dodge, Coie, 1987] принимали участие четыре группы социально отвергаемых (реактивно-агрессивных, проактив­но-агрессивных, реактивно-проактивно агрессивных и неагрессивных) и одна группа обычных мальчиков 6—8 лет, которым демонстрировали видеозаписи провокаций сверстников и просили проинтерпретировать намерения провокаторов. Оказалось, что только группы с реактивной агрессией демонстрируют предвзятость и недостаточную интерпретацию намерений, и эта предвзятость и недостаточность интерпретаций положительно коррелирует с величиной реактивной, но не проактивной агрессии.

При выборе социальных целей отвергаемые мальчики 9—10 лет имеют склонность к мотивам, которые больше подрывают, чем устанавливают или улучшают их социальные отношения [Rabiner, Gordon, 1992]. Агрессивные отвергаемые дети 8—12 лет с меньшей вероятностью, чем неагрессивные или популярные сверстники, предлагают просоциальные стратегии [Orobio de Castro, Veerman, Koops, Bosch, Monshouwer, 2002].

Взаимосвязь между социальным статусом

и поведенческими особенностями

Социометрически популярные дети имеют навыки инициирования и поддержания положительных отношений. Когда они входят в новую ситуацию взаимодействия со сверстниками, популярные дети (более вероятно, чем члены других социометрических групп) принимают во внимание систему координат общую для групповой ситуации и демонстрируют, что они разделяют эту систему координат [Putallaz, Wasserman, 1990].

При вхождении в игровую группу и во время других социальных занятий популярные дети 6—7-ми и 9—10 лет выбирают более дружественные стратегии, направленные как на достижение их личных целей, так и на улучшение отношений со сверстниками [Hart, Ladd, Burleson, 1990].

Отвергаемые мальчики 9—10 лет проявляют себя очень активно в знакомых группах и воспринимаются сверстниками как зачинщики драк, в то время как игнорируемые проявляют себя более активно и более заметно в незнакомых группах, а популярные действуют про­социально [Coie, Kupersmidt, 1983]. При наблюдении за разными со­циометрическими группами мальчиков 6—9 лет [Coie, Dodge, 1988] обнаружилось, что сверстники и учителя воспринимают отвергаемых детей как менее демонстрирующих просоциальное поведение, в то же время наблюдатели отмечали, что отвергаемые дети вступают в про- 167 социальные игры не менее часто. Наиболее одинокими во время игр, по мнению наблюдателей, являются игнорируемые дети, а, по мнению учителей — отвергаемые. Все отмечали неоднозначных детей как очень агрессивных, а сверстники и наблюдатели сообщали и о том, что они высоко просоциальны.

Лонгидютное исследование школьников 9—12 лет показало, что реляционная агрессия (остракизм и манипуляции прекращением дружбы) может являться показателем отвержения, как у мальчиков, так и у девочек [Crick, 1996]. Возможно, в силу этого их поведение вызывает отвращение и огорчает сверстников [Crick, Bigbee, Howes, 1996].

В исследовании К.А. Додж и Дж.Д. Кои [Dodge, Coie, 1987] было обнаружено, что как проактивная, так и реактивная агрессия связаны с социальным отвержением, но при этом мальчики с проактивной агрессией также могли оцениваться как лидеры. В то же время, если агрессивные подростки 17 лет являются привлекательными, то они оказываются более популярными (воспринимаются как более популярные, но не по результатам социометрии), чем те, у кого нет таких характеристик [Borch, Hyde, Cillessen, 2011].

В другом исследовании [Salmivalli, Kaukiainen, Lagerspetz, 2000] изучалось влияние прямой физической и вербальной и непрямой агрессии 14-летних подростков на отношение сверстников. Было выявлено, что при постоянном уровне прямой агрессии рост непрямой агрессии не влиял на изменение уровня отвержения. Более того, непрямая агрессия, особенно среди мальчиков, приводила к социальному принятию сверстниками, в то время как прямая агрессия оказалась не связанной с социальным принятием.

Г. Петтит с коллегами изучали изменение уровня социального статуса при изменении уровня агрессии у детей 3—7 лет. Они обнаружили, что уменьшение агрессии и более успешное обучение приводили к повышению социального статуса, в то время как обратные процессы — к его ухудшению [Pettit, Clawson, Dodge, Bates, 1996]. С возрастом, особенно у мальчиков, корреляция агрессии с отвержением уменьшается [Sandstrom, Coie, 1999].

В исследовании Б. Шустер [Schuster, 1999] было установлено, что почти все жертвы буллинга (10—11, 12—13 и 16—17 лет) являлись отвергаемыми детьми, но не все отвергаемые дети являлись жертвами буллинга.

В общем, можно заключить, что группы отвергаемых детей оказываются неоднородными. Некоторые получают свой статус в силу собственной незрелости, другие — в силу отсутствия необходимых социальных навыков, третьи — из-за агрессивного поведения, а четвертые — поскольку они настороженны и замкнуты. В связи с этим, можно предположить, что отвержение может появляться при любом социальном поведении, отличающимся от нормы.