Эмоционально-смысловое отношение девушек к материнству

Актуальная для России и многих других стран проблема низкой рождаемости в настоящее время активно исследуется не только в рамках демографии, социологии, экономики и медицины, но и в психологии. Установлено, что решение молодых людей стать родителями или отказаться от этого жизненно важного шага в действительности связано с множеством социальных, экономических и психологических предпосылок, действующих на трех базовых уровнях общественной системы: 1) отдельного человека или семейной пары; 2) внутри- и внесемейных социальных связей; 3) культурных и общественных институтов [Бальбо, 2017]. Среди психологических аспектов проблемы рождаемости один из основных и к настоящему времени недостаточно изученных — это вопрос о тех условиях, которые способствуют (либо препятствуют) формированию эмоционально-смыслового отношения к принятию на себя роли родителя.

Особую важность изучению отношения молодежи к родительству в современном российском обществе придают такие тенденции и явления, как снижение рождаемости, откладывание деторождения и позднее родительство, отказ от рождения детей по мотивам гедонистического характера (childfree), неразвитость и слабость родительской мотивации во многих молодых семьях, рост разводов и неполных семей, отказ от заботы о детях и девиантное родительство, неприемлемо широкое распространение социального сиротства и др. [Вильданова, 2017; Захарова, 2015]. Вместе с возрастанием значимости для молодежи мотивации личных достижений, независимости и профессиональной самореализации происходит снижение субъективной ценности материнства и отцовства, их общественного признания, что закономерно приводит к неблагоприятной демографической ситуации и дает основания для еще более тревожных прогнозов относительно рождаемости в обозримом будущем.

При всей важности социальных, социокультурных и экономических предпосылок формирования родительской позиции следует признать центральное значение ее эмоционально-смысловой, т. е. субъективно­психологической составляющей, о росте внимания к которой свидетельствуют исследования и публикации последних лет [Захарова, 2015; Карабанова, 2017]. Психологическая готовность человека к родительству в них рассматривается как сложное образование, включающее когнитивный, личностный и эмоциональный компоненты и направленное на «помогающее поведение» [Захарова, 2015]. Готовность к родительству предполагает принятие родительской роли, осознание себя родителем, а также приоритетность родительской сферы в иерархии мотивов и жизненных планов (там же).

Процесс формирования отношения к родительству и присвоения роли матери начинается на самых ранних этапах детства и в значительной своей части происходит в условиях родительской семьи, при непосредственном ее влиянии. Тесное общение и взаимодействие в семье в детский период жизни служит источником формирования системы отношений во взрослом возрасте, включая базовые эмоциональные установки и жизненные планы, в том числе и образцы для собственного родительского поведения [Савина, 2003; Сапоровская, 2008]. Исследования показывают, что уже у большинства подростков имеется определенное представление о содержательной стороне родительства и даже начинает складываться предпочтение одной из его конкретных моделей (родительство традиционное, солидарное, делегирующее и неопределенное) [Безрукова, 2014]. В период взросления проблема создания семьи и рождения детей встает перед молодыми людьми (особенно перед девушками) как нормативная, т. е. обязательная задача возраста и требует от них выработки продуманной и осознанной позиции.

В контексте вопроса о формировании отношения к материнству в литературе обсуждается влияние целого ряда психологических факторов: общие установки родительской семьи, передаваемые путем межпо­коленного наследования; характер внутрисемейных взаимоотношений; индивидуально-личностные особенности девушек и многое другое.

К примеру, предметом специальных исследований стал вопрос о зависимости отношения девушек и молодых женщин к материнству от фактора принятия либо отвержения в родительской семье [Карабанова, 2017]. Было показано, что накопленный девушками в детстве и подростковом возрасте опыт принятия/отвержения со стороны собственной матери играет роль важного условия, определяющего их родительскую позицию. Материнское принятие способствует эмоционально-позитивному отношению девушек к собственному материнству в будущем и реальному планированию семьи. Напротив, отвержение приводит к отрицательному восприятию материнской роли — вплоть до последующего полного отказа дочерей от нее в пользу альтернативного жизненного пути, связанного с выбором профессиональной карьеры.

Это исследование получило продолжение в анализе когнитивно-личностных предпосылок отношения девушек к материнству, в частности, их базисных представлений о мире [Karabanova]. Последние, согласно концепции Р. Янофф-Бульман [Janoff-Bulman, 1992], включают в себя имплицитную оценку окружающего мира с точки зрения его доброжелательности, справедливости, управляемости и ряда иных характеристик, которые в совокупности во многом определяют целостный образ будущего и временную перспективу человека. Сравнительный анализ базисных убеждений у девушек с разным отношением к материнству показал, что влияние имплицитных представлений распространяется и на планирование девушками личной и семейной жизни. Позитивное отношение к материнской роли формируется, как правило, на фоне восприятия мира как доброжелательного и справедливого, а отвергающее — на фоне видения мира как враждебного и несправедливого. При этом образ Я в картине мира также весьма значим: позитивное отношение к возможному материнству имеет тесные связи с ощущением самоценности, а отрицательное — с низким самоуважением и негативным образом Я [Karabanova].

Проблема формирования отношения к материнству затрагивается также в контексте изучения преемственности отношений в семье и раскрывается как процесс воспроизведения родительских установок последующими поколениями взрослых членов семьи [Сапоровская, 2008]. Но какова роль межпоколенных связей в семье на этапе вхождения во взрослость, когда переход девушек к самостоятельной ответственной жизни еще только совершается, но уже необходимо определять свои планы относительно профессии и карьеры, создания семьи и рождения детей, установив для себя приоритетность этих задач? Какова специфика условий формирования родительской позиции в четко очерченной социальной и возрастной группе девушек-учащихся вуза? Эти вопросы и стали предметом данного исследовательского проекта.

Цель исследования — изучение особенностей отношения к материнству девушек в период вхождения во взрослость и их связи с характером детско-родительских взаимоотношений в родительской семье. Гипотезой служило предположение, что характер взаимоотношений с родителями имеет значимые отличительные черты в группах девушек с разным типом отношения к роли матери.

Задачи исследования включали: 1) изучение особенностей отношения к родительской позиции матери у девушек студенческого возраста; 2) сравнительный анализ роли матери и отца в формировании у девушек отношения к материнству; 3) определение роли сиблинговой позиции в формировании отношения к материнству; 4) сопоставление типов отношения к материнству у девушек-студенток из столицы и регионального центра.

Метод

Выборка. В исследовании приняли участие девушки и молодые женщины (N = 230) в возрасте от 17 до 23 лет (М = 19,5 лет), студентки вузов гг. Москвы и Курска (по 115 человек из каждого города).

Методики. Определение типа отношения девушек к материнству проводилось на основе проективной методики «Незавершенные предложения». Был разработан набор из 12 незавершенных предложений, индуцирующих высказывания по четырем темам: 1) отношение к материнству и роли родителя («Рождение ребенка станет для меня...»); 2) самоотношение («Я как мать ...»); 3) жизненные планы, связанные с материнством и профессиональной карьерой («При выборе между профессиональной карьерой и материнством.»); 4) представления о материнстве («Заботиться о ребенке мне.») [Карабанова, 2017].

С помощью опросника И.М. Марковской оценивался характер взаимодействия в родительской семье на основе шкал «требовательность родителя», «строгость родителя», «контроль», а также восприятие девушками своих взаимоотношений с обоими родителями по шкалам «эмоциональная близость к родителю», «принятие», «сотрудничество», «согласие», «последовательность», «авторитетность родителя» и «удовлетворенность отношениями» [Марковская, 2005].

При обработке данных использовался пакет статистических программ SPSS 20.0. (описательная статистика, анализ надежности, корреляционный анализ, непараметрические методы сравнения двух и нескольких независимых, а также связанных выборок).

Результаты и обсуждение

Типы отношения к родительской позиции матери. Анализ результатов методики «Незавершенные предложения» позволил определить пять типов отношения девушек к родительской позиции матери. Рассмотрим особенности выделенных у участниц исследования типов отношения к материнству, ранжированных в порядке снижения значимости материнской роли.

Тип 1: Приоритет и принятие материнской роли. Почти треть выборки (29,6%) респондентов считают материнство приоритетной сферой жизни и заявляют о желании стать матерями в ближайшие несколько лет, считая эту задачу более актуальной, чем профессиональная карьера. Примеры характерных высказываний: «При выборе между профессиональной карьерой и материнством — однозначно выберу материнство... материнство важнее... я выберу материнство». «Мои планы на ближайшие несколько лет — выйти замуж и родить ребенка. стать мамой». «Заботиться о ребенке мне — в удовольствие. хочется уже сейчас. будет несложно».

Тип 2: Положительное отношение, но отложенное родительство. Определенно положительное отношение к перспективе стать матерью продемонстрировали 23,6% участниц исследования. Материнство воспринимается ими как счастливое событие, например: «Рождение ребенка станет для меня счастьем... самым важным событием... грандиозным событием...». «Заботиться о ребенке мне в радость. нравится.». Однако, несмотря на высокую позитивную значимость материнства, в ближайшие планы оно не входит, приоритет отдается получению образования и утверждению в профессии, например: «Мои планы на ближайшее будущее — образование. закончить учебу, устроиться на работу. учеба, наука». «Для меня материнство — счастье, но не сейчас. что-то желанное и далекое пока». Подобная позиция, очевидно, в значительной мере обусловлена нежеланием прерывать учебу в вузе.

Тип 3: Материнство как долженствование. Это наименьшая по численности группа девушек (11,1% выборки). Высказывая положительное эмоциональное отношение к материнской роли, респондентки воспринимают ее скорее как нечто обязательное, своего рода высокий долг, долженствование. Такое отношение к материнству иллюстрируют следующие высказывания: «Для меня материнство — смысл жизни женщины. интересная и сложная задача». «Заботиться о ребенке — надо. необходимо. будет нужно. обязательно». «Воспитание ребенка — необходимо. сложно и ответственно.». Осознание сложности и ответственности материнской роли может свидетельствовать о наличии некоторой доли амбивалентности в этом типе отношения к материнству — амбивалентности, которая наиболее отчетливо проявляется в следующей группе участниц исследования.

Тип 4: Амбивалентное отношение и отложенное родительство. Признавая значимость и привлекательность материнской роли, девушки в этой группе, составившей 22,2% выборки, демонстрировали неуверенность в своей готовности выполнять материнские функции и сконцентрироваться на этой задаче. Для них характерны такие высказывания, как «Воспитание ребенка — сложная задача. самый тяжкий труд. трудный. энергозатратный процесс. то, с чем я боюсь не справиться». «Для меня материнство — это пугающе. жуткая ответственность. приятно и страшно одновременно». Амбивалентное отношение к материнству сочетается со стремлением отложить родительство на более поздние сроки.

Тип 5: Отвержение материнства и материнской роли. Негативное отношение к материнской роли и неготовность осуществлять материнские функции обнаружили 13,4% участниц исследования. В характерных для этой группы высказываниях девушек звучало явное нежелание принять на себя материнские заботы в обозримой жизненной перспективе: «Для меня материнство — непривлекательно. это не про меня». «Заботиться о ребенке мне — не хочется. надеюсь, не придется. неблагодарное дело». «Рождение ребенка станет для меня — концом беззаботной жизни. катастрофой».

Таким образом, определенно позитивное эмоциональное отношение к возможному будущему материнству обнаруживают менее трети выборки девушек (почти 30% относятся к 1-му типу). При этом каждая седьмая (13,4%) склонна вообще отказаться от таких жизненных планов (5-й тип). Особого внимания заслуживает наиболее представительная часть выборки (57%), объединяющая девушек, которые по разным мотивам откладывают планы рождения детей на будущее — ближайшее, далекое или неопределенное (2—4-й типы).

Сравнение распределения типов отношения к материнству среди жительниц гг. Москвы и Курска обнаружило интересные особенности: полностью совпадают доли девушек с амбивалентным и отвергающим отношением к материнству, тогда как приоритетное отношение к рождению детей явным образом преобладает у москвичек. Жительницы Курска чаще москвичек рассматривают рождение ребенка как необходимое, но требующее отсрочки. Полученные результаты показывают, что фактор места проживания — в столице, либо таком крупном провинциальном центре, как г. Курск — не сказывается на распространенности позиции отказа девушек от материнской роли. Однако на планы рождения детей этот фактор влияет: позиция приоритетного отношения к материнству среди москвичек встречалась почти в два раза чаще, чем в Курске (37,4% против 18,3%). Можно полагать, что более высокий социально­экономический уровень жизни в столице позволяет девушкам с большей уверенностью планировать рождение ребенка. Эти данные хорошо согласуются с мнением социологов о том, что среди жителей Москвы бездетность — чаще добровольная, тогда как среди жителей российских регионов она в большей степени носит вынужденный характер [Вильданова, 2017].

Особенности детско-родительских отношений у девушек с разным типом материнской позиции. Проверка внутренней согласованности данных опросника ВРР [Марковская, 2005] на основе коэффициента альфа Кронбаха показала их весьма высокую надежность по шкалам принятия, авторитетности и удовлетворенности (а=0,855 и более) и высокую и удовлетворительную — по остальным шкалам (от а=0,624 и выше).

Сравнение показателей детско-родительского взаимодействия у девушек с пятью разными типами отношения к материнству обнаружило множественные статистически значимые различия (табл. 1).

Наиболее показательным оказалось сопоставление двух контрастных групп — девушек с приоритетным (1-й тип) и отвергающим (5-й тип) отношением к материнству (профили детско-материнского взаимодействия представлены на рис. 1). Девушки, отвергающие материнскую роль, воспринимают своих матерей как более строгих и значительно менее близких им, менее принимающих, менее склонных к сотрудничеству и авторитетных по сравнению с теми, кто отдает приоритет материнству.

Таблица 1

Значимость различий между параметрами детско-родительских отношений в группах девушек с приоритетным (1-й тип) и отвергающим (5-й тип) отношением к материнству

Анализ ответов девушек по отдельным пунктам опросника позволил конкретизировать эти различия: они касаются желания дочерей советоваться с родителями, делиться переживаниями и высказывать свое мнение. Значительно различаются указанные группы девушек по тому, встречают ли они со стороны своих матерей уважение по отношению к их взглядам и интересам, поддержку стремления к самостоятельности. Особенно яркие различия касаются сотрудничества и родительского принятия: девушки, ориентированные на материнство (1-й тип), воспринимают своих матерей как ощутимый источник поддержки и позитивной оценки, тогда как в противоположной группе (5-й тип) с образом матери связаны критичность и неодобрение дочерей. Строгость родителей связана с негативным отношением дочерей к собственному материнству. В совокупности все эти факторы обусловливают принципиально разный уровень авторитетности фигуры матери и разную степень удовлетворенности отношениями с ними.

Рис. 1. Профиль детско-родительских отношений девушек с матерями в группах с приоритетной (1-й тип) и отвергающей (5-й тип) позицией в отношении материнства.

Показатели детско-родительских отношений девушек с матерями: 1) требовательность родителя; 2) строгость родителя; 3) контроль; 4) эмоциональная близость к родителю; 5) принятие; 6) сотрудничество; 7) согласие; 8) последовательность; 9) авторитетность родителя; 10) удовлетворенность отношениями

Сравнительный анализ взаимоотношений девушек с отцами и матерями показал заметно большие возможности влияния матерей на позицию дочерей в вопросах личной и семейной жизни. Так, в целом по выборке матери воспринимаются (по сравнению с отцами) как более требовательные, контролирующие, но одновременно и более близкие, авторитетные и сотрудничающие (различия по критерию Уилкоксона значимы на уровне от р=0,000 до р=0,005). Родители мало различаются между собой в глазах дочерей по уровню строгости, принятия и воспитательной последовательности, однако степень удовлетворенности взаимоотношениями с матерями у девушек (в целом по выборке) намного выше, чем с отцами (р=0,000).

Существенную роль в характере взаимоотношений девушек с родителями также играл и фактор их совместного (группа 1) либо раздельного (группа 2) проживания. При сравнении этих групп были установлены статистически высоко значимые различия по пяти параметрам взаимодействия респонденток с родителями (от р=0,005 до р=0,032 по критерию Манна—Уитни) и по двум — на уровне тенденции. Прежде всего различия касались степени контроля и принятия. Соотношение этих различий было следующим: девушки, проживающие вместе с родителями, оценивали требовательность, строгость и контроль своих родителей как более высокие (различия статистически значимы); и, напротив, показатели эмоциональной близости, принятия, сотрудничества, согласия, последовательности, авторитетности родителей и удовлетворенности отношениями были значимо ниже, чем у их сверстниц, живущих самостоятельно, без родителей. Различия между группами были незначимы только относительно показателей последовательности, требовательности и строгости матерей.

Подобная закономерность имела место в отношениях девушек как с матерями, так и с отцами. Анализ ответов в конкретных пунктах опросника показал, что позитивное восприятие дочерями взаимоотношений с родителями базировалось, главным образом, на признании последними самостоятельности, отсутствии мелочного контроля, на внимании и уважении («родители могут признать свою неправоту и извиниться передо мной»), а также наличии общих взглядов. По данным социологического опроса в 2015 г., среди 18—24-летних респондентов раздельное проживание родителей и взрослых детей приветствуют 67% опрошенных [Тындик, 2015]. Девушек и молодых людей привлекает освобождение от жесткого контроля со стороны родителей, которое, по их мнению, приводит к уменьшению конфликтов. В этой ситуации родители отмечают большее желание детей прислушиваться к их советам. Обе стороны признают, что отделение от родительской семьи дает возможность повзрослевшим детям раньше стать самостоятельными, начать отвечать за свои поступки и решения.

Но сказывается ли фактор совместного либо раздельного проживания на отношении девушек к материнской роли? Результаты показали, что в группе с приоритетным отношением к роли матери (1-й тип) явным образом преобладают девушки, живущие отдельно от родителей. Напротив, в группе с отвергающим отношением к материнству больше девушек, живущих вместе с родителями. Что касается позиции отложенного родительства (2—4-й типы), то она не имеет однозначной связи с фактором проживания «вместе—раздельно». Таким образом, прослеживается тенденция: отдельное проживание девушек чаще сопряжено с их большей самостоятельностью — как реальной, фактической, так и субъективно ощущаемой, что, в свою очередь, помогает их самоопределению в вопросе о материнстве и принятию ими этой роли.