Современный нейропсихоанализ как интегративная научная и терапевтическая практика

Представлен анализ основных положений нейропсихоанализа — теории, интегрирующей положения психоанализа и наук о мозге. Рассмотрены предпосылки возникновения нейропсихоанализа. Развиваясь в соответствии с принципами интеграции и конвергенции наук, нейропсихоанализ решает как сложные теоретические и практические задачи, связанные с объяснением результатов исследований в нейронауках, построением моделей соотношения мозга и психики и интерпретацией процесса психотерапии с точки зрения нейронной активности. Нейропсихоанализ как интегративная психотерапевтическая парадигма имеет доказанную клиническую применимость и позволяет по-новому, с нейробиологической точки зрения, взглянуть на психотерапевтические отношения. Важное место отводится феномену интерпретации — ключевому как для понимания работы мозга, строящего модели Я и окружающего мира за счет интерпретации потока входящих сигналов, так и для эффективного осуществления терапии, в которой клиент получает возможность заново интерпретировать и интегрировать травматический нарратив, включая вытесненные в бессознательное содержания.

Таким образом, способность к интерпретации, селективная способность соотносить мир с внутренними потребностями были эволюционными механизмами выживания. Движение по эволюционной лестнице предполагало интерпретативное совершенствование нервной системы живых организмов [Schafer, 1992]. Использование данных нейронаук для интерпретации в психотерапевтическом контексте дает психотерапии широкие возможности для более конструктивной и адаптивной переработки клиентом прошлого опыта, с целью наилучшей его интеграции в актуальность настоящего.

Приведем пример интерпретативных возможностей мозга и изменения конфигурации осознаваемой (эксплицитной) и неосознаваемой (имплицитной) памяти из практики краткосрочной аналитико-сетевой психодрамы по Э.Г. Эйдемиллеру и Н.В. Александровой. Участница тренинговой группы женщина-психолог захотела проиграть эпизод из своей жизни, когда ей было 12 лет и была попытка изнасилования ее в лифте. Режиссеры вызвали членов трех группы для построения стенок лифта и двух — на роль дверей лифта. Когда участница группы оказалась в замкнутом пространстве вместе с «насильником», она пережила ужас. Этому способствовало то, что пространство кабины было небольшим, а исполнители ролей стенок и дверец стояли спинами к ней. Благополучно вырвавшись из лифта, она кинулась к дверям своей квартиры. Дальше выяснилось, что она переживает страх предстать перед матерью с ее руганью о том, что «так бывает только с маленькими шлюхами». После психодрамы она сказала, что ранее проигрывала эту ситуацию, но тогда отреагировала только на страх перед возможным изнасилованием. Тему взаимоотношений с родителями она проигрывала впервые. Таким образом, мы видим, что ранее участница группы имела доступ лишь к своей эксплицитной памяти; неосознаваемый нарратив, содержащий ее отношения с матерью, находящийся в имплицитной памяти, был переведен в осознаваемую память лишь после сеанса психоаналитической терапии и стал доступен для терапевтических изменений.

Нейропсихоанализ — современная парадигма
«социально-включенного мозга»

Современный нейропсихоанализ как научная парадигма и психотерапевтическая практика развивается в условиях сетевой, социально-технологической гибридной реальности. Психическое здоровье современного человека также встречает вызовы со стороны сетевой гибридной реальности. Включенность в социально-технологические сети, опосредованная искусственным интеллектом коммуникация с другими участниками социума, все чаще является патологизирующим фактором, оказывающим влияние на процессы психического развития личности, вторгающимся в механизмы аффективного регулирования, когнитивного контроля и поведенческие паттерны в рамках повседневной жизни человека.

Важным для переосмысления методологии нейронаук стало появление «сетевого принципа» и принципа «социальной включенности мозга» [Cozolino, 2014; How People Change, 2017; Hubel, 2005]. Эти принципы стали основой современной интерпер­сональной нейробиологии. Например, Л. Козолино интерпретировал ряд экспериментальных данных нейронаук, а также опыт психотерапевтической практики, чтобы утверждать, что мозг не функционирует изолированно, а включен в сеть интегрированного в социальную среду множества других мозгов [Cozolino, 2014]. Иными словами, отдельный мозг функционирует как узловая точка или синапс в сетях социальных взаимодействий. Нервная система отдельного мозга сталкивается и взаимодействует с постоянно расширяющимися аналогичными системами других людей во внешнем мире, и ее эффективное функционирование требует интеграции с этими системами.

Нервная система организует себя в процессе развития таким образом, чтобы иметь возможность интерпретировать конфигурации входящей сенсорной информации способами, полезными для адаптации. Знаменитые эксперименты по исследованию зеркальных нейронов В. Галес и коллег показали, что зеркальные нейроны отвечают за формирование идентичности через соотнесение человеком себя с другими людьми [Gallese, 1996]. Некоторые более поздние исследования в группах людей с использованием функциональной мозговой визуализации для выявления активности зеркальных нейронов свидетельствуют о том, что зеркальные нейроны активируются эмоциями и намерениями других людей, т. е. эти нервные центры могут играть определенную роль в эмпатии [Юдина, 2017; Gallese, 1996; Greenough, 1986; Porges, 2011]. Действие систем зеркальных нейронов построено на сравнении идентичностей и интерпретации их реакций. Они интерпретируют ограниченный объем сенсорной информации сложным способом, который позволяет идентифицировать социальные отношения.

Нейронные процессы играют базисную роль в социальной адаптации и связаны с феноменом неосознаваемого обучения (или обучения без смысла по Л. Козолино) [Cozolino, 2014]. Большая часть содержащегося в памяти, возможно, приобретается за пределами сознания и языка, никогда не формулируется, но, тем не менее, кодируется в нейронных сетях.

Нейропсихологи определяют такой вид обучения, как «процедурное обучение» [Cozolino, 2014]. Происходит обучение без посредства слов. Человек приобретает навыки и переживает состояния, не подвергая их рефлексии. Езда на велосипеде, чтение выражения лица, использование руки, чтобы схватить объект, изучаются с минимальным рефлексированием, бессознательно. Таким образом, можно утверждать, что неявные значения, миновавшие механизм рефлексии, и составляют нейронную матрицу бессознательного [Cozolino, 2014]. Некоторые аспекты неявного обучения могут становиться впоследствии осознанными, например, образы, слова и идеи. А те, которые неприятны, нежелательны или социально неприемлемы, отделяются от них и возвращаются к матрице неявных значений, и они не осознаются.

Социальная включенность мозга позволяет определять и важные констелляции в системе психотерапевтических отношений [Эйдемиллер, 2016; Reaching across boundaries, 1996; Siegel, 2012].

Рассмотрим основные положения современной нейропсихоаналитической теории в отношении психотерапевтического процесса.

•    Нейропсихоаналитическая методология психотерапевтических отношений исходит из того, что результаты методов, направленных главным образом на левополушарные и когнитивные функции, могут быть улучшены при дополнительной оптимизации процессов эмоционального регулирования посредством правого полушария [How People Change, 2017; Schore, 2003; Siegel, 2012; Trevarthen, 1993]. Правое полушарие находится в центре внимания большинства терапевтических вмешательств, независимо от конкретной психоаналитической техники. Через него осуществляется диадическая интерактивная регуляция эмоций участников терапевтического процесса, которая носит конструктивный характер и осуществляется через правополушарное (right-brain to right-brain) взаимодействие участников [Schore, 2003].

•    Взаимное «эмоциональное картографирование» психотерапевта и пациента может вызывать диадическое усиление состояния, что обеспечивает перенос аффекта между взаимодействующими структурами мозга обоих участников (особенно между лимбическими системами), что потенциально может играть адаптивную или неадаптивную роль [Schore, 2003].

•    Паттерны эмоционального регулирования в процессе интеракции, в том числе и в процессе взаимодействия системы «психотерапевт—клиент», восходят к детско-родительским отношениям, в которых привязанность играет важную роль [Боулби, 2004; Beebe, 1994; Schore, 2003; Trevarthen, 1993]. Большое внимание уделяется исследованию роли вегетативной нервной системы в качестве регулятивного механизма в отношениях между родителями и детьми [Cicchetti, 2004; Oosterman, 2007; Schore, 2003; Trevarthen, 1993]. Так, А. Шор подчеркивает важность нейробиологических аспектов отношений детско-родительской привязанности, которые проявляются различными способами аффективного регулирования [Schore, 2003].

•    Контакт психотерапевта и пациента продуцирует возможность интерактивного регулирования того, что клиент ранее испытывал как невыносимые, аффективно наполненные страдания. Это становится возможным через установление контакта со структурами мозга и личностью психотерапевта и клиента [Beebe, 1994].

•    Правое полушарие контролирует физические компоненты всех эмоциональных состояний через симпатические и парасимпатические ветви вегетативной нервной системы. Недостаточно активированная ветвь (будь то симпатическая или парасимпатическая) в ходе психотерапии усиливается, а неэффективная нейроциркуляторная активность становится более адекватной. Согласно экспериментальным данным У. Гриноу [Greenough, 1986], это соединение нейронных цепей через образование синапса может произойти быстро, в течение 10—15 минут. Позитивное развитие возможно через акселерацию нейронной пластичности [Cicchetti, 2004; Greenough, 1986].

•     Межличностный контакт, понимаемый как контакт между «мозгом и мозгом» (brain-to-brain), может создавать дендриты и другие связанные структуры для соединения и/или усиления нейронных схем, что повышает резистентность к непереносимым аффектам. Согласно А. Шору, долгосрочной целью психотерапии является реорганизация небезопасных функционирующих паттернов эмоционального регулирования таким образом, что «функционирующий безопасный паттерн» эмоционального регулирования полностью заменяет предыдущий пат­терн [Schore, 2003].

•    Социокультурный опыт обучения, опыт детско-родительских отношений, другие межличностные взаимодействия, включая травматизирующий опыт, могут предопределить предпочтение автоматического использования симпатических или парасимпатических отделов автономной нервной системы в противовес осознанному использованию [Боулби, 2004; Beebe, 1994; Greenough, 1986; Schore, 2003; Van der Kolk, 1989]. Чрезмерное использование усиливающего регулирования в ответ на трудно переносимые эмоции может сделать избыточно используемый отдел доминирующим, активирующимся с большей вероятностью, чем другой отдел.

Таким образом, взаимодействие психотерапевта и пациента/клиента в рамках нейропсихоаналитической терапевтической парадигмы социально-включенного мозга основывается, с одной стороны, на интер­субъективном взаимодействии на основе предыдущего опыта, но также предполагает нейронно-сетевое взаимодействие, активизирующее эм­патию и процессы эмоционально-когнитивного регулирования.

О будущем нейропсихоанализа

Каково будущее нейропсихоанализа как интегративной научной и психотерапевтической практики?

Именно парадигма нейропсихоанализа отвечает современным требованиям к интеграции научного знания и практики. Она развивается в рамках широкого дискурса современных нейронаук и в то же время ориентирована на гуманистический подход, исходит из уникальности каждой терапевтической ситуации и полифоничности взаимодействия психотерапевта и пациента. Методология нейронаук позволяет критически пересмотреть наследие З. Фрейда: например, преодолеть либидо-детерминированность, но сохранить динамическое понимание многообразия проявлений психики человека. В то же время нейронау­ки в рамках психоаналитической методологии подвергаются серьезной ревизии в отношении интеракций эмоций и когниций, бессознательного и памяти.

Оливер Сакс отмечал, что нейропсихология замечательна, но исключает из рассмотрения самого субъекта, активное, живое Я, понимаемое как ядро личности [Сакс, 2018]. О «привнесении души в нейропсихологию» писал и М. Солмс [Каплан-Солмз, 2017]. Если помимо изучения ее функциональной, анатомической и гомеостатической структур исследования нервной системы будут развиваться на основе учета неявных интерпретаций, то в будущем ней­ропсихоанализ сможет внести гораздо больший вклад в науки о психическом здоровье. Благодаря анализу глубинных психических процессов, коррелируя их с нейробиологическими процессами, нейропсихоанализ дает понимание того, как в нервной системе генерируются неявные, бессознательные значения. Это понимание, с одной стороны, послужит созданию эффективных психотерапевтических методик и, с другой стороны, — импульсом к развитию современных нейронаук.

Таким образом, нейропсихоанализ является важной и значимой иллюстрацией того, что между психоаналитической интерпретацией и исследованиями мозга формируется тесная продуктивная взаимосвязь.

1. Боулби Дж. Создание и разрушение эмоциональных связей: пер. с англ. М.: Академический Проект, 2004. 232 с.
2. Каплан-Солмз К., Солмз М. Клинические исследования в нейропсихоанализе. Введение в глубинную психологию: пер с англ. М.: Академический проект, 2017. 272 с.
3. Махин С.А. Возможен ли союз между психоанализом и науками о мозге? // Ученые записки Крымского федерального университета имени В.И. Вернадского Социология. Педагогика. Психология. 2016. Т. 2 (68). № 3. С. 99—107.
4. Немировский К. Винникотт и Кохут: новые перспективы в психоанализе, психотерапии и психиатрии: интерсубъективность и сложные психические расстройства: пер с исп. М.: Когито-Центр, 2010. 216 с.
5. Прибрам К. Языки мозга. Экспериментальные парадоксы и принципы нейропсихологии: пер с англ. М.: Прогресс, 1975. 101 с.
6. Рамачандран В.С. Рождение разума. Загадки нашего сознания: пер. с англ. М.: Олимп-Бизнес, 2006. 224 с.
7. Сакс О. Пробуждения: пер. с англ. М.: АСТ, 2018. 586 с.
8. Фрейд З. «Я» и «Оно»: пер. с нем. М.: МПО МЭТТЭМ, 1990. 56 с.
9. Эйдемиллер Э.Г., Тарабанов А.Э. Сетевая и нарративная модель психопатологии: интерперсональная нейробиология в 21 веке. Постановка проблемы и перспективы развития // Неврологический вестник. Журнал имени В.М. Бехтерева. 2016. № 4. С. 85—87.
10. Юдина Т.О. Роль врожденных и средовых факторов в развитии эмпатии: обзор зарубежных исследований // Культурно-историческая психология. 2017. Т. 13. № 2. С. 13—23. doi: 10.17759/chp.2017130202
11. Beebe B., Lachmann F. Representation and internalization in infancy: Three principles of salience // Psychoanalytic Psychology. 1994. Vol. 11 (2). P. 127—165. doi:10.1037/h0079530
12. Blank G., Blank R. Ego-Psychology II: Psychoanalytical Development Psychology. New York: Columbia University Press, 1979. 274 p.
13. Churchland P.S. Neurophilosophy: Toward a Unified Science of the Mind-Brain. Boston: The MIT Press, 1989. 542 p.
14. Cicchetti D. An odyssey of discovery: Lessons learned through three decades of research on child maltreatment // American Psychologist. 2004. Vol. 59 (8). P. 731— 741. doi:10.1037/0003-066X.59.8.731
15. Cozolino L. The neuroscience of human relationships: attachment and the developing social brain. New York: W.W. Norton and Company, 2014. 988 p.
16. Damasio A.R. The Feeling of What Happens: Body and Emotion in the making of Consciousness. New York: Harcourt Inc., 2000. 400 p.
17. Damasio A.R. Looking for Spinoza: Joy, Sorrow, and the Feeling Brain. London: Heineman, 2003. 355 p.
18. Freud S. Project for a scientific psychology // The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud. Volume I (1886—1899): Pre- Psycho-Analytic Publications and Unpublished Drafts / J. Strachey (ed.). London: Hogarth Press, 1953. P 281—397.
19. Gallese V., Fadiga L., Fogassi L., Rizzolatti G. Action recognition in the premotor cortex // Brain. 1996. Vol. 119 (2). P. 593—609. doi:10.1093/brain/119.2.593
20. Greenough W.T. What’s special about development? Thoughts on the bases of experience-sensitive synaptic plasticity // Developmental neuropsychology / W.T. Greenough, J.M. Juraska (eds.). New York: Academic Press, 1986. P. 387— 408.
21. How People Change: Relationships and Neuroplasticity in Psychotherapy / M. Solomon, D. Siegel (eds.). New York: W.W. Norton and Company, 2017. 320 p.
22. Hubel D., Torsten H., Wiesel N. Brain and Visual Perception: The Story of a 25-Year Collaboration. Oxford: Oxford University Press, 2005. 729 p.
23. Kandel E.R. The Age of Insight: The Quest to Understand the Unconscious in Art, Mind, and Brain, from Vienna 1900 to the Present. New York: Random House, 2013. 565 p.
24. Metzinger T. The Ego Tunnel: The Science of the Mind and the Myth of the Self. New York: Basic Books, 2009. 287 p.
25. Northoff G. Unlocking the Brain. Volume 2: Consciousness. Oxford: Oxford University Press, 2013. 736 p.
26. Oosterman M., Schuengel C. Physiological effects of separation and reunion in relation to attachment and temperament in young children // Developmental Psychobiology. 2007. Vol. 49 (2). P. 119—128. doi:10.1002/dev.20207
27. Panksepp J., Biven L. The Archaeology of Mind — Neuroevolutionary Origins of Human Emotions. New York: W.W. Norton and Company, 2012. 592 p.
28. Panksepp J., Solms M. What is neuropsychoanalysis? Clinically relevant studies of the minded brain // Trends in Cognitive Science. 2012. Vol. 16. P. 6—8. doi:10.1016/j. tics.2011.11.005
29. Porges S. The polyvagal theory: Neurophysiological foundations of emotions, attachment, communication and self-regulation. New York: W.W. Norton and Company, 2011. 370 p.
30. Reaching across boundaries of culture and class: Widening the scope of psychotherapy / R. Perez-Foster, M. Moskowitz, R.A. Javier (eds.). Northvale, N.J: J. Aronson, 1996. 275 p.
31. Schafer R. Retelling a life: Narration and dialogue in psychoanalysis. New York: Basic Books, 1992. 328 p.
32. Schore A.N. Affect dysregulation and disorders of the self. New York: Norton, 2003. 432 p.
33. Siegel D.J. The Developing Mind: How Relationships and the Brain Interact to Shape Who We Are. New York: Guilford Press, 2012. 506 p.
34. Stern D.N. The Interpersonal World of the Infant. New York: Basic Books, 1984. 304 p.
35. Synaptic Function / G.M. Edelman, W.E. Gall, W.M. Cowan (eds.). New York: Wiley, 1987. 789 p.
36. Trevarthen C. The function of emotions in early infant communications and development // New Perspectives in Early Communicative Development / J. Nadel, L. Camaioni (eds.). London: Routledge, 1993. P. 48—81.
37. Van der Kolk B.A. The compulsion to repeat the trauma: revictimization, attachment and masochism // Psychiatric Clinics of North America. 1989. Vol. 12. P. 389—411.

PlumX

Метрики публикации