Мораль и религия: исследование моральных суждений православных христиан и неверующих людей в российской культуре^*

АРУТЮНОВА К. Р.*, аспирант, Институт психологии РАН, Москва, Россия, e-mail: arutyunova@inbox.ru

АГАРКОВ В.А.", кандидат психологических наук, научный сотрудник, Институт психологии РАН, Москва, Россия, e-mail: agargor@yandex.ru

АЛЕКСАНДРОВ Ю.И.***, доктор психологических наук, профессор, заведующий лабораторией, Институт психологии РАН, Москва, Россия, e-mail: yuraalexandrov@yandex.ru

Мораль и религия являются важными ориентирами социального поведения человека. Цель настоящего исследования состояла в выявлении специфики различий в моральных суждениях верующих и неверующих индивидов, а также в определении роли опыта воспитания в религиозной среде и степени религиозности в формировании моральных суждений. Анализировались моральные оценки 266 участников интернет-исследования, из которых 130 человек отнесли себя к православным христианам и 136 - к неверующим. Участников исследования просили оценить допустимость вредоносных просоциальных действий в ряде сценариев моральных дилемм. Было показано, что вне зависимости от религиозных взглядов люди выносят сходные моральные суждения. Однако православные участники в своих оценках были менее утилитарны, т. е. считали менее допустимым причинение вреда одному человеку для спасения большего числа людей. Степень религиозности не была связана ни с одной из изучавшихся характеристик моральных оценок. Полученные результаты обсуждаются в аспекте взаимосвязи эволюционных функций морали и религии, а также с точки зрения роли религии в формировании социокультурного опыта индивидов.

Введение

Мораль и религия — два культурных феномена эволюционной истории общества — представляют собой важные ориентиры для формирования и адаптации социального поведения человека. Эволюционная функция морали заключается в поддержании социальных отношений и хорошей репутации в целях вовлечения в кооперативные взаимодействия (Дюркгейм, 1991; Baumard, Boyer, 2013). Мораль может рассматриваться как инструмент согласования индивидуальных действий для организации групповой деятельности (Maciver, Page, 1961), что связано с эволюционной древностью морали, имеющей истоки в пречеловеческой истории (Александров, Александрова, 2009; Пирогов, 1880/2009; Скрипник, 2014; deWaal, 1996; Hauser, 2006; и др.) и относящейся к наиболее общим принципам кооперации в социумах разного типа (Александров, Александрова, 2009; Дюркгейм 1991; и др.)

Религия также считается одним из многих доменов культурной активности, которые развивались в ходе эволюции человека и общества (Hinde, 1999), и, как мораль и язык, служат решению проблем социальной кооперации (Pyysiainen, Hauser, 2010; Rossano, 2007, 2008). В разных культурах моральные обоснования часто обращаются к различным сверхестественным агентам — богам, духам, предкам и пр. (Boyer, 2001). Однако результаты научных исследований свидетельствуют в пользу того, что моральные интуиции возникают до и существуют независимо от религиозных вероисповеданий людей (Krebs, Van Hesteren, 1994). Существует предположение, что религия развивалась для post hoc экспли­цитных уточнений и объяснений общих интуиций (Baumard, Boyer, 2013; Boyer, 2001), и что во многих культурах религиозные верования концептуализировали моральные интуиции (Pyysiainen, Hauser, 2010). С этой точки зрения, религиозные верования и репрезентации могут служить для объяснения моральных интуиций.

Формирование моральных суждений рассматривается в рамках нескольких теоретических направлений, в которых разрабатываются различные подходы к определению и оценке роли интуитивных и рациональных процессов. Одни авторы опираются на данные о том, что индивиды из различных культур и социальных групп выносят сходные моральные суждения, обоснования которых не могут объяснить (Cushman, Young, Hauser, 2006; Hauser et al., 2007; Hauser, Tonnaer, Cima, 2009), что может свидетельствовать в пользу их интуитивной природы (Dwyer, 1999; Hauser, 2006; Hauser et al., 2007; Huebner, Lee, Hauser, 2010; Mikhail, 2007; 2011; Rawls, 1971; и др.) Другие авторы, не отрицая важного значения интуитивной составляющей морального суждения, считают немаловажным и вклад рациональных процессов, «морального рассуждения» (Green et al., 2001, 2004; Haidt, 2001, 2007; Paxton, Greene, 2010; Green, 2014 и др.) В рамках данной работы формирование моральных суждений также рассматривается как состоящее из двух компонентов - интуитивного и рационального. Их роль и соотношение определяются тем, какая проблема решается индивидом и какова стадия решения проблемы.

Настоящее исследование проводилось в рамках системно-эволюционного подхода (см.: Швырков 1995; Александров, 1989; Alexandrov et al., 2000), согласно которому мораль рассматривается как специальная характеристика систем индивидуального опыта, связанная с оценкой достигнутого результата с позиций его соответствия или несоответствия моральным нормам (Александров, Александрова, 2009). Индивидуальный опыт формируется путем системной дифференциации и отражает историю соотношения индивида со средой: старые, сформированные на ранних этапах индивидуального развития системы лежат в основе формирования новых систем. Существуют экспериментальные и теоретические аргументы в пользу того, что актуализация старых, наименее дифференцированных систем преимущественно связана с интуитивным способом взаимодействия со средой, а актуализация новых, более дифференцированных - преимущественно с рациональным (Александров, 2006). При этом каждое действие основано на одновременной актуализации множества систем разного возраста и степени дифференцированности, поэтому в каждом поведенческом акте сосуществуют оба компонента. Причем, поскольку актуализированное в данном акте множество представляет собой единую структуру (системы не актуализируется «поодиночке»), постольку интуиция не сводима к активности старых систем, а рассуждение - новых. Особую роль в организации поведения играют особенности взаимосвязи систем опыта - межсистемные отношения.

На основании вышеизложенного подхода мы выдвигаем предположение о том, что на начальных стадиях решения моральной проблемы индивид формирует интуитивный выбор («хорошо» или «плохо», «допустимо» или «запрещено» и т.п.), для которого особенно велика роль наименее дифференцированных систем, а затем решает проблему рационально. При этом рациональное решение не всегда совпадает с изначальным интуитивным выбором. Соотношение интуитивной и рациональной составляющих морального суждения может зависеть от сложности проблемной ситуации, а также от имеющегося у индивида времени для принятия решения и других факторов.

Моральное суждение формируется в целостном поведении и на основе опыта взаимодействия индивида со средой, в том числе социокультурной. В отечественной психологии формирование морального выбора тесно связывается с процессами социализации человека в культурной среде (Выготский, 2005; Корнилова, Чигринова, 2012). Являясь частью социокультурной среды, религия может быть важным фактором в формировании индивидом оценок собственных действий и действий других людей. Таким образом, моральная оценка действий, их классификация на «хорошие»/«плохие», «допустимые»/«запрещенные» и т.п. основывается на опыте индивида, отражающем историю его взаимодействий с социокультурной средой, которая включает в том числе и религиозный компонент.

Религия по-разному включена в социокультурную среду. С одной стороны, она является важной частью культуры, а соответственно, и опыта индивидов, воспитанных в данной культурной среде, в том числе и тех, которые относят себя к неверующим и выросли в нерелигиозных семьях. В данном случае религиозный компонент может присутствовать в моральном суждении в имплицитном виде. Исторически российская культура развивалась в условиях сильного влияния Русской Православной церкви. Принятие православия «... повлияло на все стороны жизни древнерусского общества», на его культуру (Васильев 1999, с. 205, курсив наш', см. также: Бердяев, 1990; Розанов, 1992; Трубецкой, 2010; Громыко, 2000). Православие явилось ключевым фактором самоидентификации русских как единого народа (Воловикова, 2005). «Нравственный опыт» (Лосский, 1957), «нравственный идеал» (Воловикова, 2005) русских связан со спецификой православной религиозности русского народа. Таким образом, религиозный компонент, усваемый индивидами в ходе социокультурного развития, может в имплицитной форме включаться в процессы формирования оценок и суждений индивидов, относящих себя к неверующим и нерелигиозным, но воспитанных в российской культуре. С другой стороны, верующие индивиды сознательно обращаются к религиозным нормам и ценностям (см., напр., Двойнин, 2012), включая их в рациональное объяснение событий и явлений мира, а также собственных моральных оценок.

Теоретическая гипотеза данного исследования состоит в предположении о том, что связанные с религией психологические особенности и специфика социокультурного опыта людей могут проявляться в их моральных суждениях. Цель исследования заключается в сопоставлении характеристик моральных оценок православных христиан и неверующих людей, воспитанных в российской культуре в православной, либо нерелигиозной среде, и различающихся степенью религиозности. Предметом исследования является социокультурный опыт верующих и неверующих индивидов, связанный с моральной оценкой действий; а в качестве объекта исследования выступают моральные оценки православных христиан и неверующих людей. В ходе исследования были выдвинуты гипотезы о том, что такие характеристики моральных суждений, как утилитарность (насколько допустимо причинение вреда одному человеку для спасения большего числа людей), а также число и соотношение крайних моральных оценок, будут достоверно различаться в группах верующих и неверующих участников, воспитанных в религиозной и нерелигиозной среде, а также коррелировать с уровнем религиозности верующих.

Методика

Участники исследования. В работе проанализированы ответы 266 мужчин и женщин, которые участвовали в интернет-исследовании. На основе ответов на вопросы анкеты о религиозных взглядах были составлены две основные группы участников: православные христиане (Группа 1, п=130, возраст - от 16 до 57 лет, М=26.3, SD=9.8, 79% женщин) и неверующие (Группа 2, п=136, возраст -от 16 до 69 лет, М=28, SD=11, 67% женщин). В каждой из групп были участники, которые воспитывались в православной среде, и участники, которые воспитывались в нерелигизной среде (см. табл. 1 и п. Процедура исследования). Учитывались также оценки православных участников степени своей религиозности¹, распределение этих оценок показано на рис. 1.

Таблица 1

Число участников обеих групп, воспитывавшихся в православной
и нерелигиозной среде

¹ Самоидентификация человека как православного не всегда связана с глубокой религиозностью: некоторые люди по ряду причин (крещены в православной церкви, верят в бога и т. п) относят себя к православным, но при этом оценивают степень своей религиозности очень низко (1 - «совсем нет»), поскольку не соблюдают церковных обычаев (участие в церковных таинствах, соблюдение постов и пр.), не ходят в церковь регулярно и пр. Однако такая часть выборки составила менее 4% от общего числа участников.

Puc. 1. Самооценка степени религиозности в группе православных христиан. Указан процент каждого вида ответов на вопрос -«Насколько Вы религиозны в настоящее время?». Использовалась шкала от 1 до 7 с обозначениями 1 - «совсем нет», 4 - «немного» и 7 - «очень религиозен (на)»

Процедура исследования. Участники интернет-исследования заходили на веб-сайт, где им предлагалось, следуя инструкциям на экране, заполнить демографическую анкету и оценить ряд абстрактных сценариев, содержащих моральную дилемму. Среди пунктов демографической анкеты (пол, возраст, род деятельности и пр.) были следующие вопросы.

-   Если Вы выросли в религиозной среде, то в какой именно? (Предложенные варианты ответов: Буддистской; Христианской (Православной); Христианской (Католической); Христианской (Протестантской); Христианской (Другой); Индуистской; Иудейской; Мусульманской; Сикхистской; Нерелигиозной; Другой).

-   Если Вы сейчас являетесь приверженцем религии, то какой именно? (Варианты ответов см. выше).

-              Насколько Вы религиозны в настоящее время? (Оцените по 7-балльной шкале).

В рамках данной работы анализировались данные только тех участников, которые в ответах на первые два вопроса выбрали либо вариант «Христианской (Православной)», либо «Нерелигиозной».

После заполнения демографической анкеты участникам предлагалось оценить допустимость действий героев в 30 сценариях моральных дилемм (методика «Тест морального чувства», см.: Cushman, Young, Hauser, 2006; тексты всех сценариев на русском языке см.: Arutyunova et al., 2013). Порядок предъявления сценариев был рандомизирован. В каждом из них главный герой стоял перед выбором спасения пятерых незнакомых людей за счет причинения смертельного вреда одному другому незнакомому человеку. Герой дилеммы всегда совершал «утилитарный» выбор, т. е. решал спасти пятерых за счет смерти одного, а участникам исследования предлагалось оценить допустимость его действия (или бездействия) по семибалльной шкале, где 1 было обозначено как «запрещено» , 4 - «допустимо» и 7 - «обязательно».

Переменные. В данной работе были проанализированы моральные оценки действий в связи с тремя факторами: 1) религиозные взгляды участников в настоящий момент (православные христиане и неверующие); 2) среда воспитания (православная или нерелигиоз­ная); 3) степень религиозности в настоящий момент (по шкале от 1 до 7, см. п. Процедура исследования). Для этого сопоставляли следующие переменные: оценки участников по каждому из 30 сценариев, индексы моральной допустимости и крайние оценки.

Индекс моральной допустимости (ИМД; аналогичный анализ см.: Paxton, Ungar, Greene, 2012) - это среднее значение оценок каждого участника по всем используемым в исследовании сценариям. Усредняя оценки таким образом (при условии высокой согласованности оценок по всем тридцати сценариям), мы получали единое число, характеризующее отношение индивида к просоциальным утилитарным действиям по спасению пятерых за счет смерти одного человека в различных ситуациях.

Крайние оценки выделяли как особый вид оценок, расположенных на краях шкалы и имеющих специальные обозначения: 1 - «запрещено» и 7 — «обязательно». Оценки данного типа связаны с наибольшей уверенностью участников в собственном моральном выборе и могут отражать ряд особенностей морального суждения в разных группах участников (см. например: Arutyunova et al., 2013).

Статистические критерии. Анализ данных проводился в программе IBM SPSS.20. Распределения проверяли на нормальность тестом Колмогорова-Смирнова. Для оценки согласованности применяли критерий альфа Кронбаха. Для сравнения двух независимых выборок при условии нормальности распределения использовали t-тест Стьюдента, в от- стутствие нормальности - критерий Манна-Уитни. Внутригрупповые сопоставления двух переменных проводили при помощи критерия Вилкоксона. Для оценки вклада факторов религии и религиозного опыта проводили факторный дисперсионный анализ (ANOVA). Гомогенность дисперсий определяли тестом Левена. Для оценки связи степени религиозности с изучаемыми переменными считали коэффициент корреляции Спирмэна. Частотность встречаемости признака в группах сравнивали с помощью критерия хи-квадрат. Для параметрических критериев (t-тест Стюдента) за размер эффекта принимали d Коэна, а для непараметрических (критерии Манна-Уитни и Вилкоксона) - коэффициент ассоциации г (Field, 2006). Достоверными считали различия при р<0.05.

Результаты

Распределения ответов по каждому из 30 тестовых сценариев отличались от нормального (тест Колмогорова-Смирнова, р<.05) и не различались между группами православных и неверующих участников (nl=130, п2=136, тест Колмогорова-Смирнова, р>.05).

Было показано, что в целом по выборке оценки по всем сценариям характеризовались высокой согласованностью (п=266, Кронбаха а=.94), поэтому оценки каждого участника по по всем тридцати сценариям были усреднены в единое число ИМД (см. п. Методы). Распределение ИМД по всей выборке не отличалось от нормального (п=266, тест Колмагорова-Смирнова, Z=1.02, р=.25). Дисперсия в сопоставляемых группах не различалась (тест Левена F(dfl=3, df2=262)=.86, р=.46). С помощью дисперсионного анализа (ANOVA) выявлен значимый вклад двух основных факторов: текущей религии (Fl(l,265)=8.78, p=.003) и среды воспитания (F2(l,265)=5.360, p=.001). Взаимодействие этих факторов не было значимым (F1*F2(1,265)=1.45, р=.23).

Из рис. 2 и табл. 2 видно, что показатели ИМД у православных участников (п=130, М=3.71, SD=1.06) в целом ниже, чем у неверующих (n=136 М=3.9, SD=,99), т.е. они оценивали нанесение смертельного вреда одному человеку для спасения пятерых других людей как менее допустимое. С другой стороны, участники обеих групп, воспитывавшиеся в православной среде, выносили более утилитарные оценки: их ИМД были выше (п=122, М=3.95, SD=1.07), чем у участников, воспитывавшихся в нерелигиозной среде (п=144, М=3.69, SD=.98).

Рис. 2. Средние значения ИМД с 95% доверительным интервалом в группах православных и неверующих участников, воспитывавшихся в православной и нерелигиозной среде. Левые столбцы - православные участники, правые - неверующие. Темно-серые столбцы - участники, воспитывавшиеся в православной среде, светло-серые столбцы - в нерелигиозной. ИМД православных участников (n=130, М=3.71, SD=1.06) ниже, чем неверующих (n=136 М=3.9, SD=.99). ИМД участников, воспитывавшихся в православной среде (n=122, М=3.95, SD=1.07) выше, чем в нерелигиоз­ной (п=144, М=3.69, SD=.98)

Таблица 2

Описательные статистики для переменной ИМД в группах православных и неверующих участников, воспитывавшихся в православной и нерелигиозной среде

Анализ крайних оценок показал, что и православные (критерий Вилкоксона, п=130, Т= 1233.5, Z=4.95, р=0.000, г=.43), и неверующие участники исследования (критерий Вилкоксона, n=136, Т=1632.5, Z=3.56, р=0.000, г=.31) чаще выбирали крайние оценки в случае «запрещенных» действий по сравнению с «обязательными», т. е. чаще считали крайне не допустимым нанесение смертельного вреда одному человеку для спасения пятерых других людей.

Сопоставление частотности встречаемости крайних оценок в выборках показало, что в группе православных участников оценка «запрещено» встречалась чаще, чем в группе неверующих участников (рис. 3, X²(df=l)=32.8, р=.000). При этом оценка «обязательно», напротив, в группе православных встречалась реже (рис. 3, X²(df=l)=8.56, р=.003). Различий в числе средней оцени «допустимо» обнаружено не было (рис. 3, X²(df=l)=.25, р=.62).

Степень религиозности в группе православных участников не коррелировала ни с одной из анализируемых переменных: ни со значениями ИМД (n=130, Spearman г=.01, р=.94), ни с числом крайних оценок в целом (Sr=.12, р=.23), ни в отдельности с числом оценок «запрещено» (Sr=0.05, р=0.54) и «обязательно» (Sr=0.09; р=0.31).

Рис. 3. Встречаемость крайних оценок «запрещено» и «обязательно», а также средней оценки «допустимо» в выборках православных и неверующих участников. Православные (темно-серые столбцы) чаще, чем неверующие (светло-серые столбцы), использовали оценку «запрещено» (X²(df=l)=32.8, р=.000), а неверующие чаще, чем православные, - оценку «обязательно» (X²(df=l)=8.56, р=.003). Различий в оценках «допустимо» обнаружено не было (рис. 3) (X²(df=l)=.25, р=.62). *р<.05

Обсуждение результатов

Универсальные характеристики и общекультурные особенности моральных суждений верующих и неверующих россиян. Результаты исследования показали, что при оценке ситуаций, когда причинение смертельного вреда одному человеку приводит к спасению большего числа людей, моральные суждения верующих и неверующих индивидов во многом сходны. Оценки православных христиан и неверующих участников исследования по каждому из 30 сценариев моральных дилемм не различались. Кроме того, выбор крайних оценок как у верующих, так и у неверующих индивидов чаще наблюдался в случае запрета на утилитарные действия. На наш взгляд, эти результаты отражают общекультурное сходство моральных суждений верующих и неверующих индивидов в российском обществе. Вероятно, общность некоторых аспектов индивидуального развития, а следовательно, и опыта, сформированного в данной социокультурной среде, лежит в основе наблюдаемого сходства в моральных оценках действий.