Первичная адаптация русскоязычной версии Утрехтской шкалы проактивной копинг-компетентности

Контекст и актуальность. Приводятся результаты первичной адаптации русскоязычной версии Утрехтской шкалы проактивной копинг-компетентности (Utrecht Proactive Coping Competence Questionnaire, UPCC) коллектива нидерландских авторов (Christina Bode, Bart Thoolen, Denise de Ridder). Данная шкала состоит из 21 пункта и предназначена для оценки проактивной копинг-компетентности как комплекса личностных диспозиций, обеспечивающих реализацию проактивных стратегий совладания. Цель. Перевод и оценка внутренней согласованности пунктов русскоязычной утрехтской шкалы проактивной копинг-компетентности, ее надежности, а также выполнение процедуры стандартизации и валидизации на неклинической выборке. Методы и материалы. Общая выборка исследования составила 320 человек (153 женского пола и 167 мужского), в основном исследовании участвовало 300 человек в возрасте от 18 до 57 лет (159 мужчин и 141 женщина). Результаты. Эксплораторный факторный анализ позволил выделить пятифакторную структуру шкалы. Конфирматорный факторный анализ подтвердил эту модель с приемлемыми коэффициентами согласия. Русскоязычный вариант UPCC показал приемлемую внутреннюю согласованность по всем выделенным субшкалам, которые также обнаружили конвергентную валидность. Представлены описательные статистики и средние значения по субшкалам, гендерные различия. Выводы. Утрехтская шкала проактивной копинг-компетентности является важной методикой в оценке имеющихся ресурсов для реализации проактивного совладающего поведения личности, обладает валидными психометрическими характеристиками. Перспектива работы состоит в дальнейшей стандартизации в других возрастных группах, уточнении данных конструктной и внешней валидности, тест-ретестовой надежности.

Введение

Исследование навыков проактивного совладания человека является актуальным направлением в психологии преодоления стрессовых ситуаций. Проактивное совладающее поведение представляет целенаправленное волевое поведение, который ориентировано на преодоление будущей трудной ситуации с целью приращения личностных ресурсов и умений. Оценивая проблемную ситуацию как вызов, а не как трудность (Белинская, Вечерин, Агадуллина, 2018; Бехтер, 2022; Бехтер, Куфтяк, Филатова, 2022; Битюцкая, 2014; Битюцкая, Кунашенко, 2024; Слабинский и др., 2019; Hudáková, Baňasová, Katrušín, 2021; Starchenkova, 2020; Schwarzer, 2001), человек получает возможность направить свою активность и энергию на развитие своих навыков и компетенций при подготовке к такой ситуации. Этот уникальный вид совладающего поведения связан с преодолением воображаемой трудности, которую человек оценивает как ситуацию для личностного роста. Несомненно, основные переживания предстоящих ситуаций в большей степени связаны с предвкушением и удовольствием, чем с тревогой и страхом (Schwarzer, 2001; Бехтер, 2022). Но именно стремление к позитивному будущему (а не избегание негативных последствий) в совокупности с оптимизмом является отличительной особенностью проактивного совладания, способствуя психологическому благополучию человека (Starchenkova, 2020). Особенностью проактивного совладания является протяженность во времени реализации действий, где цель может быть весьма отдалена (от года до нескольких лет) (Слабинский и др., 2019; Ерзин, Епанчинцева, 2013). Таким образом, используя стратегии проактивного совладания, человек должен ориентироваться на отдаленное будущее, предпринимая действия в настоящем для успешной подготовки решения проблем.

Исключительную важность приобретает наличие навыков проактивного совладания у людей с ограниченными возможностями здоровья. Использование стратегий проактивного совладания при физических или психических ограничениях может минимизировать энергетические и физические затраты в будущем в трудной ситуации. Ввиду этого возникает вопрос об изучении личностных диспозиций, связанных с реализацией стратегий проактивного совладания. Сочетание активных навыков и умений заранее преодолевать стресс составляет особое личностное образование — проактивную копинг-компетентность (Bode, de Ridder, 2006; Bode, de Ridder, Bensing, 2006; Bode et al., 2007) как комплекс личностных диспозиций, обеспечивающих реализацию проактивных стратегий совладания. Основная идея состоит в том, что проактивная копинг-компетентность формируется задолго до фактической реализации проактивного совладающего поведения (Bode, de Ridder, Bensing, 2006). Поскольку накопление ресурсов и прогнозирование ситуации предваряют проактивное действие, некоторым навыкам проактивного совладания человек обучается длительно, не приступая непосредственно к реализации проактивных стратегий. Таким образом, речь идет о некотором интегративном свойстве личности, обуславливающем постепенное развитие и становление проактивного совладающего поведения (Thoolen et al., 2009).

Близкие по смыслу феномены были выделены и описаны разными авторами как проактивные в теории самодетерминации (Гордеева, 2010; Леонтьев, 2000) и концепции самоэффективности (Bandura, 1997). Родственные по механизму проявления проактивной копинг-компетентности являются феномен антиципационной состоятельности (Абитов, 2007), способности к прогнозированию в деятельности (Регуш, 2003), проактивности и проактивного поведения (Ерзин, 2014; Ерзин, Епанчинцева, 2013). Отечественными авторами описаны проявления проактивного совладания, где ведущая роль принадлежит различным личностным умениям (Белинская, Вечерин, Агадуллина, 2018; Бехтер, 2022; Бехтер, Куфтяк, Филатова, 2022; Битюцкая, Кунашенко, 2024; Слабинский и др., 2019; Starchenkova, 2020). Умение быть оптимистичным и прогнозировать трудности у людей с ограниченными возможностями здоровья связано с проактивным совладанием, улучшением качества жизни и (An et al., 2021; Tiemensma et al., 2016; Tielemans et al., 2015; Van Mastrigt et al., 2020) и повышением физической активности (Zhou et al., 2021). Проактивная копинг-компетентность необходима для планирования будущего и самореализации человека Gživnová, Kohútová, 2024; Keizer, Temeijer, Bovens, 2019), в том числе в пожилом возрасте (Bode, de Ridder, 2006; Bode, de Ridder, Bensing, 2006; Bode et al., 2007; Bode, Thoolen, de Ridder, 2008).

Среди созданных или адаптированных зарубежных методик, изучающих проактивное совладающее поведение, мы можем выделить несколько: опросник проактивного совладающего поведения (Starchenkova, 2020), опросник проактивного копинга (в адаптации Е.П. Белинской и др.) (Белинская, Вечерин, Агадуллина, 2018), методика А.И. Ерзина (Ерзин, 2014), тест антиципационной состоятельности В.Д. Менделевича (Абитов, 2007), шкала проактивных аттитюдов (Бехтер, 2022), шкала открытости будущему (Хегай и др., 2023). Среди кратких и удобных для быстрого применения шкал мы можем выделить шкалу проактивных аттитюдов и шкалу открытости будущему. Поэтому перевод и адаптация UPCC очень важны в плане расширения списка диагностических методик, позволяющих оценить проактивное совладание разных категорий людей, в том числе с ограниченными возможностями здоровья и инвалидностью.

К истории создания. Утрехтская шкала проактивной копинг-компетентности (далее UPCC) была разработана коллективом нидерландских авторов (Christina Bode, Bart Thoolen, Denise de Ridder) для оценки различных навыков человека, связанных с проактивным преодолением трудностей. В основу шкалы легла концепция проактивного совладающего поведения (Aspinwall, Taylor, 1997; Schwarzer, 2001). Пятифазная модель предполагает, что на первой фазе осуществляется подготовка с учетом возникших стрессоров. На второй фазе человек оценивает, насколько тяжелым будет грядущий стресс. На третьей фазе делается попытка уменьшить эту угрозу, на четвертой — применить усилия по преодолению последствий трудной ситуации. На пятой фазе человек оценивает, насколько ему удалось предотвратить угрозу (принцип обратной связи от ситуации). С учетом данной структуры под проактивной копинг-компетентностью авторы подразумевают набор компетенций, позволяющих оценивать грядущий стресс и готовиться к его преодолению посредством проактивного совладания (Bode, de Ridder, 2006). Создатели шкалы уверены, что концепция проактивного совладания очень полезна в отношении пожилых людей и людей с проблемами со здоровьем, поскольку подготовка к различным трудным ситуациям в этом случае позволяет минимизировать энергетические затраты при ухудшении здоровья (Bode, de Ridder, 2006; Bode, de Ridder, Bensing, 2006; Thoolen et al., 2009).

Первоначально авторами был составлен список из 22 утверждений (прогнозирование опасности, первичная оценка ситуации, подготовка к трудной ситуации, последующая оценка действий), который был скорректирован после консультаций с больными и первичной апробации методики (Bode, Thoolen, de Ridder, 2008). Утверждения шкалы были сформулированы таким образом, чтобы компетенции (навыки) не были привязаны к конкретным ситуациям, что позволило использовать шкалу в более широком целевом диапазоне. Последнее, на наш взгляд, является отдельным достоинством шкалы, поскольку регулятивную и определяющую роль в проактивном поведении играют наиболее устойчивые и закономерные навыки, поскольку они более «реальны», в отличие от ситуативных, индивидуальных и уникальных. Но мы допускаем, что воздействие ситуации иногда может значительно изменять привычные паттерны человека, смещая фокус исследования на транзиторные свойства субъекта, которые также дают представление о многомерности поведенческих реакций на происходящее.   

В исследовании 2008 года авторами шкалы были представлены первичные психометрические характеристики шкалы (внутренняя согласованность, факторная структура, конвергентная валидность, ретестовая надежность), полученные на выборке 545 человек (Bode, Thoolen, de Ridder, 2008). Работа над первичной адаптацией и валидизацией шкалы включала два направления работы. На первом этапе исследование проактивной копинг-компетентности проводилось на выборке 158 пожилых людей (средний возраст 60,5 года), 207 пациентов с первично диагностированным диабетом 2-го типа (средний возраст 62,3) и 180 молодых людей (средний возраст 24,4). Второй этап работы включал оценку навыков проактивной копинг-компетентности до и после тренинговой работы на 158 испытуемых в возрасте от 50 до 75 лет. Авторы пришли к выводу, что проактивное преодоление трудностей может способствовать успешному старению, стимулируя людей инвестировать в свое будущее, уделяя особое внимание личностному росту и оптимизации жизни во взрослом возрасте (Bode, Thoolen, de Ridder, 2008).

Если говорить о концепции самой шкалы, она оценивает четыре набора проактивных копинг-компетенций: 1) постановка реалистичных целей; 2) использование обратной связи; 3) оценка будущего; 4) использование ресурсов (Bode, Thoolen, de Ridder, 2008). Первоначально шкала содержала 22 пункта, но при последующем факторном анализе с фиксированием четырех факторов 22-й пункт («Я могу четко сформулировать цель») был удален из-за высокой нагрузки по двум факторам (реалистичная постановка целей и использование ресурсов). В итоге оставшееся 21 утверждение вошло в четыре фактора (реалистичная постановка целей, использование обратной связи, прогнозирование и использование ресурсов). Эта модель показала приемлемые коэффициенты согласия, а общая объясненная доля дисперсии составила 56%. По мнению авторов, шкала является однофакторной несмотря на то, что в ней заложены несколько компетенций, обуславливающих проактивное и превентивное совладание, обращение за социальной поддержкой (Bode, Thoolen, de Ridder, 2008). Шкала показала свою высокую внутреннюю согласованность на трех выборках (коэффициент α Кронабаха составил от 0,85 до 0,93), получены данные о ее положительных взаимосвязях с ориентацией на будущее, целеполаганием и планированием, самоэффективностью, отношением к своему здоровью и достижением целей. Отрицательные взаимосвязи были выявлены с тревожностью и негативными переживаниями у разных пациентов (Bode, Thoolen, de Ridder, 2008).

Последующая экспериментальная работа авторов шкалы была проведена по развитию проактивной копинг-компетентности на выборке больных с диабетом (Bode, de Ridder, 2006; Bode, de Ridder, Bensing, 2006; Bode et al., 2007). Исследование показало, что проактивная копинг-компетентность как интегративное свойство может развиваться и обуславливать развитие других навыков (например, самообслуживания) даже спустя 12 месяцев. Таким образом, шкала, с одной стороны, показала себя как практический инструмент самоотчета пациентов, с другой — как диагностический инструмент, оценивающий уровень проактивных навыков. На данный момент итоговый вариант шкалы размещен на официальном сайте Утрехтского университета Нидерландов¹. Шкала включает 21 утверждение, ответы оцениваются по пятибалльной шкале Ликерта. Предлагается оценивать свой уровень проактивной копинг-компетентности по шкале от 1 до 5, где 1 балл — не сформированы, а 5 — полностью сформированы. В последующих исследованиях с помощью шкалы на небольших клинических выборках были получены данные о четырехфакторной структуре шкалы, внутренней согласованности и конструктной валидности (Gživnová, Kohútová, 2024; Hudáková, Baňasová, Katrušín, 2021). Это позволило расширить представление о связях проактивной копинг-компетентности с различными личностно-поведенческими особенностями испытуемых.

Чешские авторы на небольшой клинической выборке (77 человек, постинсультные больные) пытались выделить факторную структуру шкалы. Так, было выделено четыре фактора: анализ ситуации, прогнозирование решения проблемы, ресурсы и пути решения проблемы, социальная поддержка (Hudáková, Baňasová, Katrušín, 2023). Конструктная валидность шкалы также была подтверждена: обнаружены положительные связи между проактивной копинг-компетентностью и качеством жизни, функциональной независимостью; отрицательные связи получены с тревогой и депрессией в результате госпитализации (Hudáková, Baňasová, Katrušín, 2021). Было показано, что проактивная копинг-компетентность положительно связана с адекватным отношением к болезни (Tielemans et al., 2024), самоэффективностью (Thoolen et al., 2009), инициативностью, превентивным копингом и отрицательно связана с переживанием будущего у больных с диабетом 2-го типа (Bode, de Ridder, Bensing, 2008). 

Дальнейшее использование шкалы UPCC применялось сугубо для больных разных категорий, но чаще — для больных после инсульта. Так, одно из исследований постинсультных больных показало ее высокую надежность (α Кронбаха = 0,95), были выделены положительные связи проактивной копинг-компетентности с активным решением проблем, отрицательные связи с пассивным копингом, выражением эмоций и временем возникновения инсульта (Tielemans et al., 2015). Более того, проактивная копинг-компетентность в совокупности с самоэффективностью оказывает положительное воздействие на качество жизни пациентов (Tielemans et al., 2015), имеет значительное влияние на реабилитацию больного спустя год после инсульта (Tielemans et al., 2014), но не на значимый эффект от лечения (Thoolen et al., 2009). У больных с хронической обструктивной болезнью легких проактивная копинг-компетентность была связана с меньшим ограничением повседневной деятельности (An et al., 2021).

Использование UPCC на неклинической российской выборке проводится впервые, что составляет новизну нашего исследования. Преимущества шкалы состоят в следующем: во-первых, утверждения не привязаны к способностям проактивного совладания в конкретной ситуации; во-вторых, обработка результатов шкалы занимает немного времени; в-третьих, ответы позволяют оценить сразу несколько способностей проактивного совладания (прогнозирование, оценка своих ресурсов, наблюдательность, обращение за социальной поддержкой); в-четвертых, шкала уже апробирована за рубежом на клинической выборке, что делает ее перспективной в использовании на других выборках (ввиду преодоления одной из основных проблем опросников — понимания утверждений и соотнесения их с личным опытом).

Таким образом, цель настоящего исследования — перевод и оценка внутренней согласованности пунктов UPCC, ее надежности, а также выполнение процедуры стандартизации и валидизации на неклинической выборке. Для достижения цели были поставлены следующие задачи: 1) перевод оригинальной версии шкалы; 2) оценка факторной структуры шкалы; 3) оценка внутренней согласованности субшкал, их дискриминативности; 4) оценка валидности и надежности субшкал; 5) выявление гендерных различий.

Материалы и методы

Разрешение на перевод и адаптацию было получено при прямом запросе в Утрехтский университет в Нидерландах. Наше исследование состояло из нескольких этапов. Первично шкала была апробирована на группе студентов (20 человек, 12 женщин и 8 мужчин в возрасте от 18 до 19 лет, М = 18,6; SD = 0,39) с целью проверки понимания переведенных утверждений шкалы. После обсуждения и внесения поправок в формулировки пунктов шкалы были подготовлены бланки для проведения эмпирического исследования. На втором этапе проводилось основное исследование — 300 испытуемых в возрасте от 18 до 57 лет отвечали на вопросы шкалы (M = 21,4; SD = 5,57; М_е = 20,00), в том числе 141 женщина в возрасте 18—57 лет (М = 21,3; SD = 0,42; М_е = 20,00) и 159 мужчин в возрасте 17—29 лет (М = 20,8; SD = 0,25; М_е = 20,00).

Всего в эмпирическом исследовании приняло участие 320 человек (153 женского пола и 167 мужского). Все испытуемые — студенты очной и заочной форм обучения разных специальностей Тихоокеанского государственного университета г. Хабаровска. Опрос проводился добровольно с помощью Googles-forms.

По результатам опроса 300 человек имеют распределение далекое от нормального (значения асимметрии (–0,96) и эксцесса (2,46) превышают их удвоенные стандартные ошибки). Исходя из этого, для проверки валидности и надежности был выбран коэффициент ранговой корреляции Спирмена, для гендерного сравнения — критерий Манна-Уитни, коэффициент Коуэна. Для факторизации был использован эксплораторный факторный анализ с применением критерия Кайзера и конфирматорный факторный анализ. Для проверки внутренней согласованности субшкал использовался коэффициент α Кронбаха. Для обработки результатов исследования была использована программа Jamovi 2.3.24.

Методики исследования. Для оценки конвергентной валидности использовались следующие методики: опросник проактивного копинга (Белинская, Вечерин, Агадуллина, 2018), шкала проактивных аттитюдов (Бехтер, 2022), опросник временной перспективы Ф. Зимбардо (Сырцова, Соколова, Митина, 2008), опросник способов копинга (Ways of Coping Questionnaire by S. Folkman & R. Lazarus) (Битюцкая, 2014).

Результаты

Для русскоязычной адаптации текста UPCC был осуществлен прямой и обратный перевод пунктов опросника преподавателями высшей школы европейской лингвистики и межкультурной коммуникации ТОГУ. Далее шкала была предъявлена 20 студентам 18—19 лет для проверки понимания переведенных утверждений. Были выявлены трудности в понимании утверждений шкалы, и нами были переформулированы 12 утверждений (номера 3, 4, 5, 8, 9, 10, 14, 17, 18, 19 и 21) (Приложение 3).

Факторная структура шкалы. Анализ утверждений и имеющиеся исследования по проактивному копингу позволили нам предположить, что в перечне высказываний речь идет о разных ресурсах проактивного совладающего поведения, таких как: прогнозирование, планирование, реализация решений, критичность к своему поведению, адекватная оценка действий, восприимчивость к социальной поддержке, рефлексивность. Такие различные навыки трудно привести в один фактор, поэтому возникло сомнение относительно однофакторной структуры шкалы. Мы воспользовались методом главных компонент на основе собственных значений с вращением Варимакс. Факторный анализ шкалы согласно критерию Кайзера (собственные значения > 1), позволил нам выделить пять факторных решений. Предварительно мы выполнили проверку на нормальность данных нашей выборки (критерий сферичности Бартлетта равен 2593 при r = < 0,001, и мера адекватности выборки Кайзера — Мейера — Олкина равна 0,887), которая является условием для выполнения факторного анализа. Критерий значения Бартлетта при p < 0,05 говорит о приемлемости данных для факторного анализа, а полученный критерий КМО > 0,6 свидетельствует об удовлетворительной адекватности данных.

По результатам эскплораторного факторного анализа мы проанализировали нагрузки выше 0,40 (табл. 1). В первый фактор (пункты 1, 5, 8, 9, 10, 14 и 15), объясняющий 18,6% дисперсии, попали утверждения, связанные с процессами стратегического планирования: понимание истинной цели своих действий, способность видеть перспективы и планировать, способность претворять эти планы в жизнь. Мы охарактеризовали этот фактор как «Планирование», поскольку, на наш взгляд, это, в сущности, отражение вышеуказанных характеристик.

Во второй фактор, объясняющий 34,8% от общей дисперсии, попали утверждения 12, 13, 17, 18, 19, 20 и 21. Данный фактор мы обозначили как «Анализ ситуации», поскольку в целом он отражает все действия, сопряженные с анализом ситуации и с поиском путей решения. В отечественной психологии именно наблюдательности отводится одна из важнейших ролей в формировании способности к прогнозированию (Регуш, 2003), а бдительность является основой интуиции (Корнилова, Корнилов, 2013).

Третий фактор мы обозначили как «Прогнозирование проблемы», в него вошли пункты 1, 2, 3, 7, 13, 21, и он составил 46,7% дисперсии. В этот фактор вошли утверждения, касающиеся прогностической и интуитивной способностей (способность замечать малейшие признаки неожиданных обстоятельств), иначе говоря, наблюдательности.

В четвертый фактор вошли пункты 7, 11, 16 и 19, связанные с умением обращаться за социальной поддержкой (56,4% дисперсии). Данный фактор мы обозначили как «Социальная поддержка», поскольку речь идет об анализе обратной связи в социальном взаимодействии и понимании необходимости обращения за помощью.

Пятый фактор мы обозначили как «Понимание собственных ограничений» (пункты 4, 5, 6, 7 и 13), и он составил 66,2% дисперсии. Это важное качество индивида понимать ограниченность своего ресурса характеризует здоровую сторону представлений о себе, иначе говоря, критичность. Это качество способствует выстраиванию реальных планов в соответствии с имеющимися ресурсами, что важно для проактивного совладания, поскольку его временная протяженность может составлять несколько лет.

Нами было принято решение проверить эту модель на соответствие с помощью конфирматорного факторного анализа. Мы использовали ряд индексов (CFI — сравнительный критерий соответствия, значение которого  оцениваются как 0 < CFI < 1; TLI индекс Такера-Льюиса соответственно 0 < TLI < 1; квадратный корень ошибки приближения RMSEA (RSMR) в значении <0,5. Показали соответствия модели пятифакторной структуры шкалы (χ² = 312; df=148, показатель CFI = 0,938 слабо приемлем, TLI = 0,917 приемлем, SRMR = 0,047 отличный, SMSEA = 0,066 приемлем при 90% доверительном интервале 0,055-0,076). позволяют утверждать, что модель соответствует эмпирическим данным.

Внутренняя согласованность и дискриминативность. Утрехтская шкала проактивной копинг-компетентности на нашей выборке показала приемлемую внутреннюю надежность всех пяти субшкал, интегральный показатель коэффициента Кронбаха по шкалам варьируется от 0,73 до 0,89 (табл. 1). Оценка дискриминативности (также корреляции пункта с суммой всех остальных пунктов шкалы (item-total correlation) по всем субшкалам также показала приемлемые коэффициенты.

Таблица 1 / Table 1

Описательная статистика, внутренняя согласованность и дискриминативность субшкал Утрехтской проактивной копинг-компетентности (N = 300)

Descriptive statistics, internal consistency and discriminative validity of the Utrecht Proactive Coping Competence subscales (N = 300)

Показатели корреляции пунктов шкалы варьируются от 0,41 до 0,76, что является хорошим показателем внутренней связности пунктов внутри каждой шкалы. Также все шкалы показали высокие коэффициенты корреляции между собой и общим баллом по методике, что позволяет говорить о проактивной копинг-компетентности как комплексе личностных диспозиций.

Таблица 2 / Table 2

Коэффициенты корреляции между субшкалами Утрехтской шкалы проактивной копинг-компетентности

Correlation coefficients between subscales of the Utrecht Proactive Coping Competence Scale (N = 300)

Примечание: «***» — корреляция значима на уровне 0,001 (двусторонняя),

Note: «***» — correlation is significant at the 0,001 level (two-sided).

Конвергентная валидность шкалы. Проверка конвергентной валидности осуществлялась с помощью расчета коэффициента ранговой корреляции Спирмена. Опираясь на опыт предыдущих адаптаций, мы использовали методики, концептуально разработанные на основе теории проактивного совладания, а также методики, связанные с оценкой временной перспективы и прицельным отношением к будущему. В зарубежном исследовании было показано, что проактивная копинг-компетентность формируется задолго до реализации проактивных стратегий (Tielemans et al., 2014) и может опираться на реактивные стратегии. Поэтому также был нами взят опросник способов копинга.

Четыре субшкалы проактивной копинг-компетентности (планирование, анализ ситуации, прогнозирование проблемы, социальная поддержка) положительно связаны с проактивными аттитюдами (табл. 3). Это показывает очевидную концептуальную родственность шкал, в основе которых заложено позитивное отношение к будущему и подтверждение того, что предваряющая установка тесно связана с представлением о своих возможностях или ограничениях (Бехтер, 2022). Планирование и прогнозирование положительно связаны со стратегиями проактивного копинга и превентивного преодоления, что подтверждает концепцию проактивного совладания Р. Шварцера (прогнозирование и планирование являются основными способностями проактивного человека) (Aspinwall, Taylor, 1997; Schwarzer, 2001).

Субшкала «Понимание собственных ограничений» отрицательно связана с фаталистическим настоящим, а «Социальная поддержка» положительно связана с позитивным прошлым. Мы можем это объяснить тем, что понимание своих ограничений и возможностей способствует реальному оцениванию ситуации без идеи фатализма, а позитивный опыт рождает убеждение в необходимости обращения за помощью.

Таблица 3 / Table 3

Значимые корреляции субшкал UPCC с показателями проактивного копинга, проактивных аттитюдов, временной перспективы и способов совладания (N = 300, коэффициент ранговой корреляции Спирмена)

Significant correlations of UPCC subscales with measures of proactive coping, proactive attitudes, time perspective, and coping styles (N = 300, Spearman rank correlation coefficient)

Примечание: «*» — корреляция значима на уровне 0,05 (двусторонняя), «**» — корреляция значима на уровне 0,01 (двусторонняя), «***» — корреляция значима на уровне 0,001 (двусторонняя).

Note: «*» — correlation is significant at the 0.05 level (two-sided), «**» — correlation is significant at the 0.01 level (two-sided), «***» — correlation is significant at the 0.001 level (two-sided).

Статистических различий между мужчинами и женщинами мы не обнаружили по выделенным нами субшкалам. Описательные статистики и гендерные различия представлены в Приложении 2.

Обсуждение результатов

В статье представлены результаты перевода, первичной адаптации, стандартизации, валидизации русскоязычной версии Утрехтской шкалы проактивной копинг-компетентности, которые позволили показать психометрические свойства шкалы. Несомненными достоинствами данной шкалы являются следующие аспекты: краткие и понятные описания компетенций-способностей, не привязанные к конкретным ситуациям; простота обработки результатов, возможность использования в диапазоне от 18 до 57 лет; возможность использования применительно к категории больных с сохранным интеллектом (например, постинсультных или соматических).

Установлены и подтверждены пять факторов в структуре шкалы: планирование, анализ ситуации, прогнозирование проблемы, социальная поддержка и понимание своих ограничений. Практически все выделенные нами факторы совпадают с выделенными факторами исследований прошлых лет чешских авторов, но количество пунктов в каждом из них отличается от наших. Так, только пункты 8, 9, 10 попали в фактор планирования в работе чешских коллег (Hudáková, Baňasová, Katrušín, 2023), а совпадения с пунктами 17, 18, 19, 20, 21 нашли свое отражение в факторе «Анализ ситуации» (Hudáková, Baňasová, Katrušín, 2023). В исследовании авторов фактор «Прогнозирование решения проблем» совпал с нашим «Прогнозирование проблемы» по пунктам 1 и 2, а «Социальная опора» (у нас обозначена как «Социальная поддержка») содержит пункты 4, 11, 16, где способность обратиться за помощью соседствует со способностью принимать оценку окружающих (Hudáková, Baňasová, Katrušín, 2021). Также у чешских коллег был выделен обобщенный фактор «Ресурсы и пути решения проблемы», который совпадает пунктами 5, 7, 13 с нашим фактором «Понимание собственных ограничений» (Hudáková, Baňasová, Katrušín, 2021). Таким образом, выделенные наши факторы в большей степени отражают концепцию проактивного совладающего поведения человека и дополняют его структуру из пяти стратегий.

Оценка внутренней согласованности и дискриминативности показала приемлемые измерительные свойства шкалы. Полученные результаты согласуются с другими исследованиями по адаптации шкалы (Bode, de Ridder, 2006; Bode, de Ridder, Bensing, 2006; Bode et al., 2007; Bode, Thoolen, de Ridder, 2008; Hudáková, Baňasová, Katrušín, 2021; Hudáková, Baňasová, Katrušín, 2023). Проверка конвергентной валидности показала наличие положительных связей субшкал проактивной копинг-компетентности с проактивным копингом, превентивным преодолением, позитивной переоценкой, обращением за социальной поддержкой, проактивными аттитюдами, позитивным прошлым, отрицательных связей с фаталистическим настоящим. Человек, стремящийся к проактивному совладанию и обладающий комплексом проактивных ресурсов (проактивной копинг-компетентностью), ориентирован на свои силы и является ответственным по отношению к последствиям своего поведения. Соответственно, наши результаты могут опосредованно говорить о том, что проактивная копинг-компетентность примыкает к группе ресурсов, позволяющих субъекту преодолевать проблемные ситуации и достигать личных целей, ориентированных на присвоение новых навыков или достижений.

Заключение

В ходе нашего исследования была адаптирована русскоязычная версия шкалы Утрехтской проактивной копинг-компетентности, состоящая из 21 пункта и предназначенная для измерения уровня проактивных навыков, обеспечивающих реализацию проактивных стратегий совладания. Полученные психометрические показатели шкалы расценены как приемлемые и позволяют ее использовать на других выборках. В дальнейшем нам представляется важным провести стандартизацию шкалы в других возрастных, профессиональных, социальных группах. Особое внимание авторов в будущем будет сконцентрировано на применении данной шкалы на клинической выборке — постинсультных больных и взрослых людей с ограниченными возможностями здоровья.

Ограничения. Наше исследование имеет ряд ограничений: небольшая выборка, отсутствие учета психофизического, семейного и социально-экономического статуса респондентов.

Limitations. Our study has a number of limitations: small sample, lack of consideration of psychophysical, family and socioeconomic status of respondents.

¹ Утрехтская шкала проактивной копинг-компетентности размещена в открытом доступе на сайте Утрехтского университета: https://www.uu.nl/en/research/self-regulation-lab/publications/questionnaires-internal-reports

1. Абитов, И.Р. (2007). Антиципационная состоятельность в структуре совладающего поведения: в норме и при психосоматических и невротических расстройствах: дисс. … канд. психол. наук. Казань.
   Abitov, I.R. (2007). Anticipation state in the structure of coping behaviour: in norm and in psychosomatic and neurotic disorders: Diss. ... candidate Sci. (Psychol.). Kazan. (In Russ.).
2. Белинская, Е.П., Вечерин, А.В., Агадуллина, Е.Р. (2018). Опросник проактивного копинга: адаптация на неклинической выборке и прогностические возможности. Клиническая и специальная психология, 7 (3), 192—211. https://doi.org/10.17759/cpse.2018070312
   Belinskaya, E.P., Veсherin, A.V., Agadullina, E. R. (2018). Proactive Coping Inventory: Adaptation to a Non-Clinical Sample and the Predictive Capability. Clinical and specialised psychology, 7(3), 192—211. (In Russ.). https://doi.org/10.17759/cpse.2018070312
3. Бехтер, А.А. (2022). Первичная адаптация и валидизация шкалы Р. Шварцера «Проактивные аттитюды» на неклинической выборке: проверка внутренней согласованности и тест-ретестовой надежности. Экспериментальная психология, 15(2), 213—226. https://doi.org/10.17759/exppsy.2022150215
   Bekhter, A.A. (2022). Primary Adaptation and Validation of The Schwarzer’s Scale “Proactive Attitudes” in a Non-Clinical Sample: Сhecking Internal Consistency and Test-Reliability. Experimental Psychology (Russia), 15(2), 213—226. (In Russ.). https://doi.org/10.17759/exppsy.2022150215
4. Бехтер, А.А., Куфтяк, Е.В., Филатова, О.А. (2022). Взаимосвязь временной перспективы и рефлексивности в реактивно-проактивном совладании у молодых людей (на примере ранней взрослости). Психологические исследования, 15(85-86). https://doi.org/10.54359/ps.v15i85.1276
   Bekhter, A.A., Kuftyak, E.V., Filatova, O.A. (2022). The relationship between time perspective and reflexivity in reactive-proactive coping in young adults (an example of early adulthood). Psychological Research, 15(85-86). (In Russ.). https://doi.org/10.54359/ps.v15i85.1276
5. Битюцкая, Е.В. (2014). Факторная структура русскоязычной версии методики «Опросник способов копинга. Вопросы психологии, 5, 138—150.
   Bityutskaya, E.V. (2014). Factor structure of the Russian version of the methodology “Ways of Coping Questionnaire”. Voprosy Psychologii, 5, 138—150. (In Russ.).
6. Битюцкая, Е.В., Кунашенко, М.И. (2024). Стремление к трудности как тип восприятия жизненных ситуаций. Вестник Московского университета. Серия 14. Психология, 47(1), 56—87. https://doi.org/10.11621/LPJ-24-03
   Bityutskaya, E.V., Kunashenko, M.I. (2024). Striving for difficulty as a type of perception of life situations. Lomonosov Psychology Journal, 47(1), 56—87. (In Russ.). https://doi.org/10.11621/LPJ-24-03
7. Гордеева, Т.О. (2010). Теория самодетерминации: настоящее и будущее. Часть 1: Проблемы развития теории. Психологические исследования, 3(12). https://doi.org/10.54359/ps.v3i12.906
   Gordeeva, T.O. (2010). Theory of self-determination: present and future. Part 1: Problems of theory development. Psychological Research, 3(12). (In Russ.). https://doi.org/10.54359/ps.v3i12.906
8. Ерзин, А.И. (2014). Методика «Проактивное поведение»: описание шкал и первичная оценка психометрических показателей. Актуальные проблемы психологического знания, 4(33), 59—69.
   Erzin, A.I. (2014). Methodology “Proactive Behaviour”: description of scales and initial assessment of psychometric indicators. Actual problems of psychological knowledge, 4(33), 59—69. (In Russ.).
9. Ерзин, А.И., Епанчинцева, Г.А. (2013). Понятие проактивности в современной психологии. Теоретическая и экспериментальная психология, 6(1), 79—83.
   Erzin, A.I., Epanchintseva, G.A. (2013). The concept of proactivity in modern psychology. Theoretical and Experimental Psychology, 6(1), 79—83. (In Russ.).
10. Корнилова, Т.В., Корнилов, С.А. (2013). Интуиция, интеллект и личностные свойства (результаты апробации шкал опросника С. Эпстайна). Психологические исследования, 6(28). https://doi.org/10.54359/ps.v6i28.708
    Kornilova, T.V., Kornilov, S.A. (2013). Intuition, intelligence and personality properties (results of approbation of S. Epstein questionnaire scales). Psychological Research, 6(28). (In Russ.). https://doi.org/10.54359/ps.v6i28.708
11. Леонтьев, Д.А. (2000). Психология свободы: к постановке проблемы самодетерминации личности. Психологический журнал, 21(1), 1—17.
    Leontiev, D.A. (2000). The Psychology of Freedom: Towards a Statement of the Problem of Self-Determination of Personality. Psychological Journal, 21(1), 1—17. (In Russ.).
12. Москвичева, Н.Л., Зиновьева, Е.В., Филатова, А.Ф., Одинцова, М.М., Костромина, С.Н. (2023). Феномен самодетерминации: на пути к созданию комплементарной модели. Часть 2. Новые психологические исследования, 3(1), 46—74. https://doi.org/10.51217/npsyre-search_2023_03_01_03
    Moskvicheva, N.L., Zinovieva, E.V., Filatova, A.F., Odintsova, M.M., Kostromina, S.N. (2023). Phenomenon of self-determination: on the way to the creation of a complementary model. Part 2. New Psychological Research, 3(1), 46—74. (In Russ.). https://doi.org/10.51217/npsyre-search_2023_03_01_03
13. Регуш, Л.А. (2003). Психология прогнозирования: успехи в познания будущего. СПб.: Речь.
    Regush, L.A. (2003). Psychology of forecasting: advances in the knowledge of the future. Saint Petersburg: Speech. (In Russ.).
14. Слабинский, В.Ю., Воищева, Н.М., Незнанов, Н.Г., Никифоров, Г.С., Ульянов, И.Г., Харькова, О.А. (2019). Психологические особенности реактивного, активного и проактивного типов совладающего поведения: уровневый подход. Психиатрия, психотерапия и клиническая психология, 10(3), 539—545.
    Slabinskiy, V.Yu., Voishcheva, N.M., Neznanov, N.G., Nikiforov, G.S., Ulyanov, I.G., Kharkova, O.A. (2019). Psychological features of reactive, active and proactive types of coping behaviour: a level approach. Psychiatry, Psychotherapy and Clinical Psychology, 10(3), 539—545. (In Russ.). https://doi.org/10.33396/1728-0869-2019-11-28-34
15. Сырцова, А., Соколова, Е.Т., Митина, О.В. (2008). Адаптация опросника временной перспективы личности Ф. Зимбардо. Психологический журнал, 29 (3), 101—109.
    Syrtsova, A., Sokolova, E.T., Mitina, O.V. (2008). Adaptation of F. Zimbardo's personality time perspective questionnaire. Psychological Journal, 29(3), 101—109. (In Russ.).
16. Сунько, Т.Ю., Гришель, П.В., Лыкова, Н.С. (2024). Проактивная направленность личности студентов: психометрические характеристики и сравнительный анализ. Клиническая и специальная психология, 13(1), 46—57. https://doi.org/10.17759/cpse.2024130103
    Sunko, T.Yu., Grishel, P.V., Lykova, N.S. (2024). Proactive orientation of students' personality: psychometric characteristics and comparative analysis. Clinical Psychology and Special Education, 13(1), 46—57. (In Russ.). https://doi.org/10.17759/cpse.2024130103
17. Хегай, А.С., Золотарева, А.А., Каштанова, Т.А., Витко, Ю.С., Лебедева, А.А. (2023). Шкала открытости будущему: русскоязычная адаптация и валидизация. Консультативная психология и психотерапия, 31(2), 119—136. https://doi.org/10.17759/cpp.2023310206
    Khegay, A.S., Zolotareva, A.A., Kashtanova, T.A., Vitko, Yu.S., Lebedeva, A.A. (2023). Openness to the Future Scale: The Russian Adaptation and Validization. Counseling Psychology and Psychotherapy, 31(2), 119—136. (In Russ.). https://doi.org/10.17759/cpp.2023310206
18. An, J., Zhou, H., Yang, T., Duan, C., Bao, C., Wan, C., … Wen, F. (2021). Relationship of psychological factors with daily activities and quality of life in patients with chronic obstructive pulmonary disease in a Chinese rural population. Annals of Palliative Medicine, 10(2), 1675—1684. https://doi.org/10.21037/apm-20-1151
19. Aspinwall, L.G., Taylor, S.E. (1997). A stitch in time: Self-regulation and proactive coping. Psychological Bulletin, 121(3), 417—436. https://doi.org/10.1037/0033-2909.121.3.417
20. Bandura, A. (1997). Self-efficacy. The Exercise of Control. New York: W.H. Freeman and Comp.
21. Bode, C., de Ridder, D.T.D. (2006). Investing in the future-identifying participants in an educational program for middle-aged and older adults. Health Education Research, 22(4), 473—482. https://doi.org/10.1093/her/cyl098
22. Bode, C., de Ridder, D.T., Bensing, J.M. (2006). Preparing for aging: Development, feasibility and preliminary results of an educational program for midlife and older based on proactive coping theory. Patient Education and Counseling, 61, 272—278.
23. Bode, C., de Ridder, D.T.D., Kuijer, R.G., Bensing, J.M. (2007). Effects of an Intervention Promoting Proactive Coping Competencies in Middle and Late Adulthood. The Gerontologist, 47(1), 42—51. https://doi.org/10.1093/geront/47.1.42
24. Bode, C., Thoolen, B., de Ridder, D. (2008). Measuring proactive coping, Psychometric characteristics of the Utrecht Proactive Coping Competence scale (UPCC). Psychologie and Gezondheid, 36(2), 81—91.
25. Gživnová, V., Kohútová, V. (2024). Proactive Coping as a Mediator in the Effect of Big Five Personality Traits on the Goal Restriction Reaction. Studia Psychologica, 66(2), 138—150. https://doi.org/10.31577/sp.2024.02.896
26. Hudáková, M., Baňasová, K., Katrušín, B. (2021). Psychometrické Vlastnosti Slovenskej Verzie Dotazníka Utrecht Proactive Competence Coping Scale. Pomáhajúce profesie, 4(2), 55—62. https://doi.org/10.17846/p.2021.4.2.55-62
27. Hudáková, M., Baňasová, K., Katrušín, B. (2023). Onštruktová validita slovenskej verzie dotazníka Utrecht proactive competence coping scale. Pomáhajúce profesie, 6(1), 21—32.
28. Keizer, A.-G., Temeijer, W., Bovens, M. (2019). Why knowing what to do is not enough? A realistic perspective on self-reliance. The Netherlands Scientific Council for Government Policy. Dordrecht, the Netherland.
29. Schwarzer, R. (2001). Stress, resources, and proactive coping. Applied Psychology: An International Review, 50(30), 400—407.
30. Sohl, S.J., Moyer, A. (2009). Refining the conceptualization of a future-oriented self-regulatory behavior: Proactive coping. Personality and Individual Differences, 47(2), 139—144. https://doi.org/10.1016/j.paid.2009.02.013
31. Starchenkova, E.S. (2020). Phenomenon of proactive coping behavior in occupational health psychology. Organizational psychology, 10(4), 156—183.
32. Tiemensma, J., Gaab, E., Voorhaar, M., Asijee, G., Kaptein, A. (2016). Illness perceptions and coping determine quality of life in COPD patients. International Journal of Chronic Obstructive Pulmonary Disease, 11, 2001—2007. https://doi.org/10.2147/copd.s109227
33. Tielemans, N.S., Schepers, V.P., Visser-Meily, J.M., Post, M.W., van Heugten, C.M. (2015). Associations of Proactive Coping and Self-Efficacy with Psychosocial Outcomes in Individuals After Stroke. Archives of Physical Medicine and Rehabilitation, 96(8), 1484—1491. https://doi.org/10.1016/j.apmr.2015.04.009
34. Tielemans, N.S., Visser-Meily, J.M., Schepers, V.P., Post, M.W., van Heugten, C.M. (2014). Proactive Coping Poststroke: Psychometric Properties of the Utrecht Proactive Coping Competence Scale. Archives of Physical Medicine and Rehabilitation, 95(4), 670—675. https://doi.org/10.1016/j.apmr.2013.11.010
35. Thoolen, B.J., de Ridder, D., Bensing, J., Gorter, K., Rutten, G. (2009). Beyond good intentions: The role of proactive coping in achieving sustained behavioral change in the context of diabetes management. Psychology & Health, 24(3), 237—254. https://doi.org/10.1080/08870440701864504
36. Van Mastrigt, G.A.P.G., Van Eeden, M., Van Heugten, C.M., Tielemans, N., Schepers, V.P.M., Evers, S.M.A.A. (2020). A trial-based economic evaluation of the Restore4Stroke self-management intervention compared to an education-based intervention for stroke patients and their partners. BMC Health Services Research, 20(1). https://doi.org/10.1186/s12913-020-05103-x
37. Zhou, H., Yang, T., Duan, C., Bao, C., Wan, C., … Wen, F. (2021). Relationship of psychological factors with daily activities and quality of life in patients with chronic obstructive pulmonary disease in a Chinese rural population. Annals of Palliative Medicine, 10(2), 1675—1684. https://doi.org/10.21037/apm-20-1151