Введение
Масштабные эпидемии и пандемии являются поворотными событиями в связи со значительными социальными, экономическими и психологическими изменениями в жизни общества. Коронавирус, по мнению К. Кохен-Лук, И. Леви (K. Cohen-Louck, I. Levy) — момент, когда река истории меняет направление, что может привести к лучшим или худшим сценариям [Cohen-Louck, 2021]. Пессимистичные или оптимистичные сценарии «вирусной современности» [Peters, 2020] рассматриваются в связи с воздействием на психическое здоровье населения разных стран, что обусловлено теми или иными стратегиями сдерживания распространения коронавирусной инфекции на уровне государств [Ansell, 2021; Holmberg, 2018]. Государственные органы традиционно считаются
ответственными за те нарушения, которые происходят в социуме [Baniamin, 2020]. Анализ последствий для психического здоровья населения разных стран при неодинаковых стратегиях государственного регулирования, позволит выделить пессимистичные и оптимистичные сценарии развития пандемической ситуации.
Специфика пандемии COVID-19 в контексте
влияния на психическое здоровье населения
Необычность, бесконтрольность пандемии подчеркиваются во всех без исключения зарубежных исследованиях. COVID-19 называют «невидимым убийцей» [Maarouf, 2021]; особым случаем кумулятивного риска [Prime, 2020]; новым типом психотравмы в связи с многослойностью стресса (страхи перед настоящим и будущим; всепроникающие экономические последствия; стресс социальной изоляции) [The trajectory of, 2020]. Подмечается турбулентность (неожиданность, непоследовательность, непредсказуемость и неопределенность) пандемии и ее влияние на возникновение социальных, психологических проблем, возникающих на ее фоне [Ansell, 2021]. Вводится новый термин «Viruism», обозначающий виктимизацию перед пандемией в силу высокого уровня социального страха, который приводит к серьезным психическим нарушениям [Cohen-Louck, 2021]. Ведущей характеристикой пандемии становится ее неопределенность, которая описывается в категориях: 1) «известные неизвестные» и 2) «неизвестные неизвестные» [Holmberg, 2018]. «Известные неизвестные» — это имеющиеся знания и опыт регулирования рисками глобального масштаба, на основе которых можно предугадать дальнейшее развитие событий, однако существуют данности, которые в текущей ситуации все же являются «неизвестными». С одной стороны можно предсказать ход события на основе известных способов реагирования людей на разных этапах пандемии: тревога, осведомленность, стратегии преодоления и восстановление. С другой — это не может дать полного представления о нарушениях психического здоровья в условиях непредсказуемости. Неопределенность и непредсказуемость — это и есть «неизвестные неизвестные» [Holmberg, 2018].
Как видим, в большинстве зарубежных исследований пандемии подчеркивается ее потенциально травмирующий характер в силу неопределенности, турбулентности [Ansell, 2021], влекущих нарушения физического и психического здоровья, что может отразиться на общем психологическом благополучии общества. В этом плане пандемия COVID-19 становится «полифонической действительностью», в которой мы вынуждены одновременно решать множество «полифонических задач» [Рогова, 2012].
Стратегии государственного регулирования,
направленные на сохранение психического
здоровья населения
Невозможно понять различные реакции на COVID-19 и их последствия для психического здоровья без понимания стратегий государственного регулирования [COVID-19 and the, 2020].
В исследовании Х. Баниамин и коллег (H. Baniamin et el.) выделены критерии эффективности/неэффек- тивности таких стратегий: 1) профилактические (предотвращение вспышки болезни); 2) смягчающие (контроль за ее распространением) и 3) бездействие. На основе анализа данных о распространении заболевания в первую волну пандемии в разных странах, эти авторы делают вывод, что наиболее эффективными оказались превентивные стратегии. Подчеркивается роль социально-демографического профиля стран (возраст населения), особенности социальных отношений в той или иной культуре, доверие/недоверие правительству, ответственность каждого гражданина и общества в целом либо ее отсутствие — все это в совокупности способно либо предотвратить распространение болезни и сохранить физическое здоровье, либо наоборот способствовать росту заболеваемости [Baniamin, 2020].
Известно, что физическое здоровье тесно связано с психическим. Еще В.М. Бехтеревым было подмечено, что «психический микроб» (катастрофические эмоции, образы, мысли и т.д.) быстро передающиеся через слова, жесты, мимику, книги, средства массовой информации, оказывается не менее губительным, чем микроб физический [Бехтерев, 2001]. Угрозы для физического здоровья взаимосвязаны с последствиями для психического здоровья, которое становится важным компонентом общественного здоровья [Zhu, 2020]. Поэтому особое внимание в исследованиях уделяется психологическим факторам: 1) паника ответственных лиц, которая влечет непоследовательность в стратегиях и способствует распространению паники в обществе [Maor, 2020]; 2) недостаточная забота государства о своих гражданах, отсюда неадекватные оценки ситуации и повышенный уровень страхов и [COVID-19 and the, 2020; 42]; 4) отстраненность от потребностей общества и принятие авторитарных решений [Holmberg, 2018]; 5) эмоционально заряженный пессимистичный стиль обращения к населению ответственных лиц [Hidalgo-Tenorio, 2021; 44]; 6) «пугающий призрак» COVID-19, создаваемый СМИ и способствующий психологической травматизации людей [Abdullah, 2020; Zhu, 2020]. Все это усиливает стресс и создает условия для формирования катастрофической картины мира [Ansell, 2021; Keeling, 2013].
Таким образом, пандемия COVID-19 как «полифоническая действительность», подталкивающая к решению множества «полифонических задач» [Рогова, 2012], а, следовательно, к активизации полифонического мышления [Зинченко, 2010], заставляет обратиться к проблематике надежных стратегий государственного регулирования в условиях глобальных рисков. Надежные стратегии определяются К. Анселл (С. Ansell) с соавторами как способность ответственных лиц посредством гибкой адаптации, гибкой модификации и прагматического перенаправления управленческих решений, поддерживать и реализовывать оптимальные стратегии, направленные на быстрое разрешение проблем, вызванных бурными событиями. В этом определении подчеркивается гибкость в изобретении, комбинировании и преобразовании стратегий в зависимости от изменчивости самой ситуации [Ansell, 2021].
Влияние пандемии на психическое здоровье
населения в зависимости от стратегий
государственного регулирования
В исследованиях, с одной стороны обнаружены негативные последствия пандемии для психического здоровья в связи с объявлением катастрофы, чрезвычайного положения, вынужденной самоизоляцией и дистанцированием; с другой — обозначены серьезные риски при недостаточности предпринимаемых мер. Подмечается, что лица, обладающие большим социальным влиянием, должны особенно внимательно относиться к тому, как их мнения и поведение могут оказывать влияние на общество, какие посылы обращены к населению, насколько им удается мотивировать людей на преодоление данной ситуации, вселять в них надежду и уверенность, либо наоборот усиливать тревогу, страхи и способствовать другим дезадаптивным реакциям [44]. Обратимся к исследованиям, в которых обозначена роль этих факторов.
Например, в Чили в результате объявления катастрофы, введения режима самоизоляции и комендантского часа, а также на фоне общего неблагополучия в обществе до пандемии, ученые прогнозируют рост тревожности и стрессовых расстройств у населения страны [Mental health and, 2020]. В Индии с введением карантина и жестким ограничением социальных контактов, широко распространились панические реакции, тревога, соматические жалобы, бессонница, усилилось переживание чувства одиночества [Iqbal, 2020].
В Испании при введении строгого режима изоляции, также выявлены огромные психологические потери. Так, у более трети испанцев был зафиксирован высокий уровень психологического стресса, а избегание как симптоматическая реакция на травматическое событие стало наиболее распространенным среди женщин и молодых испанцев. [Rodríguez-Rey, 2020].
В Италии сообщают о высоком уровне тревожности в связи с серьезной угрозой COVID 19, об уязвимости населения перед новостными сводками. Кроме того, показано, что стигма и опыт перенесенной болезни негативно влияют на экзистенциальную сферу итальянцев (на отношение к жизни, стремление к самореализации, поиск смыслов) [Hedonic and eudaimonic, 2021]. Исследование психического здоровья итальянцев после месяца изоляции показало, что у женщин чаще наблюдались симптомы депрессии, беспокойства и нарушения регуляции циркадных ритмов, чем у мужчин. Вербально агрессивное поведение в ответ на стрессовые события, связанные с COVID-19, были положительно связаны с психопатологическими симптомами [Mental health of, 2021].
В Индонезии в первые два месяца изоляции на фоне «пугающего призрака», создаваемого СМИ, обнаружено четыре различных типа психологических травм: 1) индивидуальная психотравма в результате социальной изоляции; 2) эмоциональная психотравма; 3) психотравма, связанная с индивидуальным насилием; 4) с коллективным насилием. Показано, что 64,3% респондентов страдали тревогой и депрессией. Отмечено, что неподготовленность правительства Индонезии и запоздалый ответ помешали сдерживанию вируса и успешным попыткам лечения [Abdullah, 2020], что отразилось на состоянии психического здоровья населения страны.
В Америке обнаружено, что страх перед COVID-19 неравномерно распределен по стране, существуют явные очаги концентрированного страха в густонаселенных местах и с высокой заболеваемостью. Установлено, что страх перед COVID-19 явно связан с симптоматикой депрессии и тревоги [Fitzpatrick, 2020]. У более трети выборки выявлена депрессия от умеренной до тяжелой, у трети — до очень тяжелой. Обнаружено, что люди с симптомами COVID-19 чаще страдают посттравматическим стрессовым расстройством [Shigemoto, 2021]. Вместе с тем, в другом исследовании доказано, что уровень депрессии и тревоги постепенно снижается в процессе адаптации к новым обстоятельствам, что позитивно отражается на психическом здоровье [Shamblaw, 2021]. Такая разрозненность в исследованиях свидетельствует о том, что в разных штатах были предприняты разные меры сдерживания пандемии (от более строгих до более мягких).
В Японии было объявлено чрезвычайное положение, но без обязательных мер изоляции. Заболевшим приходилось сталкиваться не только со страхом и неуверенностью, но и с переутомлением, дискриминацией и стигматизацией. Отмечено, что такой опыт пострадавших может привести к нарушениям психического здоровья. Кроме того, в общенациональном опросе подавляющее большинство японцев (80,4%) сообщили, что объявление чрезвычайного положения руководством страны было принято слишком поздно [Shigemoto, 2021].
В Австралии стратегии изоляции были быстрыми и решительными по сравнению с другими странами, но правительство реагировало на потребности населения в области психического здоровья медленнее, чем в сфере экономической поддержки. Подмечено, что стремительные действия правительства, с одной стороны, способствовали развитию социального согласия, чувства принадлежности к сплоченному, функциональному обществу. С другой — недостаток заботы о потребностях в сфере психического здоровья, усилили тревогу и депрессию у 30% населения [Berger, 2020].
Во Вьетнаме были быстро приняты превентивные и контролирующие меры по сдерживанию распространения COVID-19, изменившие многие аспекты жизни общества. Студенческие общежития и армейские лагеря были преобразованы в больницы, запущены многочисленные платформы телемедицины, параллельно приняты строгие меры по сдерживанию распространения вредоносной информации в СМИ и социальных сетях. Депрессивная симптоматика и более низкое качество жизни диагностировалось только у людей с подозрением на COVID-19. В целом, отмечается, что страна демонстрирует устойчивость к страху, стрессу и тревоге [Nguyen, 2020].
Особое внимание исследователей сосредоточено на сравнительном анализе психического здоровья населения Швеции, выбравшей стратегию минимальных ограничений в отличие от других стран. Так, при сравнении схожих групп населения Швеции и Норвегии, был обнаружен более высокий уровень доверия к правительству и органам здравоохранения у шведов, в отличие от норвежцев, даже, несмотря на более высокий уровень смертности в Швеции. Большинство норвежцев отметили негативное влияние изоляции на физическую активность и состояние психики (депрессия, пессимизм) в отличие от шведов. Вместе с тем, жители обеих стран чувствовали себя причастными к происходящему и гордились тем, как они справляются с ситуацией. Результаты показали, что превентивные меры могут успешно применяться как с помощью нормативных актов (Норвегия), так и с помощью рекомендаций, основанных на взаимном доверии между властью и населением (Швеция), что позволяет сохранить психическое здоровье населения двух стран [The psychological impact, 2021]. Сравнение Греции и Швеции [Demertzis, 2020] показало, что, несмотря на высокий первоначальный уровень тревожности, пандемия не переросла в культурную травму ни в одной из них, даже при высоком уровне смертности в Швеции и большой разницей в доверии к власти, которая отличает эти две страны. Шведская стратегия сдерживания не была сосредоточена на полной изоляции, опиралась на личную ответственность граждан и «коллективный иммунитет». Однако, как отмечается в исследованиях шведской стратегии в сравнении с другими, окончательный вывод о специфике ее влияния на психическое здоровье населения, делать еще рано [Demertzis, 2020; Pierre, 2020; The psychological impact, 2021].
Пессимистичный и оптимистичный сценарии
развития пандемической ситуации
По свидетельству В. Сандерсон (W. Sanderson) и коллег, кризис COVID-19 вызвал «пандемию психического здоровья» во всем мире [Trauma-informed responses in, 2020]. В экстремальном сценарии строгие стратегии изоляции приводят к эмоциональному дистрессу, паническим реакциям [Wardman, 2020]; депрессии, тревоге [Study on the, 2021]; катастрофизации сознания [Keeling, 2013]; иррациональным действиям и нарушениям в поведении [Campbell, 2020; Miller, 2020]; росту числа суицидов [Rodríguez-Rey, 2020]; ухудшению здоровья [Faris, 2020]; к ПТСР [Shigemoto, 2021]; в целом к увеличению вероятности массовых психических нарушений [Wardman, 2020].
В. Сандерсон и коллеги [Trauma-informed responses in, 2020] выделяют наиболее типичные нарушения психического здоровья, зафиксированные в многочисленных исследованиях: страхи; экзистенциальные проблемы (утрата смысла, конфликт ценностей); депрессия; переживание безнадежности, беспомощности; переживания горя в связи с утратами; одиночество; недостаток социальной поддержки; переживание вины, стыда; нереалистичные ожидания, разочарование; клаустрофобия; хронический стресс; конфликты и раздражительность; изменения в пищевых привычках; <«оотусталость» [Trauma-informed responses in, 2020].
Обобщенный анализ факторов, способствующих нарушению психического здоровья и обозначенных в зарубежных исследованиях, позволил выделить следующее:
1)биологические факторы (возраст, наличие COVID-19, хронические, в том числе психические заболевания);
2) психосоциальные факторы (страхи, переживание изоляции, отсутствие социальной поддержки, смерть близких и т.п.);
3) материальные трудности (финансовые потери, потеря работы, ограниченные жилищные условия);
4) поведенческие факторы (проявления агрессии, употребление психоактивных веществ и т.д.).
В оптимистичном сценарии развития пандемической ситуации подчеркивается роль личных и коллективных ресурсов для ее преодоления.
Считается, что изоляция необходима для сдерживания распространения коронавируса COVID-19, но эти меры усиливают чувство одиночества, что обозначается в пессимистичном сценарии. Однако, исследование переживаний одиночества М. Лучетти (М. Luchetti) и коллег [What the world, 2020] до вспышки, в конце марта (во время первичной изоляции в некоторых штатах) и в конце апреля (во время изоляции в большинстве штатов), показало, что значительных изменений в переживаниях одиночества нет. Пожилые люди сообщали о меньшем одиночестве в сравнении с более молодыми, но в острой фазе вспышки, их переживания одиночества усиливались, хотя и незначительно. Лица, живущие в одиночестве и люди с хроническими заболеваниями, сообщали, что чувствовали себя более одинокими в начале пандемии, но их переживания не усиливались во время реализации мер социального дистанцирования. Несмотря на некоторое пагубное воздействие изоляции на уязвимых лиц, не наблюдалось значительного усиления одиночества и отмечалось заметное повышение устойчивости в ответ на COVID-19 [What the world, 2020].
В десятидневном исследовании автономии и ее восстановления в первые стресс-напряженные дни пандемии сотрудников одной из организаций в США, показано, что восстановление автономии фиксировалось даже при обострении стресса пандемии. Авторы сделали вывод, что психологическое восстановление может начаться еще до того, как снизится уровень постоянного социального стресса [Getting back to, 2020].
В Гаити — одной из бедных и нестабильных стран, население достаточно хорошо адаптировалось к пандемии. Этому способствовали прошлый опыт совладания с масштабными стихийными бедствиями, длительная недавняя политическая изоляция страны, что стало буфером против воздействия пандемии. Подмечаются смешанные эмоциональные реакции в начале пандемии, однако эксперты не обеспокоены ее негативным влиянием на психическое здоровье гаитян. Х. Вэкиц и Д. Адуковиц (Н. Bakic, D. Ajdukovic) объясняют это тем, что у гаитян сформировано особое видение жизни и стойкость перед стихийными бедствиями, способность творить и творчески перерабатывать страдания, открытость, способность помогать другим, религиозные и духовные убеждения [43]. В исследовании Дж. Блэнк (J. Blanc) также было отмечено, что межличностные ресурсы, доверие, взаимопомощь являются самыми сильными предикторами восстановления после стихийных бедствий [Bakic, 2019].
Заключение
Быстрая изменчивость, неопределенность, многозначность, одновременное существование нескольких вариантов мира в одном пространстве, постоянное изменение этих вариантов в непредсказуемом направлении и с неопределенным содержанием — это основные характеристики «вирусной современности», подмеченные многими исследователями. Речь идет о «полифонической действительности», в которой мы вынуждены одновременно решать множество «полифонических задач». В этом плане надежные стратегии государственного регулирования определяются как способность гибко адаптировать, гибко модифицировать, комбинировать, преобразовывать и внедрять управленческие решения в зависимости от изменчивости самой ситуации. Надежные, а значит гибкие стратегии государственного регулирования COVID-19, способны сохранить психическое здоровье населения даже в условиях травмирующей «вирусной современности», предотвратить нарушения адаптации людей разного возраста и пола, разного социального статуса и разного типа уязвимости.
Угрозы для физического здоровья взаимосвязаны с последствиями для психического здоровья, которое является важным компонентом общественного здоровья. Особое внимание необходимо уделять психологическим факторам:
1. последовательности в стратегиях регулирования при панике;
2. проявлению заботы государства о своих гражданах;
3. гибкости при принятии решений;
4. солидарности с обществом при принятии важных решений;
5. оптимистичных посылах ответственных лиц при обращении к своим гражданам;
6. замене вредоносной информации в СМИ надежной и научно обоснованной.
«Полифоническая действительность» становится не только внешней проблемой, сколько внутренней, психологической. От того, насколько развиты внутренние ресурсы (стойкость перед стихийными бедствиями, способность творчески перерабатывать негативный опыт, открытость и способность к взаимопомощи, солидарность, гибкость, оптимизм), зависит успешность преодоления пандемии вне зависимости от стратегий государственного регулирования. Однако, в большинстве исследований делается акцент на ее негативных последствиях. Действительно, с одной стороны, неожиданность и внезапность события, стратегии ограничений блокируют активность, но, с другой — при восприятии ситуации «вирусной современности» как вызова, происходит активизация жизненной энергии и успешное решение «полифонических задач».