Речевые этикетные формы повседневной и праздничной коммуникации в православной культуре

В течение долгих столетий богослужение в Русской Православной Церкви на церковно­славянском языке помогало хранить образ Христа в живом восприятии евангельского слова. Именно молитва, озвученная вслух или произнесенная тайно, про себя в великом таинстве Евхаристиии, в псалмах, стихирах, тропарях и возгласах, в молитвенном предстоянии перед иконами Спасителя, Богоматери, святых создает возвышенную атмосферу реальности и близости духовного мира в храме. Богослужебною атмосферу церкви сопровождает и другого рода звучащее слово, которое усиливает общий молитвенный настрой.

Так, красота православной службы украшается постоянным пением живого хора. Подобная форма выражения богословских истин, образного строя символов и метафор священных текстов дают верующему возможность в очередной раз соприкоснуться с евангельской историей, в некоторых случаях осмыслить конкретный сюжет в развернутом поэтическом комментировании богослужебной гимнографии. Пение на клиросе дополняют прихожане, когда во время службы вместе поют «Верую», «Отче наш», в южных широтах и другое совместное пение молитв не только объединяет, но и служит внутреннему утверждению собственной веры пришедших в храм.

Слово священника в стенах церкви - главное. Он читает молитвы и Евангелие, произносит имена, молится за живых и мертвых. В зависимости от места произнесения словесные труды священника могут быть «проповедью», «словом» или «беседой». «Слово» произносится, когда священник посещает приют, освящает дом, говорит на каком-либо празднике. «Беседа» происходит, как правило, во внеслужебное время, когда есть возможность не торопясь обсудить насущные проблемы, задать волнующие вопросы, получить совет.

Особое значение имеет «проповедь», которая говорится в церкви (пророки и первые христиане проповедали и вне церковных стен), прилюдно и носит элементы поучения. Хотя проповедь благовестия апостолов была не только в слове, «но и в силе и во Святом Духе, и со многим удостоверением» (1Фес.1,5), ученики Христа выражали новую для всех истину спасения словесно, понятно для всех: «Если труба будет издавать неопределенный звук, кто станет готовиться к сражению? Так если и вы языком произносите невразумительные слова, то как узнают, что вы говорите?» (1Кор.14,8:9), - обращался апостол Павел к современным ему и всем проповедникам последующих времен. И в наше время священник видит перед собой паству и, проникаясь ее духовными потребностями, произносит поучительное слово, наставляя присутствующих на евангельских примерах, как это делали святые разных времен - великие Григорий, Василий, Филарет, Иннокентий, Игнатий и другие проповедники.

Протоирей Андрей Ткачев, рассказывая об искусстве построения проповеди, пишет, что «в процессе говорения, благовествования он (священник - К.Ц.) слышит и ощущает, что Господь открывает ему самому и через него - всем, некие истины, которые он и не продумывал и не готовил заранее. Эти истины всплывают из темноты и начинают сиять как звезды. Это великие моменты! Проповедник ощущает помазание на слове своем и приобщается в малую меру к проповедническому дарованию»[2].

История знает примеры замечательных проповедей, произнесенных известными и совсем простыми священниками. Некоторые их них были записаны, другие остались в памяти верующих. В проповеди на текущий праздник священник старается объяснить его значение. Так, в день Святой Троицы, 23 июня 2013 г. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл после литургии в Троице-Сергиевой лавре обратился к верующим с проповедью, в которой, в частности, вспоминая евангельскую историю, истолковал события 50-го дня после воскресения Господня. В этот день Спаситель даровал апостолам Святого Духа, излил «этот Дух как Свою энергию, Свою благодать, Свою силу на святых апостолов... и Божественной силой они перестают быть трусливыми и боязливыми. Они становятся мужественными и сильными, обретя тот Божественный дар, который сразу выделил их из среды всего человеческого рода. Их СЛОВО (выделено мной - К.Ц.) наполнилось мудростью, силой, и тысячи людей стали откликаться на их проповедь не меньше, чем на проповедь Самого Христа Спасителя»[3].

В отличии от проповеди «слово» священника, произнесенное на каком-либо мероприятии, хотя может и не носить поучительного характера, но всегда проникнуто религиозным смыслом. Так, в день столетнего юбилея А.С.Пушкина прот. Иоанн Восторгов вспоминал наблюдения современников поэта: «всем бросалось в глаза, что он в последние годы как-то особенно вырос». «Религиозно-философское настроение охватило его всецело». «В последнее время, - говорил о нем Гоголь, - набрался он так много русской жизни и говорил обо всем так метко и умно, что хоть записывай каждое слово, оно стоило лучших его стихов; но еще замечательнее было то, что строилось внутри самой души его и готовилось освятить перед ним еще больше жизнь. В.А.Жуковский после одной беседы с Пушкиным, оставшись в кругу друзей, заметил: «как Пушкин созрел, и как развилось его религиозное чувство! «По словам кн. Вяземского «поэт наш находил неистощимое наслаждение в Евангелии и многие священные тексты заучивал наизусть.»[4]

«Слово» священника может быть и совсем простым - в виде пожелания или совета. Как это, например, делал архимандрит Авель (Македонов, ф2006), настоятель Иоанно- Богословского монастыря под Рязанью. «Каждому приходящему он уделял внимание, находил мудрое слово, растворенное любовью»[5].

«Беседа» - еще более свободная форма словесного общения со священником, особенно с духовно опытным. Она остается в памяти верующего человека на долгие годы. Отец Авель любой разговор на общие темы всегда переводил на духовные темы. «Он мог часами, когда позволяло время, разговаривать с собеседником, если видел в нем человека действительно интересующегося спасением своей души и полностью предавался разговору.». Нередко бывало и так, что приезжающие получали утешительное разъяснение своего недоумения в «случайно» рассказанном батюшкой примере. Так, «невзначай», о. Авель утешал и вразумлял многих. Игумен Кирилл (Костиков) вспоминал: «Придешь к батюшке с вопросом, в разговоре не успеешь еще его задать: как он уже рассказывает какой-нибудь случай или притчу, дающие ответ на мое недоумение»[6]. Он всегда старался донести какую-то пользу для собеседника из разговора. Разбирал тонкие оттенки нравственного положения и говорил: «Вот - помни, вот - учи, и ты вот так же делай. Причем для каждого он рассказывал то, что будет ему полезно, а не одно и то же»[7].

Другой подвижник благочестия - старец архимандрит отец Иоанн (Крестьянкин), последние годы жизни подвизался в Псково-Печерском монастыре (1967-2006). Насельники обители того времени составляли братию, которая прошла сквозь жизненные испытания войной, заточением, изгнанием и скитальчеством. Все они, преодолевая трудности мужеством веры, побеждали неверие и, уже позднее, живя в монастыре, «зримо являли плоды праведности». Видимо, поэтому «о. Иоанн уже на земле видел в них небесных жителей и в беседах с посетителями приводил назидательные примеры из их

многотрудной жизни, показывая, как здесь сейчас зримо совершается подвиг спасения, и ничто не мешает людям жить в Боге»[8].

Жить в Боге - это прежде всего постоянно молиться. В стенах монастыря молитвенное слово звучит повсюду. Даже в трудные 60-е гг. ХХ в., годы борьбы за Церковь, в бытность мужественного и неустрашимого перед властью наместника архимандрита Алипия, уполномоченный по делам религий не мог войти в монастырь, не прочитав уставной молитвы по настоянию вратарника старца монаха Аввакума. Архимандрит Алипий, слегка улыбаясь,оправдывался перед негодующим начальством, говоря, что ничего сделать «с этими дураками» не может[9]. Такие умудренные свыше монахи, каждый на своем месте, связывали занесенный над монастырем карающий меч безбожников, заставляя их следовать мудрой простоте, обезоруживающей гордыню.

Хотя приходская жизнь в отличие от монастырской совсем иная, молитва и евангельское слово постоянно звучит в устах верующих. «Церковь не в бревнах, а в ребрах», - говорится в пословице, имеющей ввиду людей, тех, кто наполняет храм, их духовный настрой. В каждой церкви есть некий костяк - община, которая оставляет своего рода социум, со своими неписанными правилами общения: разговоры о Церкви, обсуждения библейских сюжетов, прочитанных книг о святых, подвижниках благочестия, рассуждения на эсхатологические темы, обмен впечатлениями о паломнических поездках. Участие в богослужениях и общая молитва скрепляет духовную жизнь прихожан, а также формирует речевые модели поведения в общении с причтом и между собой. Особенностью речевого этикета в религиозной культуре, социального поведения православных заключается в отсутствии вариативности. Другими словами, в Церкви стираются всякие стандарты поведения, характерные для светской стратификации общества. Так, все называют друг друга по именам, одинаково ведут себя по отношению к святыням и самое главное - прочищаются из одной Чаши.

«Православные» речевые модели поведения устойчиво вошли в жизнь современного прихода. В повседневной жизни воцерковленный человек, выражая благодарность, непременно скажет: «Спаси, Господи!» вместо привычного «спасибо». Хотя и эта сокращенная форма благодарности - бессознательное обращение к Богу о спасении и помощи, поскольку полная расшифровка звучит как «Спаси Бог». Другое распространенное пожелание в поддержку работающего - «Помогай Бог», «Бог в помощь» и ответ: «Бог спасет», который, однако, следует не всегда именно в этой форме ответа. Во время трапезы запоздалый участник застолья непременно скажет: «Ангела за трапезой», и в ответ услышит: «Невидимо предстоит». Для церковного человека такие речевые модели поведения - обычная практика ежедневного общения.

В прошлое ушли пожелания при разных занятиях. Так, идущему сватать или по другому важному делу говорили: «Дай Бог добрый час - ангельский» или «Бох тебе на помощь сторговать». А в дореволюционной Смоленской губ., сеющим в поле: «Уроди, Бог, хлебушка на весь мир»[10].

Негативные проявления, такие, как презрение, недоверие к человеку, которого подозревают в обмане или нечестности, раньше и теперь выражаются укором: «Побойся Бога» или «Креста на тебе нет». Ведь крест для русского не только знак принадлежности к православной вере и защита от нечести, но и синоним понятия «совесть»[11]. В повседневной жизни вся эмоциональная гамма от ужаса до восторга, особенно у женщин, чаще выражается с помощью присловия: «Господи, Боже мой!». Интересно, что в Европе подобные выражения на родном языке для людей западной культуры можно услышать разве что в состоянии аффекта, в иных же ситуациях воспринимается как архаизм или позерство[12].

Молитвенное обращение к Богу звучит и вне стен храма - в повседневной жизни: в домах верующих - утром и вечером, перед трапезой и после, в минуты радости и тревоги. Именно в доме, где проходят годы юности, становление личности, очень важен пример озвученной молитвы. В дореволюционное время молитва перед каждым ответственным делом составляла обычное явление. Так, в начале ХХ в., отвечая на рассуждения приехавшего в деревню толстовца, отрицавшего необходимость православной религии, крестьянин из Дулевской волости Калужской губернии, не представляя свою жизнь без молитвы, говорил: «Когда мы в поле начинаем пахать или сеять, всегда снимаем шапку, помолимся на восток и начинаем работать, и когда обедаем, завтракаем, то снимаем шапку, помолимся и начинаем есть, поедим, опять помолимся и наденем шапки»[13].

Кроме индивидуальных молитв в традиционной жизни деревни обычным делом были общественные - молебны на полях, когда из уст крестьян слово молитвы произносилось под небесным сводом. В Жиздринском уезде Калужской губ. по издавна заведенному обычаю на ржаном поле два раза в году служили молебны: в августе во время посева озимых и весной «на зелень». О дне службы решали всей деревней, чаще всего назначали праздничный, чтобы хотя бы часть дня не работать и, таким образом, соблюсти благочиние. Во многих деревнях общественные молебны имели свои давние установления, как, например, в упомянутом селе во время такой службы зажигали свечу, купленную вскладчину. Ее каждый год передавали из дома в дом, а тот, у кого свеча хранилась, приносил в поле и зажигал ее. По окончании молебна свечу отдавали следующему соседу[14].

В повседневной и праздничной жизни, особенно в обрядах жизненного цикла, звучала не только собственно молитва, но и просто молитвенное обращение к Богу и святым, также выраженное в разных формах. Например, сложная череда приготовлений в русской свадьбе предполагала обязательное благословение жениха и невесты. В разных областях России нюансы обряда различались, но основной стержень православной составляющей оставался неизменным. Религиозная лексика постоянно звучала на очередных свадебных этапах. Так, в дер. Сергиевка Пошехонского у. Ярославской губ. невеста, обращаясь к своим родителям, просила у них благословения и в своих причетах постоянно упоминала имя Божие:

Благослови ко меня, Господи,

Пресвятая Богородица,

Уж как встать да приподняться

На свои скоры ноженьки...

Благослови же меня в путь дороженьку,

Ко матушке, да Божией церковке,

С дородным добрым молодцем (назыв. имя)

Под венцы идти, да золоченые.[15]

Или другой причет перед благословением невесты из Кадниковского у. Вологодской губ.:   Уж как стать-то мне молодешеньке

Против этого чудного Образа,

Помолиться Богу-Господу,

Уж мне складывать крест по-писанному,

Молитву творить Иисусову[16].

Благословения ждали во всех случаях жизни как необходимое слово напутствия с именем Божиим. И, если родители у кого-нибудь из крестьян больны, то они старались не уходить на заработки «на чужую сторону» из боязни «прозевать» слова родительского благословения[17].

Характерной чертой свадебной череды были и так называемые словесные «приговоры» со стороны дружки, роль которого считалась очень важной, поскольку в его обязанности входило распоряжаться всем ходом свадьбы. Он - главное лицо не только в брачном поезде и ответственный за благоприличие во время всех церемоний, но отчасти и за будущую брачную жизнь молодых. Дружка может потерять свою репутацию, если жизнь семьи не сложится. Считалось, в таком случае, что во время свадьбы сглазили. Однако опытный дружка «знает средство от дурного сглаза». В с. Воздвиженское Нижегородской губ., обращаясь к родителям молодых и гостям, все свои «приговоры» он начинал со слов:

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас.

Господин хозяин с хозяюшкой!

Как вы своего чада вспоили-вскормили,

На резвые ноги поставили,

В цветное платье снарядили и т.д.[18]

Таким образом, вступая в новую жизнь с охранительным Божиим напутствием, у молодых всегда была надежда, чтобы «Господь их не потерял»[19].

«Свадьба красна играми, а мертвец голосами», - говорится в пословице[20]. Поэтому во многих губерниях дореволюционной России «голосьба» при покойнике считалась так же необходима, как песни и игры на свадьбе. В с. Андреевское Вологодской губ. усопшего (если человек был благочестивым) для отпевания переносили в церковь «с выносом», т.е. с колокольным звоном в сопровождении священника. При этом плакальщица причитала:

Подай тебе, Господи,

На том свету да на будущем

Твоей-то бы душеньке

Там и жизнь-ту хорошую!

В соседнем Юзском приходе, плакальщица иногда садилась на гроб и ехала таким образом, причитая, до церковной ограды[21]. Нередко в устах родных и близких умершего звучали духовные стихи, в которых слышались слова скорби и покаяния. Такие стихи на уровне народного сознания «расширяли сферу индивидуальной молитвы»[22]. Так, в одном из известных стихов, обращенных к Богоматери, говорилось:

Чудная Царица Богородица,

Услыши молитву раб своих,

Прими наши слезы теплыя,

Не лиши нас Царства Небесного[23].

Кроме причетов и духовных стихов на похоронах раньше и теперь принято говорить добрые слова в память почившего. В похоронном обряде православных русин в Подкарпатье до сих пор сохранился интересный обычай. Перед тем, как заколотить гроб, кто-то из близких спрашивает умершего: «Что ты нам завещаешь»? На что другой участник похорон от имени покойника желает близким здоровья и долгих лет, после чего рассказывает про свою жизнь[24].

Во всех делах, полагаясь на волю Божию, как бы в подтверждение устоявшихся нравственных устоев, в крестьянской среде широко были распространены поговорки, пословицы, разного рода славословия с употреблением слова «Бог».

В упоминавшемся Жиздринском уезде Калужской губ. бытовала пословица: «Друг по дружке, а Бог обо всех», которая точно характеризовала отношения взаимопомощи крестьян. Односельчане всегда могли рассчитывать на соседскую помощь. Если в деревне кто-то умирал, то в дом покойника несли по чашке муки «на просфоры». Если умерший был беден и не нашлось хорошей рубахи для похорон - кто-нибудь приносил и этот последний дар. Скорбящую семью не оставляли со своим горем - постоянно рядом, даже ночью, находились соседи.

Не только в горе, но и в радости в деревнях старались помочь, чем можно. Накануне свадьбы давали взаймы денег без процентов - кто сколько может. За оказанную услугу крестьянин старался получше угостить на свадебном пиру, помочь летом на спешной работе. Помогали и просто, по-соседски, строить дом или по хозяйству. Женщины со своей стороны участвовали в закупке и шитье приданного. Если девушка сирота, распределяли работу между подругами, готовили угощение[25].

В 1893 г. при храме села Холезское Старо-Георгиевское Вологодской губ. было решено строить каменную ограду. Так как церковь небогата, крестьяне решили сложиться. По сообщению корреспондента И.В.Ивонинского, «раскладка была собрана весьма добросовестно». Некоторые давали даже больше назначенного, «не отговаривались и бедные, потому, значит, Бог в долгу не останется. Не жалеют своих средств крестьяне для храма, за Богом, значит, не пропадает»[26]. Т.е. есть надежда, что за богоугодное дело может многое и простится. Богоугодным делом на Руси всегда считалось и нищелюбие. В дореволюционное время пожары были частым бедствием, после которых нередко целые семьи шли просить «Христа ради». И ради этого имени христолюбивый народ делился, подавая «ради Христа». Поданный кусок, нищий подносил ко лбу и делал поклон в знак почитания хлеба, как дара Божия[27]. А нищая братия распевала: На шестой было неделе Вознесение

Вознесся Христос на небеса,

Растужилася калека подоконная:

-       Ты куда же Христос собираешься?

-       На небеса.

-       На кого же нас, Господи оставляешь?

-       На Ивана Богослова, на друга Христова.

-       Я дам вам гору золотую,

-       А еще-то вам дам реку ледяную.

-       Нам не надо, Господи, гора золотая,

-       И река-то ледяная.

-       Ты дай-ко нам, Господи, свое имя.

-       С ним будем мы, Господи,

И обутые, и одетые,

И теплом-то обогретые[28].

Со времен принятия христианства на Руси нравственность строилась на осознании грехов. Среди множества человеческих грехов выделяются грехи, связанные со словом. Еще Сам Иисус Христос предупреждал, что «за всякое праздное слово, какое скажут люди, они дадут ответ в день Суда» (Страшного суда) (Мат.12,36). Кроме празднословия известны и другие подобные грехи, это: ложь, многословие, пустословие, суесловие, злословие, сквернословие, непристойности, искажения слов, велеречение, обзывание, кривотолки, сварливость и др. Каждый из этих грехов связан со звучащим словом, которое может не просто навредить, но и убить человека, поэтому любой такой грех может привести к печальным последствиям.

Ведь известно, что словом можно не только утешить, вылечить, но и отравить существование окружающих и даже убить. Так для взрослых и, особенно для детей, важно слово ободрения, похвалы, чтобы закрепить в сознании результат положительного дела. А обидное, колкое или грубое слово наполняет сознание горечью, досадой и раздражением, которые могут перерасти в ссору и надолго оставить тяжелую душевную рану. Многие святые и подвижники благочестия, рассуждая о грехах, связанных со словом, отмечали необходимость стремления к ограничению многословия и, в числе прочих добродетелей называли молчание. «В раю много покаявшихся, а говорливого нет ни одного», - говорили многие подвижники благочестия. Развивая евангельские слова Спасителя, св. Феофан Затворник писал: «Говоря, ты рождаешь слово, ты произнес слово, и оно никогда уже не умрет, но будет жить до Страшного Суда и будет за тебя или против тебя».

Этикетные речевые благопожелания добра, счастья, долгой жизни чаще всего употребляются в праздничных событиях - преимущественно за торжественным, свадебным столом или в честь других семейных событий: после крещения, в дни именин, рождений, новоселий, знаменательных дат. В д. Шадринск Вологодской губ., направляясь с гостинцами после крестин в дом, говорили, что идут «с пупком». Когда же хозяин наливал рюмку вина, то, подойдя к роженице, гость произносил слова пожелания: «Дай Бог вспоить, вскормить, на коня посадить (для мальчика - К.Ц.), свадьбу справить, а нас в гости созвать, да пуще этого поить»[29]! В жизни дореволюционной деревни благопожелания можно было услышать и от колядников, среди них особо выделялись церковные или группы, ходившие с «рождественской звездой» - «христословцы». В Сочельник, на Крещение, в рождественские дни они чинно и торжественно обходили дома односельчан с поздравлениями, в которых звучали пожелания в адрес семьи и ее отдельных членов. У некоторых славянских народов в состав исполнителей колядования входил даже персонаж с названием «благопожелатель».

В 90-е гг. XIX в. корреспондент И.Ивонинский из деревни Кипшенга Вологодской губернии записал от учеников местного земского училища «славу» в рождественские дни. Но сперва они пропели тропарь Рождеству Христову, затем Слава Отцу... и ныне, кондак, после чего главный их заправило обратился к хозяину со следующей речью:

Снеги на землю падали, перепадывали,

Сам Иисус Христос с небес сошел

С Ангелом Гавриилом со Иваном Предтечей,

Пресвятая Божия Мария

В Божию церковь заходила;

С верху ладоны снимала,

Проповедывала: проповеднички Христовы,

Проповедайте про книжное письмо

Про Христово Рождество.

Прикатилось Рождество к нам под окно;

Ставай, хозяин, ставай молодой!

Буди жену, буди молоду!

Подавай Христославам рубль, полтину,

Золота гривну, пива шайку.

Калачек за бочек и пирожок за чиличек.

С праздником, хозяин, хозяюшка! Вам на потешки, нам на орешки.

Хозяин отсчитал им за это несколько медных[30]. В повседневной жизни русских во все времена бытовало и отрицательное речевое поведение с употреблением бранных слов, пожеланий, бед и несчастий в адрес конкретных людей, стихий, животных и т.д. Так, своего рода противоположностью благопожеланий, которые сохранились преимущественно в устной речи можно назвать разного рода словесные формулы проклятья. В отличие от добрых - злые пожелания, как правило, носят окказиональный характер. Проклятье всегда воспринималось как грех, за который необходимо каяться. Считалось, что осуществление недоброго пожелания зависит от высших сил, по-видимому, поэтому можно объяснить частое использование молитвенных выражений, таких, как: «Дай Бог», «Пошли ему Боже» и др. В подобной ситуации имеется в виду, что словесно проклинает обидчика человек, а карает виновного Бог. В ситуациях перебранок и конфликтов, когда делается попытка наказать виновного, как некая двусмысленность может восприниматься формула: «пусть Бог тебе за это полной мерой заплатит»[31]. Или просто прощение-пожелание: «Господь с тобой»!

Бранные слова, как отрицательное речевое поведение ассоциируются и с разного рода формами божбы, которые также осуждаются в церковной среде, поскольку при нарушении слова, клянущейся, апеллируя к Богу, нередко призывает кару на себя. Говоря: «Клянусь Богом; видит Бог; как перед Богом; Бог свидетель; вот тебе Бог порукой; убей меня Бог; пусть меня Господь покарает; ей-Богу и др.»[32] - словом человек подвергает себя наказанию свыше, поскольку Божие имя, произнесенное всуе - большой грех. В Евангелие от Матфея сказано: «Еще слышали вы, что сказано древним: не преступай клятвы, но исполняй пред Господом клятвы твои. А Я говорю вам: не клянитесь вовсе...» (Мф. 5, 33-34).

В официальной жизни православной России начала ХХ в. заверения в правдивости своих действий и произнесенных слов в форме присяги были со словом «Бог», поскольку как для неграмотного крестьянина, так и для просвещенного дворянина выше Него ничего не было. Корреспондент «Этнографического бюро» из Чакульского прихода Вологодской губ. сообщал о присяге с клятвенными словами перед крестом и Евангелием. Так, когда дело касалось частного разбирательства крестьян, по требованию начальства, приводили к присяге. Если присягали в церкви, то перед амвоном ставили аналой с крестом и Евангелием, впереди - подсвечник с зажженной свечой. Когда дело происходило в доме стол покрывали церковной пеленой, перед иконами зажигали свечи. После земного поклона правую руку со сложенными для крестного знамения пальцами поднимали вверх и за священником произносили: «Я, нижепоименованный, обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом перед Святым Его Евангелием и животворящим Крестом Господним.». В конце присяги: «В заключение же сей моей клятвы целую слово и крест Спасителя моего. Аминь»[33].

Корреспондент из Ростовского у. Ярославской губ. писал, что местные крестьяне присягу воспринимали, как церковный обряд, «необходимый для открытия истины». «Нарушить присягу - значит веру потерять, значит Бога забыть». Ведь «под присягой перед попом, крестом и Евангелием, все равно, как на исповеди, всякий постыдится неправду говорить»[34].

«Заручаясь именем Божиим, любая торговая сделка в словесной форме считалась также обязательна для исполнения, как и письменный договор. В таком деле с неофициальным словесным заверением - на совесть, главной порукой для православного мог быть только Бог.