От Санкт-Петербурга до Неаполя: исторический анализ российско-неаполитанской дипломатии в период Рисорджименто

Статья посвящена анализу российско-неаполитанских отношений в контексте Рисорджименто — периода объединения Италии, прошедшего на фоне значительных социальных и политических изменений в Европе XIX века. Мы исследуем, как геополитическая обстановка, в частности, сложившаяся после франко-австрийской войны 1805-1806 годов, стала катализатором сближения Неаполя с Российской империей, рассматриваемой как потенциальный защитник против агрессии Франции и Австрии. В условиях нестабильности неаполитанское руководство стремилось к реформам, включая отмену феодализма и внедрение новых юридических норм, что совпадало с амбициями России укрепить свои позиции на итальянских территориях. Однако французское и австрийское влияние, наряду с внутренними конфликтами в Неаполе, затрудняли углубление связей с Россией. В результате, несмотря на первоначальный энтузиазм, российско-неаполитанская дипломатия сталкивалась с серьезными препятствиями, ведущими к поиску альтернативных союзов с другими державами. Статья подчеркивает взаимосвязь между внутренними реформами и внешней политикой, исследуя влияние зарубежных держав на процесс итальянского объединения и политическую динамику Неаполя.

Введение

Рисорджименто, или период объединения Италии, разворачивался в XIX веке на фоне различных социально-политических потрясений по всей Европе. Сложное взаимодействие дипломатии крупнейших держав существенно повлияло на судьбу итальянских государств. Среди этих держав Российская империя и Неаполитанское королевство (позднее вошедшее в состав Италии) сформировали дипломатические отношения, характеризующиеся взаимным стремлением к политической стабильности и региональному влиянию.

В настоящей статье рассматривается историческая динамика российско-неаполитанской дипломатии в период Рисорджименто, выделяются ключевые события, идеологические мотивы и более широкий геополитический контекст.

Рисорджименто (что буквально означает «возрождение», «воскрешение»; ранее мы высказывали данную гипотезу: «Risorgimento is almost synonymous with Rinascimento; “Rebirth”. “Resurrection”. A kind of allusion to Jesus Christ’s Resurrection» [5, с. 45]) было не просто движением за объединение; оно было глубоко переплетено с упадком традиционных феодальных структур и ростом государственности.

К концу XVIII века регионы, подобные неаполитанскому, столкнулись с внутренними конфликтами, экономическими кризисами и всеохватывающим влиянием иностранных держав, таких как Австрия и Франция. Эта эпоха потребовала проведения реформ, направленных на модернизацию управления и устранение недовольства общества, однако правящие власти отдавали предпочтение сохранению status quo. Правда, несмотря на негативное отношение Наполеона Бонапарта к правившей Неаполитанским королевством династии Бурбонов, у которых «нет ни веры, ни чести, ни здравого смысла» [8, с. 43][1], под руководством вначале его брата Жозефа, а затем маршала Иоахима Мюрата (в их бытность королями Неаполя; их назначение было связано с тем, что во время франко-австрийской войны король Фердинанд IV примкнул к антифранцузской коалиции) проводились как финансовые, так и социально-культурные реформы [7, с. 162]:

• открылись четыре новых университета;
• строились дороги;
• отменялся феодализм, были упразднены барщина и другие личные повинности;
• был введен Гражданский кодекс и т.д.

В этой довольно неспокойной обстановке неаполитанцы стремились «покончить с провинциализмом и превратить свою страну в сильную и цветущую державу». Аналогичным образом Россия стремилась «утвердиться в качестве великой могучей державы» [4, с. 22]. Совпадение этих амбиций сделало русско-неаполитанские отношения особенно значимыми. Вообще Неаполитанское королевство было едва ли не единственным из итальянских государств, отношения которых с Российской империей развивались наиболее успешно. Однако французское и испанское правительства противодействовали политическому сближению России и Неаполя.

Неаполь испытал на себе не только влияние Франции и Испании, но также находился под эгидой Австрии и Англии; соответственно, каждая страна «навязывала» королевству свои административные формы и режимы с целью устранения постороннего влияния, что в итоге вылилось в «совершенно неправильные отношения друг с другом всех классов населения». Такое мнение высказывал граф и дипломат Константин Христофорович Бенкендорф, чьи «Размышления о революции в Неаполе и средствах придать ему характер, способствующий укреплению достоинства трона» анализирует в своей статье историк О.В. Анисимов [1, с. 372].

Поэтому можно сделать вывод о том, что идеологической основой российско-неаполитанской дипломатии было стремление к реформам и модернизации внутри государств, как было сказано выше. Тоска по стабильному и настроенному на реформы союзнику в Италии находила отклик у российских политиков, которые рассматривали сильный Неаполь в качестве противовеса радикализму.

Истоки российско-неаполитанских отношений

Рассмотрим, откуда пошли и как сформировались российско-неаполитанские отношения.

Франко-австрийская война (1805 — 1806 гг.) создала обстановку, которая заставила Неаполь пересмотреть свои внешние союзы. Возникшая уязвимость привела к тому, что он обратился к Российской империи, чья военная мощь обещала безопасность. Она рассматривалась как потенциальный оплот против более агрессивных маневров Франции и Австрии.

Однако последующие неудачные революции в Неаполе усложнили эти отношения (в частности, революция 1820 года, которую описывает в своем труде К.Х. Бенкендорф). Первоначальный энтузиазм в отношении реформ, основанный на наполеоновском влиянии и последующих правительственных изменениях, натолкнулся на ответную реакцию консервативной элиты, которая сопротивлялась любым изменениям господствующего порядка. Подобные внутренние разногласия привели к неопределенности в отношениях России и Неаполя.

Этому также способствовал рост иностранного влияния.

Например, в 1804 году бывший в то время министром иностранных дел князь Адам Ежи (Юрий) Чарторыйский так охарактеризовал политику Российской империи в отношении Италии:

«…трактатомъ, подписаннымъ въ Парижѣ 22 сентября 1801 года[2], установлено было полное равноправiе обѣихъ державъ, взявшихъ на себя обязательство урегулировать по взаимному соглашенiю интересы Германiи и Италiи... Но Францiя совершенно не выполнила торжественныхъ своихъ обѣщанiй по отношенiю къ Италiи, несмотря на то, что они являлись однимъ изъ важнѣйшихъ условiй установленiя мирныхъ отношенiй между нами и Францiей и что устройство итальянскихъ дѣлъ было тѣсно связано со спокойствiемъ Европы и частными интересами Русской Имперiи» [9, с. 171].

Правда, Чарторыйскому, как польскому выходцу, более важной представлялась целостность и независимость родной страны, а не российские интересы. Но решение вопроса о независимости Италии, считал А.Ю. Чарторыйский, станет гарантией освобождения Польши; сам же он являлся русским дипломатическим экспертом по итальянским делам [2, с. 209], будучи еще в 1799 году послом России в Сардинии, куда был отправлен указом императора Павла I, не одобрявшего его тесную дружбу с Александром.

Нарушение обещаний, о которых пишет князь, заключалось в том, что Неаполитанское королевство заняли французские войска, чем нарушался «дарованный этой стране нейтралитет и имевшиеся у нее с Россией договоры»: паритет русско-французских позиций в отношении к Италии не был соблюден императором Наполеоном, что было названо «недостойным поведением французского правительства, постоянно нарушающего самые формальные обязательства».

Для решения данной проблемы было выдвинуто требование «немедленно предоставить вознагражденiе сардинскому королю, согласно данному ему обѣщанiю, вывести войска изъ Неаполитанскаго королевства, а также и всѣхъ земель, входящихъ въ составъ Германской имперiи, и дать торжественное обѣщанiе болѣе не вводить туда войскъ» [9, с. 14], но все же оно не было принято правительством Российской империи как политически нецелесообразное. Французская гегемония над итальянскими территориями изначально препятствовала любой потенциальной перестройке в пользу России. Стремясь предотвратить вторжение России и сохранить свои политические предпочтения в Италии, как Франция, так и Австрия использовали различные дипломатические и военные стратегии.

Задачей же Российской империи было как увеличить и усилить Сардинское королевство, так и поддержать Неаполитанское, не допуская его исчезновения. Джузеппе Берти описывает это следующим образом: «эти два государственных комплекса должны были рано или поздно поглотить все остальные малые итальянские государства или образовать федерацию во главе с двумя руководящими государствами полуострова» [2, с. 212].

Подобная идея была характерна для российской политики в итальянских делах до второй половины XIX века; по мере развития политических реалий того времени энтузиазм России в отношении активного участия в итальянских делах начал ослабевать.

Факторы, способствовавшие ослаблению русско-неаполитанских связей

Кульминация Крымской войны (1853 — 1856 гг.) сместила фокус внимания России вглубь страны. Как следствие, некогда многообещающая траектория развития русско-неаполитанских отношений пошла на спад.

Ослабление прямого и прочного дипломатического взаимодействия с Российской империей вынудило Неаполь искать союзы с другими государствами; в конечном итоге это привело к тому, что вакуум заполнился более тесными связями с Францией и Великобританией на поздних этапах Рисорджименто.

Например, Франция вместе с Англией пообещали Сардинскому королевству помощь в собирании земель, если Италия вступит в войну с Российской империей. Ведущие державы уверяли, что после победы над Россией они вернутся к рассмотрению вопроса об объединении Италии, и эту надежду разделял премьер-министр Сардинии граф Камилло Бенсо ди Кавур; его политическую позицию некоторые осуждали в России (например, Ф.М. Достоевский), а само объединение считали механическим [6; цит. по: 3, с. 177].

Однако кризис 1848 года не повлиял на ухудшение русско-неаполитанских отношений: примером тому может послужить письмо министра иностранных дел графа Карла Васильевича Нессельроде в Лондон от 24 февраля 1848 года.

«Россия никогда не признает никаких изменений в Королевстве обеих Сицилий, которые в той или иной форме или под тем или иным видом были бы равносильны разрыву или ослаблению связей, соединяющих оба государства» [цит. по: 2, с. 507]. Россия, в свою очередь, не желала усиления французского влияния в Италии.

«Желая толкнуть это королевство (обеих Сицилий[3]) на сближение с Пьемонтом и Францией, Россия преследовала двойную цель, — пишет Джузеппе Берти, — помешать Наполеону III придать широкий размах проискам сторонников Мюрата, направленным против Бурбонов (эти происки продолжали беспокоить Россию <…>), и в то же время не допустить, чтобы из ненависти к Франции и Пьемонту Королевство обеих Сицилий сблизилось с Англией» [2, с. 593].

Тем не менее, прежние дипломатические отношения оставили неизгладимый след на политическом ландшафте обеих стран.

Заключение

Исторический анализ российско-неаполитанских дипломатических отношений в период Рисорджименто показывает сложные взаимодействия, которые выходили за рамки простых политических расчетов. Он подчеркивает трансформационные устремления, которыми был отмечен этот период, и обращает внимание на проблемы, связанные с конфликтом иностранных интересов. Хотя конечная цель создания единой Италии была достигнута в большей степени благодаря действиям других могущественных государств, дипломатические инициативы между Санкт-Петербургом и Неаполем сыграли значимую роль.

[1] «La dynastie de Naples a cessé de régner; son existence est incompatible avec le repos de l’Europe et l’honneur de ma couronne» // «Неаполитанская династия прекратила свое правление; ее существование несовместимо со спокойствием Европы и честью моей короны», — отрывок из прокламации Наполеона Бонапарта к солдатам французской армии от 27 декабря 1805 года [10].

[2] Речь идет о Парижском мирном трактате между Россией и Францией.

[3] Королевство обеих Сицилий (Regno delle due Sicilie, Regno d’e Ddoje Sicilie — неаполитанский диалект) существовало в 1816-1861 годах и было создано при объединении Неаполитанского и Сицилийского королевств. Нередко его неофициально называли «Неаполитанским королевством» даже после объединения.

1. Анисимов О.В. Генералы против карбонариев: взгляд графа Константина Бенкендорфа на революцию в Неаполе 1820 года // Научный диалог. 2023. Т. 12. № 4. С. 366-380. DOI: 10.24224/2227-1295-2023-12-4-366-380.
2. Берти Д. Россия и итальянские государства в период Рисорджименто. 1959. М.: Издательство иностранной литературы. 746 с.
3. Дергачева И.В. Историко-культурный концепт «Италия» в произведениях Ф.М. Достоевского // Новый исторический вестник. 2021. № 2 (68). С. 174-183.
4. Зонова Т.В. Россия и Италия: история дипломатических отношений. 1998. М.: МГИМО. 46 с.
5. Канель И.В. Данте Алигьери и эпоха Рисорджименто: религиозный аспект исторической связи [Электронный ресурс] // Язык и текст. 2022. Том 9. № 4. С. 44-51. DOI: 10.17759/langt.2022090405
6. Капилупи С.М. Провидение и катастрофа в европейском романе: Мандзони и Достоевский. 2019. СПб.: Алетейя. 330 с.
7. Муллина Д.Р. Франция и Неаполитанское королевство в период наполеоновских войн // Известия Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. 2023. Т. 43. № 1. С. 155-167. DOI: 10.26907/2312-3400.2023.1.155-167
8. Орси П. Современная Италия. История последних 150 лет до вступления на престол Виктора Эммануила III / Перевод с итальянского О. Шенрока / под ред. проф. Г. Форстена. 1907. СПб.: В. Березовский. Комиссионер Военно-учебных заведений. 362 с.
9. Чарторыйский А.Ю. Мемуары князя Адама Чарторижского и его переписка с императором Александром I / пер. с фр. А. Дмитриевой; ред. и вступ. ст. А. Кизеветтера. 1913. Том 2. М.: Книгоиздательство К.Ф. Некрасова.
10. Oeuvres de Napoléon Bonaparte. Tome III. 2012. Tredition Classics. 468 p.