Осведомленность в истории своей семьи как фактор психологического благополучия

Динамичность и вариативность института семьи в культуре ХХ в. и XXI в., а также значение семейных факторов для развития личности и ее особенностей обусловили всплеск исследовательской активности в отношении самых разных аспектов феномена семьи. Один из таких аспектов - вклад семейной истории в психологическое состояние личности.

Семейная история является одним из важнейших компонентов контекста, в котором развивается личность. В частности, она связана с передачей из поколения в поколение специфических для каждой семейной группы паттернов взаимодействия, которые могут препятствовать или способствовать благоприятному существованию, развитию как всей семьи, так и ее членов в отдельности [2; 10; 11]. В исследованиях, посвященных семейной проблематике, было показано, что знание, сохранение и критичное отношение к собственной семейной истории - один из факторов, влияющих на уровень психологического благополучия и определяющих выбор жизненных стратегий - семейных, профессиональных, личностных [3; 5; 6; 7; 8; 9; 11; 13].

В настоящее время средняя городская семья характеризуется все большей нуклеаризацией, что сопровождается уменьшением или даже утратой контактов и связей с представителями расширенной семьи, а это, в свою очередь, может сопровождаться снижением интереса к истории собственной семьи и ее незнанием.

Семейная история как фактор психологического благополучия

Влияние семьи на развитие личности исследуется в психологии с начала ХХ в. как важнейший фактор социализации и индивидуации личности, но, в основном, с акцентом на ее патологизирующем влиянии (З. Фрейд, А. Фрейд, Н. Аккерман, Ф. Дольто и др.). Вначале влияние семьи изучалось односторонне, со стороны воспитательных воздействий родителя на ребенка (модели стилей воспитания) и характера эмоциональных связей между родителем и ребенком, где под «родителем» подразумевалась, прежде всего, мать (Дж. Боулби, Р. Шпиц и др.).

С распространением идей системного подхода на понимание семьи появилась возможность выявить и учесть влияние множества семейных процессов на развитие конкретной личности. Важным шагом в разработке системного подхода стало изучение вклада предшествующих поколений в актуальную семью и концептуализация понятия «семейная история». Семейная история определяется как способ организации жизненных событий, который внешне проявляется в воспроизводящихся из поколения в поколение стереотипах поведения [14].

Одним из первых исследователей, обратившихся к изучению межпоколенческой передачи, был М. Боуэн [2; 4]. Ключевыми идеями его теории семейных систем стали идеи наличия у человека (в отличие от животных) двух адаптационных механизмов - эмоциональной и интеллектуальной систем - и степени их дифференцированности друг от друга. Эмоциональная система, свойственная многим живым организмам и являющаяся автоматически реагирующей, проявляется в стратегиях избегания, слияния и т. д. в ситуациях опасности. При достаточной дифференцированности двух систем друг от друга человек является менее реактивным, более критичным, рефлексирующим и, как следствие, более резистентным по отношению к стрессовым ситуациям.

Все концепции теории семейных систем М. Боуэна (концепции триангуляции, эмоциональных процессов в ядерной семье, эмоционального разрыва и пр.) описывают типичные варианты автоматического, эмоционального реагирования на ситуации, связанные с высоким уровнем тревоги и напряжения. Концепции являются взаимодополняющими, вытекающими из основной идеи дифференциации Эго и семьи, а также все они важны для понимания процесса межпоколенческой передачи (трансгенерационный процесс). В концепции межпоколенческой передачи акцент делается именно на том, что в стрессовых ситуациях, при снижении уровня дифференциации, люди склонны действовать так, как это делали предыдущие поколения их семьи.

Большой интерес представляет исследование семей в трех поколениях, проведенное в нашей стране Э.Г. Эйдемиллером и на эмпирическом материале иллюстрирующее идеи трансгенерационного подхода М. Боуэна [14]. В нем показано, что невротические и психопатические расстройства у подростков являются результатом передачи и накопления конфликтов между представителями нескольких поколений семьи. В исследовании подтверждена идея М. Боуэна о том, что адаптивные возможности личности и семьи в случае, когда они не поддерживаются и не становятся ценностью, имеют тенденцию к убыванию от поколения к поколению - от прародителей к внукам (системный закон энтропии).

Вклад других представителей системного подхода - Миланской школы - в исследование феномена семейной истории связан с изучением «семейных мифов» [4; 7]. Семейный миф - это эксплицитное знание, сформированное в семье как защитная реакция на неблагоприятную ситуацию. Семейный миф содержит в себе определенные ценностно значимые правила поведения, которым должны подчиняться все члены семьи для сохранения ею психологического равновесия. Он формируется на протяжении жизни нескольких поколений и выполняет функции защитного образования, сохраняющего основы семейной идентичности и связности.

В основе концепции психогенеалогии А.А. Шутценбергер лежат идеи представителей разных психологических направлений: «бессознательного» (З. Фрейд), «коллективного бессознательного» (К.Г. Юнг), «невидимых лояльностей» (И. Бузормени-Надь), понятие «социального атома» (А. Морено). А.А. Шутцебергер предположила, что повторяющиеся семейные события могут наблюдаться на протяжении многих поколений, несмотря на то, что они даже не упоминаются и не обсуждаются членами семьи. Когда тот или иной факт осознанно или неосознанно умалчивается в семье, превращаясь в семейную тайну, он все равно улавливается ребенком и становится для него психологическим событием, обусловливающим то или иное поведение [13]. Это явление она объясняла через понятие «психологические энграммы» - образы эмоционально насыщенных событий, психофизиологические корреляты, связанные с бессознательными процессами, транслирующимися из поколения в поколение. В понимании А.А. Шутценбергер семейная история связана, прежде всего, с «семейной тайной» и с невербальной коммуникаций, приводящей к запечатлению эмоционально насыщенных процессов и событий.

В. де Гольжак, связывая семейную историю с семейной идентичностью, подчеркивал, что принятие подростком собственной семейной истории, включение в нее, является довольно драматичным, эмоционально трудным процессом. Развиваясь, ребенок начинает подмечать недостатки своих родителей, которые давят на него и вызывают комплекс неполноценности (что отражено в понятиях «семейный роман» и «социальные проблемы»), в результате чего семейная история оказывается для подростка тяжелым грузом, от которого он хотел бы избавиться. Отказываясь от своей истории, человек не находит места в семейном порядке. Разрыв (часто эмоциональный) со своим родством не проходит бесследно, а проявляется как непрерывное повторение семейного сценария [5]. Такое явление автор называет «генеалогический тупик».

Итак, семейная история интенсивно изучается с середины XX в. в основном в двух направлениях - системно ориентированном и психоаналитически ориентированном. Механизмы трансляции опыта из поколения в поколения, описываются в каждом из них согласно теоретическим воззрениям авторов. В одном случае этот процесс запускается эмоциональной реактивностью, в другом - через не принимаемые идентификации, связанные с желанием забыть свою историю.

В большинстве случаев семейная история исследуется на примере клинических случаев из психотерапевтической практики, в которой, прежде всего, оценивается патологизирующий вклад истории семьи в развитие личности. Такой подход во многом перекрыл рассмотрение ресурсных и поддерживающих аспектов семейной истории.

Несмотря на то, что феномен семейной истории в мировой психологии изучается довольно давно, в нашей стране подобные исследования пока представлены недостаточно. При этом хотелось бы отметить именно ресурсный аспект семейной истории, отраженный в отечественных исследованиях. Например, в исследовании К. Бэйкер и Ю.Б. Гиппенрейтер, проведенном на материале семей, имеющих репрессированных родственников, была показана значимость сохранения родственных связей и знания семейной истории [3]. Один из ключевых выводов работы состоит в том, что при сокрытии высоко эмоциональных событий в семье (в данном случае факт репрессии) у старших поколений сохраняется тревога, которую улавливают их дети, перенося в свои семьи и снижая свой уровень функционирования и психологического благополучия. Напротив, представители последующих поколений в семьях, сохраняющих историческую память, характеризуются большей жизнестойкостью, личностной уверенностью и психологическим благополучием. В подобном ключе выполнены и другие отечественные исследования [8; 9].

Таким образом, осведомленность в семейной истории может быть выделена как самостоятельный фактор психологического благополучия личности, отдельный от других характеристик семейного функционирования (например, количества семейных стрессоров или показателей функциональности семейной системы).

Подростковый возраст и семейные факторы психологического благополучия

Подростковый возраст отмечается большинством исследователей как один из самых сложных и драматичных этапов в развитии личности. Среди многочисленных трансформаций возраста наиболее важными для представленного исследования являются следующие две.

Во-первых, качественные изменения когнитивной сферы, центром которых становится интенсивное развитие формально-логических операций (Ж. Пиаже), благодаря чему ребенок получает возможность познавать себя и окружающий мир с помощью обобщений абстрактного уровня.

Во-вторых, изменение семейных и социальных связей, во многом обусловленное когнитивным развитием подростка. П. Блос, развивая идеи теории объектных отношений для понимания подросткового возраста, показал, что важнейший и очень болезненный процесс возраста - это утрата подростком иллюзии всемогущества родительских фигур, сформировавшейся в детстве в силу того, что они играли в его жизни центральную роль [1].

Это большая эмоциональная потеря, сопровождающаяся чувством «объектного голода», опустошенности, отчужденности. Как правило, этот процесс не осознается.

Многочисленные трансформации подросткового возраста ставят вопрос о нахождении тех ресурсов, которые помогут подростку сохранить чувство психологической безопасности и определенный уровень психологического благополучия. Психологическое благополучие можно определить как сложное переживание удовлетворенности собственной жизнью, отражающее одновременно как актуальные, так и потенциальные аспекты жизни личности [12]. В качестве одного из таких ресурсов может быть представлена включенность подростка в исторический контекст собственной семьи.

Описание исследования

Целью представленного ниже исследования было выявление связи между уровнем психологического благополучия подростков и их когнитивной репрезентацией собственной семейной истории. Уникальность данного исследования состоит, прежде всего, в том, что в нем рассматривается ресурсный, поддерживающий аспект семейной истории. В исследовании приняли участие 32 подростка в возрасте 14-16 лет из средней общеобразовательной школы г. Москвы (16 девочек и 16 мальчиков). Выборка изначально гипотетически, а потом и статистически была разделена на две подгруппы: подростки с высоким уровнем психологического благополучия и подростки с низким уровнем психологического благополучия.

В исследовании использовались следующие методики:

1.       специально разработанная авторская анкета, дающая представление об осведомленности подростка в истории собственной семьи. В нее вошли 18 вопросов, разделенных на три блока:

■ вопросы о расширенной семье (параллельные ветви семьи: например, «Назови всех родственников, которых ты знаешь», «С кем из своих родственников вы поддерживаете связь?»);

■ вопросы о семье в исторической ретроспективе (многопоколенная семья: например, «Про какое количество поколений, живших до тебя, ты знаешь?», «Как тебе кажется, насколько ты подробно знаешь историю собственной семьи?»);

■ вопросы, выявляющие отношение подростка к семейной истории (например, «Кто из предшествующих поколений является для тебя наиболее интересным и чем?», «Является ли важным для тебя изучение семейной истории?»).

2.                                опросники:

■ шкала депрессии А. Бека;

■ опросник личностной тревожности А.М. Прихожан;

■ опросник психологического благополучия К. Рифф, адаптированный П.П. Фесенко и Т.Д. Шевеленковой [12]. Он включает в себя четыре шкалы: «Баланс аффекта» (описывает общую эмоциональную оценку себя и собственной жизни), «Осмысленность жизни» (отражает особенности целеполагания и ценностных ориентаций личности), «Автономия» (отражает соотношение коллективистских и индивидуалистических тенденций в жизни личности), «Человек как открытая система» (отражает способность к реалистическому восприятию и интеграции нового опыта). В целом по общему показателю психологического благополучия можно судить об уровне удовлетворенности личности собственной жизнью.

На первом этапе исследования изучались особенности показателей психологического благополучия подростков, выявляемые с помощью трех указанных опросников.

Опросник психологического благополучия К. Рифф является новым для отечественной исследовательской практики и пока не имеет нормализации для подросткового возраста. Поэтому были проанализированы связи показателей данного опросника с показателями, полученными по уже известным опросникам, выявляющим уровни тревожности и депрессивности у подростков, - опроснику личностной тревожности А.М. Прихожан и шкале депрессии А. Бека. Удовлетворенность жизнью связана с показателями тревожности и депрессивности. В симптомокомплекс депрессии, что важно для данного исследования, включены утрата способности к переживанию позитивных эмоций и снижение удовлетворенности собственной жизнью.

В результате корреляционного анализа (коэффициент корреляции Спирмена) были обнаружены значимые положительные связи между показателями психологического благополучия, полученными с помощью опросника К. Рифф, и результатами опросника личностной тревожности А.М. Прихожан и шкалы депрессии А. Бека - 0,392 (p<0,05) и 0,477 (p<0,01) соответственно. Умеренные и сильные положительные связи обнаружены как для общих показателей психологического благополучия, тревожности и депрессивности, так и для отдельных шкал опросников (табл. 1).

Таблица 1

Значимые корреляции опросников психологического благополучия, тревожности и депрессивности

Примечание. * - p<0,05; ** - p<0,01.

Общая картина распределения результатов по опроснику психологического благополучия К. Рифф отражена на рис. 1: большинство подростков характеризуется средними значениями психологического благополучия.

На основании того, что связь опросника психологического благополучия со шкалой депрессии Бека оказалась теснее, чем с опросником личностной тревожности, по результатам этих двух методик общая выборка была разделена на две подгруппы - подростки с высоким психологическим благополучием и подростки с низким психологическим благополучием. С помощью критерия Манна-Уитни было выявлено (на уровне значимости p<0,05), что две подгруппы существенно отличаются друг от друга (табл. 2).

Таблица 2

Ранговые различия между группами с высоким и низким уровнем психологического благополучия

На втором этапе исследования, после разделения выборки на две подгруппы с низкими и высокими показателями психологического благополучия, проводился анализ данных, полученных с помощью анкеты.

В целом, для обеих подгрупп подростков характерны следующие общие особенности (рис. 2). Практически вся выборка представлена полными семьями, у большинства испытуемых есть кровные и двоюродные сиблинги, прародители. Прадедушки и прабабушки (четвертое поколение) присутствуют у девяти участников исследования (около четверти выборки). Контакт с третьим и четвертым поколениями поддерживают треть опрошенных подростков.

Фактические данные о семейном составе испытуемых

При этом осведомленность в интересах, жизненных приоритетах и проблемах своих родственников ограничивается, как правило, только самыми близкими людьми - членами нуклеарной семьи и прародителями. В связи с этим интересно, насколько подростки знают свою историю и вникают в нее.

Большинство подростков знают о фактах истории собственной семьи в ретроспективе трех и более поколений (рис. 3).

Хорошо и подробно осведомлены в семейной истории и событиях семьи около трети опрошенных (рис. 4).

При анализе анкет подростков, разделенных на подгруппы (высоко- и низкоблагополучных), что и являлось основной целью исследования, удалось выявить характерные для каждой из подгрупп особенности.

Различия, касающиеся ценности для подростков семейной истории и уровня осведомленности в ней, заключаются в том, что высокоблагополучные имеют большее желание контактировать с членами расширенной семьи, уделять больше времени и внимания третьему и четвертому поколениям, интересуются уже ушедшими поколениями своей семьи. Тогда как у группы со сниженным уровнем психологического благополучия преобладает отказ от ответов на соответствующие вопросы, или же они отвечают, что не хотят ни с кем общаться больше, чем есть в настоящем (табл. 3).

Помимо этого две группы явно различаются в количестве образцов поведения, наблюдаемых в собственной семье. У группы подростков с низким уровнем психологического благополучия отмечается малое количество родственников, с которых они хотели бы брать пример. Тогда как в другой группе преобладают ответы о том, что у подростков имеется много родственников, которых они используют в качестве моделей.

Выразительные различия между группами были получены по блоку вопросов, связанных с межпоколенческой передачей, и вопросов, направленных на знание и ценность семейной истории (табл. 3, вопросы № 12, № 17, № 18). Ответы на вопросы, связанные с семейной историей, показывают, что подростки из группы с высокими показателями психологического благополучия знают семейную историю и проявляют интерес к ней. В группе с низкими показателями психологического благополучия знание семейной истории носит фрагментарный, случайный характер, а отношение к ней чаще - безразличное.

Таблица 3

Сравнение наиболее часто встречающихся ответов по Анкете осведомленности в семейной истории у подростков, различающихся уровнем психологического благополучия 

Таким образом, на небольшой выборке подростков обнаружена тенденция связи психологического благополучия с осведомленностью в собственной семейной истории. Для психологически благополучных подростков характерны регулярные и неформальные контакты с представителями расширенной семьи, переживание ценности семейной истории и направленность на ее изучение.

Знание семейной истории, представление о себе как о части семейного контекста, представителе семейной группы может изучаться как фактор психологического благополучия личности.