Судебно-психологическая экспертиза по делам о компенсации морального вреда в Российской Федерации

В статье проводится сравнительный анализ особенностей производства психолого-психиатрической экспертизы по делам о компенсации ущерба, нанесенного другими лицами, в Великобритании (описанные в статье Х. Коха, опубликованной в настоящем номере журнала) и России. Показано, что принципы судебного психолого-психиатрического экспертного исследования и требования к экспертному заключению в обеих странах включают психопатологическое и психологическое исследование с использованием международных диагностических классификаций, сопоставительный анализ субъективных жалоб истца с медицинской документацией, использование валидных и надежных методов исследования, полноту и обоснованность экспертного заключения. Основными требованиями к эксперту являются его независимость и профессиональная компетентность. И в России, и в Великобритании предметом обсуждаемых судебных экспертиз являются негативные изменения психического состояния истца, потерпевшего от причинения вреда, которые раскрываются через определение их тяжести, длительности, обратимости–необратимости, а также установление причинно-следственной связи между психотравмирующим событием и этими изменениями.

В условиях проводимой в России правовой реформы, направленной на повышение гарантий основных прав и свобод человека, с одной стороны, и с учетом возрастающей преступности на фоне социально-экономических преобразований – с другой, все большее значение приобретает институт компенсации морального вреда, причиненного преступлением или иным нарушением, посягающим на личные неимущественные права гражданина или иные принадлежащие ему нематериальные блага.

Компенсация морального вреда регулируется ст. 151 Гражданского кодекса (ГК РФ), где категория «моральный вред» определяется как «физические и нравственные страдания», указывается, что при определении размеров компенсации морального вреда суд должен учитывать степень физических и нравственных страданий, связанных с индивидуальными особенностями лица, которому причинен вред.

Вместе с тем неразработанность четких юридических представлений о понятии «моральный вред», его видах, правилах расчета его компенсации приводит не только к сложностям судебных разбирательств и неоднозначности судебных решений, но и к затруднениям при проведении судебно-психологической и комплексной судебной психолого-психиатрической экспертиз по делам такого рода. Опыт работы российских судов в этой области не превышает 20 лет, и он очень противоречив. В этой связи большое значение приобретает анализ зарубежного опыта, особенно в англосаксонской системе правосудия, в которой практика разбирательства по делам о возмещении вреда насчитывает больше века.

Статья Х. Коха, опубликованная в этом номере журнала, посвящена проблемам повышения обоснованности и надежности экспертных заключений, касающихся компенсации психологической травмы, полученной вследствие действий других лиц. Не затрагивая процессуальные аспекты производства судебной экспертизы и составления экспертного заключения (в условиях состязательности гражданского процесса в Великобритании каждая сторона – истец и ответчик – приглашают своих экспертов, в России экспертизу назначает всегда судья или суд), уделим внимание сравнению технологических и содержательных сторон судебной экспертизы по делам о компенсации морального вреда.

Принципы судебного психолого-психиатрического экспертного исследования и требования к экспертному заключению

В статье Х. Коха указываются следующие требования к заключению эксперта: полнота, качественность (extent and quality) и надежность (safe) данных, используемых при экспертном исследовании; точность или надежность (accuracy or reliability) применяемых методов исследования; формулирование выводов, не выходящих за пределы компетенции эксперта. В процессе экспертного исследования автор рекомендует рассматривать альтернативные гипотезы (range of expert opinion) и тщательно обосновывать свои выводы; использовать при диагностике психического состояния истца диагностические классификации типа DSM-V; анализировать субъективный анамнез, жалобы и обязательно сопоставлять их с объективными данными, в первую очередь – с медицинской документацией (сomparison of claimant history and symptoms with GP records), в том числе проводить сравнительный анализ клинических и психологических симптомов до и после причинения вреда (с учетом проводимого лечения).

Бросается в глаза схожесть алгоритмов судебно-экспертных исследований в Великобритании и России.

Комплексное судебное психолого-психиатрическое экспертное исследование в амбулаторных условиях, согласно утвержденному Минздравом России Протоколу ведения больных (судебно-психиатрическая экспертиза) [3], предусматривает следующий минимальный набор материалов, необходимый для проведения экспертизы: уголовное или гражданское дело; характеристики; медицинские документы (в том числе общего профиля). Исследование включает в качестве обязательных этапов сбор жалоб и анамнеза; психопатологическое обследование; психологическое обследование. При необходимости возможны консультация невролога, терапевта, а также проведение инструментальных исследований (электрофизиологическое, реэнцефалографическое, компьютерная томография головного мозга, магнитно-резонансное исследование головного мозга и другие методы, направленные на уточнение диагноза). При психологическом исследовании используются валидные и надежные диагностические методики.

В процессе экспертизы важнейшим принципом является выдвижение и анализ максимально возможных (диагностических и экспертных) версий. Необходимыми задачами экспертного исследования являются: достижение целостного и непротиворечивого описания психического состояния подэкспертного в юридически значимой ситуации, основанное на сопоставительном анализе всех имеющихся источников информации; сопоставление психического состояния подэкспертного с диагностическими стандартами МКБ-10 (раздел F0-F99); сопоставление результатов всех участвующих в исследовании экспертов, в том числе экспертов разных специальностей (например, психиатров и психологов) [8; 9].

Требования к эксперту

Как следует из статьи Х. Коха, основным качеством судебного эксперта является его независимость (independent of instructing party), что в условиях состязательности экспертов (работу экспертов оплачивают стороны гражданского судопроизводства) составляет определенную проблему [6]. Кроме того, можно понять требование к эксперту при оценке доказательств поддерживать максимально высокий уровень логичности (maintain as high level of logicality as possible when appraising evidence) как необходимость высокого уровня его профессиональной компетентности. Когда эксперт не может использовать для обоснования своих выводов достаточное количество материалов, он должен сообщить суду о снижении надежности своего заключения. И наконец, важным является замечание автора о том, что эксперт обязан излагать свое заключение на доступном для юристов языке (Experts should maintain a high level of accessibility to lawyers)^[1].

В России существуют законодательные и этические требования к судебному эксперту, работающему с живыми лицами. Согласно ст. 4 Федерального Закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» судебно-экспертная деятельность основывается на принципах законности, соблюдения прав и свобод человека и гражданина, прав юридического лица, а также независимости эксперта, объективности, всесторонности и полноты исследований [1]. Независимость эксперта заключается в том, что он не может находиться в какой-либо зависимости от органа или лица, назначивших судебную экспертизу, сторон^[2] и других лиц, заинтересованных в исходе дела. Ст. 13 указанного Закона предъявляет профессиональные и квалификационные требования к эксперту – в частности, включающие наличие высшего профессионального образования и прохождение последующей подготовки по конкретной экспертной специальности, а также регулярную аттестацию на право самостоятельного производства экспертизы. В ст. 16 указано, что эксперт обязан составить мотивированное письменное сообщение о невозможности дать заключение, если материалы дела недостаточны для проведения исследований и дачи заключения. Этические принципы деятельности эксперта-психолога [4; 5] включают профессиональную компетентность; личностный подход (уважение прав, чести и достоинства подэкспертного), независимость (от суда, от других участников уголовного или гражданского процесса, от других экспертов, от собственных предубеждений, чувства жалости, симпатий и антипатий к подэкспертному^[3]).

Критерии судебно-экспертной оценки клинико-психологических аспектов морального вреда

Сопоставление психолого-психиатрических критериев оценки последствий причинения вреда (психической травмы) в Великобритании и России представляет особый интерес.

Экспертологический анализ ст. 151 ГК РФ показывает, что предметом комплексного психолого-психиатрического экспертного исследования могут быть клинико-психологические аспекты нравственных страданий истца с учетом его индивидуально-психологических особенностей. В основе нравственных страданий могут лежать переживания человека либо входящие в структуру изменений психической деятельности, либо возникающие по поводу этих нарушений.

Психические изменения могут быть разного уровня, в том числе и донозологического. К непатологическим состояниям традиционно относят личностный конфликт, стресс, фрустрацию, психологический кризис. При установлении негативных изменений психической деятельности необходимым условием является диагностика личностной значимости задетых причинением вреда ценностей и смыслов потерпевшего. Также важное значение имеет определение личностных особенностей истца, среди которых первостепенное значение для понимания изменений психики имеет повышенная чувствительность к стрессовым воздействиям (низкая стрессоустойчивость).

Как следует из статьи Х. Коха, предметом судебной экспертизы по делам об ущербе, причиненном другими лицами, в Великобритании также является психическое состояние истца. Параметры, которые устанавливают «медико-правовые эксперты» («The Key Medico-legal questions»), сводятся к диагностике психического состояния подэкспертного, степени и продолжительности психических изменений, причинной связи с травмирующим событием.

В традиции отечественной судебно-психологической и психолого-психиатрической экспертизы по делам о компенсации морального вреда [2; 5, 7; 10–12] сложилось схожее понимание. Определение морального вреда, причиненного преступлением или иным нарушением, и его компенсации, в том числе степени нравственных страданий истца, является прерогативой только суда. Но для установления этих обстоятельств суд может использовать заключение экспертов, в котором будут отражены клинико-психологические аспекты категории «нравственные страдания». Возможно выделить следующие экспертные понятия.

• Психическое состояние подэкспертного (в том числе психическое расстройство).
• Индивидуально-психологические особенности подэкспертного.
• Степень выраженности изменений психической деятельности.
• Динамические особенности изменений психической деятельности: стойкость–обратимость; длительность.
• Причинно-следственная связь между причинением вреда (психотравмирующим воздействием) и возникновением и развитием психических изменений.

Соответственно, перед экспертами могут быть поставлены следующие типовые вопросы:

• Имеются ли у подэкспертного негативные изменения психической деятельности (в том числе психическое расстройство)? Если да, то в чем они выражаются?
• Имеется ли причинно-следственная связь между негативными изменениями психической деятельности подэкспертного и действиями (бездействием) причинителя вреда?
• Какова степень негативных изменений психической деятельности пострадавшего?
• Каковы динамические особенности изменений психической деятельности: стойкость–обратимость; длительность?
• Имеются ли у подэкспертного индивидуально-психологические особенности, которые оказали существенное влияние на изменение его психической деятельности в исследуемой ситуации?

В качестве примера можно привести следующий случай. Он касается исков со стороны четырех членов семьи – матери, отца, брата и бабушки погибшей – о возмещении каждому из них морального вреда, нанесенного одним и тем же преступлением, которое повлекло смерть младенца. Всем потерпевшим – истцам по гражданскому делу – были проведены комплексные судебные психолого-психиатрические экспертизы.

Из материалов гражданского и уголовного дел известно, что мать погибшего ребенка вечером с двумя детьми – 4-летним сыном и находящейся в детской прогулочной коляске 11-месячной дочерью – поднялась в кабине лифта на пятый этаж своего дома. Выйдя из кабины лифта вместе с сыном, она стала вытаскивать коляску с находящейся в ней дочерью. В это время двери кабины и шахты лифта стали закрываться, и задние колеса коляски остались зажатыми створками двери кабины. Затем с верхнего этажа поступила команда вызова лифта, и кабина лифта пришла в движение вверх с коляской, находившейся в дверном проеме. Ударившись о верхнюю обвязку дверного проема шахты пятого этажа, коляска деформировалась, и часть ее с находящейся в ней малолетней дочерью, перевернувшись, оказалась под кабиной лифта. Девочка выпала из коляски и упала в шахту лифта, получив при этом травмы, несовместимые с жизнью. На следующий день в больнице она скончалась.

Виновные в неисправности лифта работники были осуждены за причинение смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения своих профессиональных обязанностей и за халатность – ненадлежащее исполнение должностным лицом своих обязанностей вследствие недобросовестного и небрежного отношения к службе, повлекшее по неосторожности смерть человека.

Через год мать погибшей обратилась в суд с исковым заявлением к ЖКХ о взыскании материального ущерба и компенсации морального вреда, причиненного преступлением. Моральный вред истицей был оценен в 700 тыс. рублей в ее пользу и 300 тыс. рублей в пользу сына. Отец и бабушка погибшей просили взыскать с ЖКХ по 500 тыс. рублей.

Результаты комплексной судебной психолого-психиатрической экспертизы представим в виде таблицы (табл.).

Таблица

Определение экспертных параметров психического состояния истцов

Описанный случай иллюстрирует возможность возникновения различных по форме, глубине и длительности изменений психической деятельности в ответ на одно и то же психотравмирующее воздействие в зависимости от преморбидных индивидуально-личностных особенностей, социально-ролевой позиции по отношению к погибшему члену семьи, пола и возраста. Очевидно, что суд может использовать данное заключение для обоснования различной степени выраженности нравственных страданий у обследованных лиц и, соответственно, для определения дифференцированных размеров компенсации морального вреда. Этот вывод показывает, что нельзя ограничиваться только презюмированием степени морального вреда и объяснениями участников гражданского дела, а необходимо (как это указывается и в постановлении Пленума Верховного суда РФ от 20 декабря 1994 г. № 10) выяснять, чем подтверждается факт причинения потерпевшему нравственных или физических страданий, в том числе и с помощью судебной экспертизы с участием психолога и психиатра.

Таким образом, несмотря на национальные особенности материального и процессуального гражданского права (особенно в вопросах, регулирующих производство судебной экспертизы) в Великобритании и России, мы видим общность принципов как производства судебных экспертиз с участием психолога и психиатра по делам о компенсации ущерба, нанесенного другими лицами, так и критериев экспертной оценки негативных изменений психического состояния вследствие причинения вреда.