Актуальность проблемы
Анализ отечественных и зарубежных источников литературы позволяет говорить о проституции как об определенном социально-девиантологическом феномене, консолидированное мнение по которому на сегодняшний день у большинства исследователей отсутствует. Этому способствует в том числе то, что проституция рассматривается в рамках разных объяснительных моделей, с различных правовых точек зрения, с противоположных и часто непримиримых нравственных, религиозных и общественных позиций. Исходя из этого ее принято понимать: как профессиональную деятельность в сфере услуг, как общественно опасное деяние, как совладание с травматическим опытом пережитого сексуального насилия в детстве, как форму рабства или как социальное отклонение, обусловленное девиантным образом жизни. Не останавливаясь на проблеме правовой, моральной или какой-либо иной социальной регламентации, отметим, что, на наш взгляд, бóльшей объективности в понимании проституции может способствовать изучение отдельных клинико-психологических аспектов данного явления. Так, в частности, мало изученными до сих пор остаются вопросы, отмеченные в работах некоторых авторов как связанные с риском возникновения саморазрушающего поведения у лиц, вовлеченных в проституцию [18; 22; 31 и др.].
Теоретико-методологические основы исследования
Несмотря на то, что проституция уходит корнями к истокам человеческой истории, объектом научного анализа и исследовательского интереса она становится лишь в 19 веке, начиная с работ парижского врача-гигиениста Алексиса-Жана-Батиста Паран-Дюшатле. В Европе в этот период изучением проституции занимались Б. Морель, Ч. Ломброзо, И. Блох, О. Вейнингер и многие другие. В контексте отнесения изначальной предрасположенности человека к перверсиям, данную проблему затрагивает и З. Фрейд. В «Трех очерках по истории сексуальности» основатель психоанализа пишет о том, что у проституток сохраняются изначальные, инфантильные, полиморфно-извращенные склонности, которые в конечном итоге и предопределяют их выбор деятельности такого рода [Фрейд, 2006]. В России по результатам исследования проституированных женщин издаются работы П. Тарновской, в том числе в 1902 г. увидела свет работа «О некоторых антропологических измерениях и физических признаках вырождения у привычных проституток» [Ворошилова, 2020]; выходят очерки Б.И. Бентовина [Бентовин, 1907] и др.
Сравнительные эмпирические исследования лиц, вовлеченных в проституцию, появляются значительно позже. В целом, эти работы создают противоречивый и фрагментарный портрет проституированной личности. Однако изучение различных аспектов психической деятельности и свойств личности проституированных женщин уже на начальных этапах исследования позволяет говорить о том, что они в большинстве случаев обладают ярко выраженными проявлениями различных форм девиантного поведения, антисоциальными чертами личности, на фоне отдельных признаков психопатологии [Короткова, 2009; Church, 2001; De Schampheleire, 1990; Farley, 1998; Gibson-Ainyette, 1988; O’Sullivan, 1996; Ross, 1990; Ross, 1989; Tebbutt, 1997; Tiosavljević, 2016; Tiosavljević, 2016а; Veiga, 2022].
Изучая психиатрические и личностные факторы, определяющие повышенную смертность в долгосрочной когорте проституированных женщин (1969 человек), S. Brody и др. обнаруживают согласованность между наблюдаемой структурой смертности у проституированных женщин и структурой смертности, которая свойственна лицам с антисоциальным и пограничным расстройством личности [Brody, 2005]. Основным фактором, связывающим проституцию с повышенной смертностью, по мнению авторов, является наличие антисоциальных и пограничных личностных черт, наблюдаемых в самых разных выборках проституток. По мнению S. Brody, J.J. Potterat, антисоциальное и другие расстройства личности, возможно, усиливаются при занятии проституцией, но прежде всего предшествуют вступлению в проституцию [Brody, 2010].
Похожую точку зрения высказывают и современные отечественные исследователи. Так, Е.Т. Соколова и С.В. Ильина провели изучение влияния эмоционального опыта насилия, приобретенного в детстве на особенности «самоидентичности» женщин, вовлеченных в проституцию. Авторы пришли к выводу о том, что проституированные женщины характеризуются нарциссической личностной организацией пограничного уровня, а сам феномен проституции они предлагают рассматривать «…не только как форму антисоциального поведения, но и как единый сложный комплекс нарушения самосознания и стиля личности» [Соколова, 2000, с. 79].
Следует отметить, что большинство исследователей, на основании статистических данных, указывают на высокий риск саморазрушающей активности среди проституированных лиц, как в широком диапазоне переживаемых ими состояний, предваряющих аутоагрессию, так и в плане наследуемых и приобретенных аномалий личности, ассоциированных с риском деструктивного, в том числе суицидального поведения. В дискурсе о сущности проституции склонность проституированных женщин к саморазрушению отмечалась еще Отто Вейнингером. Сравнивая между собой женщину-мать и женщину проститутку, Вейнингер пишет: «Женщина-мать является воплощением принципа любви к жизни, проститутка есть носительница принципа глубокой вражды к ней» — и там же: «Проститутка носится с желанием самоуничтожения и всеунижения» [Вейнингер, 2021, с. 352].
В результате международного исследования причин смертности проституированных женщин, проведенного в трех регионах мира с 2014 по 2019 гг., было обнаружено 2112 случаев смерти, среди которых 13% относятся к случаям завершенного суицида [Willis, 2022]. S. Brody, J.J. Potterat, S.Q. Muth, D.E. Woodhouse на основании исследования проведенного в США делают вывод, что самоубийства составляют 4,5% смертей в выборке женщин, вовлеченных в проституцию [Brody, 2005]. Метаанализ 1046 исследований в отношении проблем психического здоровья среди проституированных женщин в странах с низким и средним уровнем дохода, проведенный T.S. Beattie, B. Smilenova, S. Krishnaratne и др., показал распространенность в этом контингенте недавних мыслей о самоубийстве или недавних попыток самоубийства [Beattie].
- M. Shahmanesh, S. Wayal, S. и др. изучали распространенность суицидального поведения и его связь с некоторыми социальными, демографическими и медицинскими факторами, в том числе среди вовлеченных в проституцию 326 женщин штата Индии Гоа [Shahmanesh, 2009]. Большая часть из общего числа респондентов сообщили о том, что за последние 3 месяца: у них были суицидальные мысли — 34,9%; планировали самоубийство — 25,6%; предприняли попытку самоубийства — 18,7%. Распространенность попыток самоубийства среди женщин моложе 20 лет составила 41,5%. Одной из причин высокой аутоагрессии среди проституированных женщин китайские исследователи Yan Hong, Xiaoyi Fang считают стигматизацию [Hong, 2010]. B их исследовании у проституированных женщин был средний или высокий уровень самоощущаемой стигматизации, который обуславливал аутоагрессию: у 30% респондентов были повышенные депрессивные симптомы, у 18% были суицидальные мысли и у 9% были попытки самоубийства за последние 6 месяцев. P.A. Bevilacqua обследовала 433 женщины, вовлеченных в проституцию, с целью определить среди них распространенность депрессии и риск самоубийства в связи с отдельными психосоциальными факторами [Bevilacqua, 2021]. Результаты позволили автору говорить, что у 40% респондентов наблюдалась клиническая депрессия, а у 30% был выявлен повышенный риск совершения суицида. Сравнивая 176 женщин, употребляющих наркотические вещества и всю жизнь занимавшихся проституцией, с 89 женщинами также употребляющих наркотики, но не занимавшихся проституцией, G. Gilchrist, L. Gruer и J. Atkinson приходят к выводу, что для вовлеченных в проституцию женщин характерен более высокий риск суицидального поведения [Gilchrist, 2005]. Португальские исследователи A. Teixeira и A.Oliveira изучали суицидальное поведение и психическое здоровье 52 проституированных женщин, работающих на улице [Teixeira, 2017]. Согласно этим данным, почти половина респондентов (46,15%) сообщили о высоком уровне суицидальных мыслей, а 44,2% предприняли по крайней мере одну попытку самоубийства.
Один из основателей суицидологии, Norman L. Farberow, наряду с преступностью, наркоманией, алкоголизмом, необоснованным риском и прочими видами поведенческих отклонений, которые не направлены прямо на самоубийство, но в конечном итоге приводят к смерти или краху личности, относит проституцию к саморазрушающему поведению [The Many Faces, 1980].
В рамках концепций отклоняющегося поведения, предлагаемых отечественными исследователями, проституция также рассматривается как деструктивный феномен. Н.В. Майсак напрямую выделяет ее аутоагрессивную направленность [Майсак, 2011]. По мнению Г.Б. Дерягина, саморазрушение проституированной личности обусловлено мощным виктимизационным фоном [Дерягин, 2002]. Е.Т. Соколова рассматривает психологические причины проституции в рамках «синдрома» отдаленных последствий психической травмы с проявлениями деструктивного отношения к себе, в том числе с множественными суицидальными попытками, зависимостями, промискуитетом, а также поведением, которое калечит тело [Соколова, 2015, с. 112]. Их всех, по мнению автора, объединяет общий генез, связанный с эмоциональным опытом отвержения, потери и насилия. Им всем присущи черты, сочетающие стремление к смерти, разрыву всех связей с миром и другими людьми, но также и отчаянное стремление к полному воссоединению и слиянию с ними.
Теоретический анализ указывает на особую актуальность проблемы и правомерность предположения о склонности проституированных лиц к саморазрушению. Ракурс эмпирического изучения рассматриваемого явления у проституированных лиц, на наш взгляд, должен задаваться самой сутью проституционных отношений, сводящихся к практике телесных манипуляций, не требующих, по словам С.И. Голода [Голод, 2009], мобилизации эротико-интимного потенциала, при непреодолимой личностной отчужденности проституированной личности от потребителя секса. Эта отчужденность находит свое отражение в ряде телесных феноменов, эмоциональных, и когнитивных нарушениях.
Так М.М. Русакова [Русакова, 2019], исследуя траекторию вхождения женщин в проституцию, указывает, что на стадии адаптации им приходится вырабатывать когнитивные и эмоциональные стратегии совладания с неблагоприятными условиями своей деятельности, в том числе в виде деперсонализации (отстранения от собственного тела). Ю.М. Антонян пишет о склонности проституированных женщин отчуждать свое тело от своей личности, в результате чего у них формируется восприятие своего тела как чуждого, изолированного, ощущаемого как данность, которой можно манипулировать. Называя этот телесный феномен термином «десоматизация», Ю.М. Антонян считает, что он является в том числе причиной становления на путь проституции [Антонян, 2022, с. 23]. Приведенные выше наблюдения позволяют предположить, что сравнительное эмпирическое исследование в сфере эго-идентичности и телесного опыта женщин, вовлеченных в проституцию, предоставит дополнительные данные, подтверждающие их склонность к саморазрушению.
Организация и методика исследования
Для эмпирической проверки предположения мы обратились к сравнительному исследованию особенностей переживания негативного телесного опыта и нарушенной психосоциальной организации Я как основных маркеров саморазрушающего поведения [Orbach, 1998] в группах женщин с разными формами отклоняющегося поведения и группе женщин с нормативным просоциальным поведением. Целью нашего исследования стало проведение сравнительного анализа отдельных аспектов телесного Я, телесных переживаний и отдельных характеристик эго-идентичности в четырех группах респондентов. Возраст респондентов составил от 18 до 41 года, средний возраст — 25,3 года.
В основные группы вошли молодые женщины: вовлеченные в проституцию (44 человека); склонные к самоповреждению (198 человек); страдающие от РПП (с диагнозом расстройства пищевого поведения) и активно стремящиеся к преобразованию своей внешности (82 человека).
В контрольную группу (условного здоровья) вошли молодые женщины, характеризующиеся просоциальным и адаптивным поведением (202 человека).
В ходе исследования, кроме фиксации в поведении прямой склонности к саморазрушению (причинение себе повреждений, активное использование практик голодания во вред здоровью и физических приемов способствующих модификации тела), рассматривались психологические показатели, отклонение которых могло бы быть маркерами саморазрущающего поведения: перцептивный, оценочный и поведенческие компоненты образа тела, суверенность психологического пространства личности, качество его психологических границ и особенности эго-идентичности личности.
Использовались следующие средства диагностики. Для выявления склонности к саморазрушению использовалась шкала эмоциональных инвестиций в тело BIS (The Body Investment Scale) I. Orbach, M. Mikulincer (1998) [Orbach, 1998], адаптированная нами для русскоязычной выборки [Горбатов, 2023], в том числе учитывалась выраженность показателей по шкалам «Враждебность к своему телу», «Склонность к риску», «Контроль дистанции». Для изучения особенностей переживания суверенности психологического пространства респондентов в детстве использовался тест-опросник С.К. Нартовой-Бочавер «Суверенность психологического пространства» [Нартова-Бочавер, 2021], в том числе изучались нарушение суверенности и депривированность физического тела. Для определения степени проницаемости психологических границ личности использовался тест «Психологические границы» (Э. Хартман) в адаптации О.А. Шамшиковой, В.И. Волоховой, позволяющий оценить толщину психологических границ личности [Андронникова, 2018]. Для изучения косвенного показателя склонности к саморазрушению — диффузной идентичности использовалась «Шкала эго-идентичности» А.L. Tаn и др. [Tаn, 1977].
Взаимодействие с женщинами, вовлеченными в проституцию, проходило индивидуально на мобильном пункте оказания социальной, медицинской и правовой помощи. Опрос женщин, склонных к самоповреждению и наблюдаемых в медицинских заведениях по поводу расстройства пищевого поведения, проходил в стационарах лечебных учреждений и частично в онлайн-режиме. Взаимодействие с контрольной выборкой проходило в онлайн-режиме. В основном это были участницы форумов интернет-сообществ, посвященных спорту, туризму, обсуждению искусства и науки.
Анализ результатов исследования
Статистический анализ полученных данных проводился с помощью компьютерной программы для статистической обработки STATISTICA 12.0. Использовались методы непараметрической статистики, так как гипотеза о нормальном распределении переменных, проверенная с помощью критерия Колмогорова—Смирнова, подтвердилась не на всех данных.
Сравнительный анализ средних, проводился с помощью U-критерий Манна—Уитни, а корреляционный анализ — на основе ранговой корреляции Спирмена.
На первом этапе нами анализировались основные показатели телесных переживаний в сравниваемых группах с помощью адаптированного нами опросника BIS. Результаты сравнения средних по Шкале эмоциональных инвестиций в тело BIS (The Body Investment Scale) позволяют говорить о значимых различиях в сфере телесных переживаний, телесного опыта и отношения к своему телу у респондентов контрольной группы и женщин, вовлеченных в проституцию. Подобную тенденцию продемонстрировали и группы, практикующие самоповреждение, а также респонденты, страдающие РПП.
Общие тенденции в группах респондентов по субшкалам BIS можно видеть на рис. 1.
По субшкале «Принятие себя» женщины контрольной группы показывают более высокие результаты (p ≤ 0,001) по сравнению с респондентами основных групп. Женщины из групп вовлеченных в проституцию, практикующих самоповреждение, страдающих расстройством пищевого поведения, в меньшей степени склонны находиться в согласии со своей телесностью, принимать свою внешность и тело такими, какими они есть на данный момент.
Похожая картина, в соответствии со смыслом измеряемого параметра, получается и по субшкале «Враждебность к своему телу». Респонденты контрольной группы получают по ней наименьшие баллы. В то время как в сравнении с контрольной группой женщины, вовлеченные в проституцию (p ≤ 0,021), практикующие самоповреждение (p ≤ 0,0081), больше склонны выражать негативные чувства в отношении своего тела, проявлять агрессию по отношению к Я-телесному. При этом вовлеченные в проституцию получили по данному параметру меньшие балы (p ≤ 0,05), чем респонденты групп, склонные к саморазрушению. Наиболее враждебными к своему телу оказались женщины, с диагнозом РПП (расстройство пищевого поведения) (р < 0,0001).
Результаты по субшкале «Tактильный комфорт» позволяют говорить, что вовлеченные в проституцию, как и респонденты, практикующие самоповреждение и страдающие от РПП, в меньшей степени (р ≤ 0,0004), чем респонденты контрольной группы, нуждаются в тактильном комфорте, т. е. в объятьях, в теплоте интимной близости, они не хотят физически контактировать и направлены на избегание прикосновений.
Рис. 1. Тенденции оценок сравниваемых групп респондентов по субшкалам BIS
Своеобразным продолжением предыдущей тенденции являются и результаты по субшкале «Контроль дистанции». Лица, вовлеченные в проституцию, как и респонденты склонные к саморазрушающему поведению (группа практикующих самоповреждение и группа страдающих от РПП), в значимо большей степени, чем респонденты контрольной группы, показывают желание увеличивать дистанцию при общении с другими людьми, склонны к обособлению и изоляции (р ≤ 0,025).
Надо отметить, что по шкале «Забота о теле» вовлеченные в проституцию значимо не отличаются от контрольной группы, они также склонны проявлять заботу о своем внешнем виде. Наиболее низкие баллы по этой шкале по отношению к респондентам контрольной группы получили женщины, практикующие самоповреждения (р ≤ 0,016). По шкале «Защита тела» проституированные женщины также не имеют значимых различий по сравнению с контрольной группой, в то время как группа женщин с самоповреждающим поведением и группа страдающих от РПП имеют значимо более низкие баллы (р ≤ 0,01).
По шкале «Склонность к рискованному поведению» значимых различий между основными группами и контрольной обнаружено не было, что характерно для русскоязычной выборки и в других исследованиях [Горбатов, 2023].
По результатам сравнительного анализа других показателей склонности к саморазрушению мы получили данные, отраженные в табл. 1.
Таблица 1
Средние баллы по Шкале эго-идентичности (А.L. Tаn и др.)
|
Контрольная |
Вовлеченные |
Склонные |
Группа |
|
6,9 |
5,4 |
4,4 |
4,2 |
Сравнение средних по Шкале эго-идентичности позволяет говорить о наличии значимых различий между контрольной выборкой и выборкой вовлеченных в проституцию (р ≤ 0,04). Значимые различия с контрольной группой имеют место и у групп с самоповреждающим поведением, а также женщин, страдающих РПП (р ≤ 0,01). Респонденты контрольной группы в значимо большей степени обладают консолидированным представлением о себе, их Я ощущается ими как целостное образование, оно константно и непрерывно во времени. Диффузия идентичности больше свойственна женщинам, вовлеченным в проституцию, в группах, практикующих самоповреждение и страдающих от РПП.
Данные, полученные по результатам использования опросника «Суверенность психологического пространства», также позволяют говорить об определенной разнице в средних по группам испытуемых (табл. 2).
Таблица 2
Средние (сырые) баллы по интегральной шкале опросника
«Суверенность психологического пространства» (С.К. Нартова-Бочавер)
«Суверенность психологического пространства» (С.К. Нартова-Бочавер)
|
Контрольная |
Вовлеченные |
Склонные |
Группа |
|
17,8 |
3,3 |
–2,6 |
–3,5 |
По интегральной шкале СПП респонденты контрольной группы показывают значимо большую суверенность своего психологического пространства, чем женщины, вовлеченные в проституцию (p ≤ 0,05), практикующие самоповреждение (p ≤ 0,01) и страдающие от РПП (р ≤ 0,03), что указывает на переживание депривации психологического пространства во всех основных исследуемых группах респондентов.
Далее представлены результаты опросника Э. Хартмана «Психологические границы» (табл. 3).
Таблица 3
Показатели средних опросника Э. Хартмана
и уровень значимости разницы в отношении контрольной группы
и уровень значимости разницы в отношении контрольной группы
|
Группа |
Средние |
Р ≤ 0,05 |
|
Контрольная группа |
50,5 |
- |
|
Вовлеченные в проституцию |
53,4 |
0,035 |
|
Склонные к самоповреждению |
55,4 |
0,001 |
|
Группы с РПП |
54,8 |
0,001 |
Данные позволяют говорить о том, что женщины, вовлеченные в проституцию, по своим показателям значимо отличаются (p ≤ 0,035) от женщин контрольной группы. Подобная тенденция наблюдается и в группах, практикующих самоповреждение и страдающих РПП.
На основании опыта использования данного опросника большинство специалистов к норме относят 35—40 баллов, а оценку выше 50 баллов предлагают рассматривать как показатель тонкости психологических границ. Исходя из этого следует, что респонденты, вовлеченные в проституцию, обладают тонкими психологическими границами личности.
Анализ структуры корреляционных взаимосвязей между всеми изучаемыми признаками позволяет говорить о том, что отличительной особенностью группы женщин, вовлеченных в проституцию, и группы склонных к самоповреждению является значимая (p < 0,01) взаимосвязь между ростом враждебного отношения к своему телу (в соответствии с результатами уровневого анализа) и снижением чувства суверенности физического тела в детстве, а также снижением толщины психологических границ личности. Сходной у вовлеченных в проституцию и страдающих РПП является взаимосвязь снижения способности принимать свое тело и внешность такими, какими они есть, со снижением интегрального показателя суверенности психологического пространства.
Общим для всех групп является то, что в организации телесного Я и позитивного отношения к собственному телу и внешности значительную роль играет эго-идентичность. Этот показатель положительно взаимосвязан с заботой о теле, принятием самого себя, с тактильным комфортом, его рост снижает склонность к дистанцированию при общении с другими людьми и увеличивает ощущение суверенности психологического пространства в детстве (p < 0,01).
Обсуждение результатов
Полученные результаты в целом поддерживают выводы нашего предыдущего исследования, ориентированного на изучение особенностей Я-концепции проституированных женщин [Вартанян, 2020] и позволяют говорить о том, что по степени выраженности основных показателей, а также характеру взаимосвязей изучаемых показателей телесности и психосоциальной организации «Я» группа женщин, вовлеченных в проституцию, в пространстве измеряемых характеристик оказывается ближе к группам женщин, практикующих самоповреждение и страдающих от расстройства пищевого поведения, т. е. расстройства несущего в себе повышенный риск смерти и высокой заболеваемости. Группа женщин, вовлеченных в проституцию, имеет косвенные признаки, указывающие на их склонность к саморазрушающему поведению. Так, проституированные женщины характеризуются диффузной идентичностью, что свойственно лицам с самыми разными формами саморазрушающего поведения [Kruzan, 2022; Paul, 2002; Verschueren; Verschueren, 2017]. У проституированных женщин имеют место тонкие психологические границы и депривировано психологическое пространство личности, что свойственно и респондентам, причиняющим себе физический вред. Подобные проявления в значительной степени схожи с изменениями психологического пространства респондентов, страдающих расстройством пищевого поведения и практикующих несуицидальное самоповреждение [Жедунова, 2014; Рошка, 2021].
Кроме описанных признаков, указывающих на общность отдельных эго-характеристик лиц, вовлеченных в проституцию и склонных к саморазрушению, следует обратить внимание на отчетливые маркеры аутоагресии у проституированных женщин. Последнее прежде всего заключается в негативном отношении к собственному телу. Как показывают отдельные исследования, негативное отношение к собственному телу оказывается надежным прогностическим признаком суицидальных идей [Brausch, а], суицидальных попыток [Lamis, 2010; Orbach, 1998] и самоповреждения [Горбатов, 2020; Brausch]. В то же время результаты, полученные нами, позволяют обнаружить у проституированных женщин противоречивые тенденции в виде проявления враждебности к своему телу, в сниженной потребности в тактильном комфорте, в социальном дистанцировании, как у респондентов, практикующих самоповреждение, и одновременно стремление к защите тела, заботе о теле, как у респондентов контрольной группы. Выскажем предположение, что отсутствие значимых различий именно по этим субшкалам связано с характером практикуемой ими асоциальной деятельности.
Заключение
Таким образом, изучение теоретических представлений, анализ статистических данных, результаты различного рода эмпирических исследований и проведение собственного сравнительного исследования Я телесного и идентичности у женщин, вовлеченных в проституцию, сравнение их с контрольной группой и теми, кто наносит себе физические повреждения или интенсивно использует средства и физические ограничения в целях модификации собственного тела, позволяет с определенной долей уверенности говорить о проституции как форме саморазрушения. В то же время малая выборка, состоящая их проституированных женщин, находящих клиентов в основном на улице, накладывает определенные ограничения на полный перенос полученных результатов на общую когорту лиц, вовлеченных в проституцию. В качестве перспективы подтверждения выдвинутой гипотезы необходимы дальнейшие исследования более многочисленной группы респондентов и поиск дополнительных маркеров саморазрушающего поведения.