Концепция, основанная на комплексе представлений о гармоническом единстве человека и общества с Вселенной, об их своеобразной взаимозависимости и взаимопроникновении, а также о средствах достижения такого состояния – антропокосмизм – получила существенное развитие в трудах отечественных мыслителей, которых принято объединять под названием «русские космисты».
Среди подходов к понятию космизма распространена его трактовка в качестве понимания человека как части космоса в духе взаимосвязи микрои макрокосмоса, т. е. фактически отождествление космизма и антропокосмизма. Также к понятию «космизм» нередко относят представление о человечестве как едином целом. Последнее обусловливает актуальность космизма в связи с процессами глобализации, нарастания глобальных проблем и общего, системного кризиса человечества. Поэтому особенно значимо, что русский космизм формировался на почве эсхатологического мироощущения. Его удивительно современное звучание определяется тем, что «Апокалипсис всегда играл большую роль в нашем народном слое, и в высшем культурном слое, у русских писателей и мыслителей» [Н. А. Бердяев, цит. по 2]. В трудах целого ряда русских космистов как бы предугадана боль души человека техногенной цивилизации, в ценностных ориентациях которой он – личность – лишь средство, элемент техносферы, и все более подвержен тем же манипуляциям, что и другие составляющие искусственного мира [Голубева].
Крайне антиномичной попыткой «ответа» на разрыв между человеком и миром естественным, природой, космосом, все более заметно проявлявшийся в России по мере ее врастания в модерн, стала, в числе прочих, философская, или, по некоторым оценкам, квазифилософская доктрина К. Э. Циолковского [Казютинский, 2003].
Циолковский осмысливал соотношение и взаимодействие космоса и человеческого общества, исходя из парадигмы Всеединства всего сущего, зачастую (в т. ч. и в его случае) трактуемого как органическое и проявляющее известную антропоморфность. Уходящее корнями в религиозномифологические концепции понимание Всеединства как универсальной целостности мирового бытия и взаимопроникновения элементов его структуры (при котором каждый элемент несет на себе отпечаток всего Универсума, отождествляемого в природноонтологическом аспекте с Вселенной), относительно проблемы места и роли человека во Вселенной является по своей сути антропокосмическим.
Вопервых, эта антропокосмичность обусловлена биотизацией космоса сторонниками такого понимания, в т. ч. К. Э. Циолковским. Согласно ему, важнейшее свойство Вселенной – жизненность любой ее частицы. «Так как всякая материя всегда, при благоприятных условиях, может перейти в органическое состояние, то мы можем условно сказать, что неорганическая материя в зачатке (потенциально) жива». «Вселенная в математическом смысле вся целиком живая, а в обычном смысле ничем не отличается от животного», – писал он [Цит. по 5, с. 176, 179].
Вовторых, антропокосмичность понимания космоса Циолковским в духе парадигмы Всеединства проявляется в его гилозоизации. Он признавал: «Я не только материалист, но и панпсихист, признающий чувствительность всей Вселенной. Это свойство я считаю неотделимым от материй. Все живо, но условно мы считаем живым только то, что достаточно сильно чувствует» [Цит. по 5, с. 179].
Наконец, втретих, антропокосмичность в его понимании космоса проявляется в атрибутировании такового свойствами персонифицированного (и этим подобного человеку) божества. «Бог есть то, что распоряжается всеми нами, от чего зависит и судьба людей, жизнь и счастье всего существующего, судьба солнц и планет, судьба живого и мертвого. И такой Бог есть, потому что это Вселенная. Она всем распоряжается и определяет судьбу всего, что в ней находится». Таким образом, Вселенная – это и есть Бог. «Во власти и могуществе КОСМОСА сомневаться нельзя. <...> Нами распоряжается, над нами господствует КОСМОС» [Цит. по 5, с. 183].
Глубинное единство Вселенной и человека предопределяет, согласно Циолковскому, необходимость соответствия социального порядка космическому. Такой подход укоренен в традиционной парадигме и отражен в таких определениях космоса, как «государственный строй» и «правовое устройство» [5, с. 174]. В то же время человек в своем научнотехническом и социальном творчестве оказывает преобразующее воздействие на Вселенную, хотя человеческое знание и воля укоренены в природе космоса, в том, что Циолковский образно называл «волей Вселенной». «Голос человека, его мысли, открытия, понятия, истины и заблуждения – есть только голос вселенной. Все от нее» [Мамчур, 1997, с. 111]. Онтологический статус знания мыслитель видел в технической мощи общественных разумных существ, в практическом овладении ими космической природой. В своем более или менее развитом виде оно возникло в связи с переходом от рутинноремесленных форм общественного производства, к формам, оснащенным техническими средствами. Наука, определяясь состоянием практики, одновременно играет роль важного средства технического прогресса. В свою очередь, прогресс науки и техники К. Э. Циолковский связывал с прогрессивными формами социальной организации человечества. Только развивающееся знание, взятое в совокупности с прогрессирующей социальной деятельностью и техникой, знание, наполненное нравственным содержанием, может, не нарушая совершенства Вселенной, выступать как космическая сила, которая все больше преобразует ее в интересах человека [9, с. 111–112].
К. Э. Циолковский провозгласил себя «Гражданином Вселенной». Судя по всему, такая самоидентификация далеко не случайна и содержит под собой определенную культурноязыковую парадигму, укорененную в архаике, и, вероятнее всего, имеющую архетипическую основу. Так, столетием раньше в калужском журнале «Урания» было объявлено о том, что человек «входит во все права Гражданина Вселенной. Земля, его отечество, становится только одной из нераздробленных точек, которыми усеяна бездна» (Урания. – Калуга. – 1804. – Ч. 1. – С. 10.). А еще ранее православный публицист Афанасий Холмогорский (1641–1702) в своих грамотах Сoловецкому монастырю называет Вселенной также и землю Московского государства, гражданином которого он был [1, с. 171–173].
Ассоциация Вселенной и страны, государства отражена и в образном ряде народной речи великороссов, где понятие «мир» и устойчивое выражение «белый свет» имели эквивалент – русь, соответствующий старинному названию России [Даль, 1882а, с. 116].
Согласно Б. А. Рыбакову, словосочетание «белый свет», в числе прочих его значений, было одним из именований дохристианского славянского бога Рода. Таковой, с учетом характерного неаавраамическим религиям манифестационизма, может считаться не только высшим трансцендентным началом, но и имманентной сущностью своих проявлений, т. е. Вселенной во всем ее единстве и многообразии. Изображения Рода / «белого света» были антропоморфны, а известнейшее из них – Збручский идол – содержало символизм трехчастной картины мира [Рыбаков, 1981, с. 454, 462]. Таким образом проявлялась антропокосмичность представлений об этой божественной сущности.
Русь как хороним и этноним, с точки зрения некоторых подходов, имеет этимологию, связанную как с теонимом Род, так и с широким кругом обозначений в индоевропейских языках диалектически взаимосвязанных вселенских космогонических стихийпервоначал архаической картины мира – небесного/огненного/светового и земного/водного [Славяне и Русь, 1999, с. 264; Дорошин, 2010]. Таким образом, отождествление Вселенной с государством, а именно – с Русью, Россией – имеет, в той или иной мере, весьма глубокие космогонические основания.
Если же, отставив мифологию, углубиться в языковые истоки такого отождествления, то может выясниться его еще более основательный фундамент. Лингвист С. В. Кезина пришла к выводу, что название «Русь» самостоятельно возникло в славянском языке на основе древнего индоевропейского или еще более раннего корня, реконструируемого (с учетом чередований) как reu//rou//rau//ru. Судя по всему, первоначально он имел целый ряд значений: «вода», «пища», «племя», «звуки», «место», «жилище», «орудия труда», «огонь (очаг)». Это объясняется целостностью первобытного сознания, которое могло в одном слове, как в капельке росы, отразить весь окружающий мир. Поэтому корень reu//rou//rau//ru имел различные значения, логически объединенные одним: «окружающий мир, значимое» [Кезина, 1999]. Эта гипотеза обращает нас к понятию «мир» (также обозначаемому в народной речи словом «русь») и имеющему, наряду со значением «земной шар» значения «Вселенная», «род человеческий», «община» [3, с. 335].
Ассоциация Вселенной, с одной стороны, со страной, а с другой стороны – с той или иной общностью людей весьма характерна для русской ментальности. В двух важнейших языках западной философии – греческом и немецком – нет чеголибо похожего на русское «Вселенная». В языке и сознании Запада имеет место космос или пространство (англ. space) – понятия весьма абстрактные, в отличие от антропизированной, может быть, «слишком человеческой» Вселенной. «Из этого слова, – иронично подмечает Ф. И. Гиренок, – как ни смотри, выглядывают «уши» человека, то бишь русского мужика, занятого привычным делом. Каким? Вселением в дом. Первым, ибо второго не бывает. Поэтомуто абcтpактный космос он (этот мужик) понимает конкретно, в качестве того места, куда ему нужно еще вселиться» [Гиренок, 1994, с. 172]. И как знать ввиду этого, не является ли издревле предопределенным, глубинно закономерным первенство именно русского человека – крестьянского сына Ю. А. Гагарина – во «вселении во Вселенную»? Хотя, конечно же, (и, в первую очередь, с точки зрения космизма) люди вселены в нее изначально, задолго до появления каких бы то ни было современных этносов… Однако, так или иначе, факт остается фактом: «Русский космизм потому и называется русским (в отличие от всяких других космизмов), чтo космос в нем предстает в изначальном смысле слова «вселенная», т. е. как дом, в который еще надо вселиться. Но не по одиночке, а всем миром» [Гиренок, 1994, с. 173].
Именно это, уходящее в седую даль веков, понимание космосаВселенной, человека, обществамира и характерно для К. Э. Циолковского. Именно оно определяет его проективное видение их будущего как «лучистого человечества», когда человек и вся материя эволюционируют до энергетического состояния, и на высшем витке развития «разум (или материя) узнает все, само существование отдельных индивидов и материального или корпускулярного мира он сочтет ненужным и перейдет в лучевое состояние высокого порядка, которое будет все знать и ничего не желать, то есть в то состояние сознания, которое разум человека считает прерогативой богов. Космос превратится в великое совершенство» [Чижевский].
Такое понимание высшего и совершенного бытия сближает космософию К. Э. Циолковского с религиозными концепциями. Некоторые из них также постулируют энергетическую, световую, лучеобразную природу человеческой сущности. Так, согласно индийской традиции, реализация человеком своего «Я» или атмана – «как вспышка молнии». Согласно доктрине шиваизма, природа Шивы как Высшей Реальности абсолютно трансцендентна, не имеет форм, пределов и признаков, но перманентно источает из себя часть энергии, некоторая доля которой подобна столбу невыносимой яркости, сотням тысяч солнц, из которой исходит и в которую возвращается все сущее. С этим перекликается и одна из буддийских концепций, в соответствии с которой сущностью «реальности», мышления и состояния Будды является свет [12, с. 155–158; 13, с. 59], и характер взаимосвязи Рода / «белого света» с Вселенной, затронутый выше.
Таким образом, антропокосмизм во взглядах К. Э. Циолковского на соотношение Вселенной и общества имеет парадигмальные основания, восходящие к архаическим пластам традиционного мировоззрения индоевропейских народов, в частности, к манифестационистской трактовке соотношения божественного и человеческого бытия.