Особенности аффективного развития детей раннего возраста

В нашей работе мы используем подход и идеи известного клинициста, психо­аналитика – Ф. Дольто. «Любое испытание – это опыт жизни тела, опыт реальности. Чтобы психика продолжала жить дальше, нужно, чтобы был обмен речью, экспрес­сивной, актуальной с кем­то, кто дает тому, кого слушает, ценность субъекта его соб­ственной истории» [2, с. 344].

Автор выделяет концептуальные положения – схема тела и образ тела. Об­раз тела – некое сообщение, посредством ассоциаций ребенка. Образ тела – не образ, представленный на рисунке, или в лепке; он проступает в диалоге ребенка и анали­тика. Ассоциации ребенка способны дать аналитику элементы для психоаналитиче­ской интерпретации.

Негативный образ тела влияет на разрушение здоровой схемы тела. Схема те­ла – реальность – жизнь нашей плоти в контакте с физическим миром. Наш опыт этой реальности зависит от целостности организма или от ее нарушений – невроло­гической, мышечной и пр., а также от наших физиологических ощущений. Увечная схема тела и здоровый образ тела может сосуществовать в одном и том же субъекте.

Если ребенок признается как субъект желания, если родители любят его в ре­альности, которую не стремятся дать забыть, могут дать ответы на его вопросы по­средством речи – это все структурирует здоровый образ тела. Тогда дети без рук и ног научаются рисовать ртом так же хорошо, как это делают дети, имеющие конеч­ности. Но это возможно в том случае, если ребенка любят и поддерживают у него те возможности, которыми он располагает.

Схема тела одна и та же для всех инвалидов. Образ тела носит индивидуальный характер – он связан с субъектом и его историей. Это живой синтез нашего эмоцио­нального опыта – отношений с людьми. Схема тела частично бессознательна, но также и сознательна и предсознательна. Образ тела – бессознателен.

Обоняние, зрение, слух, тактильные ощущения, ритм образа жизни матери – это то, что формирует образ тела. Благодаря нашему образу телу, воплощаемому схемой тела и пересекающемуся с ней, мы можем войти в коммуникацию с Другим.

Три динамических аспекта образа тела. Базовый образ – то, что позволяет ребенку чувствовать себя в самобытии. – Образуется понятие «существование, я есть». Базовый образ присущ каждой фазе развития. После рождения появляется дыхательно­обонятельный базовый образ (полость и грудная клетка). Далее форми­руется оральный базовый образ (зона рта, глотки, гортани, полость и грудная клетка, образ живота – пустота или заполненность). Далее анальный базовый образ – удер­жание или удаление из нижней части пищеварительного тракта, таз, тактильные представления ягодиц.

Функциональный образ – образ субъекта, имеющий цель осуществления же­лания. Локализуется в эрогенном месте, что вызывает желание, но обогащает воз­можность общения с другими частями тела. Кисть руки, прежде всего оральная хва­тательная – эрогенная зона.

Эрогенный образ соединяется с функциональным образом тела того места, где фокусируется эротическое удовольствие или неудовольствие в его отношении с дру­гими. Три образа, связанных между собой динамическим образом – есть синоним безопасности. Их разъединение позволяет влечению смерти преобладать над влече­нием жизни. Динамический образ – выражается в каждом из нас. Т. е. субъект чув­ствует себя в состоянии желания.

Символогенная кастрация, согласно автору, когда другой дает ребенку знать, что осуществление его желания в той форме, в которой он хотел, запрещено Зако­ном. Это значение передается через язык. Ребенок должен знать, что взрослый так же, как он, отмечен этим запретом – это то, что помогает вынести кастрацию и со­хранить доверие к взрослому.

Кастрация не равна сублимации, но может к ней привести. А так же может вы­вести на перверсию. Кастрация порождает новый способ существования перед ли­цом желания. Испытание кастрацией ведет индивида к большему доверию к самому себе и дифференцированной коммуникации с другими, так как благодаря кастрации активно используется речь.

Ф. Дольто выделяет пупочную кастрацию (момент отрыва от матери посредст­вом перерезания пуповины в момент рождения); оральную кастрацию (лишение ре­бенка всего того, что связано для него с каннибализмом по отношению к матери, то есть отлучение от груди, запрет брать в рот то, что является смертоностным ядом, т. е. не является пищевым. Эта кастрация, когда она разумна, приводит к желанию и воз­можности говорить, а значит, к открытию новых средств коммуникации и разных удовольствий с объектами. Мать сама должна быть способна на коммуникацию, а не на давание ему кормления и забирание у него экскрементов. Для ребенка оральная кастрация является разлукой с частью него самого, которая находилась в теле матери. Если мать не проявляет бдительность, он переносит свои каннибалические влечения на собственные руки, начинает сосать большой палец или кулак, питая иллюзию, что тем самым продолжает находиться у груди своей матери. Кроме этого, кулак позволя­ет ему заполнить огромную пропасть, и он удостоверяется, что рот никуда не исчез. Только после отлучения от груди начинается усвоение родного языка, начиная с соче­тания фонем, ощущений, эмоций, тактильных ощущений от близкого присутствия матери. Язык встраивается и становится символом связи «тело к телу». Ребенок – дублер своей матери сначала в симбиозе, затем в диаде).

Анальная кастрация берет начало в произвольном функционировании сфинк­тера (ребенок сам способен достичь контроля независимо от взрослых. Испражне­ния как таковые не могут быть подарком, согласно Дольто. Они становятся таковы­ми, если мать радуется больше им, нежели игровым действиям руками и голосом). Это время обретения автономии. И выражается в запрете на любое «действие» во вред другому и действование во вред своему собственному телу. По сути дела – за­прет на убийство и вандализм во имя здоровой гармонии группы. Анальная кастра­ция направляет ребенка к самоконтролю за его движениями, а не только за движе­ниями его экскрементов. Т. е. он научается контролировать свои движения.

Ребенок здесь же научается относиться с уважением к чужому в отсутствие хо­зяев этих вещей – это возможно, если дитя само имеет в собственном владении соб­ственные предметы, принадлежащие ему, и если взрослый не покушается на них, когда он отсутствует. Ни одна вещь ребенка не должна быть конфискована взрослым или выброшена, если такое решение не принял он сам. Если с уважением относится к вещам ребенка, то он будет с уважением относиться к чужим вещам. Анальная ка­страция должна научить ребенка разнице между тем, что есть его обладание, в чем он совершенно свободен и тем, что есть владение другого, использование чего воз­можно после просьбы, обращенной к другому дать на время предметы, которыми он хотел бы попользоваться, при этом ребенок принимает, что другой может ему в этом отказать (дарение и обмен игрушками).

Опыт зеркала. Посредством опыта зеркала ребенок открывает реальность, открывает свое тело по отношению к телу других. Недостаточно иметь в реальности плоское зеркало. Оно ничему не служит, если субъект на самом деле сталкивается с отсутствием зеркала своего существа в другом. Ребенок может потеряться в зеркале.

Стадия зеркала является для ребенка символичной, это период осознания его существования в мире для другого, поскольку он есть индивид среди других индиви­дов. Посредством зеркала ребенок открывает для себя собственное лицо, собствен­ное тело – это открытие тела по отношению к открытию тела других. Сначала чувст­вует то, что происходит в теле. Затем зеркально­зрительно сопоставляет собственное лицо с самим собой. Присваивает собственное тело себе – первичный нарциссизм. Зрительный образ обретает смысл лишь благодаря присутствию рядом с ребенком другого человека, вместе с которым его образ тела и схема тела будут узнаны (через тело матери и речь).

Генитальная кастрация – время открытия собственного пола, или эдипальный период. По истечению двух с половиной лет ребенок способен двигаться, ходить, развито обоняние, вкус, зрение, слух, тактильность, благодаря чему он делает собст­венные наблюдения и осуществляет собственные сенсорные эксперименты. Он име­ет опыт зеркала.

Страх кастрации формирует три установки:

1. Подчинение, то есть разрешение эдипова комплекса, является удачным и адекватным решением для социального поведения, называемого нормальным.
2. Бегство перед лицом страха кастрации. Выражается либо полным торможе­нием своей активности, либо в случае нестабильности – ментальным бегством, либо реальным бегством (т. е., те, кто поступает к психиатру).
3. Протест и открытая борьба против страха кастрации выражаются в наруше­ниях в характере, сопровождаемых регрессией к стадиям архаичной организации сексуальности. Более менее сильные проявления необщительности и перверсий. Пе­реживания вины, она умиротворяется чувством страха. Если наказание не наступает, страх становится невыносимым, тогда следует самонаказание. Если наказание со­стоялось, оно усиливает еще больше чувство неполноценности и бунта, что приводит к новым агрессивным проявлениям, делинквентности. Субъект вовлечен в «гонку к смерти».

Аффективные отношения ребенка к растениям, животным, камням и дру­гим объектам реальности. Растения. Ребенок чувствителен к растениям с 3­месяцев. При виде растения он улыбается, возбуждается, глубоко дышит. Благодаря растению ребенок способен к обмену, обмену физиологическому, типично человеческому вы­ражению. К полутора годам любит расцвеченные пятна. Цветы, сама растительность и цвет вызывают у него восторг. Ребенку нужно брать цветы, перетирать их руками, же­вать ртом. Он вступает в контакт с миром начиная с его инкорпорирования. Факт по­едания цветка дает детям удовольствие от вида и сенсорное удовольствие.

Аффективные стадии вступления в контакт с внешним миром с помощью ар­хаичных средств. Ребенок испытывает желание есть маму. Он питается не только пищей, но и аффективным присутствием матери, которое поглощает одновременно с пищей. Таким образом он наполняется ею изнутри, когда она рядом. По отноше­нию к растениям, деревьям ребенок ведет себя с позиции инкорпорирования.

Дети любят идентифицировать себя со взрослыми. Аналогичным образом по­ступают с деревьями. Ребенок восторгается, когда наряжается в дерево с листьями. Таким образом, он переодевается в саму природу, испытывая от этого чувство вос­торга, полноты.

В случае непройденной стадии с цветами, можно наблюдать у детей пищева­рительные тяжелые расстройства, расстройства, имеющие отношение к их контакту с самим собой. Любовь к цветам пробуждает аппетит; развивает способность глотать, таким образом ребенок оказывается в согласии с природой, растительным миром.

Понятие деревьев, их ценности в целостности корней, ствола, ветвей деревьев не развито к четырем годам. До четырех лет понятия корней не существует. После четырех лет их отсутствие в рисунках детей – знак расстройства отношений между ребенком и родителями, т. е. его собственными корнями. У ребенка, имеющего на­рушения в корнях его собственной истории, нарисованное дерево выглядит как при­клеенное, отрезанное от корней.

Минералы. Влияние минералов наступает после растений. Вначале значимы следующие элементы – земля, песок, вода. У ребенка нет представления о минера­лах. Они поначалу просто вещи, чтобы трогать, играть, брать в рот, представления о них ограничивается понятием «камень». К 3 годам дети впервые переживают тление и увядание цветов и растений. На первый план выходит – камень.

Опыт увядания и попытки вернуть прежний облик живого говорит о том, что ребенок не осознал закономерность исчезновения вещей. В связи с этим, камень может стать сверхзначимым. Сверхзначимость камня также зарождается в условиях недостаточной аффективности со значимыми Другими, является показателем отсут­ствия устойчивой ценности в существовании. Родители не являются носителями безопасности как ценности в его глазах. Такой ребенок безнадежно что­то ищет, что имело бы нетленную эстетическую ценность.

У 3­летнего ребенка отношение к камням позитивное. В камне можно быть уверенным. Бумага рвется – ему нравитcя ее рвать; цветок вянет, пища съедается; отношение родителей к ребенку – сменяется. Камень не меняется.

Как только 3­летний ребенок фиксирует внимание на камнях – он начинает понимать умирание, ему трудно это принять, так как он чувствует, что это касается его тоже. Появляется потребность любить определенные камни, чтобы быть уверен­ным, что нечто важное от него не уйдет, даже если он меняется.

Животные. В 8–9 месяцев детей интересуют маленькие животные: блохи, му­равьи, червячки. Внимание на больших животных обращают лишь в том случае, ес­ли ими занимается взрослый человек.

Сначала, интересуясь маленькими животными, ребенок не испытывает ника­кого страха. Но потом он наблюдает, как его палец может раздавить, например, жу­ка. Жук больше не двигается, ребенок испытывает удовольствие и ужас. Он открыва­ет смерть на примере животного как остановку движений.

К 9 месяцам ребенок открывает животных; к моменту хождения – уток, кур; в 1,5–2 года – млекопитающих.

Ф. Дольто задается вопросом – почему, когда дети мучают животных, послед­ние не страдают. И отвечает: потому что и ребенок и домашнее животное чувствуют обмен витальности между собой.

Со смертью животного дети открывают для себя условия существования живо­го. Они еще не могут допустить смерть своих родителей, но они допускают смерть лю­бимых живых существ – животных. Когда ребенок начинает понимать, что смерть по­ражает и людей, он может отреагировать отрицанием человеческого существования.

В возрасте 2–3 лет дети удовлетворяют свои агрессивные и сексуальные жела­ния в игре с животными. Однажды на консультации у меня одна мама спросила: «Почему моя 3­летняя дочь постоянно душит кошку, которая живет в нашем доме?» Животное олицетворяет собой родительские фигуры. Отреагировать сексуально или агрессивно на родителей зачастую ребенок не может себе позволить, так как после­дует обратная связь, возможно наказание, защита типа агрессии, отвержение и пр. Поэтому животные замещают родителей и выполняют в семье фактически «психо­терапевтическую функцию».

Птицы. Потребность ребенка в аффективных обменах и живое средство пере­дачи (птица), символизирующее полет его мысли, часто является для ребенка необ­ходимым, чтобы вынести аффективные фрустрации.

Рыбы соответствуют особым аффективным потребностям. Символическое значение рыбы имеет специальный характер и влияет на внутриутробные конфлик­ты. У людей, которые нуждаются в присутствии и дружбе рыбы, во время их детства были проблемы в адаптации к родительским фигурам. Если у ребенка, у которого не было контакта с окружением: ни с животными, ни с насекомыми, ни с растениями или же который все время разрушал реальность, обнаруживается потребность ви­деть рыбу, можно быть уверенным – это путь к выздоровлению. Ребенок восстанав­ливает право любви к себе, восстанавливает бессознательное воспоминание о себе. Быть счастливым, как рыба в воде = как ребенок в утробе. Ребенок, который смотрит на рыбу и доволен ею, находится на пути завоевания, приобретения, разрешения внутриутробных или первых контактов с матерью, которые были нарушены.

Таким образом, переживание образа тела оказывает влияние на взаимоотно­шения человека с окружающими объектами реальности и с самим собой. «Тело» вы­ступает как носитель психологической истории индивида.

1. Дольто Ф. Собрание сочинений. Т. I. Психоанализ и педиатрия. – Ижевск: ERGO. – 2008. – VIII. – 288 с.
2. Дольто Ф. Собрание сочинений. Т. XVI. Бессознательный образ тела. – Ижевск: ERGO. – 2006. – 376 с.