Социальная психология развития как самоценная отрасль психологической науки

В статье обсуждается целесообразность выделения социальной психологии развития в самостоятельную отрасль психологической науки. Признание такой необходимости обосновывается логикой развития психологической науки, требованиями постнеклассической парадигмы в психологии. Рассматриваются предметное содержание социальной психологии развития и проблема метода. В качестве предельно широко понимаемого предмета социальной психологии развития предлагается метасистема «личность — группа — широкий социум», которая должна рассматриваться в процессе непрерывного и взаимосвязанного развития всех ее составляющих. Анализируются иные имеющиеся подходы к пониманию содержания и границ предметной области социальной психологии развития. Позиция, отраженная в статье, рассматривается автором как открытая для критики и обсуждения, как приглашение к дискуссии.

В течение пяти лет в составе факуль­тета социальной психологии Московско­го городского психолого­педагогического университета (МГППУ) существует ка­федра социальной психологии развития. Вместе с тем и сегодня остается во мно­гом открытым вопрос, на что именно должна быть ориентирована работа ее со­трудников, каковы границы (и существу­ют ли они) предметной области, которая обозначается словосочетанием «социаль­ная психология развития». Вопрос может быть поставлен и в более общей форме: правомерно ли, осмысленно ли, целесооб­разно ли, в принципе, выделять социаль­ную психологию развития как отдельную отрасль социально­-психологического или психологического знания? По мне­нию автора этой статьи, ответ должен быть положительным — да, правомерно, осмысленно и целесообразно, хотя это и не очевидно. На первый взгляд, очевидно как раз обратное — отсутствие видимых границ такой области, ведь вряд ли мы найдем какие­либо реальности, феноме­ны, аспекты психологии человека или че­ловеческих общностей, которые не имели бы отношения к социальной психологии развития. Вряд ли найдем просто потому, что человек — существо социальное и раз­вивающееся и вне этих атрибуций вряд ли может быть понято.

Ряд авторов занимают достаточно оп­ределенную позицию по обсуждаемому вопросу, высказывая суждения в диапазоне от «в настоящее время теоретико-методологическая база социальной психологии развития находится в стадии форми­рования» [9, с. 49] до «подобная отрасль социально-­психологической направленности на сегодняшний день практически сложилась» [11, с. 112]. Показательно, вместе с тем, что обе цитируемые публи­кации осторожно начинаются со слов «К вопросу о…»: в первом случае делается попытка определения предметно-проблемного поля социальной психологии развития, во втором — обсуждаются ключевые понятия социальной психологии развития. И эту осторожность, сочетаю­щуюся с определенностью суждений, я бы интерпретировала как отражение интен­ции понятийно зафиксировать, сделать реальностью некую глубинную интуи­цию, по сути, предвосхищающую необхо­димость оформления такой самоценной отрасли психологической науки, как со­циальная психология развития.

Продуктивность этой идеи на совре­менном этапе развития психологической науки может быть объяснена тем, что представление, которое вырисовывает­ся, с одной стороны, в результате сочетания таких важных и хорошо разработан­ных понятий, как «социальная», «психо­логия», «развитие», а с другой — наложе­нием друг на друга не менее насыщен­ных содержанием словосочетаний «социальная психология» и «психология развития», оказывается в высшей степе­ни отвечающим основным требованиям постнеклассической (постмодернист­ской) методологической парадигмы.

В. А. Ильин предлагает для достиже­ния тех же целей использовать не парадиг­мальную в классическом «куновском» смысле модель, догматично задающую предметное поле, методы, стандарты и прочие составляющие научного исследо­вания, а разработанную А. А. Деркачем, И. Н. Семеновым и С. Ю. Степановым культурдигмальную модель [2]. Полагаю, что речь здесь идет скорее о терминологи­ческих предпочтениях, так как те характе­ристики культуродигмы, которые, вслед за А. А. Деркачем, приводит А. В. Ильин [9], принципиально совпадают с описания­ми — действительно на сегодняшний день достаточно неопределенными, можно да­же сказать, расплывчатыми — постнеклас­сической парадигмы. Постмодернизм в настоящее время, согласимся здесь с М. С. Гусельцевой, — это скорее «метафо­ра, указатель пути; это «неадаптивная ак­тивность» (В. А. Петровский) мысли, воз­никающая на переломах культуры»; он от­личается «принципиальной недоконцеп­туализированностью и избыточностью смыслов» [6, с. 46]. Но именно это, на наш взгляд, позволяет определить содержание и поиск границ такой области знания, как социальная психология развития, в осо­бенности если учесть, что основная уста­новка постмодернистской, постнекласси­ческой, сетевой парадигмы — это установ­ка на коммуникацию, на множественную взаимосвязанность феноменов, «связь всего во всем».

Рассмотрим эти возможности в ас­пекте их созвучия проблематике соци­альной психологии развития.

Начнем с принципа междисципли­нарности, характеризующего современ­ный этап и постнеклассическую пер­спективу развития не только психологи­ческой науки, но и науки в целом и от­четливо заявленного уже в самом назва­нии области социальной психологии развития. Ключевым, принципиальным для психологии моментом здесь высту­пает то, что сама проблема психического изначально является междисциплинар­ной, что феномен психики по своей объ­ективной природе предполагает междис­циплинарность его изучения [7]. Резкое возрастание интереса к междисципли­нарным исследованиям, фиксируемое в 90­е гг. XX в., А. Л. Журавлев связывает, в частности, с тем, что в этот период «об­щественные запросы на научно­-психо­логические разработки, вызванные объ­ективными потребностями, были по сво­ей сути всегда комплексными и факти­чески обращенными к целому ряду науч­ных дисциплин… Практикующие иссле­дователи убедились в том, что невоз­можно эффективно решать стоящие пе­ред ними задачи, не привлекая либо зна­ния, накопленные в других науках, либо представителей соответствующих науч­ных дисциплин для совместных иссле­дований» [7, с. 16].

По мнению А. Л. Журавлева, прин­цип междисциплинарности реализуется в психологии, как минимум, на трех уровнях: внутрипсихологическом, внеш­непсихологическом и внепсихологичес­ком. Первый связан с исследованием проблем, возникающих на границах раз­личных психологических направлений и отраслей. Второй — с исследованиями, пограничными с другими науками (медициной, историей, лингвистикой, соци­ологией и т. д.). О третьем уровне речь идет в таких случаях, когда отдельные отрасли психологии оказываются пол­ностью включенными в другие науки, становясь их структурными составляю­щими и специальностями (называются инженерная психология как техничес­кая специальность, клиническая психо­логия как медицинская, социальная пси­хология как социологическая, психофи­зиология как медицинская и биологиче­ская специальность).

Говорить о междисциплинарности ис­следований в области социальной психо­логии развития можно, имея в виду все три перечисленных уровня, однако на се­годняшний день наиболее отчетливо про­слеживается реализация принципа меж­дисциплинарности на первом из них. Сам А. Л. Журавлев в качестве примера приводит именно социальную психоло­гию как богатую «пограничными зона­ми» исследований. «Можно уже сегодня выделить, — пишет он, — более десятка сложившихся подотраслей: социо-психо­лингвистика, социально-­политическая, социально-­экономическая, социально­-экологическая психология, социальная психология труда и управления, социаль­ная психология личности, социально-­пе­дагогическая психология, социальная психология искусства, социальная психо­логия спорта и т. д.» [7, с. 18]. В приведен­ном перечне нет социальной психологии развития. Можно думать, не только пото­му, что эта область исследований еще только формируется. Главное, что соци­альная психология развития в принципе не может быть подотраслью социальной психологии, не укладываясь ни в пред­метные, ни в методические рамки социальной психологии.

Специфика междисциплинарности исследований в данной области, с нашей точки зрения, состоит не просто в том, что она оказывается «пограничной зо­ной» между двумя «ваковскими» специальностями («социальная психология» и «психология развития, акмеоло­гия»), а в том, что в данном случае соци­альная психология граничит, если так можно выразиться, с самим общепсихологическим принципом развития, точнее, заставляет взглянуть на социаль­но-­психологические явления, феномены в аспекте развития, акцентируя принцип развития, с одной стороны, и социально-­психологическую природу развития че­ловека, группы, общности, — с другой. То и другое вносит новые, постмодер­нистские краски даже в устоявшие­ся междисциплинарные области иссле­дований, в некотором смысле повышая постнеклассический градус этих иссле­дований.

Отметим здесь и растущую потреб­ность решения сугубо практических, ор­ганизационных проблем, связанных с тем, к какой «ваковской» специальности относить исследования, которые проводились и проводятся, например, на кафе­дре социальной психологии развития МГППУ. Идеи большинства из них рож­даются именно на границе таких специ­альностей, как «социальная психология» и «психология развития, акмеоло­гия», и в каждом отдельном случае вста­ет вопрос, по какой из них защищать диссертационное исследование. В ре­зультате в половине случаев с достаточ­ной мерой условности выбирается одна из них, в половине — другая.

По мнению Т. Д. Марцинков­ской, междисциплинарность научных исследований является лишь одним из проявлений междисциплинарности современной культуры в целом: «Междисциплинарная культура, в которой связываются воедино многие аспекты действительности, разорванные в от­дельных областях знания, идеально под­ходит для многомерного и сложно организованного мира, которым является новое понимание человека в системе многомерных взаимоотношений, кото­рые он создает в процессе жизни» [13, с. 39]. Т. Д. Марцинковская делает акцент на тех изменениях в психологии людей, к которым приводит глобализа­ция, подчеркивая, в частности, транс­формацию их субъективных представ­лений о мире и в том числе о таких важных конструктах, как пространство и время. Современный человек, понимая быстротечность и ограниченность жиз­ни, легкость перемещения в пространст­ве, иначе видит и ценность жизни, что, в свою очередь, создает необходимость принятия факта существования других людей и иных культур. Как отмечает Г. М. Андреева, в аспекте глобализации «становится очевидным, что конструи­рование социального мира требует рас­ширения спектра субъектов познава­тельного процесса. Так или иначе эта мысль оказывается тесно связанной с идеей социальных изменений» [1, с. 68].

Проведенное нами исследование ста­новления индивидуального хронотопа в онтогенезе [19] показало, сколь стреми­тельны эти трансформации образа мира, сколь важен учет фактора времени (исторического, культурного, индивидуаль­ного), социокультурного контекста и его изменений для изучения данного психо­логического феномена. Эти выводы под­тверждаются и работами других авторов. Так, широко развернувшиеся в России в 90­е и последующие годы социологичес­кие исследования убедительно демонст­рируют принципиальные, подчас поляр­ные различия в видении и оценке про­шлого, настоящего и будущего — для себя лично и для всей страны — у людей разных поколений, разного уровня образования, с разным доходом, живущих в больших городах и в маленьких населен­ных пунктах (столицы — отдельно) и т. д. (см., например: [4; 5]). В те же годы начинает осознаваться методологичес­кое значение самого фактора времени для социологических и психологических исследований. Рассматривая различные «методологические амплуа», в которых сегодня выступает время в конкретных исследованиях, Г. И. Сагаенко, в частно­сти, отмечает, что социальное время при­сутствует в исследованиях своим тем­пом, динамикой общественной жизни, определяя, в числе прочего, даже сроки социального исследования. «Стабильное общество, — пишет она, — позволяет на разовые исследования отводить по 5—10 и даже более лет… Галопирующая нынче ситуация в России стремительно лишает значимости каждое отдельное разовое исследование. Например, данные об от­ношении к политическим партиям, по­лученные в 1995 г., мало что значат для читателя в 1999 г., когда наконец удается опубликовать статью. Нынешняя ситуа­ция в России — в целом непростая для изучения и тем самым требующая значи­тельного времени на осмысление эмпи­рического материала, однако та же самая изменчивость общественной ситуации требует и все более коротких сроков на реализацию исследования» [15, с. 133].

Аналогичные тенденции характерны не только для России, но и для других стран. «Именно радикализм социальных трансформаций в мире на рубеже столе­тий заставил обратиться к проблеме со­циальных изменений и в социальной психологии в полном объеме» [1, с. 69].

Но эти же проблемы в логике постмо­дернизма могут быть рассмотрены и в еще более широком контексте. Так, в со­ответствии с идеями социального конст­рукционизма К. Джерджена¹, в социаль­ной психологии в принципе не сущест­вует универсальных закономерностей, а есть лишь сеть взаимоотношений и исто­рически изменчивых контекстов. Блес­тящий образец применения подобного подхода, стиля мышления в отечествен­ной социальной психологии дан А. В. Толстых в его опыте конкретно-­ис­торического исследования процесса ге­незиса феномена личности, формирова­ния и самоопределения личности в исто­рической динамике поколений [17; 18].

Возвращаясь к задаче определения предметной области социальной психо­логии развития, отметим, учитывая вы­шесказанное, что она должна задаваться в свете представлений о развивающемся человеке в междисциплинарном, глоба­лизирующемся и быстро изменяющем­ся, трансформирующемся мире. В каче­стве предельно широко понимаемого предмета социальной психологии разви­тия может выступать метасистема «лич­ность — группа — широкий социум» [9, с. 53], которая должна рассматриваться в процессе непрерывного и взаимосвязан­ного развития всех ее составляющих. Понятно, что в конкретных исследова­ниях акцент может быть сделан на каж­дой из этих составляющих. Иными сло­вами, в качестве объекта исследования может выступать, с одной стороны, отдельный человек, предметно рассматри­ваемый как личность, индивидуальность или субъект (заметим, что именно по­следняя предметная проекция в рамках постмодернистской парадигмы оказыва­ется все более востребованной). С дру­гой стороны, таким объектом может быть любая общность людей: от малой группы, в том числе диады, включая раз­ного рода большие группы, в том числе такие, например, как поколение, и до широкого социума, культуры.

В таком случае возникает закономер­ный вопрос: что в предметном видении этих объектов с позиции социальной психологии развития специфично и от­лично от их традиционного рассмотре­ния в рамках сложившихся отраслей психологии? Думается, что для ответа на этот вопрос одного указания на необхо­димость учета социального контекста и принципа развития явно недостаточно, тем более что это уже давно учитывается практически во всех сколько­-нибудь се­рьезных подходах и исследованиях.

Отвечая на поставленный вопрос, во­-первых, выделим необходимость иссле­довать человека (в разных его ипоста­сях), равно как и разного рода человече­ские общности, как явления конкретно-исторические. Использование такого подхода для понимания возрастов жиз­ни человека, исторического развития его деятельности характерно, например, для традиции культурно­исторической пси­хологии. Специфика этого подхода в со­временных условиях состоит, с нашей точки зрения, в том, что, с одной сторо­ны, стремительно сокращаются те вре­менные отрезки, сравнение которых мо­к анализу мотивации как связи человека с миром. Подобная коррекция оптики рассмотрения психологических и соци­ально­психологических феноменов должна быть важным требованием к исследованиям, проводимым в рамках со­циальной психологии развития.

В­третьих, думается, что в зоне особо­го внимания должны оказываться новые феномены или новые грани уже извест­ных феноменов, которые рождает стре­мительно развивающийся социум. Ярким примером могут быть новые подходы к изучению проблемы личности, наиболее интересные из которых возникли в по­следние годы, в новой социальной ситуа­ции, сложившейся в обществе на рубеже XX—XXI столетий, как раз на границе персонологии и социальной психологии. Г. М. Андреева [1] выделяет несколько разных «сечений» проблемы «личность в измененном мире», указывая в качестве самого общего — неопределенность ситу­ации, в которой личности приходится жить и действовать, неопределенность, обусловленную новизной, сложностью и

жет свидетельствовать о происходящих исторических изменениях, а, с другой стороны, столь же масштабно расширя­ются границы для возможных сравнений изменений, затрагивающих разные куль­туры. Иными словами, можно сказать, что принципиально меняются парамет­ры хронотопа конкретно­исторических исследований, а это делает чрезвычайно востребованными и при этом реализуе­мыми в конкретном эмпирическом пла­не кросс­исторические и кросс­культур­ные исследования.

Во­-вторых, в рамках постнеклассиче­ской парадигмы изменяется понимание многих традиционных для психологии предметов исследования. Приведем в ка­честве примера подход Ж. Нюттена [14]

противоречивостью жизни современного человека. Эта неопределенность задается «объективным «ходом» социальных из­менений: и их темпом, и их разнонаправ­ленностью, и процессами глобализации во всех ее проявлениях (экономики, по­литических решений, культуры), возник­новением в качестве результата социаль­ной нестабильности» [1, с. 79]. Неопреде­ленность общественной организации по­рождает совершенно новые проблемы формирования социальной идентичности личности, острота которых заставляет прибегать для их описания к таким тер­минам, как «социальная травма» [21], «культурный шок» [16] и т. п. Только с их помощью можно описать состояние от­верженности, дискомфорта при осозна­нии различий между культурами, тяже­лые ощущения, связанные с утратой ста­туса, потерей друзей, путаницу в ценност­ных ориентациях, что в итоге и порожда­ет сложности формирования социальной и индивидуальной идентичности в совре­менном мире.

Еще одна тенденция современной персонологии — постепенное размыва­ние границ между «западной» моделью независимого Я и «восточной» моделью взаимозависимого Я. Ключи к понимаю данной тенденции носят отчетливо со­циально­-психологический характер, так как затрагивают процессы, связанные с бытием и развитием человека в группе (ингруппе). Как знать, возможно, мы на­блюдаем здесь тот уход феномена лично­сти с исторической арены, который ги­потетически прогнозировал в начале 1990­х А. В. Толстых [17], что представ­лялось тогда абсолютной фантастикой. В любом случае, исследование всех этих проблем продуктивно вести именно в контексте социальной психологии раз­вития, рассматривая их как принципи­ально междисциплинарные.

Особый вопрос, возникающий при решении задачи выделения той или иной отрасли знания в качестве самосто­ятельной, — вопрос о методе. Постне­классический подход и здесь имеет свои отличительные особенности. Как пишет, например, Дж. Джерджен, «пригодной может оказаться любая методология — до тех пор, пока она позволяет аналити­ку углубляться во все более сложные об­стоятельства» [3, с. 71]. И с этим, скорее всего, стоит согласиться.

Вместе с тем наиболее адекватной стратегией исследования в области соци­альной психологии развития должна, по­видимому, стать действенная стратегия как в определенном смысле противоположная констатирующей. В качестве ос­новоположников действенной стратегии психологического исследования обычно называют К. Левина и Л. С. Выготского. «Первый, — пишет об этом Д. А. Леонть­ев, — еще в 1920­е годы в берлинском цикле экспериментальных исследований аффектов и действия разработал новый тип эксперимента, а в 1940-­е годы в кон­тексте решения прикладных социально­-психологических проблем сформулиро­вал методологию действенного типа ис­следования, в котором неразрывно со­единены исследовательская сторона и осуществляемое психологом полезное изменение… Выготский в русле своего подхода к развитию как процессу, имею­щему не столько естественную природу, сколько направляемому обучением, то есть представляющему собой целена­правленно организованную деятель­ность, или взаимодействие, вышел на психотехническую парадигму исследова­ния. Исследование, согласно этой пара­дигме, возможно только в процессе изме­нения того психологического процесса, который является объектом изучения» [12, с. 91]. В настоящее время существу­ют и другие варианты действенной стратегии, в основе своей направленные на изучение объекта, рассматриваемого в процессе его непрерывного изменения. Залогом возможности и одновременно критерием адекватности познания тако­го объекта выступает в логике действен­ной стратегии возможность изменить его предсказуемым образом.

Эффективность действенной страте­гии, отмечаемая практически всеми со­временными психологами, не исключает, с нашей точки зрения, разумного исполь­зования и констатирующих стратегий. Важно просто осознавать возможности и границы применения той и другой.

Учитывая характер предмета иссле­дования, с одной стороны, и применяе­мую исследовательскую стратегию — с другой, можно уточнить граничащие с социальной психологией области, междисциплинарные исследования в кото­рых могут быть отнесены к социальной психологии развития. Научные исследо­вания или соответствующие научно­-практические разработки, нацеленные на развитие человека и/или группы с по­мощью действенных стратегий, предпо­лагающих активное и целенаправленное включение взаимодействующего с от­дельным человеком или группой психо­лога (консультанта, психотерапевта, ко­уча, бизнес-­тренера, педагога­психолога и т. п.), составляют области, граничащие с практической психологией образова­ния, психотерапией, психологией управ­ления, коррекционной педагогикой и т. п. Изучение процессов развития че­ловека и/или группы (общности) с по­мощью преимущественно констатирую­щих стратегий, в которых психолог рас­сматривает эти процессы в определен­ном смысле «со стороны», ориентирова­но на предметные области, которые на­ходятся на границах с возрастной психо­логией (в настоящее время можно счи­тать практически оформившейся об­ласть возрастной социальной психоло­гии), с педагогической психологией (оформилась и область педагогической социальной психологии), персонологией (выделилась в качестве самостоятельной социальная психология личности) и т. п.

Таким образом, можно указать четы­ре сферы, в совокупности задающие предметное поле социальной психоло­гии развития: 1) социально­-психологи­ческие аспекты развития человека (лич­ности, индивидуальности или субъекта) как процесса, проходящего без активно­го участия психолога; 2) социально-­пси­хологические аспекты развития челове­ка (личности, индивидуальности или субъекта) как процесса, в котором пси­холог (психотехник) принимает актив­ное участие; 3) развитие разного рода общностей (группа, семья, команда, ор­ганизация и т. п.) в «естественных» условиях, вне непосредственного вмешатель­ства психолога; 4) развитие разного рода общностей (группа, семья, команда, ор­ганизация и т. п.) с активным посредни­чеством психолога в разных его профес­сиональных ролях. Понятно, что такое интегративное представление о предмет­ном поле исследований, специфичном для социальной психологии развития, является весьма схематичным и услов­ным, однако оно позволяет удобно клас­сифицировать имеющиеся на сегодняш­ний день направления исследований в данной области.

Представленное понимание предмет­ного поля социальной психологии разви­тия видится нами как принципиально от­личное от заявляемых в ряде публика­ций определений, по сути, сводящих предмет социальной психологии разви­тия к традиционно понимаемому предме­ту возрастной психологии. В качестве примера приведем определение, предла­гаемое Я. Л. Коломинским и С. Н. Же­ребцовым. «В чем предмет социальной психологии развития?» — задают себе вопрос эти авторы и дают следующий от­вет: «Социальная психология развития изучает возрастные закономерности раз­вития, деятельности и отношений лично­сти в процессе непосредственного и опо­средованного общения, закономерности развития личности, помещенной в ту или иную социальную среду, и на протяже­нии всего жизненного пути» [10, с. 4].

Цитируемые авторы выделяют выте­кающие из этого определения основные проблемы социальной психологии раз­вития: 1) проблема культуры; 2) пробле­ма общения; 3) проблема развития общностей, контактных (малых) и некон­тактных (больших) групп и коллективов, в рамках которых реализуются и разви­ваются межличностные отношения; 4) проблема возрастных закономерностей влияния межличностных взаимодей­ствий (общения и взаимоотношений) на развитие личности; 5) проблема возраст­ных закономерностей взаимодействия личности с широкой социокультурной средой; 6) проблема индивидуальных проявлений общевозрастных закономер­ностей, которые обнаруживаются при изучении линии развития конкретной личности. По мнению Я. Л. Коломинско­го и С. Н. Жеребцова, эти «основные про­блемы социальной психологии развития охватывают весь предмет общей соци­альной психологии в ее специфическом возрастном ракурсе, а также предмет психологии развития, взятый в социо­культурном аспекте» [10, с. 5—6]. Они также подчеркивают органическую связь социальной психологии развития с педа­гогической социальной психологией: «Единство социальной психологии раз­вития и педагогической социальной пси­хологии обусловлено в первую очередь тем, что социально­психологические яв­ления развиваются и формируются под влиянием определенных педагогических воздействий» [10, с. 6].

С нашей точки зрения, заявленная Я. Л. Коломинским и С. Н. Жеребцовым позиция сужает предметное поле соци­альной психологии развития, не просто сводя его к такой уже оформившейся области, как возрастная социальная психо­логия, которая составляет часть социаль­ной психологии развития в нашем пони­мании последней, но и фокусируя внима­ние лишь на одном из аспектов возраст­ной социальной психологии — возраст­ном развитии личности (не станем акцен­тировать внимание на том, что сегодня сама личность все чаще рассматривается лишь как одна из ипостасей, предметных проекций, человека наряду с индивидом, субъектом и индивидуальностью, чему, кстати, в той же книге авторы уделяют некоторое внимание, давая определение личности). Не останавливаясь в данном случае специально на вопросе, что еще, помимо психологии развития личности, может и должно входить в сферу интере­сов возрастной социальной психологии, отметим все же в качестве примера такую мало исследованную, но потенциально богатую содержанием сферу как социаль­ная психология развития отдельных пси­хических процессов и функций — внима­ния, памяти, эмоций и т. п.

В традиции отечественной психологии, как, впрочем, и во многих зарубежных теориях, возрастное развитие личности всегда понималось как происходящее в общении, в системе общественных и межличностных отношений и т. д. Чего стоит хотя бы введенное Л. С. Выготским и развитое в дальнейшем Л. И. Божович и рядом других психологов такое ключевое для понимания развития личности понятие, как «социальная ситуация развития». Поэтому внесение социально-психологической проблематики в проблематику исследований развития личности на разных этапах жизни является, с нашей точки зрения, недостаточным основанием для переименования этой области исследования в «социальную психологию развития».

Высказанные в данной статье соображения автор рассматривает как дискуссионные, приглашая к дискуссии всех заинтересованных коллег.

1 - Глубокий и всесторонний анализ концепции социального конструкционизма Дж. Джерджена (Г. Гергена) как конкретной формы постмодернизма в социальной психологии дан в целом ряде работ [1; 8; 20; 22] и др., поэтому мы не будем останавливаться на этом подробнее.

1. Андреева Г. М. Социальная психология сегодня: поиски и размышления / Отв. ред. О. В. Краснова. М., 2009.
2. Деркач А. А. Методолого­прикладные основы акмеологических исследований. М., 2000.
3. Джерджен К. Дж. Движение социального конструкционизма в современной пси­хологии // Социальная психология: саморефлексия маргинальности: Хрестоматия / Ред.­сост. Е. В. Якимова. М., 1995.
4. Дубин Б. Время и люди: о массовом восприятии социальных перемен // Монито­ринг общественного времени: экономические и социальные перемены. 1999. № 3 (41).
5. Горяинов В. П. Критерии поступательности, обратимости, стагнации и предсказу­емости социального времени // Социологические исследования. 2006. № 4.
6. Гусельцева М. С. Постмодернистские перспективы развития психологии // Теория и методология психологии: Постнеклассическая перспектива / Отв. ред. А. Л. Жу­равлев, А. В. Юревич. М., 2007.
7. Журавлев А. Л. Особенности междисциплинарных исследований в современной психологии // Теория и методология психологии: Постнеклассическая перспекти­ва / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юревич. М., 2007.
8. Емельянова Т. П. Конструирование социальных представлений в условиях транс­формации российского общества. М., 2006.
9. Ильин В. К вопросу о теоретико­методологической базе социальной психологии развития // Социально­психологические проблемы образования: Вопросы теории и практики: Сборник науч. трудов. Вып. 8 / Под ред. М. Ю. Кондратьева. М., 2010.
10. Коломинский Я. Л., Жеребцов С. Н. Социальная психология развития личности. Минск, 2009.
11. Кондратьев М. и др. К вопросу о ключевых понятиях социальной психологии развития // Социально­психологические проблемы образования: Вопросы теории и практики: Сборник научн. трудов. Вып. 7 / Под ред. М. Ю. Кондратьева. М., 2009.
12. Леонтьев Д. А. Неклассический вектор в современной психологии // Теория и методология психологии: Постнеклассическая перспектива / Отв. ред. А. Л. Журав­лев, А. В. Юревич. М., 2007.
13. Марцинковская Т. Д. Психология в современном мире // Теория и методология психологии: Постнеклассическая перспектива / Отв. ред. А. Л. Журавлев, А. В. Юре­вич. М., 2007.
14. Нюттен Ж. Мотивация, действие и перспектива будущего / Под ред. Д. А. Леон­тьева. М., 2004.
15. Сагаенко Г. И. Социальное время как значимый фактор эмпирической социоло­гии // Журнал социологии и социальной антропологии. 2002. № 4.
16. Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М., 2006.
17. Толстых А. В. Опыт конкретно­исторической психологии личности. СПб., 2000.
18. Толстых А. В. Формирование и самоопределение личности в исторической дина­мике поколений: Дисс. ... докт. психол. наук. М., 1994.
19. Толстых Н. Н. Хронотоп: культура и онтогенез. Смоленск; М., 2010.
20. Шихирев П. Н. Современная социальная психология. М., 1999.
21. Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996.
22. Якимова Е. В. Социальное конструирование реальности: социально­психологиче­ские подходы. М., 1995.