Феномен телесного перфекционизма как социокультурная патология

Основное внимание в статье уделено отечественным и зарубежным теоретическим представлениям о природе перфекционных тенденций. Освещены взгляды теоретиков и клиницистов на социокультурный вклад в формирование патопсихологической структуры перфекционизма. Автор поддерживает тенденцию рассматривать перфекционизм как феномен социокультурной патологии, имеющий корни в культуре нарциссизма и маркирующий рисковые в отношении развития пограничного самосознания группы. Перфекционизм понимается как синдром специфических потенциально деструктивных психологических особенностей. Растущий интерес к феномену перфекционизма и попытка его объяснения в различных социологических, этических, психологических и клинико-психологических моделях отражает пагубные для личности и социума культуральные и ценностные изменения. С опорой на тезисы культурно-исторической и деятельностной парадигм о единстве социально-психологических закономерностей нормального и аномального развития психики, о динамическом взаимодействии аффективных и когнитивных составляющих личности, а также с опорой на синдромный подход в статье сделана попытка описать специфичные для перфекционистов особенности образа Я, когнитивноаффективного стиля, межличностного взаимодействия.

Термин «перфекционизм» используется для описания множества проблем, связанных с деятельностью высших достижений в различных областях жизни, и большинство профессионалов в сфере психического здоровья воспринимают его как психологически нездоровый феномен. Однако в современных теоретических подходах к проблеме стремления к совершенству существует известный дуализм: перфекционизм может пониматься как потенциальная сила, способная породить интенсивную фрустрацию и полное бессилие или же невероятную удовлетворенность собственной деятельностью и творческие достижения на новой ступени личностного развития, — в зависимости от направленности этой силы и качества черт личностного стиля, этой силе сопутствующих. Особый интерес к исследованию и разграничению нормальных и патологических перфекционных тенденций и связанных с ними кластеров психологических черт обусловлен запросом психологической практики в связи с большой распространенностью и пагубностью влияния «злокачественного» перфекционизма на здоровую личностную адаптацию.

Феноменологически перфекционные тенденции широко представлены в культуре нарциссизма, характерной для современной европоцентрированной цивилизации. Под культурой нарциссизма понимается социокультурный строй, в котором превалируют ценности потребительских, манипулятивных отношений во всех областях жизнедеятельности. Нарциссическое общество организует управление людьми, подобно управлению вещами, бюрократизирует ценности культуры и секуляризирует верования с помощью науки. Посвящая себя осязаемым достижениям, оно постепенно стирает иллюзию смысла жизни, неуклонно продвигается к чувству разочарованности в мире, в окружающих людях и в себе [11; 15].

Для культуры нарциссизма характерны высокая скорость социально-политических и экономических изменений, нестабильность общественно продуцируемых эталонов качества жизни, яркость, широта и при этом парадоксальная поверхностность увлечений, эклектичность мировоззренческих позиций и нравственных образцов, которые в целом создают большой соблазн для восприимчивой публики и размывают внутриличностные генуинные нормы [10; 11; 26]. В нарциссической культуре ложных, искаженных представлений и эталонов наиболее ценными становятся видимые, поверхностные атрибуты силы, благополучия, красоты и успешности. Выставляемые на обозрение общественности, эти атрибуты имеют своей функцией уменьшить невыносимые страдания из-за осознания собственного несовершенства, ограниченности в личностных, временных и пространственных (телесных) аспектах, а также снизить бытийную тревогу и создать иллюзию всемогущего контроля над своей жизнью во всей ее многогранности [10; 26; 38].

Для обоснования ценности, полноты, достоинства своей личности и утверждения чувства самоуважения наиболее очевидным в культуре нарциссизма становится путь достижения высот в сфере карьеры и внешности, т. е. в тех областях, которые находятся «на виду» у непосредственного социального окружения. Подобные ценности все чаще и более откровенно пропагандируются героями литературных произведений, кинофильмов и телевизионных передач. Вспомним хотя бы героинь фильмов «Пианистка», «Потому что я так сказала», «Дьявол носит Prada», персонажей романа «Обещание на рассвете» Ромена Гари и «Писем незнакомке» Андре Моруа, бесчисленных героев рекламных роликов, для которых «невозможное возможно», которые могут «всегда быть на высоте», слоганами которых являются: «Дорогу королю!», «Весь мир у Ваших ног», «Избранное для избранных», «Мода — это ты», «Первый среди равных», «Безупречная чистота надолго», «Совершенство формы и содержания», «А что делаешь ты, чтобы быть безупречной?». Названия магазинов и марок одежды «Ego», «Perfetta», «Egoist», «Topman», «Topshop» говорят сами за себя. Людьми, подчиняющими жизнь нарциссическим ценностям, властвуют маниакальные, не знающие границ реальности, желания иметь прекрасное образование и образцово применять его в профессиональной деятельности. Они вожделеют быть безукоризненными в общении и производить на окружающих впечатление безупречных, «положительных во всех отношениях» людей. Они жаждут иметь идеальное, обожествляемое тело. Но при этом колоссальные требования, обращенные к себе, уравновешиваются неохватными и трудно реализуемыми объект-ориентированными требованиями [35; 36; 38]. Реальная жизнь со всеми ее неопределенностями, несовершенствами, комедийными и трагическими двусмысленностями оказывается невозможной в подобных стерильных, ригидно-затвердевших условиях.

Таким образом, средства массовой коммуникации, освещающие жизнь «сильных мира сего», современная литература и киноискусство способствуют формированию особых ценностей, установок и моделей поведения, которые становятся достоянием индивидуального сознания и создают психологическую предрасположенность или уязвимость к эмоциональным и личностным расстройствам. Непомерно разросшиеся и, по сути, нездоровые культы успеха и достижений, силы и конкурентности, рациональности и сдержанности, характерные для нашей современной культуры, рождают феномен, который отечественные исследователи А. Б. Холмогорова и Н. Г. Гаранян назвали «эффектом обратного действия сверхценной установки» [31, с. 70]. Согласно этим авторам, культ успеха и достижения (при его завышенной значимости) ведет к депрессивной пассивности, культ силы — к тревожному избеганию и ощущению беспомощности, культ рациональности — к накоплению эмоций и разрастанию их физиологического компонента.

По мнению ряда авторов, перфекционизм в своей здоровой форме может «обслуживать» поведенческий аспект «Я-концепции», т. е. самоутверждение. С точки зрения Е. П. Никитина и Н. Е. Харламенковой, самоутверждение представляет собой одну из стратегий усиления Я, придания ему силы, поддержания значимости. Для любого человека в большей или меньшей мере свойственна некоторая уязвимость в отношении того, кем он является и насколько ценным себя чувствует. Люди прибегают к разным способам поддержания значимости своего Я, чтобы чувствовать удовлетворение от собственной личности. Это могут быть идеализация и идентификация, в одном случае, проекция и обесценивание — в другом, самореализация — в третьем [16]. Однако другой отечественный автор, В. А. Жмуров, относит перфекционизм к сфере психопатологии воли и определяет его, как избыточный уровень мотивации, когда индивидуум ставит себе сверхзадачи. Результаты деятельности перфекциониста чаще всего оказываются ничтожными, потому что недостижимые цели парализуют активность, вызывают боязнь неудач, страх перед действием и не приносят удовлетворения от реально достигнутого.

В условиях современной социальной жизни актуальным становится вопрос о более глубоком научном понимании генеза, психологической структуры и построения прогноза роста патологических, или дезадаптивных, перфекционных тенденций. Выявление и изучение данных феноменов является необходимым для развития как психологической диагностики, так и практики коррекции и терапии синдрома «злокачественного» перфекционизма, который сопутствует депрессивным, тревожным, соматоформным расстройствам, нарушениям пищевого поведения, нарциссической и пограничной патологиям личности, и в конечном счете является зародышем возможного личностного краха [17; 18; 21; 23].

Первые исследования проблемы перфекционизма по большей части включали клинические выборки, результатом чего явилось смещение теоретических представлений на негативистичное восприятие данного феномена и его рассмотрение в рамках патологического личностного развития [36; 41; 42]. В последних исследовательских работах делаются попытки различения аспектов перфекционизма на базе возможных его последствий (как для самой личности-носителя, так и для ближайшего окружения), а также разделения его позитивных и негативных атрибутов, что, безусловно, является оппозицией «зауженной» концепции патологического, или «невротического» [36] перфекционизма. Таким образом, новая эпистемология позволяет взглянуть на феномен перфекционизма как на многомерное, синдромное личностное образование.

Наряду с социокультурной и клинико-психологической актуальностью исследований в данной области значимым является и экзистенциально-философский контекст проблемы перфекционизма. Исследователю, рассматривающему феномен перфекционных тенденций с диалектической точки зрения, открываются как его положительные, личностно полезные, так и отрицательные, разрушающие личность грани. Перфекционизм является сложным синдромным образованием, в котором тонкая грань отделяет логику развития, достижения, творческой активности, азарта, сохранения способности к сотрудничеству и к человеческим отношениям истинной привязанности от глубочайшего личностного сужения, «возврата либидо к Я», поворота всей психической активности, всех ресурсов, сил, заинтересованности на себя и достижения собственных ригидных устремлений при неизменном отсутствии ощущения удовлетворения [17; 23; 26].

К настоящему моменту в научном понимании термин «перфекционизм» (от лат. perfectio — совершенство) означает стремление предъявлять к себе, к окружающим и к жизни вообще весьма высокие требования и следовать самым высоким стандартам. Перфекционизм — это безудержное стремление к идеалу, а крайние перфекционисты — люди, которые хотят быть безупречными во всех аспектах своей жизни. Первые теоретические разработки в области перфекционных тенденций были сделаны в середине прошлого столетия американским социальным психоаналитиком Карен Хорни [32]. Однако истоки изучения феномена лежат в психоаналитических концепциях Зигмунда Фрейда и Альфреда Адлера.

В рамках теории А. Адлера можно говорить о патологическом перфекционизме как о стремлении к «фиктивной цели личностного превосходства…и идеалу какого-либо совершенства и безгрешности» [12, с. 151]. Центральными понятиями в его концепции были «комплекс неполноценности» и «гиперкомпенсация неполноценности», которые служили либо двигателем развития, социализации личности, либо их результатом был уход от полноценного межличностного сотрудничества и избегание истинных эмоциональных привязанностей.

Стремление к личной власти А. Адлер представлял как форму конкретизации стремления к совершенству, а искушение безграничного стремления к совершенству — особенно актуальным в нашей культуре. Для современного человека открываются бесчисленные соблазны новых линий саморазвития: образовательные структуры, клубы и центры по телесному совершенствованию (от косметологических и фитнесцентров до клиник пластической хирургии), растущее число увлечений, меняющийся мир моды. Адлер постулирует нарушение ценностно-смысловой сферы у патологического перфекциониста и подмену базового для человеческого индивида чувства общности личным индивидуализмом. Он делает явной всю ошибочность такой подмены, в результате которой разрушаются или становятся поверхностными социальные отношения и развивается паралич созидающих ценностных сил.

Карен Хорни, исследовавшая «невротическую личность нашего времени», выявила несколько ключевых характеристик личности с патологическим перфекционизмом [32]. Хронически плохое настроение, стагнацию личностного развития и самоотчуждение она рассматривала как негативные последствия тщетных усилий человека воплотить «идеализированный образ Я» в реальность. Она говорила о принципиальной ненасыщаемости перфекционистских потребностей в любви и одобрении, в поддержке, потребности властвования, лидерства, в публичном восхищении и признании [17].

Для того чтобы справиться с личностным разладом, носитель патологического перфекционизма делает попытку следовать неким искусственно порожденным идеализированным образам-идолам. «В отличие от подлинных идеалов, идеализированные образы имеют качество статичности. Это не цель, к достижению которой он/она стремится, но фиксированная идея, которой служат и поклоняются» [32, с. 98]. Таким образом, личные стандарты при «злокачественном» перфекционизме отличаются ригидностью, жесткостью, а следовательно, крайней неадаптивностью. У идеализированного Я (в частности телесного) нет дефектов и, следовательно, оно недостижимо в реальности. Каждый раз, когда выполнение задачи на воплощение идеала оканчивается неудачей, в человеке утверждается неудовлетворенность собой, смешанная с ощущением чувства собственной ничтожности и ущербности, и стремление разрушить себя или как минимум нанести себе вред. Когда же поставленная завышенная цель достигается, закрепляется неадекватный, потенциально губительный для личности коммуникативно-поведенческий паттерн подтверждения своей ценности и углубляется чувство отчуждения от истинного Я.

Разрабатывавший теорию объектных отношений в ее приложении к клинической ситуации Отто Кернберг был убежден, что патология личности определяется теми психическими структурами, которые возникают под влиянием аффективного опыта взаимодействия с ранними значимыми объектами [9]. Кернберг показал, что Я человека состоит из различных репрезентаций себя и своих объектов и связывающих их аффективных состояний. «Расколотое» самосознание при патологическом нарциссизме состоит из двух Я: внешнего — защитно идеализированного, фальшивого, грандиозного, и глубинного — пустого, неразвитого, неэффективного. Грандиозное Я постоянно подпитывается, ревностно охраняется и изощренно усиливается: человек с синдромом телесного перфекционизма презентирует другим свое «внешнее грандиозное Я», свое идеальное холеное, молодое и подтянутое тело, над которым проводятся, как над неким овеществленным объектом, ухаживающие косметические и изнуряющие спортивные процедуры. Но пропасть между видимостью, поддерживающей имидж успешного и во всех отношениях сильного человека, и его самоощущением огромна [8; 9; 12; 17; 26]. Идеальный образ Я находится под постоянной угрозой разрушения и потери своей грандиозности, что приводит к эмоциональному «выгоранию» и повторяющемуся переживанию травматического чувства унижения и поражения [9; 17; 22; 23].

Феномен перфекционизма исследовался также в контексте архитипических образов в юнгианской психоаналитической школе. Мэрион Вудман в своей книге «Страсть к совершенству. Юнгианское понимание зависимости» рассматривает перфекционизм как «навязчивую одержимость» [4, с. 15], сужающую жизнь до предела и являющуюся одним из порождающих зависимое поведение фактором. Автор описывает Я зависимого человека, с одной стороны как, «умершее для внешнего мира», с другой — как «сверхчувствительное к воздействию внешнего мира», не имеющее возможности обособиться от него, так как нуждается в эмоциональной «пище» и в указании направления развития [4, с. 15]. Нарциссический перфекционист сосредоточен на поддержании самоуважения, на контроле за тем образом, который возникает у его ближайшего окружения, и при этом он болезненно зависим от того, каким его увидят и какую оценку ему дадут другие. Гипертрофированная откликаемость на мнения окружающих порождается отсутствием собственной стабильной «системы координат», по которой можно ориентироваться в мире. У Я перфекциониста нет собственной системы ценностей, все время его безупречно скрывают маски, или Персона, которые он меняет в зависимости от смены социальных ролей, приверженности тому или другому религиозному, политическому, профессиональному течению. Мэрион Вудман видит влияние этих коллизий на соматический пласт: безумные, чуждые ритмы продолжают владеть телом и бытием индивида, уподобляя их телу и бытию измученного волка. Вудман считает, что Эго «жертвы волчьего синдрома» [4, с. 16] находится во власти Демона, истязающего самого человека с синдромом нарциссического перфекционизма, заставляющего мучить значимых Других, требующего совершенства мира, совершенной деятельности, совершенного тела.

Известный американский психоаналитик Сидни Блатт описывает жизненную драму перфекциониста, личностная структура которого формируется в детстве в аномальных семейных условиях. Глубоко коренящееся чувство неполноценности и уязвимости ввергает человека в бесконечный цикл саморазрушения, в котором любая задача или начинание становится очередным угрожающим вызовом. Никакое усилие никогда не бывает достаточным, поскольку индивид постоянно ищет одобрения, принятия и отчаянно старается избежать ошибок и неудач. Любые затрагивающие самооценку обстоятельства порождают интенсивный негативный аффект и дистресс [5; 6]. Таким образом, люди с синдромом нарциссического перфекционизма «очень чувствительны к тому, как к ним относятся; малейшая критика ранит их, особенно если попадает по больному месту. Они…походят на больного, чья рана зарубцевалась, но при малейшем прикосновении причиняет боль» [14, с. 395].

Современный психотерапевт, консультант и теолог, специалист в области дисфункциональных семей и психотерапии травм детства Джон Бредшоу описывает феноменологию «раненого» погранично-нарциссического самосознания, рожденного различными видами насилия, с помощью термина «ядовитый стыд». «”Ядовитый стыд” — чувство собственной ущербности, недостаточности, неадекватности. Переносить этот стыд гораздо тяжелее, чем вину. Вину чувствуют, когда чтото плохое тобой сделано, но это можно исправить, загладить. “Ядовитый стыд” убеждает, что это ты — плохой, и с этим уже ничего не поделаешь. Ты неадекватный и ущербный. “Ядовитый стыд” поражает самую сердцевину раненого ребенка», — пишет Джон Брэдшоу в книге «Возвращение домой» [3, с. 10].

В своей монографии «Психоаналитическая теория неврозов» Отто Фенихель, известный психоаналитик середины XX в., устанавливает связь между перфекционными тенденциями и социальной тревогой. Автор утверждает, что стремлению к совершенству неизменно сопутствует постоянный страх подвергнуться критике, остракизму, или наказанию, и чувство стыда [30]. Фенихель также подчеркивает, что для перфекционистов характерны повышенное внимание к реакциям окружающих на собственный облик и поведение, гипербдительность, которые обусловлены автоматизированными ригидными реакциями Суперэго и неполным установлением принципа реальности. На нарушение чувства реальности, по Фенихелю, указывает неспособность предвидеть другие возможные реакции окружения, кроме осуждения, осмеяния, отказа в общении, наказания. Е. Т. Соколова считает, что сюда можно также отнести неспособность находить альтернативные объяснения поведения других, а также разделять значимые и несущественные характеристики людей, явлений и ситуаций [17].

Другим современным автором, который связывает перфекционные тенденции с процессом идеализации и феноменологией чувства стыда и эдиповым конфликтом, является американский клинический психоаналитик Бенджамин Килборн [39]. В своей книге «Исчезающие люди. Стыд и внешний облик» автор описывает людей, скованных стыдом своего человеческого несовершенства (в частности явных или мнимых телесных дефектов), не имеющих определенной концепции добра и зла и не умеющих избавиться от тоски своего существования.

Килборн развивает идеи авторов, связывавших стыд с нарциссизмом, как защиту от нарциссических ран, а также как выражение нехватки и недостатка. Личности с патологическими перфекционными тенденциями, не выдерживая краха идеализированных образов и травм столкновения с реальностью, обрекают себя на круговорот стыда, обмана и гнева. И все более они становятся одержимыми нарциссическими фантазиями о своем внешнем облике, видимом социальном статусе и тревогой по поводу собственного разоблачения. К примеру, для одной из пациенток Килборна «потерять лицо» означало утрату образа понятного мира и своего собственного бытия и, следовательно, чувство уничтожающей дезорганизации и изоляции [39].

Патологические перфекционные тенденции могут рассматриваться в связи с их отношением к психологическим границам, в частности с восприятием «границ образа тела». «Границы образа тела» при этом понимаются в разных функциональных аспектах: в аспекте дистанцированности или «слипания» с внешним объектом, как целостность, защищенность или проницаемость, уязвимость для интерферирующих воздействий, как зависимость или самостоятельность, сепаратность, «отдельность», как чувство телесного комфорта или дискомфорта [7; 17].

В ходе жизни субъекта происходит разнонаправленный процесс формирования границ Я. Структурообразующими при этом являются три универсальных открытия собственной ограниченности, которые совершает любой человек в ходе нормального развития [7; 8]. Эти болезненные для субъекта открытия способствуют определению и стабилизации чувства собственного Я: 1) осознание существования Другого и принятие собственной отдельности от Другого; 2) принятие собственной однополости; 3) принятие собственной конечности, смертности.

Однако патологическое развитие самосознания и самоидентичности прямо выражается в трудности интеграции и целостного, непротиворечивого восприятия личностных границ. Большое упрощение полагать, что при нарушениях личностной целостности и интегрированности идентичность может оставаться интактно сохранной. Е. Т. Соколова и Н. С. Бурлакова считают маловероятным, чтобы поражение самого «фундамента» связного и устойчивого переживания Я, где совершается интеграция биологических и социальных основ человеческого существования, не влекло за собой глобальных последствий [20; 21]. Феноменологически подобная дезинтеграция может выражаться в различных манипуляциях с собственным телом в виде похудения при нервной анорексии и ритуального очищения при нервной булимии, в обращениях к пластическому хирургу с целью коррекции внешности или изменения пола и т. д.

Частые и радикальные изменения внешности могут быть поняты в контексте непостоянства личности и диффузности самоидентичности субъекта. Согласно Сидни Блатт [1], радикальные изменения внешности могут быть возможными проявлениями отсутствия последовательного ощущения себя как отдельной личности. Целостность, последовательность и дифференцированность разных аспектов самосознания, а также способность к самосознанию в целом у таких субъектов незначительны и расшатаны [1]. Они склонны к непроизвольным потерям понимания себя как отдельной целостной личности, не имеют возможности отстраниться и взглянуть на себя со стороны. Вследствие этого закономерно предположить, что люди с размытым видением своей личности при оформлении собственной внешности будут опираться на интерферирующие внутренние и внешние воздействия (эмоциональное состояние, социальный стереотип, требования значимых других и т. д.).

Феномен перфекционизма непосредственно сталкивает исследователей и психологов-теоретиков с философскими, социальными и клинико-психологическими проблемами безудержной трансгрессии, нарушения и размывания границ (личностных, временных, телесных), с проблемой искажения нравственно-этической сферы, результирующей во вседозволенности и ложном понимании личной свободы и ответственности [17; 20; 26; 27]. Проблема расширения границ человеческих возможностей до иллюзии полного всемогущества связана с достижениями науки, юридическими изменениями прав человека, социально-политическими пертурбациями в современном мире. За последний век «человек постиг больше секретов природы, чем наши предки за двадцать тысяч лет; он открыл такие богатые источники энергии и стал таким могущественным, что собственная сила может его погубить; он исследует космос и плавает в межпланетном пространстве; он летает над землей из города в город со скоростью в три раза больше, чем скорость звука; он строит машины, которые считают и планируют лучше, чем человеческий мозг» [14, с. 398]. Однако эти открытия и изменения говорят о могуществе человека, а не о его всемогуществе. Но именно стремление поддерживать ощущение всемогущества и всестороннего совершенства характерно для современного феномена патологического перфекционизма.

Таким образом, растущий интерес к феномену перфекционизма и попытка его объяснения в различных социологических, этических, психологических и клинико-психологических моделях отражают общественные культуральные и ценностные изменения. Исследование социальных ценностей россиян в 1990е гг. позволило получить ряд новых, интересных в теоретическом и прикладном отношении данных об установках, идеалах и целях представителей ряда основных социальных групп [10; 13]. Социальные преобразования в современной России вызвали существенные изменения условий жизни, общественной структуры, пропагандируемых целей, установленных норм, положения, поведения и убеждений большинства активных социальных субъектов. Возникли новые социальные организации и институты, стала утверждаться новая ценностно-нормативная система, достаточно «непрозрачная» для однозначной трактовки. В современном обществе наблюдается тенденция широкого распространения внесемейных ценностных ориентаций, способов самореализации во всех сферах жизнедеятельности, исключая семейную. Это выражается и в том, что в настоящее время все больше людей испытывают потребность в замещающих семейные ценности ценностях и объектах.

В условиях трансформации российского общества происходят преобразования ценностных установок социокультурной, политической, макро и микросоциальной сфер, которые проявляются в возрастающей индивидуализации жизни человека и процессе оттеснения и замещения в российской ментальности общественных ценностей ценностями индивида. В такой ситуации перфекционизм, которому сопутствуют нестабильность самоидентичности, повышенная откликаемость на сдвиги в психологическом поле, недифференцированность когнитивных процессов и превалирование эмоциональных способов реагирования, распад связности и согласованности образа Я, высокая подверженность саморазрушению, является распространенным ответом на продуцируемые в обществе социокультурные изменения. Перфекционизм ориентируется при этом на ценностные эталоны современной европоцентрированной цивилизации.

Нам представляется важным в завершение отметить, что патологические перфекционные тенденции выходят за рамки навязываемых социальными институтами (телевизионными рекламными агентствами, киноискусством, спортивными центрами, клиниками пластической хирургии) образов безупречных людей и непосредственно воспринимаются рисковыми в отношении развития пограничной личностной патологии. В настоящее время перфекционизм является своеобразным игом, религией XXI в., культом современного человечества, который объединяет сообщества индивидов, стремящихся к совершенству. Катастрофичность данной социальной ситуации занимает специалистов в области клинической психологии, образования и медицины. В связи с этим необходимо подчеркнуть научную и практическую значимость развития психодиагностического инструментария и феноменологических критериев выявления людей с патологическими перфекционными тенденциями для своевременного проведения процедур системной медико-психологической реабилитации и коррекции.

1. Алкемайер Т. Социология спорта. Телесные практики субъективации и самоинсценировки // Журнал «Логос». 2006. № 3
2. Братусь Б. С., Зейгарник Б. В. Очерки по психологии номального развития личности. М., 1980.
3. Бредшоу Д. Имя мне — Ядовитый Стыд // «Журнал Урания». 1999. № 2.
4. Вудман М. Страсть к совершенству. Юнгианское понимание зависимости. М., 2006.
5. Гаранян Н. Г., Холмогорова А. Б., Юдеева Г. Ю. Перфекционизм, депрессия и тревога // Московский психотерапевтический журнал. 2001. № 4.
6. Гаранян Н. Г. Перфекционизм и психические расстройства (обзор зарубежных эмпирических исследований) // Научнопрактический журнал «Терапия психических расстройств». 2006. № 1.
7. Дорожевец А. Н., Соколова Е. Т. Исследования образа физического Я: некоторые результаты и размышления //Телесность человека: междисциплинарные исследования. М., 1993.
8. Зимин В. А. Функция трансгрессии. Проблема нарушения границ между полами и поколениями на материале фильма П. Альмодовера «Всё о моей матери» // Журнал
   практической психологии и психоанализа. 2003. № 2.
9. Кернберг О. Агрессия при расстройствах личности.М., 2001.
10. Кризисный социум. Наше общество в трех измерениях / Под ред. Н. И. Лапина, Л. А. Беляевой. М., 1994.
11. Мак-Вильямс Н. Психоаналитическая диагностика. М., 2001.
12. Марсон П. 25 ключевых книг по психоанализу. Урал, 1999.
13. Модернизация в России и конфликт ценностей / Под ред. С. Л. Матвеевой. М., 1994.
14. Моруа А. Письма незнакомке. М., 2004.
15. Московичи С. Машина, творящая богов / Пер. с фр.Т. П. Емельяновой. М., 1998.
16. Никитин Е. П., Харламенкова Н. Е. Феномен человеческого самоутверждения. СПб., 2000.
17. Соколова Е. Т. Изучение личностных особенностей и самосознания при пограничных личностных расстройствах // Соколова Е. Т., Николаева В. В. Особенности личности при пограничных расстройствах и соматических заболеваниях. М., 1995. Часть I.
18. Соколова Е. Т., Чечельницкая Е. П. О метакоммуникации в процессе проективного исследования пациентов с пограничными личностными расстройствами // Московский психотерапевтический журнал. 1997. № 3.
19. Соколова Е. Т., Ильина С. В. Роль эмоционального опыта жертв насилия для самоидентичности женщин, занимающихся проституцией // Психологический журнал. 2000. Т. 21. № 5.
20. Соколова Е. Т., Бурлакова Н. С., Лэонтиу Ф. К обоснованию клиникопсихологического изучения расстройства гендерной идентичности // Вопросы психологии. 2001. № 6.
21. Соколова Е. Т., Бурлакова Н. С. Связь феномена диффузной гендерной идентичности с когнитивным стилем личности // Вопросы психологии. 2002. № 3.
22. Соколова Е. Т., Чечельницкая Е. П. Психология нарциссизма. М., 2001.
23. Соколова Е. Т. Человекнарцисс: портрет в современном социокультурном контексте // Психология. Современные направления междисциплинарных исследований / Под ред. А. Журавлева, Н. Тарабриной. М., 2003.
24. Соколова Е. Т., Сотникова Ю. А. Связь психологических механизмов защиты с аффективнокогнитивным стилем личности у пациентов с повторными суицидальными
    попытками // Вестн. Моск ун-та. Сер. 14. Психология.2006. № 2.
25. Соколова Е. Т., Коршунова А. Р. Аффективнокогнитивный стиль репрезентации отношений Я-Другой у лиц с суицидальным поведением // Вестн. Моск унта. Сер. 14.
    Психология. 2007. № 4.
26. Соколова Е. Т. Нарциссизм как клинический и социокультурный феномен // Вопросы психологии. 2009. № 1.
27. Столин В. В. Самосознание личности. М., 1983.
28. Тхостов А. Ш. Психология телесности. М., 2002.
29. Уроки французского психоанализа / Под ред.П.В. Качалова, А. В. Рассохина. М., 2007.
30. Фенихель О. Психоаналитическая теория неврозов.М., 2005.
31. Холмогорова А. Б., Гаранян Н. Г. Эмоциональные расстройства и современная культура: на примере соматоформных, депрессивных и тревожных расстройств // Московский психотерапевтический журнал. 1999. № 2.
32. Хорни К. Самоанализ. М., 2002.
33. Энциклопедия глубинной психологии / Пер. и науч. ред. А. Н. Боковиков: В 4 т. М., 2002.
34. Bardone-Cone A. M., Wonderlich S. A., Frost R. O. et al. Perfectionism and eating disorders: Current status and future directions // Clinical Psychology Review. 27 (3). Apr 2007.
    35. Encyclopedia of Psychology / Ed. Allan E. Kazdin.Oxford, 2000.
35. Hamachek D. Psychodinamics of normal and neurotic perfectionism // Psychology. 1978. Vol 15.
36. Handbook of Sport Psychology / Robert N. Singer at al. N.Y., 2001.
37. Hewitt P., Flett G. Perfectionism in the Self and Social context: conceptualisation, assessment and association with psychopatology // Journal of Personality and Social Psychology. 1991. V. 60. № 3.
38. Kilborne B. Disappearing Persons: Shame and Appearance. Albany, 2002.
39. Mann M. P. The adverse influence of narcissistic injury and perfectionism on college students' institutional attachment //Personality and Individual Differences. 2004. V. 36 (8).
40. Pacht R. Reflections on perfection // American Psychologist. 1984. V. 39.
41. Perfectionism. Theory, Research and Treatment / Ed.by G. L. Flett and P. L. Hewitt. Washington, 2002.
42. Shafran R., Mansell W. Perfectionism and psychopathology: a review of research and treatment // Clinical Psychology Review. V. 21 (6). Aug. 2001.