Эксперимент длиною в жизнь

В сентябре 1971 г. началось обучение четырех слепоглухих студентов на факультете психологии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Экспериментальное обучение четверки возглавили доктор психологических наук, заведующий лабораторией обучения и изучения слепоглухонемых детей НИИ дефектологии АПН СССР Александр Иванович Мещеряков; декан факультета психологии МГУ, академик Алексей Николаевич Леонтьев; а неофициально — доктор философских наук Эвальд Васильевич Ильенков.

В 1974 году, с летних каникул, не желая беспокоить лежавшего в больнице с очередным инфарктом Мещерякова, я обратился к Ильенкову с письмом, — как раз и по адресу, потому что задавал философские по существу вопросы: как, насколько, на каком основании можно верить людям в условиях слепоглухо- ты; как удержаться при этом на почве диалектики, не скатиться в болото агностицизма с неизбежным при этом отчаянием и соблазном суицида. Мое письмо не сохранилось, а ответ Ильенкова от 12 августа 1974 г. широко опубликован.

Ильенков показал мое письмо директору НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР (ныне Психологический институт РАО) Василию Васильевичу Давыдову. Удивленный философской остротой поставленных мною проблем, Давы­дов сказал, что хотел бы видеть автора письма в штате своего института. Так решился вопрос не только о моем личном трудоустройстве, но и о трудоустройстве всей четверки, в 1977 г. официально распределенной в НИИОПП АПН СССР (нынешний ПИ РАО). Все четверо стали младшими научными сотрудниками лаборатории теоретических проблем психологии деятельности (заведующий — Феликс Трофимович Михайлов), образовав особое структурное подразделение — группу слепоглухих психологов. Так получилось, что моя профессиональная судьба с самого начала была связана с ПИ РАО.

Принять-то на работу нас приняли, а вот какой- такой работы можно ждать и требовать от нас — никто не знал. Был, правда, прецедент работы в НИИ дефектологии Ольги Ивановны Скороходовой, которая вела переписку с некоторыми слепоглухими, вместе со всей лабораторией имени своего учителя, профессора Ивана Афанасьевича Соколянского, участвовала в открытии Загорского детского дома для слепоглухонемых и в научном руководстве детдомовским учебно-воспитательным процессом, а главное, всю жизнь вела дневники самонаблюдения, по материалам которых и написала свою знаменитую книгу «Как я воспринимаю, представляю и понимаю окружающий мир».

Первые годы моя работа в лаборатории Ф.Т. Ми­хайлова сводилась к реферированию некоторых теоретических текстов — «Этики» Бенедикта Спинозы, «Человека и мира» С.Л. Рубинштейна, имевшихся к тому времени по Брайлю трудов Э.В. Ильенкова. Однако я прекрасно понимал, что мои рефераты никому не нужны, кроме разве меня самого, в качестве продолжения моего теоретического образования. Тоже неплохо — как база для реальных исследований. Но для каких?

Наши покойные к тому времени учителя, А.И. Мещеряков и Э.В. Ильенков, настойчиво ориентировали всю четверку на работу, по примеру О.И. Скороходовой, с воспитанниками Загорского детдома. Я решил, что общение с ними, отраженное в дневниках, в любом случае полезнее для науки, чем реферирование всем и без меня хорошо известных классических текстов. Поскольку дети неповторимы, неповторимо и общение с ними, и его фиксирование в дневниках как-нибудь да обеспечит науку хоть каким-то новым материалом, особенно если этот материал удастся теоретически грамотно осмыслить...

С 22 марта 1981 г. я по договоренности с директором детдома Альвином Валентиновичем Апрауше- вым начал ездить в детдом на длительные сроки, (на неделю, две) и общаться с его старшими воспитанниками, ведя дневники и размышляя в них над проблемами личностного становления ребят. И с самого начала я уткнулся в проблему дефицита общения как главного тормоза их развития. Вместе с А.В. Апрау- шевым я видел только один резерв ослабления, если не полного снятия этого дефицита — как-то наладить общение слепоглухих ребят с более здоровыми. Так, обретя в Загорском детдоме опытно-экспериментальную базу, я определил свою научно-исследовательскую судьбу.

Прежде всего мы с А.В. Апраушевым возлагали надежды на комсомольских шефов детдома — строительно-педагогическое объединение «Радуга», возглавляемое Андреем Андреевичем Савельевым. «Студенты», как их называли в детдоме, осуществляли летний ремонт и другие хозяйственные работы, к которым привлекали, в порядке трудового воспитания, зрячеслышащих подростков. Я учил «студентов» тактильному — пальцевому — алфавиту, а затем посредничал между ними и воспитанниками детдома. Постепенно «студенты», особенно младшая их часть, школьники-старшеклассники включились и в учебно-воспитательный процесс детдома: начали организовывать совместные походы, праздники и другие общие мероприятия. Внутри «Радуги» возник отряд «Лосинка», состоявший из старшеклассников, живущих в основном у платформы Лосиноостровская Ярославской железной дороги.

Тем временем я познакомился и подружился и с ленинградскими комсомольцами — Зональным студенческим педагогическим отрядом «Трубачи» с физического факультета Ленинградского пединститута имени А.И. Герцена. Они пригласили меня в пионерский лагерь «Салют» научно-производственного объединения «Светлана». В 1987 г. я съездил туда один, а в 1988 и 1989 гг. — с загорскими воспитанниками. Так началось то, что я сразу же назвал «совместной педагогикой», имея в виду совместное воспитание слепоглухонемых и зрячеслышащих, а впоследствии вообще детей-инвалидов и относительно здоровых ребят.

Пытаясь решать проблемы личностного роста детей — сначала слепоглухонемых, а затем любых, как больных, так и относительно здоровых, — я должен был осмысливать и собственное детство. Два года занимался теоретическим анализом некоторых философских и психологических концепций игры (Ф. Шиллера, Д.Б. Элькони- на), а в 1986 г. в годовом отчете описал собственное игровое развитие. Несколько раз отредактированный, этот отчет превратился в работу «Большая сказка», которую можно найти у меня на сайте http://avsuvorov.ru/.

Так определились основные направления моего научно-исследовательского творчества: интроспективное и психолого-педагогическое. При этом я стремился теоретически осмысливать свою жизнь и общение с детьми, опираясь на имеющуюся, по возможности непрерывно пополняемую, теоретическую культуру, особенно на труды Э.В. Ильенко­ва. Таким образом, основным исследовательским методом стало то, что я еще в студенческие годы назвал теоретической интроспекцией. Причем имеется в виду теоретическое осмысление не только собственного жизненного пути, но и творчества, прежде всего работы с детьми. Так построены все дневники: не только описание фактов, но и сразу же раздумья по их поводу.

К маю 1993 г. у меня была готова рукопись в 500 машинописных страниц «Проблемы конкретной человечности», в которой в качестве центральной обсуждалась проблема взаимоотношений между инвалидами и здоровыми, как детьми, так и взрослыми. Это был уже готовый набросок обеих моих диссертаций — кандидатской и докторской. Благодаря существованию этой рукописи я смог предельно сократить промежуток между двумя защитами. Кандидатскую диссертацию на тему «Саморазвитие личности в экстремальной ситуации слепоглухоты» я защитил 31 мая 1994 г., а докторскую «Человечность как фактор саморазвития личности» — 21 мая 1996 г. Обе диссертации защищены в группе психологии общения и социореабили­тации личности, которой тогда руководил академик Алексей Александрович Бодалев, а сейчас ею руководит доктор психологических наук Наталья Львовна Карпова.

Эта группа с 1994 г. является научно-исследовательским коллективом, сумевшим реально включить меня в свою работу, востребовать мою работу как часть общей. Обе мои защиты — наш большой общий успех. В апреле 2004 г., в связи с 90-летием ПИ РАО, меня наградили медалью первой степени имени Г.И. Челпанова. Я считаю эту награду закономерным результатом не только моих личных усилий, а моей реальной включенности в группу, того, что я обрел в ней свое место как член работающего научного коллектива.

Фактически моя работа в ПИ РАО явилась успешным продолжением и итогом эксперимента по обучению четырех слепоглухих на факультете психологии МГУ. Мне в своей жизни и деятельности довелось окончательно закрепить успех этого эксперимента, а также описать и проанализировать его ход и результаты в некоторых статьях.

Василий Васильевич Давыдов и сменивший его на посту директора ПИ РАО Виталий Владимирович Рубцов неизменно проявляли ко мне доброжелательное, заинтересованное внимание и оказывали поддержку. В последние полтора года мне помогли определить стратегическую перспективу работы, предложив подытожить мои исследования в учебном пособии по проблемам слепог­лухих. В итоге возник замысел книги «Тифлосур- допсихология», посвященной проблемам личностной реабилитации слепоглухих как в детстве, так и в зрелом возрасте. Это вполне соответствует общей направленности всего моего творчества, главной целью которого я всегда считал объяснение зрячеслышащим, как именно в ситуации сле- поглухоты обостряются те же проблемы, которые людям приходится решать и в любой другой ситуации, тоже экстремальной или вполне ординарной. Иными словами, весь смысл и цель всего моего творчества сводится к конкретизации ильенковского тезиса, сформулированного в письме ко мне от 12 августа 1974 г.: «Я понимаю, что слепоглухота не создает ни одной, пусть самой микроскопической, проблемы, которая не была бы всеобщей проблемой. Слепоглухота лишь обостряет их, — больше она не делает ничего».

Чтобы обосновать и проиллюстрировать это «лишь обостряет», мне понадобилась вся моя творческая жизнь, и если я в этом обосновании сколько- нибудь преуспел, тут огромная заслуга принадлежит Психологическому институту Российской академии образования, столетие которого мы отмечаем 24 октября 2012 г. Я горд и счастлив подытожить, что в общем и целом сумел продолжить в своем творчестве и донес до этого славного юбилея дело своих учителей, всех, кто стоял у истоков и кто помогал пройти всю дорогу.

Мы, конечно, готовы учиться у американцев, у кого угодно, но нам и самим есть чем гордиться! Это в ПИ РАО работали Л.С. Выготский, В.В. Да­выдов, Ф.Т. Михайлов и другие корифеи российской и мировой психологии. И это особенно важно подчеркнуть именно сейчас, когда свои достижения последние четверть века в России столь модно игнорировать, а ценится почему-то лишь иностранный опыт.

13—15 октября 2012 г.