Психологические представления о позитивных альтернативах отчуждения человека

В современной психологии понимание отчуждения далеко не однозначно. Отчуждение может рассматриваться, например, как объективно закрепленное отношение между человеком и социумом [39] или как определенного рода психопатологические явления [13], а часто выступать лишь в обыденном смысле слова[1].

В этой статье будет рассматриваться такая группа трактовок понятия «отчуждение», которая характерна для работ, посвященных проблемам личности — понимание отчуждения как некого продолжающегося субъективного психического состояния человека, причем состояния — негативного. Именно такой подход к отчуждению наиболее распространен и в философии, в рамках которой психологические знания об отчуждении стали складываться первоначально.

Описания отчуждения как состояния удобнее разделять[2] на два основных варианта, которые можно также назвать двумя основными формами отчуждения: 1) субъективно-неприятное чувство отчужденности, отдаленности человека от мира, который его окружает, или от определенных его частей — назовем его переживанием отчужденности; 2) отчуждение человека от некой своей истинной глубинной сущности, от своего реального «я», вследствие «озабоченности конформностью, желаниями других, давления социальных институтов и других «внешних» мотивов» [16] — назовем его, вслед за К. Хорни, отчуждением от реального «я». Данная дифференциация не означает, что каждый из рассматривающих отчуждение авторов непременно определяет оба или один из двух этих видов отчуждения, но означает, что в основной массе классических трактовок, за исключением отдельных случаев смешения обоих видов, тот или иной из них подразумевается.

Характеристика отчуждения как негативного состояния основана на объективном мнении исследователей, понимании ими отчуждения как чего-то отрицательного, что необходимо преодолеть. Отметим, однако, что авторами может предполагаться позитивная роль общего процесса: сначала самого отчуждения, а затем — выхода из него. Так, переживание отчужденности может быть рассмотрено как своего рода сигнал, о том, что что-то идет не так [43], и тогда общий итог отрицателен, лишь если человек не сумеет воспользоваться сигналом и выйти из отчуждения, т. е. когда ситуация не разрешится, а законсервируется. Если же речь идет об отчуждении от реального «я», ситуация законсервирована изначально: человек не слышит сигналов, что что-то не так, отказывается, говоря словами Р.Д. Лэйнга, от переживания — что, опираясь на определение переживания Л.С. Выготским [4, с. 382—383], можно назвать отказом от осознания своей личности в единстве со средой и, в конечном счете — отказом от пути личностного развития. Вообще, по мнению автора данной статьи, любое закрепившееся отчуждение можно назвать отказом от развития, только для переживания отчужденности это отказ от развития в конкретной среде, неприятие ее, подразумевающее стремление к другому, более благоприятному окружающему миру, тогда как для отчуждения от реального «я» это отказ от развития в среде, который не предполагает своего осознавания и рассмотрения человеком альтернатив своим отчужденным отношениям.

Хотя в ходе дальнейшего изложения мы увидим, что переживание отчужденности может пониматься, в том числе, как шаг на пути выхода из отчуждения от реального «я», но решающими этапами перехода к подлинно позитивным альтернативам отчуждению являются, конечно, совсем иные переживания или действия. Спектр представлений о противоположных отчуждению состояниях и способах перехода к ним достаточно широк, анализ же совокупности этих представлений, насколько известно автору, пока не проводился. Поэтому в задачи данной статьи не входит рассмотрение всевозможных градаций в трактовках позитивных альтернатив отчуждению, как не входит и составление полномасштабного обзора таких трактовок, который потребовал бы гораздо большего объема. Наша задача локальней, зато и необыч­ней: составить, опираясь на ряд работ, по большей части классиков психологии и философии, наиболее кратко описывая их толкования отчужденных и не­отчужденных состояний, некий первоначальный вариант карты основных наиболее характерных вариантов рассмотрения позитивных альтернатив отчуждению и способов достижения человеком неотчуж­денной жизни. На взгляд автора, такой подход может быть весьма полезен для нахождения благоприятных ракурсов дальнейшего, более детального и кропотливого, анализа феномена отчуждения и его альтернатив.

Психологические представления о состоянии отчуждения и его позитивных альтернативах в рамках философии

Мысль о том, что человек может быть отдален от своей собственной сущности, стала появляться в работах философов, по-видимому, примерно с начала первого тысячелетия нашей эры. Например, Сенека [6]в своем трактате «О скоротечности жизни» [25] пишет, что людям, в массе своей погрязшим в разрушительных страстях, необходимо «вернуться к себе» в уединении, вдали от мирской суеты и таким образом встать на путь обретения мудрости и благой жизни. В других, более поздних, работах употребляется и сама конструкция «отчуждение». Так, согласно Плотину, люди обыкновенно отчуждены от самих себя и поэтому не могут познать истину и Бога. Для того же чтобы оказаться способным познать свою действительную природу, человек должен достигнуть таких высоких состояний души, в которых он отрешится от всего внешнего и душа, «не склоняясь ни к одной из внешних вещей, не замечая больше ни одной вещи» [22, c. 309], сможет приблизиться к Богу. Люди же, однако, хотя и заботятся, и даже чрезмерно, о том, чтобы оставаться самими собой, обращают свою заботу лишь на окружающие их «вещи», а не на развитие своих душ. Подобного рода идеи о недопустимости потери себя в пристрастности к внешним, чуждым вещам можно найти также у некоторых христианских мыслителей (напр.: [36]).

Первым, кто стал систематически употреблять термин «отчуждение» в значении, близком к современному его пониманию, был Г.В. Гегель [44, с. 15]. Согласно мнению исследователей [17; 44], гегелевское отчуждение (Entfremdung3) можно проинтер­претировать как, своего рода, циклический процесс. Сначала происходит отделение человека от социальной субстанции, «отказ индивида от одностороннего представления о себе как о воплощении социальных ролей». Отделяясь от социальной субстанции, человек воспринимает ее как нечто внешнее по отношению к себе, чуждое. В результате этого он «утрачивает свою универсальность, отчуждает себя от своей внутренней природы и становится самоотчужденным». Но возможен и следующий этап — «отказ от столь же одностороннего представления о себе как об уникальном и отдельном», позволяющий человеку вернуть утраченную в результате первого этапа универсальность, достигнуть «подлинного единства с социальной субстанцией» [17, с. 72—73].

К. Маркс, стоящий у истоков одной из наиболее влиятельных философских теорий отчуждения, полагает, что в капиталистических условиях рабочий отчужден от процесса своего труда, который воспринимается как что-то вынужденное, от чего как можно скорее надо избавиться; отчужден от других людей, которых он рассматривает, «руководствуясь масштабом и отношением, в котором находится он сам как рабочий» [11, с. 567]; и в итоге, — отчужден от своей родовой сущности. Вместе с тем отчуждается и капиталист, который начинает воспринимать окружающее лишь с точки зрения рыночной стоимости. Первопричину всех этих отчуждений Маркс видит в материальных условиях, а именно — в закрепленном способом производства отчуждении рабочего от продукта своего труда. Альтернативой же отчужденному существованию предполагается свободная от материальной детерминированности деятельность, при которой развитие человеческих сил становится самоцелью, и которая должна повсеместно установиться в результате развития производственных технологий, а также социальной революции, возможной благодаря осознанию рабочими своего отчуждения (а значит и переживанию отчужденности) и классовой борьбе. То есть осознание отчуждения является некоторым этапом на пути к его преодолению, но в итоге отчуждение человека Маркс предполагает преодолевать благодаря материальным и социальным изменениям.

Иначе, прежде всего через изменение сознания, видится преодоление отчуждения в другом влиятельнейшем подходе к отчуждению — подходе экзистенциалистов. М. Хайдеггер, например, полагает, что то состояние отчуждения человека, о котором говорил Маркс, объясняется более общим состоянием его «бездомности», вызванным особенностями современной «новоевропейской» культуры. Человек потерял себя, потерял свой дом, потерял контакт с истинным бытием, и чтобы вновь обрести потерянное и, следовательно, преодолеть отчуждение, ему нужно «повернуться к истине бытия и попытаться найти себя в ней» [32, с. 287]. Для того чтобы это могло произойти, человек, по Хайдеггеру, должен ощущать себя не «господином сущего», но простым «пастухом бытия», он должен жить «рядом с бытием», свободно воспринимать его вызовы и отвечать на них.

Отметим также позицию С. Кьеркегора, который хоть и не использовал напрямую термина «отчуждение», однако оказал значительное влияние на последующее понимание отчуждения в психологии: на описания Кьеркегора ссылаются такие авторы, как Мэй [14], Лэйнг [10], Хорни [34]. То, что более поздними авторами трактуется как отчуждение, у Кьеркегора называется отчаянием. Кьеркегор выделяет отчаяние неосознаваемое, которое соответствовало бы в нашей классификации отчуждению от реального «я», и осознаваемое, которое соответствовало бы переживанию отчужденности. По Кьеркегору, осознаваемое отчаяние встречается достаточно редко, чаще всего человек свое отчаяние не осознает, противясь его осознанию. Это может быть отчаяние, которое называется Кьеркегором «недостаток конечного», когда человек погрязает в своем воображении, или другое — «недостаток бесконечного»: глубоко скрываемое отчаяние человека, у которого «выхолощена духовность», который считает «слишком дерзким быть собою», теряет свое «я» в угоду мнениям мира, и «тем лучше, чем забывает об этом» [6, с. 268—272], тем более внешне благополучную жизнь может вести. Кьеркегор считает, что для исцеления человека от отчаяния ему нужно обратиться к диаметрально противоположному состоянию, которое описывается так: «Обращаясь к себе самому, стремясь быть собой самим, мое Я погружается — через свою собственную прозрачность — в ту силу, которая его полагает» [там же]. Эта «прозрачность» достигается, по Кьеркегору, благодаря тому, что Я ощущает Бога, ощущает, что оно само «существует ради этого Бога». Человек же, который пытается преодолеть отчаяние вне Бога, исключительно из самого себя, только повышает осознаваемость своего отчаяния, которая хотя и может увеличить шанс на конечное исцеление, но сделает также отчаяние более напряженным.

Отметим также подход Н.М. Бахтина, удачно сочетающий в себе черты экзистенциализма и марксизма, и предваряющий некоторые особого рода положения психологов об отчуждении. Николай Бах­тин описывает ситуацию разложения личности человека, когда сознание и действие «перестают быть двумя нераздельными аспектами единого Я» [2, с. 49], и форма личности становится лишь «чуждой оболочкой» для ее содержания; причем два основных вида разложения личности подобны кьеркегоровским видам отчаяния: один, особенно распространенный в европейской культуре XIX столетия — уход от внешней жизни, от активного действия в самоуглубление и замену настоящей жизни доступными суррогатами — «романом, газетами, алкоголем» [там же]; другой — наоборот, стремление человека как можно более активно действовать «только затем, чтобы забыть себя, уйти от мучительного ритма своего раскрепощенного сознания, потерять себя в событиях и делах...» [там же]. Преодоление этих состояний мыслитель видит в неустанном волевом усилии, направленном на возведение человеком своей скрытой сущности в зримое обнаружение. Человек должен всей своей волей и сознанием «прорастать в акт, в действие, в мир» [там же, с. 52], так чтобы в каждом его действии проявлялась его сущность, а сознание оказывалось не более чем «переходным состоянием, как бы предварительной стадией готовящегося и назревающего действия» [там же, с. 50—51].

Таким образом, мы видим, что философы, особенно более ранние, сосредоточены, скорее, на рассмотрении отчуждения человека от его истинной сущности, чем на переживании отчужденности. Для того чтобы достигнуть неотчужденных состояний, ими предполагаются такие изменения: отрешение от суетных дел, от общественной жизни (Сенека, Плотин, Гегель); преодоление капиталистического способа производства (Маркс); направленность на возведение всей своей сущности в свои действия (Бах­тин); очищение сознания от страстей (Сенека, Плотин), от каких-либо односторонних представлений (Гегель, Маркс, Хайдеггер) и последующее возвращение к своему «я» таким способом, чтобы суметь настроиться при этом на особое восприятие некоего внешнего параметра — мудрости, Бога, бытия, единства с социальной субстанцией (Сенека, Плотин, Ге­гель, Хайдеггер, Кьеркегор). При этом только в концепции Маркса основная работа, которая должна совершиться человеком для снятия отчуждения, предполагается на уровне действия, у всех же остальных рассмотренных авторов действие и сознание либо равнозначимы, либо основная работа предполагается на уровне сознания; и, вероятно, этими авторами подразумевается отчуждение несколько иного характера, более широкое, чем то, о котором пишет Маркс.

Позитивные альтернативы отчуждения в психологии личности

Альтернативы, предлагаемые для обоих видов отчуждения. Наиболее часто встречается в психологических теориях одновременное рассмотрение отчуждения от «я» и переживания отчужденности, представляющего собой явление, соположенное отчуждению от «я» (Хорни, Фромм, Лэйнг), отчасти смешивающееся с ним (некоторые экзистенциальные психологи) или присущее определенным его вариантам (Эриксон). Во всех этих случаях позитивные альтернативы обоим видам отчуждения — едины.

Из авторов, для которых отчуждение человека от своего «я» является одной из базовых концепций, обратимся, в первую очередь, к Хорни. В «Неврозе и личностном росте» К. Хорни анализирует отчуждение человека от своего реального «я», от «самого живого, что есть в нас» [34, с. 141], что всегда еще не вполне реализовалось и выводит нас в область возможного: «Это живой, неповторимый, непосредственный центр нашей личности; та ее часть, которая может и хочет расти» [там же]. Проявления этого реального «я» можно заметить в наиболее искренних спонтанных реакциях человека, когда проявляются его стремления и убеждения, когда он всем своим существом говорит чему-нибудь «да» либо «нет». Соответственно, близость к такому реальному «я» можно считать альтернативой отчуждению, при котором «невротическая гордость» человека заставляет его стараться быть тем, кем, как ему кажется, ему «Надо» являться. Однако не всякую близость к реальному «я» следует считать позитивной альтернативой. Один из трех основных типов невротического поведения, по Хор­ни, — уход в отставку — предполагает как раз относительную близость человека своему реальному «я», однако такие люди переживают свою отчужденность уже от окружающих и неспособны выстроить свои отношения с реальным миром так, как им бы этого хотелось. Поэтому позитивной альтернативой как отчуждению от «я», так и такому переживанию отчужденности следует считать описываемые К. Хорни характеристики здоровой цельной личности — человека эмоционально искреннего, способного «вкладывать всего себя в свои чувства, работу, суждения» [33, с. 239] и гибко в зависимости от обстоятельств выбирать наиболее приемлемые из паттернов взаимодействия с окружающим миром в целях реализации собственного потенциала. Для того чтобы это могло осуществиться, Хорни выделяет следующие условия:

•    теплая атмосфера в детстве, «здоровые столкновения с желаниями и волей других» [34, с. 29]; или, при отсутствии первого условия:

•    добросовестно выполненная аналитическая работа или самоанализ.

Еще один автор, в концепции которого отчуждение является одним из ключевых понятий, — Э. Фромм. Отчуждение, по Фромму, это, во-первых, фрустрация человеком своей подлинной личности и утверждение взамен нее социального «я» (одно из описаний: забота «не о своей жизни, счастье, а о том, как бы это стать наиболее ходким товаром, как бы это пользоваться наибольшим спросом» [31, с. 107]). Во-вторых, отчуждение — некое особое чувство человека капиталистического общества, появляющееся у него ощущение собственной ничтожности, бессилия, беспомощности и изолированности. Фромм с самых разных сторон показывает альтернативы этим отчуждениям: главным образом это особенности неотчужденной личности, которые в данном случае могут одновременно считаться и способами установления позитивного не­отчужденного состояния:

•    выражение своих подлинных мыслей и чувств, ведущее к «спонтанным» связям с окружающим миром [28];

•    продуктивная ориентация, подразумевающая активную творческую связь человека с миром, с собой, восприятие себя и других как целей развития, ощущение себя субъектом своей деятельности и сохранение связи с ее результатами [29; 30; 31];

•    на общественном уровне — переход к социалистическому неавторитарному строю [29].

Отметим также взгляды Э. Эриксона, который полагает, что человеческому эго приходится сталкиваться с определенного рода отчуждением на каждой новой стадии своего развития. Чтобы благополучно выйти на следующую стадию, человек должен преодолеть это отчуждение в ходе возрастного кризиса. Эриксон замечает, что ребенок, преодолевая в ходе кризиса определенное отчуждение, «начинает чувствовать себя «в большей степени собой», более любимым, более расслабленным, более ярким в своих суждениях — иными словами, по-новому витальным» [35, с. 125]. Индивид, который успешно преодолевает отчуждение каждой из стадий, получает в награду сильное эго, которое способно к успешному внутреннему синтезу всего опыта человека, полученного им из различных стадий и аспектов своей жизни. Эрик­сон считает, что всякая культура способна предоставить достаточно возможностей для неотчуж­денного существования. Можно выделить два общих способа попадания на путь такого существования. Так же как и у Хорни, воспользоваться каким-либо из них следует в зависимости от того, необходимо ли человеку справляться с уже закрепившимся отчуждением:

•    «правильное» воспитание, когда индивиды «в процессе развития идентичности успешно приспосабливаются к господствующей технологии и становятся тем, что они делают» [там же, с. 40], т. е. отождествляют «себя с тем, чем они занимаются в данный момент или в данном месте» [там же, с. 62];

•          аналитическое лечение.

Психологи экзистенциальной направленности, в отличие от Эриксона, особо акцентируют повсеместность и масштабность отчуждения от собственной сущности именно людей современной западной культуры. Лэйнг, например, называет современного человека «нормально отчужденным» [9]. В работах авторов экзистенциального направления, как правило, описывается самая разнообразная феноменология переживания отчужденности, основной же идеей экзистенциальных психологов относительно позитивных альтернатив отчуждению является уже известная нам по работам философов мысль о том, что человек способен отринуть свое отчуждение благодаря подлинной «встрече» с окружающим его миром. Отметим здесь способы продвижения человека по такому пути преодоления отчуждения:

•    «вернуться к контакту с реальностью, с которой мы давным-давно потеряли контакт» [там же, с. 334], избрав направление «назад и внутрь», и пусть поначалу «люди скажут, что мы двигаемся в обратном направлении, уходим и теряем контакт с ними» [там же];

•    пробираться через свою тревогу, приближаться к реальным переживаниям, не зацикливаясь на объяснении их причин [14];

•    развивать внутреннее видение, подсказывающее, насколько наш внешний опыт соответствует нашей внутренней природе [3];

•          на макроуровне — развивать сообщества [15];

•    экзистенциальная психотерапия: аналитики призваны «вновь открыть человека как существо, взаимосвязанное со своим миром, и вновь открыть мир как нечто значимое для человека» [14, с. 138—139].

Альтернативы для отчуждения от реального «я». Первый из авторов-психологов, сосредоточенных только на описании такого вида отчуждения, как отчуждение человека от собственной сущности, — К. Г. Юнг. В терминах Юнга, это отчуждение сознательного Эго от центральной, собирающей сознательные и бессознательные части личности в единое целое структуры — Самости. Так как в современном рационалистическом обществе человек все больше уделяет внимания своему сознанию и все меньше — бессознательному, то такое отчуждение распространилось слишком сильно [38, с. 366—367]. В то же время, полная интеграция Эго и Самости не есть однозначно положительная альтернатива отчуждению: это состояние, к которому человек в конечном счете стремится, однако на жизненных этапах, требующих приспособления к социальным стандартам, развитие Эго, по Юнгу, наоборот, требует некоторого отдаления Эго от Самости [1]. Позитивной поэтому можно, по-видимому, считать ситуацию, когда отчуждение не является чрезмерным.

Одним из наиболее распространенных механизмов формирования отчуждения К.Г. Юнг считает проекции, поэтому для установления позитивных альтернативных отчуждению состояний близости к Самости предлагается:

•    людям перейти к взаимному устранению проекций друг друга [38];

•    для того чтобы это получалось — перейти к самопознанию, ведь оно позволяет «поставить под сомнение абсолютную правильность наших утверждений» [там же, с. 379];

•    при этом людям не следует уповать на социальные изменения, которые никак не помогут устранить раскол личности, а только обратят прежние содержания сознания в бессознательное, бессознательного — в сознание [38].

Ядро понимания отчуждения Ф. Перлзом составляет отчуждение от «я», которое нам и интересно, однако кроме «я» отчуждение распространяется Перлзом и на все остальное, что есть в мире. Дело в том, что в основе системы Перлза лежит представление о контактной границе Эго, которую оно устанавливает в своих взаимоотношениях с миром, идентифицируясь со всем, что лежит внутри границы, т. е. признавая это своим и отчуждаясь от всего, что остается за ее пределами. Человек отчужден от «я», если он неправильно устанавливает эту границу, допуская ошибку в своих идентификациях и отчуждениях, например, если его отвержение чего-то как якобы ему объективно не подходящего, в действительности, обусловлено отвержением спроецированной части самого себя. Если же граница с миром установлена верно, то у человека спонтанно появляется «ощущение, что “это я думаю, воспринимаю, чувствую и делаю это”» [21, с. 20], и результатом становится здоровое развитие и применение всех возможных сил человека в трудных ситуациях. Чтобы перейти к такому состоянию, необходимо:

•    пройти гештальт-терапию: «В гештальт-терапии мы стремимся интегрировать эти отчужденные, отделенные от нас части самости и сделать человека снова целостным — хорошо функционирующим, способным опираться на собственные ресурсы, способным возобновить свой рост, если он почему-либо прервался» [19, с. 207];

•    в ходе этого процесса увеличить прежде всего самоосознавание, а также правильно установить и расширить границу Эго.

Подход к человеку К. Роджерса предполагает в качестве основной ценности близость человека к своему «я», желание «быть тем «я», которым он и является на самом деле» [23, с. 225]. В концепции этого автора особо подчеркивается то, что для полноценного развития человеку следует научиться давать возможность свободно протекать всем своим чувствам, в том числе и негативным. Однако термин «отчуждение» Роджерс употребляет в более узком смысле, чем упомянутые ранее авторы, рассматривая его как механизм сохранения человеком «позитивной оценки других людей» (цит. по: [27, с. 377]), для того чтобы не замечать собственных, кажущихся ему неприемлемыми, негативных чувств по отношению к этим людям. Соответственно, способом перехода к позитивной альтернативе такому отчуждению будет:

•    услышать и принять свои негативные чувства по отношению к другим.

Альтернативы для переживания отчужденности . В завершение обзора рассмотрим идеи, связанные, в первую очередь, с переживанием отчужденности, в которых позитивные альтернативы предлагаются именно для этого, внешне значительно более заметного, чем отчуждение от «я», состояния.

Зачастую отдельное рассмотрение этого переживания встречается лишь в форме частных положений авторов, не составляя при этом никакой особой теории. Так, в работе У. Джемса 1899 г. указывается, что юношу, воспитанного исключительно на книгах, в будущем ожидает постоянное чувство некоторой меланхолической отчужденности от действительного мира, и, чтобы такого не происходило, нужно широко задействовать в воспитании ручной труд, знакомство с природой, усваивание наибольшего количества разнообразных практических вещей, как катание на лошадях или управление лодкой [5].

В других случаях переживанию отчужденности посвящаются полноценные теории. Например, теория С. Мадди, который разрабатывал концепцию четырех составляющих переживаемого отчуждения — бессилия, вегетативности, нигилизма и авантюризма — и измерял их у людей с помощью опросника. Мадди описывает в основном характеристики позитивных альтернатив отчуждению, возможно, предполагая, что ориентация на такие характеристики и может быть способом их достижения:

•    должны присутствовать три составляющих: включенность в деятельность, ощущение контроля ситуации, позитивная готовность к ответу на последующее развитие ситуации [41].

Сходные параметры отмечает М. Чиксентмихайи при описании условий для переживания человеком состояния потока. Переживание потока является основной составляющей в разработанном Дж. Накаму­рой и М. Чиксентмихайи конструкте жизненной ангажированности. Полной противоположностью ангажированности авторы называют, как раз, отчуждение, подразумевающее, по их определению, активное отдаление «я» человека от объекта, с которым он взаимодействует, отсутствие привязанности и чувства принадлежности. Соответственно, неотчужденному состоянию может способствовать:

•    отношение к окружающему, характеризующееся одновременно как потоковое состояние и как обладающее высокой субъективной важностью; при этом вероятность данного состояния повышается тем более, чем более присутствуют, так называемые, условия потока, такие, как четко поставленная достаточно сложная задача или наличие набора соответствующих задаче умений [42].

* * *

Широко известные осмысления отчуждения как психологического состояния, конечно, куда много­численнее представленных в этой статье. За рамками этого обзора остались такие важнейшие направления в осмыслении состояния отчуждения, как современные экзистенциализм и марксизм, современный психоанализ, некоторые положения социологических концепций, работы А. Адлера, А. Маслоу, А. Ло- уэна, работы отечественных психологов — как советского (С.Л. Рубинштейн и А.Н. Леонтьев), так и современного периодов. Тем не менее все основные наиболее характерные особенности представлений о позитивных альтернативах были отмечены, и мы можем говорить о составлении первоначальной карты этих представлений.

Характеризуя основные варианты осмысления позитивных для отчуждения альтернатив, отметим, что только небольшая часть психологических теорий резонирует с наиболее распространенным у рассмотренных философов взглядом на альтернативу как на уход от суетности, очищение сознания и особое восприятие бытия — это концепции авторов экзистенциальной направленности. Другие представления психологов об альтернативах отчуждению можно сопоставить с марксистской установкой на свободную от материальной необходимости деятельность, а также с идеями Н.М. Бахтина о действии «всем своим существом» — это положения о чувствовании себя субъектом своей деятельности, идентификации с ней, неотделении себя от ее результатов (Фромм, Хорни, Перлз, Эриксон), а также об особом восприятии деятельности, вовлеченности в нее (Мадди, На­камура и Чиксентмихайи, в меньшей степени — Джемс).

Третья точка зрения — распространенная, в той или иной степени, среди психологов, которые рассматривают отчуждение от реального «я», предполагает неустанное понимание и принятие человеком всех своих переживаний, интеграцию всего объема имеющегося у человека опыта. Это может показаться противоположностью первой из альтернатив, т. е. очищению сознания и настройке на особое восприятие бытия, однако, эти подходы, даже в крайних своих проявлениях, разнятся не так кардинально и, более того — некоторые их этапы, вероятно, подобны друг другу. Если упомянутые философы предлагают человеку для достижения близости истинному «я» сначала уйти от страстей или односторонних представлений, а потом научиться правильным образом воспринимать бытие, то психологи полагают, что сначала следует научиться правильным образом воспринимать события своей жизни и принимать свои переживания, что должно привести к некоему подобию того, с чего как раз начинают философы — к уравновешиванию, гармонизации своих чувств.

В заключение охарактеризуем основные обнаруженные нами группы паттернов, способствующих установлению позитивных неотчужденных состояний.

1.   Превентивные меры, направленные на недопущение отчуждения:

— правильное воспитание, здоровые столкновения с другими (Хорни, Эриксон, Джемс);

— развитие сообществ (Мэй).

2.   Действия, направленные на переход к позитивному неотчужденному состоянию.

— Настроиться на восприятие мира:

—   уход от повседневности, от рутины и мишуры (Лэйнг, Сенека, Плотин, Гегель, Хайдеггер, Кьерке­гор, Бахтин);

—   очищение сознания от страстей (Сенека, Плотин) и односторонних представлений (Гегель, Хай­деггер);

—   обращение к особому восприятию бытия, мудрости, Бога, мира (Сенека, Плотин, Хайдеггер, Кьер­кегор, Лэйнг, Мэй), единства с социальной субстанцией (Гегель).

— Услышать свои чувства:

—   принятие и развитие своих чувств, обращение к собственным переживаниям (Роджерс, Перлз, Фромм, Хорни, Бьюдженталь, Юнг);

—   развитие самопознания (практически все психологи, Гегель, Маркс, Кьеркегор), избегание проекций (Юнг, Фромм), успешный синтез личности, расширение границ Эго (Эриксон, Юнг, Перлз).

— Изменить характер деятельности:

—   связь с результатами деятельности (Маркс, Фромм), переход от материально детерминированной деятельности к свободной (Маркс);

—   полное проявление себя в своей деятельности (Бахтин, Хорни, Перлз) нацеленность на развитие, творческий характер деятельности, отождествление себя со своими занятиями (Маркс, Фромм, Эриксон, Перлз);

—  включенность в деятельность, ощущение контроля ситуации, позитивная готовность к ответу на развитие ситуации (Мадди), решение достаточно сложной субъективно значимой задачи и обладание навыками, достаточными для ее решения (Накамура и Чиксентмихайи).

— Изменить характер общественных процессов:

—  изменение социального строя (Маркс, Фромм) либо же — обязательное отсутствие сколь бы то ни было радикальных изменений социального строя (Юнг);

—  добровольная помощь друг другу в преодолении отчуждения, в том числе помощь в рамках общественных структур (Юнг, Мэй, Фромм).

Отдельно обозначим психотерапию, которая отмечается большинством рассмотренных авторов- психологов.

Указанные четыре группы паттернов, направленных на переход к позитивным альтернативам отчуждения, можно рассматривать, кроме того, как уровневую структуру формирования неотчужден­ного состояния. Тогда в каждом отдельном случае переход человека к неотчужденному состоянию удобней будет анализировать на четырех возможных уровнях: общественные процессы — характер деятельности — работа с чувствами — настройка на восприятие мира. Автор этой статьи полагает, что подобно упомянутым закономерностям в соотношении видов отчуждения могут существовать и закономерности соотношения различных способов перехода к неотчужденным состояниям. Поэтому использование данной структуры может быть полезно в попытках выявить и проанализировать эти закономерности или, по крайней мере, может способствовать сравнению конкретных вариантов установления позитивных неотчужденных состояний.