Психологические механизмы и периодизация процесса правовой социализации

В статье рассматривается проблематика социально-правового становления личности, развития ее правового сознания и правового самоопределения, что составляет суть процесса, обозначаемого в юридической психологии как правовая социализация индивида, который соотносится с традиционными жизненными циклами возрастных, личностных изменений; раскрываются содержание и особенности всех ключевых периодов усвоения человеком правовых норм и вхождения в правовую культуру; указываются основные социально-психологические приобретения каждого этапа и их возможные последствия – влияния на индивидуальный выбор различных вариантов правового поведения. Наряду с вопросами периодизации описываются важнейшие психологические закономерности, лежащие в основе правовой социализации, выполняющие роль универсальных психологических механизмов и позволяющие человеку обрабатывать правовую информацию, овладевать правовыми знаниями, строить образ социального мира и приемлемых правоотношений. Понимание указанных закономерностей имеет важное практическое значение для оптимального решения задач правового просвещения и воспитания.

Правовой социализацией называется процесс, который вводит человека в правовую культуру. Он имеет две взаимосвязанные грани, с одной стороны – это усвоение индивидом правовых знаний, норм и ценностей общества, с другой стороны – это активное воспроизводство системы социальных связей на основе опыта и правового поведения человека за счет его деятельности и активного включения в социальную среду. Процесс усвоения правовых норм, стандартов правового поведения и вхождения в правовую культуру начинается в раннем возрасте и протекает последовательно согласно жизненным циклам. Правовую социализацию человека вполне уместно соотнести с этапами возрастных, личностных изменений и выделить восемь ключевых периодов, на каждом из которых происходят значимые для правовой социализации события и явления. В основу такой периодизации положена известная эпигенетическая концепция развития личности [Эриксон, 1987], существенным образом дополненная и усовершенствованная в отечественной психологии [Кон, 1989; Журавлев, 2006].

На первом этапе – младенчестве – у младенца в результате родительской любви и заботы формируется бессознательное чувство «базового доверия» к внешнему миру как не противоречивому и предсказуемому. При неблагоприятных условиях могут возникнуть чувство «базового недоверия», тревожность, что может проявляться у взрослого в форме замкнутости, ухода в себя, недоверия социальному окружению, непринятия его правил и норм.

На втором этапе – раннем детстве – у ребенка формируются чувства своей автономии и личной ценности и их противоположности – стыд и сомнение. Рост самостоятельности, начинающийся с управления своими телесными отправлениями, а также овладение первичными понятиями «что можно» и «что нельзя» дают ему возможность выбора, благодаря чему закладываются основы таких личностных черт, как чувство ответственности, уважение к дисциплине и порядку. Но если ребенок постоянно сталкивается с неодобрением своего поведения, у него могут возникнуть сомнения в своей автономности, полноценности, что впоследствии может привести к образованию разного рода комплексов.

Третий этап – игровой возраст. Здесь формируется чувство инициативы, желания что-то сделать. Если оно блокируется, возникает чувство вины. В этом возрасте особое значение имеют общение с другими детьми и групповая ролевая игра, позволяющая ребенку развивать воображение и фантазию. Закладывается чувство справедливости, понимаемой как соответствие правилу. В дошкольный период при посредстве взрослых ребенок осваивает некоторые социальные роли и начинает осознавать их различия: например, отличие ролей президента страны или полицейского от ролей отца и матери в рамках семьи; приобретает первые сведения о правах и обязанностях. Начинается формирование нравственных ценностей, моральных норм и, таким образом, закладываются основы правового гражданского самосознания и социально-правовой идентификации.

В некоторых случаях, учитывая семейные обстоятельства и особенности воспитания, этот процесс начинается чуть позже, уже на следующем, четвертом этапе – в школьном возрасте, когда появляется новый агент правовой социализации – учителя. На этом этапе младший школьник осваивает новые правила своего поведения, обучается следовать требованиям не только своих родителей, но и другим значимых взрослых, а также умению жить в коллективе и соотносить свое поведение с поведением других. Закладывается отношение к труду, формируются способность добиваться поставленной цели, включая овладение разными средствами ее достижения и представление об оценке степени допустимости используемых средств, а также чувство собственной эффективности, компетентности и предприимчивости. В отрицательном варианте в случае неэффективности в решении каких-либо задач и осознания своей некомпетентности появляется чувство неполноценности и даже маргинальности. Если этот комплекс не будет преодолен, а возникающий на его основе личностный кризис не разрешен социально приемлемыми способами и средствами, в дальнейшем это может стать основой девиантного поведения. В этот же период в сознании ребенка закрепляется отношение к средствам массовой коммуникации, в первую очередь – к телевидению  как  источнику социальных, в том числе и правовых знаний. А в новых социальных реалиях появляется и совершенно новый, особый агент социализации – интернет.

Пятый этап – отрочество и юность. Диапазон осваиваемых ролей расширяется, но ни одна из ролей, как правило, не усваивается всерьез и окончательно: человек как бы пробует, примеряет их к себе. Главным новообразованиями личности здесь выступают чувство своей неповторимости, уникальности, непохожести на других, но также и чувство определенной групповой (по самым разнообразным критериям) принадлежности, т. е. формируются личностная и социально-правовая идентичность. В отрицательном варианте возникает неопределенность относительно своего места в жизни (ролевая и социальная неопределенность) и диффузное расплывчатое «Я» (нарушение способности объединять в единое целое собственные личностные черты). На этом этапе взросления оформляется чувство времени, психосексуальные интересы, окончательно формируются самосознание и различные виды общественного сознания, включая правовое.

Шестой этап – молодость – характеризуется появлением способности и потребности в интимной психологической близости с другим человеком, включая сексуальную близость и ее альтернативы – потребности в одиночестве, стремлении к индивидуальной обособленности, негативный аспект которых – отчужденность, изоляция. Вызванные этими потребностями переживания человека – конфликт между формированием близких отношений и стремлением к обособлению – накладывают существенный отпечаток на все поведение и различные аспекты социализации, хотя и не блокируют возможности развития и реализации других потребностей и способностей.

Важнейшее социально-психологическое приобретение седьмого этапа – взрослости – творческая деятельность и сопутствующее ей чувство продуктивности. Они проявляются не только в труде, но и в заботе о других, включая потомство, в потребности передавать свой опыт и т. д. Кроме того важна потребность в социальной самореализации – социальном успехе и состоятельности, социальном статусе, признании и уважении окружающих. В отрицательном варианте при не разрешении конфликта между стремлением к созидательной деятельностьи и склонностью к стабильности появляется либо чувство социального отторжения, либо чувство стагнации, застоя – человек останавливается в своем личностном развитии. Как следствие, возможно осознанное асоциальное или даже преступное поведение. Именно на этом этапе человек вступает в полновесные социальные и правовые отношения, делает сознательный выбор своей линии поведения и степени социальной ответственности, осваивает комплекс представлений и ценностей правовой культуры и сам становится ее носителем на основе окончательно сформировавшейся социально-правовой идентичности.

Последний, восьмой этап – зрелый возраст – характеризуется  появлением чувства удовлетворенности, полноты жизни, исполнения долга и т. п., а в отрицательном случае – при неразрешении конфликта между цельностью личности и отчаянием, вызванном страхом смерти и недовольством прожитой жизнью – разочарованием и мизантропическими представлениями. Высшая добродетель этого возраста – отрешенность и мудрость, умение смотреть на дело своих и чужих рук с определенной высоты, личностно отстраненно и беспристрастно, а негативными проявлениями являются излишняя строгость суждений, их догматичность, жесткость, а также неприятие всего нового, включая новые правила, идеалы, ценности, естественные изменения в социальных и социально-правовых отношениях.

Необходимо отметить, что формы становления личности и правовой социализации могут значительно отличаться как у отдельных людей, так и разных социальных групп. Это зависит и от традиции семейных взаимоотношений, и от воздействия культуры данного общества, и от происходящих в общественной жизни изменений.

Кроме указанной выше периодизации в правовой психологии существует и другая, пожалуй, даже более востребованная на практике, когда рассматриваются три основных периода – ранний период, охватывающий первые 12 лет жизни человека, период между 12 и 18 годами и период зрелости, занимающий всю остальную жизнь. При этом исследователей и практиков в первую очередь интересует средний, ключевой для правовой социализации период. Именно в этом возрасте у человека в целом формируется личность, он начинает осознавать свои поступки и поведение, в том числе и правовое, а также становится способным оценивать действия других и последствия происходящих событий. Кроме того, он достигает возраста правовой ответственности, получает различные права и свободы, хотя некоторые из них все еще подвержены разного рода возрастным ограничениям. Тем не менее, можно сказать, что человек в этот период окончательно вступает в полноценные правовые отношения. И именно этот этап – отрочества и юности – чаще всего подразумевается в контексте исследования проблем правового просвещения и воспитания.

Проблематика социально-правового становления личности, развития ее правового сознания и самоопределения наряду с вопросами периодизации процесса правовой социализации и раскрытия содержания каждого этапа неизбежно приводит к выделению определенных психологических закономерностей – универсальных механизмов, лежащих в основе этого явления. Одним из наиболее важных таких механизмов является социально-правовая идентификация – процесс мысленного объединения себя с какой-либо группой людей на основании установившихся эмоциональных связей и предпочтений, проявляющийся в принятии индивидом социально-правовой роли при вхождении в группу и усвоение разделяемых членами группы социально-правовых представлений, групповых норм и ценностей, образцов определенного правового поведения. Социально-правовая идентификация – это правовое  самоопределение, соотнесение себя с правовыми категориями в терминах и смыслах, общих для членов одной группы в противоположность другим социальным группам [Андрианов, 2003]. В наиболее явном виде она проявляется, например, в социально-правовом поведении представителей различных молодежных групп и объединений. В современных условиях процесс социально-правовой идентификации осуществляется за счет разделения и включения в свой внутренний мир правовых установок и представлений, курсирующих в общественном сознании и распространяемых средствами массовой информации.

Механизм социально-правовой идентификации «работает» как в больших, так и в малых социальных группах (в принципе, для объединения людей в группы достаточно какого-либо одного, даже формального признака). Поскольку человек одновременно или последовательно является членом многих самых разнообразных групп, то в процессе отождествления себя с их членами он осваивает разные правовые представления, модели и образцы правового поведения, значимые и распространенные в каждой социальной группе. В целом он приобретает не только сумму правовых знаний, представлений и опыт, но и, в конечном итоге, самоопределяется с правовой точки зрения, т. е. мысленно соотносит себя с должным и приемлемым поведением в окружающем его социуме. И хотя очевидно, что в каждой группе есть свои правила и «законы», но в целом они так или иначе соотносятся с правом и законами государства, в котором каждая группа функционирует. Поэтому в правовой психологии наиболее значима социально-правовая идентичность человека на основе его гражданства, т. е. социально-правовое отождествление со всем населением страны. Такая «мы-идентичность» имеет отношение не только к социальной когнитивной категории – представление о «всех нас», но и к категории личностного самоопределения – представление о «схожести» с другими людьми при одновременном понятии о «неповторимости», личной уникальности, и составляет более высокий уровень самовосприятия. Именно это позволяет людям, принадлежащим к разным группам, находить общий язык, сосуществовать, а иногда испытывать и действительное единение. Таким образом, при осознании себя гражданином – одной из самых высоких степеней иерархии групповых идентичностей – в процессе правовой социализации через последовательный опыт отождествления с разными социальными группами обретается и окончательно формируется правовое самоопределение личности с гражданских позиций.

В качестве другого психологического механизма правовой социализации выступает социальное познание – процесс переработки социальной информации – приобретение, организация (хранение), использование социальных знаний и мысленное (когнитивное) конструирование внутренне непротиворечивого социального мира [Андреева, 1997]. Очевидно, что правовое познание – формирование обыденных знаний о праве и практике его применения, несмотря на присущую им специфику, является частным случаем более широкого понятия социального познания. Суть явления социального познания заключается в следующем. По сравнению с тем потоком информации, воздействию которой постоянно подвергаются люди, способность к ее переработке весьма ограничена. Поэтому методы и приемы такой переработки обычно выборочны, упрощены (например, стереотипные и схематичные обобщения), что дает значительный выигрыш во времени и уменьшает нагрузку на память, восприятие и мышление, но при этом в силу своей ригидности и упрощения может значительно искажать результаты познания.

Одним из таких способов социального познания является процесс стереотипизации, заключающийся в приписывании сходных характеристик всем членам какой-либо группы без учета возможных различий между ними. В правовой психологии явление стереотипизации также нашло свое широкое отражение. Именно бытование некоторых стереотипных суждений приводит к формированию различных правовых установок (аттитюдов) и проявляется в том или ином правовом поведении. В первую очередь, это национальные, гендерные и другие социальные стереотипы, а также типичные суждения о преступниках или работниках правоохранительных органов и т. п. Причем часто именно стереотипными суждениями люди, совершившее то или иное преступление, оправдывают, «мотивируют» его, хотя очевидно, что не только стереотипы «виновны» в подобных преступлениях – к их совершению приводит, как правило, целый комплекс социальных и внутриличностных причин и мотивов.

Сегодня, в контексте теории социального познания, преобладающим становится новый подход к проблеме стереотипизации. Проведено важное разделение между социальными стереотипами как существующим социальным явлением, и стереотипизацией как психологическим процессом – рациональной формой познания социальных объектов на основе отбора и упорядочивания информации. Согласно этому подходу стереотипные суждения, отражая некоторые реальные особенности стереотипизируемой группы, являются неотъемлемой частью процесса социализации и ориентируют человека в потоке социальной информации, в том числе и социально-правовой, экономят усилия при восприятии сложных социальных объектов и явлений, а также защищают его ценности, позиции и социальные права, его социальную идентичность, т. е. позволяют сохранить высокую самооценку.

Другим важнейшим приемом переработки социальной информации является каузальная атрибуция – процесс и результат субъективной интерпретации причин и мотивов поведения других людей и собственных поступков. Различные теории атрибуции, первоначально описывающие исключительно межличностное восприятие, показывали, как человек в ситуации социального взаимодействия, испытывая дефицит информации для надежных выводов и исходя из своих знаний, представлений и опыта, находит (приписывает) вероятные причины поведения другого человека. Важное место занимает каузальная атрибуция в правовом познании и правовой социализации личности. Исследований действия атрибутивных процессов в объяснении распространенных в обыденном сознании правовых установок и «мотивировок» того или иного правового поведения людей проведено уже немало. В частности, это касается практики изучения так называемых атрибуций ответственности и вины за происшедшее преступление [Гулевич, 2009]. Например, показано, что хотя  в обыденном сознании преступнику в целом приписываются больше вины и более высокая степень ответственности, чем жертве, но это зависит также и от типа преступлений: в некоторых случаях воровства жертва наделяется примерно такой же ответственностью, как и преступник, т. е. атрибуция ответственности напрямую связана с оценкой людьми серьезности преступления и заслуженного преступником наказания. Таким образом, доказано, что атрибуция ответственности и вины является значимым фактором в цепи причин и следствий, объединяющих разные феномены, связанные с обыденным правосознанием.

Однако наличием разного рода стереотипов, установок и каузальных схем обыденное правосознание не исчерпывается, важное место в нем занимают социально-правовые представления. Социальные представления в правовой сфере – это особая форма коллективного, обыденного знания о праве практике его применения, правовых нормах, правовых институтах, событиях социально-правовой жизни и т. д., усваиваемых индивидом в процессе правовой социализации. Необходимо отметить, что употребление термина «представление» здесь отличается от того, которое традиционно используется в логике и других науках, где им обозначают звено в переходе от образа к понятию, и потому требует специального разъяснения. Категория социального представления обозначает специфическую форму познания, а именно знание «здравого смысла», содержание, функции и воспроизводство которого социально обусловлены. Концепция социальных представлений объясняет, как новая информация, будь то идеи, мысли, образы и т. д., которые обычному человеку первоначально кажутся странными и непонятными, со временем становятся знакомыми и вполне приемлемыми, формируясь в обыденные знания, которыми он уже может с легкостью оперировать.

Так же происходит и с информацией о праве и практике его применения. Известно, что сам по себе юридический язык, да и многие правовые нормы часто довольно сложны для восприятия и понимания. Не случайно для их адаптации существуют юридические консультации, а в случае судебных разбирательств люди обращаются за помощью к специалистам, например, к адвокатам. Однако это не мешает многим иметь обыденные представления о праве и на их основе не только регулировать свое правовое поведение, но и выносить суждения по различным социально-правовым явлениям и событиям, т. е. разбираться в праве на бытовом уровне. Часто такие представления далеки от точного знания, они упрощены, схематичны, обрывочны и поверхностны, возможно, даже искажены, превратно истолкованы, но, тем не менее, они опираются на «здравый смысл», имеют хождение в социуме и позволяют человеку ориентироваться в нем. В качестве примера можно привести такие расхожие социальные представления российских граждан: «закон – это не правило, которому надо следовать, а правило, которое не надо нарушать», или «закон устанавливает стандарт поведения, принимаемый меньшинством. Он существует отдельно от человека, контролируя его». Именно подобными представлениями, а не нормами закона, и руководствуются люди в жизни, а совокупность социально-правовых представлений составляет содержание обыденного правосознания. Этим в первую очередь объясняется его уплощенность, противоречивость и пробельность, а не только проблемами правового просвещения и воспитания или наличием дефектов и деформации. Но, тем не менее, обыденное овладение правовыми знаниями происходит по законам социального познания и позволяет человеку строить непротиворечивый, «понятный» образ социального мира и приемлемых правоотношений.

Картина социально-правового познания и правовой социализации человека не будет полной, если не отметить также и практику бытования особых социально-правовых мифов и верований, происхождение и действие которых имеет во многом схожую с социально-правовыми представлениями специфику. Под мифом понимают систему эмоционально окрашенных, чувственных представлений человека о мире, основывающуюся на субъективной и/или коллективной уверенности, а не на объективных подтверждениях, которые при этом игнорируются. Мифы замещают и подменяют реальные представления о действительности и подлинное знание. Мифологизация – один из древнейших способов и механизмов человеческого познания, когда необъяснимым с рациональной точки зрения явлениям при помощи воображения и фантазии приписывались мифические причины и свойства. Несмотря на свою архаичность и, казалось бы, полную утилитарную непригодность, способность к созданию мифов (и потребность в ней) оказалась довольно живучей особенностью сознания человека. И в современных условиях общественное сознание пронизано мифами – полимифологично. А мифологизация является существенным элементом стихийной правовой социализации, при этом важную роль в создании и трансляции современных мифов играют средства массовой информации [Андрианов, 2011].

В отличие от фальсификации, домыслов и слухов мифологизация базируется на глубинной структуре психики – коллективном бессознательном. Возникновение современных социальных мифов связано с реалиями актуальной социально-политической ситуации и обеспечивается такими составляющими: потребность человека в создании и поддержании непротиворечивой картины мира, даже если это достигается иллюзорными способами; уровень общественной доверчивости; особенности и традиции национального менталитета; потребность в снятии эмоционального напряжения (возникшего, например, на основе страха, неуверенности или по другим причинам); коллективность переживаний и действие механизма социального заражения. Чаще всего социальные мифы в силу своей иррациональности несут в себе отрицательный эффект. Но наряду с этим миф может выполнять и другие, важные в социальном плане (и потому позитивные) функции, в частности: аксиологическую, отвечающую потребности самоопределения; смыслообразующую – исполняя роль смысла для индивида и группы на определенном историческом этапе; телеологическую – побуждение к действию ради определенных целей; коммуникативную, когда люди сплачиваются перед лицом опасности и врагом и др. При этом, что характерно, в обществе могут курсировать даже противоречащие друг другу мифы. А в случае разрушения, развенчания одного мифа его место занимает новый, возможно, ему прямо противоположный. Это нужно обязательно учитывать в процессах правового воспитания, направленных в том числе и на противодействие мифическим правовым представлениям.

Собственно, именно для решения насущных задач правопросветительской и правовоспитательной деятельности в первую очередь и ориентирован представленный выше анализ психологических закономерностей и особенностей социально-правового становления личности, развития ее правового сознания, правового самоопределения, что и составляет основное содержание процесса, обозначенного в правовой психологии как правовая социализация.

1. Андреева Г.М. Психология социального познания. М., 1997.
2. Андрианов М.С. Социально-правовая идентификация // Энциклопедия юридической психологии / Под общ. ред. А.М. Столяренко. М., 2003. С. 71.
3. Андрианов М.С. Правовая психология // Юридическая психология / Под науч. ред. О.Д. Ситковской. М., 2011. С. 41–103.
4. Гулевич О.А. Психологические аспекты юриспруденции. М., 2009.
5. Журавлев А.Л., Соснин В.Л., Красников М.А. Социализация личности / Социальная психология. М., 2006. С. 84–106.
6. Кон И.С. Психология ранней юности. М., 1989.
7. Эриксон Э. Развитие личности ребенка. М., 1987.