Травматические события в картине жизни взрослой женщины и влияние посттравматического стресса на идентификацию в паре мать-дочь

Работа выполнена при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (№ проекта 13-06-00537)

Посттравматический стресс как отсроченная реакция на травматические события разного срока давности может длительно влиять на состояние человека, на его отношения и жизненный выбор. В одном из исследований, проведенном на выборке объемом около двух тысяч пожилых людей [Ogle, 2013], было показано, что травмы детства, отрочества, ранней, средней и поздней взрослости имеют свою специфику, определяемую особенностями возрастного периода. По данным исследования, оказалось, что по сравнению со взрослыми людьми, которые получили травму в старшем возрасте, взрослые люди, перенесшие травму в детстве, имеют более серьезные симптомы посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), и у них ниже субъективное ощущение счастья. Согласно результатам другого исследования [Berntsen, 2011], также проведенного на большой выборке 60-летних людей, жизненные события - позитивные и негативные - по-разному распределяются людьми на пространстве жизни и играют разную роль в личной истории. Так, пик позитивных событий приходится на период ранней взрослости; такие события культурно обусловлены, т.е. закреплены в общественном сознании как особые социальные ориентиры. Они соответствуют принятым нормам и, как правило, отмечаются как более важные для индивидуальной истории личности и ее идентичности, чем негативные события. Пик последних приходится на настоящий возраст респондентов, т.е. на 60 лет, и эти события соотносятся с негативной аффективностью и дистрессом.

Типы травматических событий и их распространенность были проанализированы на большой выборке взрослых женщин (n=4008). Установлено, что у 69% всех обследуемых женщин встречаются травматические события любого типа, а криминальные события, включая сексуальные нападения при отягчающих обстоятельствах, убийства близкого родственника или друга - у 36% женщин. Общая распространенность ПТСР при этом составила 12,3% с учетом всего времени жизни и 4,6% с учетом последних 6 месяцев. Уровень ПТСР оказался значительно более высоким у жертв криминальных событий по сравнению с некриминальными случаями (25,8% против 9,4%). Прямая угроза жизни была оценена как риск развития ПТСР [Resnick, 1993]. Исследования показывают, что симптомы ПТСР выступают фактором риска в возникновении потенциально травматических событий [Cougle, 2009] и связь между травматическими событиями в детстве, проблемным поведением в подростковом возрасте, а также проблемами в период взрослости, включая употребление ПАВ и криминальное поведение у женщин, прослеживается с большой долей вероятности [Grella, 2005].

В отечественной психологии, в работах Н. В. Тарабриной, вводится понятие «посттравматический стресс». Утверждается, что реакции человека на стрессор высокой интенсивности представляют собой континуум, в котором только высокий уровень выраженности корреспондирует с клинической картиной ПТСР, при этом «основой для определения самостоятельного содержания термина «посттравматический стресс» служит критерий наличия в биографии индивида травматического события, связанного с угрозой жизни и сопровождающегося переживанием негативных эмоций: интенсивного страха, ужаса или чувства безвыходности (беспомощности), т.е. пережитого травматического стресса, одним из психологических последствий которого и является посттравматический стресс» [7, 28], а его высокие показатели сопоставимы с посттравматическим стрессовым расстройством.

Психологическая травматизация женщины-матери, причинами которой стали воздействие стрессора высокой интенсивности и несовладание с этой психотравмой, влияет на эмоциональное благополучие самой женщины и, соответственно, на ее отношения со своими близкими, прежде всего, с детьми. В отношениях с дочерью это состояние может проявиться в особенностях идентификации в паре «мать - дочь», а также в ролевых предпочтениях как самой матери, так и дочери. Нарушение процесса идентификации матери с дочерью способно, с нашей точки зрения, привести к откладыванию процесса сепарации дочери, к развитию симбиотических отношений с матерью. Как верно отмечает С. К. Нартова-Бочавер, «родители, внутренне расставшиеся со своим подрастающим ребенком, могут вновь его обрести, когда он действительно подрастет (“отпустить, чтобы вернуть”)» [2, 248]. Однако, как указывает автор далее, «чтобы нечто можно было вернуть, оно должно вообще существовать» [там же, 249].

Целью настоящего исследования стало изучение травматических событий в картине жизни женщин, имеющих взрослых дочерей, и выявление особенностей идентификации в паре «мать - дочь» при выраженном посттравматическом стрессе у матери.

Предмет исследования - особенности идентификации в паре «мать - дочь» и травматические события в картине жизни матери с высоким уровнем выраженности посттравматического стресса.

Гипотезы.

1.     Наибольший травматический эффект имеют события, связанные с опасной болезнью и смертью близких людей.

2.     Чем выше уровень посттравматического стресса у матери, тем значительнее проявляется тенденция совпадения личностных профилей матери и дочери.

Выборка.

В исследовании приняли участие 26 пар респондентов (всего 52 человека). Возраст дочерей составлял от 18 до 31 года (средний возраст - 22 года), возраст матерей - от 41 до 60 лет (средний возраст - 43,8 лет). В исследовании участвовали только те пары, в семьях которых была одна дочь. В ходе исследования выборка была разделена на две подгруппы по критерию «Индекс травматичности» (Опросник травматических ситуаций (Life Experience Questionnaire - LEQ) [Тарабрина, 2007].

Методики.

•        Опросник травматических ситуаций (Life Experience Questionnaire - LEQ) [Тарабрина, 2007] основан на самоотчете и предназначен для оценки влияния на личность психических травм, предшествующих актуальной травме. Охватывая жизненный путь (с раннего детства) до настоящего момента, методика дает возможность определить степень влияния события на актуальное состояние человека.

•        Шкала оценки влияния травматического события (ШОВТС) (Impact of Event Scale - R), Горовитц с соавт. [6, 143]. Опросник состоит из 22 пунктов, и позволяет определить такие признаки ПТСР как вторжение, избегание и физиологическую возбудимость.

•        16-факторный личностный опросник Р. Кеттелла (16-PF). Опросник применялся для сравнения личностных профилей матери и дочери, степени идентификации дочери с матерью по основным личностным переменным [Рукавишников, 2003]; [Кумыкова, 2010].

Для обработки результатов исследования использовался пакет прикладных программ статистической обработки данных STATISTICA 6.1: расчет коэффициента корреляции - критерий Спирмена (rs), U-критерий Манна-Уитни.

Анализ результатов

В качестве основного критерия для определения уровня посттравматического стресса у матерей был использован Индекс травматичности (методика LEQ). Согласно методике, показатели индекса выше 3 баллов указывают на выраженный ПТС, который корреспондирует с клинической картиной ПТСР. Для выявления связи Индекса травматичности с такими признаками ПТС как вторжение, избегание и физиологическая возбудимость (шкала ШОВТС) был использован статистический критерий - коэффициент корреляции по Спирмену (rs). Оказалось, что Индекс травматичности значимо коррелирует со всеми признаками: со вторжением (rs = 0,5, р=0,009), с избеганием (rs = 0,6, р=0,003) и с физиологическим возбуждением (rs = 0,5, р=0,009) по ШОВТС.

Для проверки первой гипотезы были проанализированы травматические события, которые продолжают длительно влиять на человека, по существу, изменяя всю его жизнь. Результаты представлены в табл. 1.

Согласно обобщенным данным 45% событий из всей суммы по выборке имеют травматический характер. Несмотря на большой процент краж, природных, техногенных катастроф и аварий, а также на большой процент событий, связанных с заболеванием или смертью близкого человека, последнее событие оставляет более глубокую рану и часто продолжает переживаться актуально. Также значительное влияние оказывают природные и техногенные катастрофы (землетрясения, пожары, ураганы, аварии). Респонденты указывали на травматический опыт, причиной которого явились проблемы семьи: эмоциональные нарушения у близкого человека (психопатология, алкоголь, наркотики), семейные конфликты (угрозы, физическое насилие, травмы), разлука с родителями. Часть респондентов указала на опыт сексуального насилия, который часто вызывает признаки посттравматического стресса и приводит к ПТСР. Значительное количество женщин отмечают такое событие как аборт, но только половина из всех случаев продолжает переживаться как травматическая. Несмотря на частоту таких криминальных событий как кражи, проникновение в жилище или попытки совершения кражи или проникновения на личную территорию, попытки грабежа (14, 5 %), количество таких событий достаточно редко вызывает посттравматический стресс.

Таблица 1. Количество и уровень травматичности событий в картине жизни матерей по LEQ

При использовании методики ШОВТС респондентов просили выделить наиболее травмирующее событие из тех, которые они указали при работе с методикой LEQ. Из 26 матерей опросник заполнили 22 респондента. У четырех матерей, не заполнявших опросник, индекс травматичности оказался очень низким, и событие, которое бы продолжало влиять на респондента, не было определено.

Таблица 2. Травматические события и их частота, выделенные респондентами по методике ШОВТС

Из указанных в ШОВТС травматических событий почти половину составляют события, связанные со смертью близкого человека, и одну треть - с болезнью родственника или друга, которая тоже представляет собой смертельную угрозу (табл. 2). Иными словами, именно смерть или смертельная болезнь близкого человека оставляют у взрослой женщины травматический след и не перерабатываются ею, все еще оставаясь актуальным событием. Гипотеза первая подтверждается.

Для проверки второй гипотезы выборка матерей была разделена на две подгруппы в соответствии с медианным критерием. В первую подгруппу с низкими показателями по Индексу травматичности вошло 16 чел. Это матери следующих пар «мать - дочь»: 1, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 10, 13, 14, 18, 21, 22, 24, 25, 26. Во вторую группу - с высокими показателями по Индексу травматичности - вошло 10 чел. Это матери из 2, 9, 11, 12, 15, 16, 17, 19, 20, 23 пар.

Для надежности данных обе группы сравнивались между собой по показателям методики LEQ и ШОВТС (U-критерий Манна-Уитни).

Таблица 3. Различия между двумя группами матерей по методике LEQ (показатели «общее количество событий», «показатель влияния событий на жизнь респондента за последний год» и «Индекс травматичности»), по методике ШОВТС (показатели «вторжение», «избегание», «физиологическая возбудимость»)

Данные еще раз показывают, что во 2 группе с высоким уровнем посттравматического стресса, корреспондирующего с клинической картиной ПТСР (табл. 3), уровень переживания событий и их травматичность выше, чем в 1 группе, даже несмотря на то, что статистически значимых различий по количеству событий получено не было. Также подтверждаются высокие показатели по переменным «вторжение», «избегание» и «физиологическая возбудимость» (методика ШОВТС) у матерей с высоким уровнем посттравматического стресса.

Для проверки второй гипотезы - чем выше уровень посттравматического стресса у матери, тем значительнее проявляется тенденция совпадения личностных профилей матери и дочери - личностные черты каждой пары (по методике Кеттелла) были скоррелированы между собой. После того, как были рассчитаны коэффициенты корреляции профилей каждой пары, полученные коэффициенты, в свою очередь, коррелировали с Индексом травматичности (по LEQ). Значение коэффициента корреляции оказалось статистически значимым (rs = 0,47, р=0,01). Гипотеза 2 подтвердилась.

Итак, подводя итоги, можно сказать, что выдвинутые гипотезы - (1) наибольший травматический эффект имеют события, связанные с опасной болезнью и смертью близких людей и (2) чем выше уровень посттравматического стресса у матери, тем значительнее проявляется тенденция совпадения личностных профилей матери и дочери - подтверждаются.