Личностные особенности и отношение к возрастным стереотипам пожилых людей, пострадавших от психологического насилия

Введение

В отечественной научной литературе проблема психологического (эмоционального) насилия над пожилыми людьми освещается достаточно редко. Большинство существующих определений и критериев данного явления описывает домашнее насилие в отношении женщин и детей, в то время как старшее поколение подвергается психологическому насилию не только в семье, но и в социуме, и жертвами его становятся как женщины, так и мужчины. Наиболее широко термин «психологическое насилие» раскрывает Е.Н. Волков, описывая данное явление как «социально-психологическое воздействие, преднамеренно принуждающее другого человека или группу людей к поступкам или поведению, которые не входили в их намерения; нарушающее психологические границы личности или социальной группы, осуществляемое без информированного согласия и без обеспечения социальной и психологической безопасности индивида или группы людей, а также всех их законных прав; приводящее к социальному, психологическому, физическому или материальному вреду (ущербу)» [1, с. 192]. В работе, посвященной геронтологическому эбьюзингу, П.В. Пучков называет ряд признаков эмоционально­психологического насилия, причисляя к ним такие действия, как отказ в помощи, запирание внутри помещения и препятствование в обращении за медицинской помощью, что следует относить к пренебрежительному отношению и физическому насилию соответственно [4]. Основываясь на вышеназванных работах и результатах собственного исследования, в настоящей статье мы рассматриваем психологическое насилие как прямое или косвенное воздействие, причиняющее индивиду эмоциональный ущерб: оскорбление, унижение, запугивание, ограничение социальных контактов, утаивание важной информации и т. п.

В рамках эмпирического изучения психологических аспектов виктимности пожилых людей нами было выявлено значительное число лиц, подвергающихся психологическому насилию. Анализ социально-психологических особенностей данной группы испытуемых позволит продвинуться в понимании факторов, способствующих становлению психологического насилия над пожилыми людьми в семье и социуме, а также выработать наиболее эффективные технологии виктимологичес- кой профилактики данного явления.

Методическое обеспечение
эмпирического исследования

В проведенном нами комплексном исследовании приняли участие неработающие мужчины и женщины в возрасте 60 лет и старше, постоянно проживающие в Москве (N = 443). В ходе исследования были использованы методики: краткая шкала оценки психического статуса (Mini-Mental State Examination); методика Дембо-Рубинштейн (авторская модификация); тест М. Куна «Кто я?» (модификация Т.В. Румянцевой); пятифакторный опросник личности (адаптация А.Б. Хромова); авторский опросник для исследования социально­демографических данных и наличия опыта виктимизации от психологического и физического насилия, мошенничества, имущественных преступлений, финансовой эксплуатации и пренебрежения; авторская анкета, исследующая отношение пожилых людей к молодежи; анкета, исследующая отношение к стереотипам старости [2].

В настоящей статье представлены данные трёх подгрупп испытуемых — пожилые люди, не имеющие опыта виктимиза­ции, а также жертвы психологического насилия в чистом виде и в сочетании с другими формами виктимизации.

Результаты эмпирического
исследования и их обсуждение

Согласно полученным данным, лишь 34,8 % (N = 154) от общего числа опрошенных не имеют опыта виктимизации, в то время как 65,2 % (N = 289) считают себя пострадавшими от одной или сразу нескольких форм виктимизации. При этом самой многочисленной группой стали жертвы психологического насилия — ему подвергаются 43,3 % (N = 192) испытуемых. Стоит отметить, что из них 56,8 % (N= 109) подвергаются психологическому насилию в сочетании с другими злоупотреблениями, в то время как 43,2 % (N = 83) считают себя пострадавшими только от психологического насилия. Таким образом, для дальнейшей статистической обработки результатов исследования нами были сформированы три группы испытуемых: контрольная группа — пожилые люди, не имеющие опыта виктимиза­ции, экспериментальная группа 1 — пожилые люди, пострадавшие только от психологического насилия, и экспериментальная группа 2 — пожилые люди, пострадавшие от психологического насилия в
сочетании с иными злоупотреблениями. Социально-демографические характеристики испытуемых перечисленных выше групп приведены в табл. 1.

Сопоставление индивидуально-психологических характеристик респондентов контрольной и двух экспериментальных групп производилось при помощи программного пакета Statistica 10 с использованием критерия Манна-Уитни (табл. 2). С помощью Пятифакторного опросника личности мы наблюдаем в обеих экспериментальных группах более низкие показатели по шкалам «экстра­версия-интроверсия» и «привязанность- отдаленность», что говорит об определенной замкнутости и отстраненности респондентов. В то же время отмечаются более высокие показатели обеих экспериментальных групп по шкале «эмоциональная неустойчивость-устойчивость», что указывает на наличие определенных эмоциональных проблем у испытуемых, подвергающихся психологическому насилию. Более низкие, чем в контрольной группе, показатели по шкале «мечтатель-

Таблица 1

Индивидуально-психологические характеристики испытуемых

ность-практичность» свидетельствуют об отсутствии или недостаточности у жертв психологического насилия компенсаторных механизмов, позволяющих эффективно преодолевать негативную ситуацию. Также стоит отметить, что по шкале «контролирование-беспечность» значимые различия с контрольной группой выявлены только у пожилых людей, пострадавших от психологического насилия в сочетании с иными злоупотреблениями, в то время как у жертв только психологического насилия показатели по данной шкале не отличаются от показателей представителей контрольной группы.

С помощью опросника Куна «Кто я?» значимые различия выявлены в соотношении положительно и отрицательно оцениваемых самоописаний респондентов контрольной и экспериментальных групп. Данные различия свидетельствуют о более высокой самооценке респондентов контрольной группы по сравнению с обеими экспериментальными. По методике Дембо-Рубинштейн выявлена значительно большая разница между ак-

Таблица 2

Сравнение средних значений трёх групп (в скобках указан уровень
статистической значимости отличий между контрольной и экспериментальной
группами)

туальной и реальной самооценкой у пожилых людей, подвергшихся психологическому насилию в сочетании с иными злоупотреблениями, по всем шкалам, в то время как у жертв только психологического насилия значимая разница выявлена лишь по шкале «здоровье». Таким образом, мы наблюдаем ряд значимых различий в индивидуально-психологических характеристиках пожилых людей, составивших контрольную и две экспериментальные группы.

Таблица 3

Число испытуемых, согласных с предложенными утверждениями

Отношение пожилых людей к возрастным стереотипам изучалось при помощи двух анкет, в которых респондентам предлагалось выразить своё согласие или несогласие с рядом утверждений. В первой анкете представлены 14 утверждений, описывающих наиболее распространенные в обществе стереотипы старости [2]. Мы можем видеть, что испытуемые контрольной группы в меньшей степени согласны с рядом предложенных утверждений, нежели испытуемые двух экспериментальных групп (см. табл. 3). Вторая анкета была направлена на изучение отношения пожилых людей к молодому поколению — в неё вошли 10 парных утверждений, выделенных авторами при интервьюировании респондентов в ходе пилотажного исследования.

Полученные данные указывают на то, что испытуемые, вошедшие в контрольную группу, в целом более позитивно воспринимают молодое поколение, чем испытуемые обеих контрольных групп (рисунок). Наибольшие различия наблюдаются в представлениях респондентов касательно образа жизни современных молодых людей и их отношения к старшему поколению. По нашему мнению, имеющиеся у респондентов экспериментальных групп негативные установки по отношению к молодёжи могут выступать в качестве одного из факторов риска психологического насилия, поскольку в ряде ситуаций пожилые люди могли спровоцировать нападение определенными высказываниями. В то же время такого рода представления могли сформироваться уже как ответная реакция на агрессию со стороны молодых людей. Стоит отметить, что нами также были опрошены молодые люди с применением анкеты в отношении стереотипов старости, результаты данного опроса и их соотношение с ответами пожилых людей планируется представить в последующих публикациях.

Выводы

Полученные в ходе исследования результаты позволяют соотнести различающиеся характеристики испытуемых контрольной и экспериментальных групп друг с другом. Так, среди жертв психологического насилия как в чистом виде, так и в сочетании с другими формами викти­мизации встречается намного меньше мужчин, чем в контрольной группе. В то же время респонденты экспериментальных групп в целом несколько моложе, чем респонденты контрольной группы, и уровень их образования более низок. Стоит отметить, что больше половины пожилых людей, подвергающихся психологическому насилию в сочетании с другими злоупотреблениями, проживают совместно со своими детьми и являются вдова- ми/вдовцами. Эти данные соотносятся с личностными особенностями респондентов — в экспериментальных группах более высокий уровень интроверсии и отчуждения, а самооценка значительно ниже, чем в контрольной группе.

Одним из важнейших открытий, сделанных в ходе исследования, является то, что респонденты экспериментальных групп более склонны соглашаться как с негативными стереотипами старости, так и с отрицательными утверждениями касательно молодых людей. По мнению Н.В. Меш­ковой и С.Н. Ениколопова, предубежденность индивида по отношению к какой-либо группе тесно связана с его враждебностью в целом [3]. Следовательно, мы можем предположить, что отношения жертв психологического насилия с окружающими носят достаточно напряженный характер и вполне могут выступать в качестве отягчающего фактора, влияющего на процесс виктимизации пожилых людей.

Таким образом, представленные в настоящей статье результаты исследования определенно свидетельствуют о существенных социально-демографических и индивидуально-психологических различиях между пожилыми людьми, являющимися жертвами психологического насилия, и теми из них, кто не подвержен данному явлению. Наибольший интерес представляет вопрос принятия или непринятия возрастных стереотипов, описывающих как пожилых, так и молодых людей. С одной стороны, принятие и следование стереотипам старости может выступать в качестве существенного фактора риска психологического насилия. С другой стороны, негативное отношение к молодым людям так же способно спровоцировать различного рода нападения со стороны последних.

В то же время выявлены и существенные различия в личностных особенностях пожилых людей, что указывает на необходимость дальнейшего проведения множественного корреляционного анализа. Не менее важным является изучение характера взаимоотношений потерпевших пожилых людей с теми, кто совершает по отношению к ним различные злоупотребления. Мы полагаем, что данная работа позволяет выявить ряд психологических закономерностей, сопутствующих процессу виктимизации пожилых людей, что, в свою очередь, имеет практическую значимость для разработки методов профилактики жестокого обращения с пожилыми людьми в целом и психологического насилия в частности.