Социальные аксиомы и страх перед COVID-19: мультигрупповой анализ связи у студенческой молодежи трех стран

Цель. Анализ выраженности страха COVID-19, иерархии социальных аксиом и эквивалентности связей между этим страхом и социальными аксиомами у студентов-миллениалов — граждан государств постсоветского пространства с различными стратегиями противодействия пандемии. Контекст и актуальность. В условиях пандемии риск травматизации страхом COVID-19 ставит задачи мониторинга выраженности данного страха у различных социально-демографических групп, а также выявления психологических факторов, снижающих его уровень. Дизайн исследования. Эмпирические данные были собраны в ходе онлайн-опроса в период с января по апрель 2021 года. Анализ различий проводился с помощью U-критерия Манна-Уитни. Характер и эквивалентность связей определялись с помощью мультигруппового моделирования структурными уравнениями (MGSEM). Участники. Русскоговорящие студенты университетов — граждане Беларуси (208 человек, 25% мужчин), Казахстана (200 человек, 26% мужчин) и России (250 человек, 25% мужчин) в возрасте от 18 до 25 лет. Методы (инструменты). Онлайн-анкета включала краткую версию методики «Опросник социальных аксиом» (ОСА-31), разработанную А.Н. Татарко и Н.М. Лебедевой, Шкалу страха COVID-19 (FCV-19S), апробированную на русскоязычной выборке А.Д. Резником с коллегами, а также ряд вопросов, выявляющих социально-демографические параметры ре¬спондентов. Результаты. Страх перед COVID-19 у казахстанских и белорусских студентов выше, чем у российских. Для студентов трех стран характерна идентичность иерархической структуры социальных аксиом и инвариантность связей страха перед COVID-19 с аксиомами «контроль судьбы» (положительная связь) и «социальная сложность» (отрицательная связь). Основные выводы. Страх перед COVID-19 в большей степени выражен у молодежи стран с наиболее слабыми и наиболее сильными ограничительными мерами в период пандемии. Студенты-миллениалы проявляют большую приверженность аксиомам «награда за усилия» и «социальная сложность», нежели аксиомам «социальный цинизм», «религиозность» и «контроль судьбы». Принятие сложности и противоречивости социального мира наряду с отрицанием тотального контроля судьбы над жизнью человека могут рассматриваться как психологические ресурсы профилактики страха перед COVID-19 в молодежной среде.

Введение

Страх перед COVID-19 как психологическое новообразование пандемии

COVID-19 поставил много важных задач перед учеными. Для психологов особенно актуальным стало определение факторов сохранения психологического здоровья и благополучия населения в условиях пандемии [10]. Эффективное решение данной задачи предполагает в том числе изучение психологических предикторов выраженности страха перед COVID-19 у представителей разных социально-демографических групп. Страх перед COVID-19 — психологическое новообразование пандемии, сложный многосоставной конструкт, который может включать в себя различные компоненты и измеряется различными психологическими инструментами [40].

Страх — это адаптивная реакция человека на опасность. Он может побуждать людей к осмотрительному поведению в период пандемии [20]. Но в ситуации длительного воздействия и/или чрезмерной выраженности страх перед COVID-19 способен оказывать крайне пагубное влияние как на здоровье отдельных людей, провоцируя развитие тревожных, депрессивных состояний, возникновение суицидальных мыслей, так и на общество в целом, способствуя распространению массовой паники, росту ксенофобии [14]. Ученые небезосновательно отмечают, что страхи, возникающие в условиях пандемии, являются не менее серьезной проблемой, чем сама пандемия [14]. В научной литературе уже описывается такой феномен современности, как «пандемия страха» [14]. В нынешних условиях страх перед COVID-19 особенно опасен тем, что способен усиливать ущерб от самой болезни. Высокий уровень страха не позволяет людям ясно и рационально реагировать на вирус и его угрозу.

От возникновения страха перед коронавирусным заболеванием и его пагубных последствий не застрахован никто, в том числе и студенческая молодежь, признаваемая учеными группой риска с высокой вероятностью проявления неблагоприятных последствий пандемии [1; 25; 41]. Студенты всего мира столкнулись со значительными изменениями образа жизни (переход на дистанционное обучение, нарушение привычного академического распорядка, социальная изоляция, ограничение контактов со сверстниками и другие). Проведенный китайскими и канадскими учеными метаанализ 89-и современных научных исследований, посвященных оценке психологического состояния молодежи в пандемию, подтвердил рост тревожных и депрессивных симптомов, а также нарушений сна у студентов университетов разных стран [41]. Результаты исследований, проведенных на российской, белорусской и казахстанской студенческих выборках в 2020 году [21; 22; 23], свидетельствуют о том, что для трети молодых респондентов этих стран характерна высокая степень выраженности страха перед COVID-19. Таким образом, научные работы подтверждают, что молодежь может быть подвержена страху коронавирусного заболевания. В связи с этим задачи мониторинга выраженности страха перед COVID-19 у студентов разных стран, а также определения его предикторов становятся особенно актуальными.

Предикторами выраженности страха перед коронавирусным заболеванием могут быть как средовые, так и психологические факторы. При этом ученые-психологи [8] обосновывают значимость комплексного рассмотрения личностных и средовых детерминант отношения людей к ситуации пандемии и беспокойства относительно коронавирусной инфекции. В разных странах и регионах государств фиксируется различная степень выраженности страха COVID-19, что связывают в том числе и с реализуемыми стратегиями противодействия пандемии (средовой фактор) [8; 16; 18]. Отмечается, что в странах и регионах с наиболее жесткими ограничительными мерами (введение режима чрезвычайного положения, обязательный карантин и др.) выраженность страха и беспокойства среди населения выше [16; 18]. В то же время М.А. Одинцова с коллегами на примере сравнения стратегий России и Беларуси демонстрируют, что отрицание пандемии на государственном уровне (как это было в Беларуси в 2020 году) также может приводить к росту страхов среди населения [8]. Опираясь на эти данные, можно предположить, что страх COVID-19 у российских студентов (столкнувшихся с режимом самоизоляции) будет выражен в меньшей степени, нежели у белорусов (длительное время находящихся в ситуации отрицания пандемии) и казахстанцев (столкнувшихся с введением режима чрезвычайного положения). Таким образом, мы ставим исследовательский вопрос: различается ли выраженность страха перед COVID-19 у студентов стран с различными стратегиями противодействия пандемии?

Вклад психологических факторов в переживание страха перед COVID-19 представителями различных групп населения не менее значим, чем вклад средовых факторов. Результаты современных исследований подтверждают наличие у молодежи специфических связей между страхом перед коронавирусным заболеванием и базовыми убеждениями [12], удовлетворенностью жизнью [27], негативным аффектом, нейротизмом и экстраверсией [35], нетерпимостью к неопределенности [31], тревожными состояниями [39]. Однако при этом слабо представлены исследования, описывающие характер связи страха перед коронавирусным заболеванием с психологическими переменными социокультурного уровня. Так, например, проведенный анализ научной литературы позволяет сделать вывод о том, что на данный момент в отечественной и зарубежной психологии отсутствуют работы, раскрывающие характер связи страха перед COVID-19 c социальными аксиомами у молодежи. При этом многочисленные исследования демонстрируют, что социальные аксиомы являются мощными психологическими факторами, оказывающими влияние на отношение и поведение людей в различных сферах [34], в том числе и в сфере оценки риска заболеваний и формирования различных страхов [30; 42]. Таким образом, в условиях пандемии, охватившей весь мир, решение задачи нахождения универсальных (общих для представителей разных стран) социокультурных психологических факторов снижения страха COVID-19 становится особенно актуальным и может повысить эффективность психологической профилактики и коррекции неблагоприятных последствий пандемии на индивидуальном и социальном уровнях.

Социальные аксиомы как предикторы выраженности страха перед COVID-19

Согласно теории М. Бонда и К. Леунга социальные аксиомы — это «обобщенные верования о себе, социальной и физической среде, духовном мире, высказанные в форме утверждений об отношениях между реально существующими фактами или идеями» [36, с. 289]. Эти верования, как и ценности в теории Ш. Шварца, могут рассматриваться как межкультурные характеристики [24] и фундаментальные психологические конструкты [13]. Они универсальны и определяют поведение и отношение людей в различных ситуациях [34]. М. Бонд и К. Леунг с коллегами выделили 5 измерений социальных аксиом, названных «социальный цинизм», «социальная сложность», «награда за усилия», «религиозность» и «контроль судьбы» [24]. «Социальный цинизм» предполагает негативный взгляд на природу человека и низкий уровень доверия социальным институтам. «Социальная сложность» связана с убежденностью в том, что существуют разные способы достижения целей, а поведение человека может варьироваться в разных ситуациях и быть противоречивым. «Награда за усилия» — это вера в то, что положительные результаты являются итогом приложения усилий, знаний и других ресурсов. «Религиозность» предполагает веру в существование высших сил и позитивное влияние религиозных практик на людей. «Контроль судьбы» связан с убежденностью в предопределенности жизненных событий наряду с возможностью улучшать судьбу, предпринимая определенные действия.

Социальные аксиомы обладают функциями, связанными с выживанием и адаптацией людей [24], что подтверждает возможность рассмотрения их в качестве предикторов выраженности страха перед COVID-19 в ситуации пандемии. Данные конструкты имеют познавательную (понимание мира), инструментальную (достижение цели) функции, а также функцию защиты Эго (сохранение самооценки) и функцию выражения человеческих ценностей [24]. Социальные аксиомы формируются в процессе социализации и зависят от личного опыта человека [36]. В связи с этим особую значимость приобретают вопрос трансмиссии социальных аксиом, а также изучение социальных аксиом у различных культурных и социально-демографических групп, в частности — у представителей поколений, социализирующихся в определенных условиях [17]. Результаты зарубежных исследований подтверждают межпоколенные различия в выраженности социальных аксиом, а также указывают на влияние социокультурного контекста на формирование обобщенных верований [17; 32]. При этом отмечается, что социальные аксиомы — это устойчивые образования и им присуща временная стабильность [37].

В своем исследовании мы обратились к изучению социальных аксиом у младших миллениалов Беларуси, Казахстана и России, чье рождение и детство пришлись на конец 1990-х — начало 2000-х годов. Это молодежь, никогда не жившая в СССР, но выросшая в независимых государствах постсоветского пространства, имеющих общую историю, тесные связи и общий язык. Попытка определить, существует ли сходство в общих взглядах на мир у молодых россиян и русскоговорящих представителей поколения миллениалов Беларуси и Казахстана, связана с решением более общей актуальной задачи по оценке единства и характера проявления различных социально-психологических феноменов у граждан бывшего СССР [2]. Как подчеркивают социологи, молодость младших миллениалов проходит без значительных потрясений в относительно стабильных условиях [6], но в то же время их ценности, образ жизни и контекст взросления заметно отличаются в сравнении с представителями других поколений [3; 6; 11]. Эти данные позволяют выдвинуть предположение о единстве иерархической структуры социальных аксиом у студентов-миллениалов стран постсоветского пространства со схожими условиями социализации молодежи.

Современные исследования подтверждают значимую роль социальных аксиом в формировании отношения людей к пандемии COVID-19 [7; 26]. Так, на китайской выборке (18—85 лет) обнаружено, что более высокий уровень убежденности в контроле судьбы связан с более высоким восприятием риска COVID-19, а также с большей внутригрупповой предвзятостью к пациентам с COVID-19 в ситуации пожертвований [26]. Эти данные соотносятся с результатами более ранних исследований, согласно которым аксиома «контроль судьбы» положительно связана с выраженностью восприятия риска раковых заболеваний [42] и с тревогой относительно смерти [30]. Представленные результаты позволяют выдвинуть предположение о том, что социальная аксиома «контроль судьбы» может быть положительно связана со страхом перед COVID-19.

Относительно аксиомы «социальная сложность» мы выдвигаем предположение об отрицательной связи страха перед коронавирусным заболеванием и данным верованием у студенческой молодежи. Как отмечают М. Бонд с коллегами, аксиома «социальная сложность» связана с дифференцированным взглядом на проблемную ситуацию, тщательной ее оценкой и выработкой сбалансированных решений [19]. В связи с этим, вероятно, у человека, убежденного в сложности и многозначности мира, эмоциональная реакция на пандемию в форме страха может подвергаться критической оценке на когнитивном уровне, что будет способствовать снижению выраженности страха, в связи с чем и связь между страхом и данной аксиомой может быть отрицательной.

Мы не выдвигаем теоретических предположений о характере связи страха перед COVID-19 с аксиомами «социальный цинизм», «награда за усилия» и «религиозность» у молодежи в связи с разнородностью представленных в научных исследованиях данных. С одной стороны, на выборке россиян в возрасте от 17 до 80 лет была обнаружена положительная связь между верой в конспирологические теории происхождения COVID-19 и аксиомой «социальный цинизм» [7], а также отрицательная корреляционная связь между верой в конспирологические теории и тревогой по поводу пандемии COVID-19. В то же время на китайской выборке (18-87 лет) выявлено, что аксиома «социальный цинизм» отрицательно, а «награда за усилия» положительно связаны с соблюдением мер предосторожности в отношении COVID-19 [15]. Опираясь на эти данные и учитывая тот факт, что опасения относительно коронавирусного заболевания стимулируют соблюдение мер предосторожности [1; 20], можно было бы предположить, что страх перед COVID-19 будет иметь отрицательную связь с аксиомой «социальный цинизм» и положительную связь с аксиомой «награда за усилия». Однако в более раннем исследовании [30] было показано, что аксиомы «социальный цинизм» и «награда за усилия» никак не связаны со страхом смерти — страхом, который во многом содержательно ассоциирован со страхом перед COVID-19. В связи с этим мы не выдвигаем гипотезы, а формулируем исследовательский вопрос: существует ли связь между страхом перед COVID-19 и аксиомами «социальный цинизм» и «награда за усилия» у студенческой молодежи?

Представленные в научной литературе данные о связи тревог и страхов молодежи с аксиомой «религиозность» и с религиозностью как психологическим конструктом также неоднозначны. Так, например, в более раннем исследовании у гонконгских студентов обнаружена отрицательная связь аксиомы «религиозность» с тревогой относительно смерти [30]. Данные современных исследований свидетельствуют о положительной связи страха перед коронавирусным заболеванием с уровнем религиозности у студентов Беларуси, Казахстана и России [22; 23]. Описанные результаты в сочетании с объективно существующими взаимосвязями между страхом смерти и страхом перед COVID-19, а также между убежденностью в позитивном влиянии религиозных практик (аксиома «религиозность») и самой религиозностью не позволяют выдвинуть четкого теоретического предположения. В связи с этим мы формулируем исследовательский вопрос: существует ли связь между страхом перед COVID-19 и аксиомой «религиозность» у студенческой молодежи?

Таким образом, целью нашего эмпирического исследования стал анализ выраженности страха перед COVID-19, иерархии социальных аксиом и эквивалентности связей между этим страхом и аксиомами у студентов-миллениалов — граждан Беларуси, Казахстана и России (государств постсоветского пространства с различными стратегиями противодействия пандемии). Сформулированы две гипотезы.

1. Для русскоговорящих студентов-граждан Беларуси, Казахстана и России, как представителей поколения миллениалов, характерна общая иерархическая структура социальных аксиом.

2. Существуют общие универсальные связи между страхом перед COVID-19 и социальными аксиомами у русскоговорящих студентов-граждан Беларуси, Казахстана и России (аксиома «контроль судьбы» положительно, а аксиома «социальная сложность» отрицательно связаны со страхом перед COVID-19; характер связей страха с аксиомами «социальный цинизм», «награда за усилия» и «религиозность» будет определен на основе полученных эмпирических данных).

Метод

Процедура сбора данных. Сбор эмпирических данных проводился в ходе анонимного онлайн-опроса на платформе anketolog.ru в период с января по апрель 2021 г. (так называемая «вторая волна пандемии») на фоне роста числа зараженных и погибших от коронавируса во всех трех исследуемых странах, согласно данным еженедельных эпидемиологических сводок Всемирной организации здравоохранения [43; 44].

Выборку исследования составила молодежь в возрасте от 18 до 25 лет — студенты университетов Беларуси, Казахстана и России со следующими направлениям специализации: гуманитарная, техническая, экономическая (соответственно по выборкам: 87,50%, 8,17%, 4,33% (Беларусь); 68,50%, 22,50%, 9,00% (Казахстан), 70,40%, 8,00%, 21,60% (Россия)). Все респонденты являлись русскоговорящими гражданами соответствующих стран. Это была выборка согласных, вознаграждение за участие в опросе не предусматривалось (табл. 1).

Помимо основной задачи по анализу характера и эквивалентности связей социальных аксиом и страха перед COVID-19 у студентов разных стран при формировании выборки учитывались и дополнительные задачи. В связи с этим, с одной стороны, выборку составили представители поколения младших миллениалов, родившиеся в конце 1990-х — начале 2000-х годов. С другой стороны, это были русскоговорящие граждане государств с различиями в стратегиях противодействия пандемии и степени строгости ограничительных мер. На этапе, предшествующем сбору данных (2020 г.), для Беларуси была характерна стратегия отрицания пандемии, Казахстан первым среди трех государств стал вводить ограничительные меры и единственный из этих стран ввел режим чрезвычайного положения, в России был объявлен режим самоизоляции. В период проведения онлайн-опроса страны различались по показателям индекса строгости ограничительных мер COVID-19 [33]. На момент начала онлайн-опроса (январь 2021 г.) наименьший показатель строгости ограничительных мер был характерен для Беларуси (43), наибольший — для Казахстана (69), промежуточный — для России (50). На момент окончания сбора эмпирических данных (апрель 2021 г.) этот показатель в Казахстане оставался наиболее высоким (63). В Беларуси (42) и России (42) эти параметры сравнялись. Формирование выборки, гомогенной по языковому параметру (русскоговорящие респонденты), помимо прочего явилось попыткой нивелировать культурные различия и акцентировать фокус исследовательского внимания на средовых факторах, в данном случае — на различиях в стратегиях противодействия пандемии со стороны государств и строгости применяемых ограничительных мер.

Методы исследования. В онлайн-анкету был включен валидный и надежный психологический инструментарий для определения выраженности социальных аксиом и страха перед COVID-19, а также ряд вопросов, позволяющих определить социально-демографические параметры респондентов.

Оценка социальных аксиом

В онлайн-анкету был включен «Опросник социальных аксиом» (ОСА-31), разработанный и апробированный А.Н. Татарко и Н.М. Лебедевой [13], являющийся сокращенной версией методики «Социальные аксиомы» М. Бонда и К. Леунга. ОСА-31 обладает высокой надежностью-согласованностью и подтверждает пятифакторную структуру модели социальных аксиом [13]. При обработке данных проводился подсчет средних значений по 5-и социальным аксиомам: социальный цинизм, контроль судьбы, религиозность, награда за усилия, социальная сложность. Эти измеренные переменные выступили предикторами в мультигрупповой структурной модели связи социальных аксиом и страха перед COVID-19.

Диагностика страха перед COVID-19

Степень переживания страха коронавирусного заболевания определялась с помощью Шкалы страха COVID-19 (FCV-19S), разработанной группой ученых из Великобритании, Гонконга, Ирана и Швеции, прошедшей проверку на надежность и валидность на иранской выборке [38]. Шкала активно используется уже более чем в 20-и странах мира [28]. Апробация русскоязычной версии методики была проведена на русскоязычной выборке в России и Беларуси [21]. Шкала FCV-19S — это однофакторный инструмент, включающий 7 утверждений с пятибалльной шкалой ответов. Степень выраженности страха перед COVID-19 вычислялась как сумма баллов по всем утверждениям. Данный показатель выступил зависимой переменной в мультигрупповой структурной модели связи социальных аксиом и страха перед COVID-19.

Определение социально-демографических параметров

В онлайн-анкету респонденты самостоятельно вносили данные, отражающие их возраст, пол, гражданство, место жительства, получаемую специальность. Оценивая свое материальное положение на момент опроса, респонденты выбирали один из следующих вариантов ответа: на данный момент я испытываю значительные материальные трудности (1 балл); сейчас мне хватает денег только на самое необходимое (2); на данный момент я не испытываю материальных трудностей, могу позволить себе многое (3); мое нынешнее материальное положение позволяет мне ни в чем себе не отказывать (4). Уровень своей религиозности респонденты оценивали по десятибалльной шкале от 1 — совсем не религиозны до 10 — очень религиозны. Объективная дистанция с COVID-19 определялась с помощью вопроса «Болели ли Вы, Ваши родные, знакомые COVID-19?» с возможностью множественного выбора ответов: я сам(а) болел(а)/болею (1 балл); переболели/болеют мои родные (2); переболели/болеют мои знакомые (3); не болел(а) ни я, ни мои родные, ни знакомые (4). В связи с возможностью множественного выбора ответов данные по каждому респонденту кодировались в соответствии с наиболее близкой отмеченной дистанцией с болезнью.

Обработка данных

Использовались пакет IBM SPSS Statistics 23 и программа IBM SPSS Amos 23. Применялись частотный анализ, описательная статистика, анализ надежности шкал (α-Кронбаха), анализ различий (U-критерий Манна-Уитни), мультигрупповое моделирование структурными уравнениями (MGSEM). При мультигрупповом моделировании структурными уравнениями осуществлялся контроль социально-демографических переменных (пол, возраст, материальное положение, проживание в столице или регионе, уровень религиозности, объективная дистанция с COVID-19), имеющих статистически значимые регрессионные связи с зависимой и независимыми переменными, включенными в модель. Используемая процедура контроля социально-демографических параметров уже описывалась нами ранее [5].

Результаты

Рассмотрим показатели дескриптивных статистик и коэффициентов α-Кронбаха основных переменных (табл. 2).

Все шкалы имеют приемлемые показатели внутренней согласованности. Средние по шкале страха у респондентов трех стран не достигают высокого уровня (табл. 3). Однако данные статистического анализа различий (U-критерий Манна-Уитни) свидетельствуют о том, что выраженность страха перед COVID-19 у казахстанских (Z=3.343, p=0.001) и белорусских (Z=3.010, p=0.003) студентов все же значимо выше, нежели у российских студентов. Наряду с этим обнаружены различия в степени приверженности некоторым социальным аксиомам в среде молодежи трех стран: для белорусов и россиян в меньшей степени, нежели для казахстанцев, характерна ориентация на социальные аксиомы «награда за усилия» (Z=5.854, p=0.000; Z=5.033, p=0.000), «контроль судьбы» (Z=2.848, p=0.004; Z=1.983, p=0.047) и «религиозность» (Z=2.130, p=0.033; Z=1.967, p=0.049). Однако, несмотря на данные различия, анализ средних значений по шкалам социальных аксиом в трех выборках (табл. 3) свидетельствует об идентичности иерархической структуры социальных аксиом у студентов Беларуси, Казахстана и России. На вершине иерархической структуры расположились аксиомы «награда за усилия» и «социальная сложность» (со средними значениями по выборкам более 4-х баллов), далее следуют аксиомы «социальный цинизм» и «религиозность» (со средними значениями по выборкам менее 3-х баллов), завершает иерархию аксиома «контроль судьбы» (со средними значениями по выборкам менее 2,6 баллов).

Обратимся к результатам проверки гипотезы об эквивалентности связей социальных аксиом и страха перед COVID-19 у студентов трех стран, которая осуществлялась с помощью мультигруппового моделирования структурными уравнениями. Модель была построена при контроле социально-демографических параметров респондентов, так как были обнаружены статистически значимые связи социальных аксиом и страха перед COVID-19 с возрастом, полом респондентов, их материальным положением, проживанием в столице или регионе, уровнем религиозности и объективной дистанцией с COVID-19. Согласно результатам регрессионного анализа, возраст положительно связан с аксиомой «социальный цинизм» (β=0.143, p=0.025) и отрицательно — с аксиомой «награда за усилия» (β=-0.159, p=0.013) у российских студентов, а также положительно связан с аксиомой «религиозность» (β=0.120, p=0.014) у казахстанских студентов. Для белорусских (β=-0.145, p=0.015) и российских (β=-0.120, p=0.016) юношей в большей степени, нежели для девушек, характерна приверженность аксиоме «религиозность». К тому же российские юноши в большей степени, нежели российские девушки, придерживаются аксиомы «социальный цинизм» (β=-0.143, p=0.023), а казахстанские юноши в меньшей степени, нежели девушки, склоняются к аксиоме «контроль судьбы» (β=0.172, p=0.008). В свою очередь страх перед COVID-19 в большей степени характерен для казахстанских студенток, нежели для студентов из этой страны (β=0.210, p=0.003). Значимая отрицательная связь материального положения обнаружена с аксиомой «социальный цинизм» у белорусской молодежи (β=-0.145, p=0.013) и со страхом перед COVID-19 — у казахстанской молодежи (β=-0.175, p=0.012). Проживание в регионе, а не в столице, является предиктором выраженности аксиомы «контроль судьбы» у белорусских студентов (β=0.191, p=0.008) и аксиомы «социальный цинизм» — у российских студентов (β=0.137, p=0.035). Уровень религиозности положительно связан с аксиомами «контроль судьбы» и «религиозность» у белорусских (β=0.187, p=0.007; β=0.571, p=0.000), казахстанских (β=0.432, p=0.000; β=0.727, p=0.000) и российских (β=0.190, p=0.003; β=0.657, p=0.000) студентов, а также со страхом перед COVID-19 у белорусов (β=0,196, p=0,006), казахстанцев (β=0.147, p=0.035) и россиян (β=0.151, p=0.017). Выраженность аксиомы «награда за усилия» положительно связана с уровнем религиозности только у российской (β=0.164, p=0.010) и казахстанской (β=0.186, p=0.009) молодежи. Помимо этого, на выборке российских студентов обнаружена положительная связь дистанции с COVID-19 и страха перед этим заболеванием (β=0.215, p=0.001) — чем больше дистанция (не болел ни сам респондент, ни его родные/знакомые), тем более выражен страх.

Обратимся к анализу общих связей между социальными аксиомами и страхом перед COVID-19, обнаруженных у студентов трех стран (рис.).

Мультигрупповая структурная модель связи социальных аксиом и страха перед COVID-19 имеет хорошие индексы пригодности (табл. 3).

Модель обладает метрической инвариантностью (∆CFA не превышает 0,01). Это позволяет анализировать универсальные для трех стран связи между социальными аксиомами и страхом перед COVID-19, основываясь на структурных весах. В результате мультигруппового анализа обнаружены две общие для респондентов трех стран статистически значимые связи (рис.): страх перед COVID-19 положительно связан с аксиомой «контроль судьбы» и отрицательно — с аксиомой «социальная сложность». Статистически значимых общих связей между страхом перед COVID-19 и социальными аксиомами «награда за усилия», «религиозность» и «социальный цинизм» не обнаружено.

Обсуждение результатов

Все выдвинутые в исследовании гипотезы получили подтверждение и на все исследовательские вопросы получены ответы.

Страх перед коронавирусным заболеванием в большей степени оказался выражен у студентов-граждан Беларуси и Казахстана, нежели у россиян. Эти результаты соотносятся с данными других исследований [8; 16; 18], согласно которым стратегия отрицания пандемии и слабые ограничительные меры, так же как и режим чрезвычайного положения, способны усиливать чувство страха у населения. В первом случае механизм повышения тревоги вероятнее всего связан с когнитивным диссонансом, возникающим при рассогласовании информации, транслируемой представителями власти, со сведениями, получаемыми населением из других источников (интернет, СМИ, социальные сети, родственники и знакомые и т.д.). Это способствует росту напряжения и тревоги относительно недостаточности мер, уровня защиты и контроля ситуации со стороны государства, провоцирует актуализацию страхов. Во втором случае мы имеем дело скорее с механизмом внушения и нагнетания страха, когда применяемые меры ассоциируются у населения с высоким уровнем существующих рисков.

Стоит отметить, что в нашем исследовании зафиксирован меньший уровень страха перед COVID-19 у студентов трех стран, нежели в работах коллег, проводивших опрос белорусской, казахстанской и российской молодежи в начале пандемии в 2020 году [21; 22; 23]. И хотя в данном случае речь не идет о лонгитюдном сравнении студенческой молодежи трех стран, тенденция снижения страха перед коронавирусным заболеванием в 2021 году, в сравнении с началом пандемии, объективно присутствует и может быть связана с массовой вакцинацией. Это подтверждают и социологи [9]. Однако динамика тревог населения относительно пандемии и коронавирусной инфекции имеет волнообразный характер. Так, данные опроса ВЦИОМ, проведенного в октябре 2021 года, свидетельствуют о новом росте опасений россиян относительно коронавирусной инфекции [4]. В связи с этим задача мониторинга выраженности страха перед коронавирусным заболеванием у различных социально-демографических групп не теряет своей актуальности, и данная работа должна быть продолжена, как и работа по изучению психологических предикторов выраженности страха перед COVID-19.

В ходе нашего исследования подтверждено предположение о единстве иерархической структуры социальных аксиом у младших миллениалов Беларуси, Казахстана и России. Исходя из полученных данных общий мировоззренческий профиль современных студентов-миллениалов можно представить так: они убеждены в том, что позитивные результаты являются итогом приложения усилий, знаний и других ресурсов; проявляют гибкость при оценке социального мира, соглашаясь с тезисом о сложности и противоречивости социального поведения человека и высказывая уверенность в существовании множества путей достижения целей. Наряду с этим младшим миллениалам чужд негативный взгляд на природу человека, они отрицают идею о том, что взаимодействие с социальным миром ведет к пагубным последствиям; склонны подвергать сомнению тезис о благотворных социальных функциях религии; отрицают тотальный контроль судьбы над жизнью человека.

Интересен тот факт, что данный иерархический профиль социальных аксиом современных студентов-миллениалов трех стран может рассматриваться как психологический ресурс, защищающий их от страха перед COVID-19. Согласно результатам нашего исследования, в большей степени боятся коронавирусного заболевания те студенты, чья система взглядов на мир отличается от устоявшейся в группе по двум параметрам: нетипичная для большинства младших миллениалов убежденность в тотальном контроле судьбы в сочетании с отрицанием сложности социального поведения и наличия разнообразных способов разрешения проблемных ситуаций.

В более ранних исследованиях доказано, что социальные аксиомы могут выступать защитными механизмами, оберегающими людей от страхов [30]. Аксиома «социальная сложность» является когнитивным ресурсом, связанным с ориентацией на стратегию решения проблем [19], особенно значимым и функциональным в ситуации адаптации к новым необычным условиям [29], какими и являются условия пандемии. В свою очередь, аксиома «контроль судьбы» связана с дистанцированием от решения проблемы и искаженным фокусом восприятия (принятием желаемого за действительное) [19]. Как демонстрируют результаты нашего исследования, вера в высокий контроль судьбы в сочетании с низкой убежденностью в сложности социального мира может вести к фаталистической оценке настоящего, провоцируя рост страха перед COVID-19 у молодежи. Таким образом, студенческая молодежь с подобными взглядами на мир имеет высокие риски психологической травматизации страхом перед COVID-19, в связи с чем требует особого внимания со стороны специалистов при организации психологической помощи в период пандемии.

Обнаруженные общие связи между страхом перед коронавирусным заболеванием и аксиомами «контроль судьбы» и «социальная сложность» у студентов трех стран могут свидетельствовать об универсальном надкультурном характере связи данных аксиом и страха перед COVID-19. Однако это предположение требует дополнительной эмпирической проверки с привлечением выборок молодежи из других культур.

Заключение

Результаты проведенного исследования позволяют сделать следующие выводы, репрезентативные для студенческой молодежи изучаемых стран:

1. Страх перед COVID-19 в большей степени выражен у молодежи стран с наиболее слабыми и наиболее сильными ограничительными мерами в период пандемии.

2. Студенты-миллениалы проявляют большую приверженность аксиомам «награда за усилия» и «социальная сложность», нежели аксиомам «социальный цинизм», «религиозность» и «контроль судьбы».

3. Убежденность в сложности и противоречивости социального мира в сочетании с отрицанием тотального контроля судьбы над жизнью человека могут рассматриваться как психологические ресурсы профилактики страха перед COVID-19 в молодежной среде.

Несмотря на существующие ограничения исследования (данные получены на основании самоотчетов, в выборке преобладают женщины, представлено только одно поколение, что не позволяет вести речь о межпоколенных сходствах или различиях), полученные данные могут быть использованы при организации профилактической и коррекционной психологической работы, направленной на сохранение здоровья и благополучия населения разных стран в условиях пандемии. В то же время дальнейшая проверка сформулированных в исследовании гипотез на выборках нескольких поколений разных стран может внести вклад в область изучения влияния социальных аксиом на психологическое благополучие людей в период пандемии.

Таблица 1

Параметры выборки

Таблица 2

Дескриптивные статистики и показатели внутренней согласованности шкал
основных переменных (Беларусь/Казахстан/Россия)

Рис. Мультигрупповая структурная модель связи социальных аксиом и страха перед COVID-19 у студентов Беларуси, Казахстана и России, построенная при контроле социально-демографических параметров (пол, возраст, материальное положение, уровень религиозности, проживание в столице или регионе, объективная дистанция с COVID-19); *** — p≤0,001

Таблица 3

Статистики согласия мультигрупповой структурной модели связи социальных аксиом и страха перед COVID-19 у студентов Беларуси, Казахстана и России

Примечания: CFI — сравнительный индекс согласия; RMSEA — корень среднеквадратичной ошибки аппроксимации; AIC — информационный критерий Акаике; PCLOSE — тест значимости; Chi-square — критерий хи-квадрат; df — число степеней свободы; p — уровень значимости; * — метрическая инвариантность.

1. Кисляков П.А. Психологическая устойчивость студенческой молодежи к информационному стрессу в условиях пандемии COVID-19 [Электронный ресурс] // Перспективы науки и образования. 2020. № 5(47). С. 343—356. DOI:10.32744/pse.2020.5.24
2. Лебедева Н.М. Предисловие тематического редактора // Культурно-историческая психология. 2021. Том 17. № 4. C. 4—6. DOI:10.17759/chp.2021170400
3. Молодежь в городе: культуры, сцены и солидарности. Сост. и науч. ред. Е.Л. Омельченко. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2020. 502 с. DOI:10.17323/978-5-7598-2128-1
4. Мониторинг мнений (ВЦИОМ): сентябрь—октябрь 2021 [Электронный ресурс] // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2021. № 5. С. 199—215.
5. Муращенкова Н.В. Взаимосвязь ценностей и эмиграционных намерений студенческой молодежи г. Смоленска // Социальная психология и общество. 2021. Том 12. № 1. C. 77—93. DOI:10.17759/sps.2021120106
6. Нартова Н.А., Фатехов А.М. Переход во взрослость российских миллениалов: на пути от получения образования к обретению ответственности и потере оптимизма? // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2021. № 4. С. 319—344. DOI:10.14515/monitoring.2021.4.1832
7. Нестик Т.А., Дейнека О.С., Максименко А.А. Социально-психологические предпосылки веры в конспирологические теории происхождения COVID-19 и вовлеченность в сетевые коммуникации // Социальная психология и общество. 2020. Том 11. № 4. C. 87—104. DOI:10.17759/sps.20201100407
8. Одинцова М.А., Радчикова Н.П., Янчук В.А. Оценка ситуации пандемии COVID-19 жителями России и Беларуси // Социальная психология и общество. 2021. Т. 12. № 2. С. 56— 77. DOI:10.17759/sps.2021120204
9. Опрос показал максимальное снижение страха россиян перед коронавирусом [Электронный ресурс]. URL: https://www.interfax.ru/russia/781223 (дата обращения: 20.12.2021).
10. Психологическое сопровождение пандемии COVID-19 [Электронный ресурс] / Под ред. Ю.П. Зинченко. М.: Изд-во Московского университета, 2021. 600 с. DOI:10.11621/rpo.2021.00
11. Радаев В. Миллениалы: Как меняется российское общество. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2019. 224 с. DOI:10.17323/978-5-7598-1985-1
12. Страх перед коронавирусным заболеванием (COVID-19) и базисные убеждения личности [Электронный ресурс] / В.В. Гриценко [и др.] // Клиническая и специальная психология. 2020. Том 9. № 2. С. 99—118. DOI:10.17759/cpse.2020090205
13. Татарко А.Н., Лебедева Н.М. Разработка и апробация сокращенной версии методики «Социальные аксиомы» М. Бонда и К. Леунга // Культурно-историческая психология. 2020. Т. 16. № 1. С. 96—110. DOI:10.17759/chp.2020160110
14. Травматизация страхом: психологические последствия пандемии COVID-19 [Электронный ресурс] / В.И. Екимова [и др.] // Современная зарубежная психология. 2021. Том 10. № 1. С. 27—38. DOI:10.17759/jmfp.2021100103
15. Adherence to COVID-19 Precautionary Measures: Applying the Health Belief Model and Generalised Social Beliefs to a Probability Community Sample / K.K. Tong [et al.] // APPLIED PSYCHOLOGY-HEALTH AND WELL BEING. 2020. Vol. 12. P. 1205—1223. DOI:10.1111/ aphw.12230
16. Al-Mahadin S. Laughing it off: Coronavirus superspreaders, anxiety, and fear in Jordan and Australia // Psychological Trauma: Theory, Research, Practice, and Policy. 2020. Vol. 12. No. 5. Р. 45—46. DOI:10.1037/tra0000630
17. Boehnke K. Are Parents Decisive? The Intergenerational Transmission of Social Axioms Under Conditions of Rapid Social Change // Leung K., Bond M.H. (Eds.). Psychological aspects of social axioms: Understanding global belief systems. 2009. P. 109—127. DOI:10.1007/978-0-387-09810-4
18. China experience from COVID-19: Mental health in mandatory quarantine zones urgently requires intervention / L. Wu [et al.] // Psychological Trauma: Theory, Research, Practice, and Policy. 2020. Vol. 12. No. 5. Р. 3—5. DOI:10.1037/tra0000609
19. Combining social axioms with values in predicting social behaviours / M.H. Bond [et al.] // European Journal of Personality. 2004. Vol. 18(3). P. 177—191. DOI:10.1002/per.509
20. COVID-19 fear and compliance in preventive measures precautions in workers during the COVID-19 pandemic / E. Kabasakal [et al.] // International Archives of Occupational and Environmental Health. 2021. Vol. 94. No. 6. P. 1239—1247. DOI:10.1007/s00420-021-01682-2
21. COVID-19 Fear in Eastern Europe: Validation of the Fear of COVID-19 Scale / А. Reznik [et al.] // International Journal of Mental Health and Addiction. 2021. Vol. 19. P. 1903—1908. DOI:10.1007/s11469-020-00283-3
22. COVID 19 Fear, Stress, Anxiety, and Substance Use Among Russian and Belarusian University Students / V. Gritsenko [et al.] // International Journal of Mental Health and Addiction. 2021. Vol. 19. P. 2362—2368. DOI:10.1007/s11469-020-00330-z
23. COVID-19 Impact on Kazakhstan University Student Fear, Mental Health, and Substance Use / V. Konstantinov [et al.] // International Journal of Mental Health and Addiction. 2020. DOI:10.1007/s11469-020-00412-y
24. Culture-level dimensions of social axioms and their correlations across 41 cultures / M.H. Bond [et al.] // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2004. No. 5(35). P. 548—570. DOI:10.1177/0022022104268388
25. Factors Associated With Mental Health Disorders Among University Students in France Confined During the COVID-19 Pandemic / M. Wathelet [et al.] // JAMA network open. 2020. Vol. 3(10). e2025591. DOI:10.1001/jamanetworkopen.2020.25591
26. Fate control and ingroup bias in donation for the fight with the coronavirus pandemic: The mediating role of risk perception of COVID-19 / W.-Q. Li [et al.] // Personality and Individual Differences. 2021. Vol. 171. 110456. DOI:10.1016/j.paid.2020.110456
27. Fawzy El-Bardan M., Lathabhavan R. Fear of COVID-19 scale: Psychometric properties, reliability and validity in Egyptian population // Diabetes & Metabolic Syndrome: Clinical Research & Reviews. 2021. Vol. 15(4). 102153. DOI:10.1016/j.dsx.2021.05.026
28. Fear of COVID-19 Scale (FCV-19S) across countries: Measurement invariance issues / C.- Y. Lin [et al.] // Nursing Open. 2021. Vol. 8. P. 1892—1908. DOI:10.1002/nop2.855
29. Hui C.M., Hui N.H.H. Mileage from social axioms: Learning from the past and looking forward / Leung K., Bond M.H. (Eds.) // Psychological aspects of social axioms: Understanding global belief systems. New York: Springer, 2009. P. 13—30. DOI:10.1007/978-0-387-09810-4_2
30. Hui V.K.-Y., Bond M.H., Ng T.S.W. General Beliefs about the World as Defensive Mechanisms against Death Anxiety // OMEGA — Journal of Death and Dying. 2007. Vol. 54. No. 3. P. 199—214. DOI:10.2190/8NQ6-1420-4347-H1G1
31. Intolerance of Uncertainty and Mental Wellbeing: Serial Mediation by Rumination and Fear of COVID-19 / B. Satici [et al.] // International journal of mental health and addiction. 2020. P. 1—12. DOI:10.1007/s11469-020-00305-0
32. Oceja L. Processes of Transmission and Change of Social Axioms and their Behavioral Influence in Spanish Culture / Leung K., Bond M.H. (Eds.) // Psychological aspects of social axioms: Understanding global belief systems. New York: Springer, 2009. P. 129—141. DOI:10.1007/978- 0-387-09810-4
33. Our World in Data [Электронный ресурс]. URL: https://ourworldindata.org/grapher/ covid-stringency-index?tab=chart&time=earliest..2020-03-18&country=BLR~RUS~KAZ (дата обращения: 10.12.2021).
34. Psychological aspects of social axioms: Understanding global belief systems / K. Leung, M.H. Bond [eds.]. 2009. 348 p. DOI:10.1007/978-0-387-09810-4
35. Psychometric Validation of the Persian Version of the COVID-19-Related Psychological Distress Scale and Association with COVID-19 Fear, COVID-19 Anxiety, Optimism, and Lack of Resilience / N. Nazari [et al.] // International Journal of Mental Health and Addiction. 2021. P. 1—16. DOI:10.1007/s11469-021-00593-0
36. Social axioms: The search for universal dimensions of general beliefs about how the world functions / K. Leung [et al.] // Journal of Cross-Cultural Psychology. 2002. Vol. 33. P. 286—302. DOI:10.1177/0022022102033003005
37. Testing the Associations among Social Axioms, School Belonging, and Flourishing in University Students: A Two-Year Longitudinal Study / Y. Li [et al.] // Applied psychology-health and well being. 2020. Vol. 12(3). P. 749—769. DOI:10.1111/aphw.12205
38. The Fear of COVID-19 Scale: Development and Initial Validation / D.K. Ahorsu [et al.] // International Journal of Mental Health and Addiction. 2020. P. 1—9. DOI:10.1007/s11469-020- 00270-82020
39. The fear of COVID-19 scale: Validation in spanish university students / M. Martínez-Lorca [et al.] // Psychiatry Research. 2020. Vol. 293. 113350. DOI:10.1016/j.psychres.2020.113350
40. The latent and item structure of COVID-19 fear: A comparison of four COVID-19 fear questionnaires using SEM and network analyses / G. Mertens [et al.] // Journal of Anxiety Disorders. 2021. Vol. 81. 102415. DOI:10.1016/j.janxdis.2021.102415
41. The prevalence of depressive symptoms, anxiety symptoms and sleep disturbance in higher education students during the COVID-19 pandemic: A systematic review and meta-analysis / J. Deng [et al.] // Psychiatry Research. 2021. Vol. 301. 113863. DOI:10.1016/j.psychres.2021.113863
42. Trumbo C.W., McComas K.A., Kannaovakun P. Cancer anxiety and the perception of risk in alarmed communities // Risk Analysis. 2007. Vol. 27. P. 337—350. DOI:10.1111/j.1539- 6924.2007.00886.x
43. Weekly epidemiological update — 27 January 2021. Data as received by WHO from national authorities, as of 24 January 2021 [Электронный ресурс]. URL: https://www.who.int/publications/m/ item/weekly-epidemiological-update---27-january-2021 (дата обращения: 10.12.2021).
44. Weekly epidemiological update on COVID-19 — 20 April 2021. Data as received by WHO from national authorities, as of 10am CET 18 April 2021 [Электронный ресурс]. URL: https:// www.who.int/publications/m/item/weekly-epidemiological-update-on-covid-19---20-april-2021 (дата обращения: 10.12.2021).

 

PlumX

Метрики публикации