Культурно-историческая психология
2023. Том 19. № 1. С. 45–53
doi:10.17759/chp.2023190107
ISSN: 1816-5435 / 2224-8935 (online)
Роль родительских представлений о своем сне и сне ребенка в регуляции сна и бодрствования у детей 5—13 лет: культурно-исторический подход в психосоматике
Аннотация
С позиций культурно-исторического подхода в психосоматике психологическая регуляция сна и бодрствования ребенка формируется во взаимодействии со значимыми взрослыми. Цель нашей работы — выявление связи дисфункциональных представлений родителей о своем сне, его уязвимости, нарушениях гигиены сна с родительскими представлениями о сне их детей 5—13 лет, представлениями самих детей и их качеством сна и бодрствования. Участвовали 147 пар «родитель—ребенок 5—13 лет без диагностированных нарушений сна» (47 пар — с ребенком 5—6 лет, 49 — с ребенком 7—9 лет, 51 — с ребенком 10—13 лет). Родители отвечали на вопросы о паттерне сна ребенка, заполняли опросник о привычках детей в отношении сна, шкалы дисфункциональных представлений и уязвимости сна по отношению к своему сну и сну ребенка, индекс тяжести инсомнии и шкалу поведенческих факторов нарушений сна по отношению к своему сну. Дети отвечали на вопросы самоотчета детей о своем сне, шкал дисфункциональных убеждений и уязвимости своего сна, педиатрической шкалы сонливости. По результатам анализа медиации, дисфункциональные представления родителей о собственном сне связаны с сонливостью и трудностями со сном у детей косвенно, поскольку увеличивают вероятность таких же представлений о сне детей. Сонливость, по оценкам самих детей, дополнительно косвенно связана с дисфункциональными представлениями родителей о своем сне через медиацию представлений ребенка о своем сне. Представления родителей об уязвимости своего сна связаны с трудностями детей со сном и сонливостью, поскольку усиливают вероятность представлений об уязвимости сна ребенка, а те, в свою очередь, — вероятность представлений самого ребенка об уязвимости его сна. Данные согласуются с представлениями психологии телесности о формировании психологической регуляции сна и бодрствования ребенка во взаимодействии со значимыми взрослыми.
Общая информация
Ключевые слова: психологическая регуляция сна, дети, дисфункциональность, когнитивная уязвимость
Рубрика издания: Возрастная психология
Тип материала: научная статья
DOI: https://doi.org/10.17759/chp.2023190107
Финансирование. Исследование выполнено при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований, проект 20-013-00740 «Развитие и нарушения психологической системы регуляции сна и бодрствования: подход психологии телесности».
Получена: 25.08.2022
Принята в печать:
Для цитаты: Рассказова Е.И., Боташева Т.Л. Роль родительских представлений о своем сне и сне ребенка в регуляции сна и бодрствования у детей 5—13 лет: культурно-исторический подход в психосоматике // Культурно-историческая психология. 2023. Том 19. № 1. С. 45–53. DOI: 10.17759/chp.2023190107
Полный текст
Введение
Культурно-исторический подход в психосоматике [1; 2] и психология телесности [5] предполагают, что система психологической регуляции соматических функций формируется у ребенка во взаимодействии со значимыми взрослыми, а позднее — со сверстниками и другими взрослыми. Сон человека выступает характерным примером такой функции: нарушения сна провоцируют действия человека по усиленной прямой его регуляции, которые приводят лишь к фрагментации сна [7].
Данная работа распространяет эти предположения о психосоматическом развитии различных физиологических функций и телесных процессов [1; 3] на сон детей. У маленьких детей регуляция сна и бодрствования осуществляется родителями, формируясь на основе собственной родительской системы регуляции сна и бодрствования и отношения ко сну ребенка. По мере того, как ребенок растет и сталкивается с трудностями в отношении сна, реакциями родителей на эти трудности, а также их требованиями и ограничениями, сон становится для ребенка частично «полупрозрачной» [5] функцией. По сути, он начинает осознавать свой сон как отдельный, организуемый процесс. У ребенка появляются собственные правила и инструменты регуляции своего сна, которые могут быть частично основаны или заимствованы из родительской системы, а частично определяться другим опытом или даже опытом противодействия требованиям родителей. Таким образом, основанная и управляемая родителями система регуляции сна и бодрствования ребенка постепенно частично интериоризируется им, а частично трансформируется — в зависимости от его отношений с родителями, поведения родителей в отношении их собственного сна (которое может существенно расходиться с тем, что они делают в отношении сна ребенка), а также другого жизненного опыта (например сна в детском лагере или у друзей).
К сожалению, обзор исследований сна у детей показывает, что большинство из них не касаются собственно психологических факторов регуляции сна, за исключением бихевиоральных.
Бихевиоральные факторы и организация сна детей важны настолько, что на настоящий момент включены как в диагностические критерии нарушений сна [4; 18], так и в описание так называемого «оптимального» сна у детей как ночного сна без пробуждений в собственной постели [14]. В частности, именно привычки детей в отношении укладывания, засыпания, поддержания сна рассматриваются как одни из ключевых факторов инсомнии у детей, связанной с поведением детей и родителей [24]. Ряд исследований указывает на связь (и частую коморбидность) нарушений сна у детей с симптомами тревоги и депрессии [8; 12], а также более низким воспринимаемым благополучием [21]. Как и у взрослых, показано что когнитивное возбуждение перед сном [12] и выраженность дисфункциональных убеждений связаны с худшим качеством сна у детей, как по оценкам детей, так и по оценкам родителей [13], хотя связь дисфункциональных убеждений с качеством сна детей нередко исчезает после статистического контроля тревоги и депрессии [8], однако эти исследования носят единичный характер. Малоисследованным остается и вопрос о социокультурных факторах сна и бодрствования у детей [22], что делает актуальными исследования сна детей в разных странах и культурах.
Одним из немногих исключений в этой области является исследование, проведенное на 45 парах детей 11—12 лет и их родителей и включавшее объективную регистрацию сна детей методом актиграфии [20]. Было показано, что материнские дисфункциональные представления о сне детей связаны с худшим качеством сна детей, но только по материнским оценкам (а не по оценкам самих детей), а также связаны с детскими дисфункциональными представлениями. Хотя косвенно этот результат свидетельствует в пользу по крайней мере частичной интериоризации детьми представлений родителей, остается неясным, что именно усваивается детьми в ходе социализации — представления родителей об их сне, о собственном сне или стратегии регуляции своего сна, которые родители используются в собственной жизни.
Цель исследования — выявление связи дисфункциональных представлений родителей о своем сне, его уязвимости, нарушений гигиены сна с родительскими представлениями о сне их детей 5—13 лет, представлениями самих детей и их качеством сна и бодрствования.
Выдвигались следующие гипотезы.
- Субъективное качество сна родителей, а также их дисфункциональные представления о своем сне, его уязвимости и нарушения гигиены сна связаны с соответствующими представлениями их детей 5—13 лет, а также сонливостью и трудностями со сном у детей (как по оценкам детей, так и по оценкам родителей).
- Дисфункциональные представления родителей о своем сне и его уязвимости связаны с сонливостью и трудностями сна у детей косвенно, поскольку родители с такими представлениями чаще думают то же о сне своих детей, а те, в свою очередь, — о своем собственном сне (эффекты медиации).
Методы
В исследование приглашались пары «ребенок 5—13 лет без диагностированных нарушений сна — один из его родителей». Родители заполняли методики исследования; с детьми проводилось интервью, в ходе которого интервьюер в зависимости от возраста и возможностей понимания и заполнения методик либо заполнял методики по результатам беседы, либо присутствовал при заполнении методик самим ребенком.
Родители отвечали на вопросы о своем хронотипе («сова» или «жаворонок»), хронотипе ребенка, привычном режиме своего сна и сна ребенка (наличие и продолжительность дневного сна, время и регулярность времени укладывания, скорость засыпания, количество и продолжительность ночных пробуждений, время пробуждения, подъема), а также о необходимой и действительной продолжительности своего сна и сна ребенка. По их ответам рассчитывались показатели продолжительности сна, времени в постели и эффективности сна у ребенка.
Затем родители заполняли следующие методики о сне ребенка:
- Опросник привычек детей в отношении сна (Children Sleep Habits Questionnaire, CSHQ, [23; 17]) — опросник для родителей, направленный на диагностику различных аспектов нарушений сна и особенностей сна ребенка, в том числе поведения в отношении сна. Включает шкалы сопротивления укладыванию, отсроченного засыпания, недостаточной продолжительности сна, ночных страхов, ночных пробуждений, парасомний, нарушений дыхания во сне, сонливости в дневное время. Дополнительно родители оценивают каждый пункт по тому, в какой степени каждая особенность сна ребенка является проблемой для них. В данном исследовании альфа Кронбаха общего показателя составляет 0,80 (0,55—0,92 для различных субшкал).
- Шкала субъективной уязвимости (хрупкости) сна к воздействию различных факторов [6] - основана на анкете субъективной уязвимости сна к внешним и внутренним факторам, перечне из 12 субъективных причин нарушений сна, который использовался для скрининговой дифференциальной диагностики нарушений сна. Альфа Кронбаха — 0,78.
- Шкала дисфункциональных убеждений родителей о сне детей (Dysfunctional Beliefs About Children Sleep Scale, DBACS, [20; 16]) — методика, представляющая модификацию шкалы дисфункциональных убеждений о сне Ч. Морина для исследования дисфункциональных представлений родителей о сне их детей. Альфа Кронбаха в данном исследовании — 0,81.
После этого родители заполняли серию методик о своем сне.
- Индекс тяжести инсомнии [3; 19] — скрининговая шкала оценки нарушений сна инсомнического типа; в норме используется как показатель субъективного качества сна (более высокие баллы свидетельствуют о худшем качестве сна). Альфа Кронбаха — 0,82.
- Шкала дисфункциональных убеждений о сне [3; 19] — включает представления о сне и его нарушениях, связанные с худшим качеством сна в норме и хронификацией инсомнии. Альфа Кронбаха — 0,84.
- Шкала субъективной уязвимости (хрупкости) сна к воздействию различных факторов [6]. Альфа Кронбаха — 0,76.
- Шкала поведенческих факторов нарушений сна [6] — скрининговая методика диагностики нарушения гигиены сна и принципов контроля стимулов. Альфа Кронбаха — 0,74.
Дети, в зависимости от возраста и возможностей понимания вопросов заполняли методики либо в рамках структурированного интервью, либо самостоятельно. Методики были следующими.
- Самоотчет детей о своем сне (Sleep Self-Report, SSR, [25; 21]) — разрабатывался как аналог опросника привычек детей в отношении сна для применения у детей; включает 26 пунктов, содержание которых максимально сопоставимо с версией для родителей. В методике четыре шкалы: привычки укладывания/режим засыпания, отказ от укладывания, страхи в ночное время, качество сна. В данном исследовании альфа Кронбаха общего показателя составляет 0,81 (0,55—0,71 для различных субшкал).
- Шкала дисфункциональных убеждений детей о своем сне (DBASC-10, [9; 13]) — модификация шкалы дисфункциональных убеждений о сне Ч. Морина для использования с детьми. Маленьким детям шкала давалась в форме интервью; в случае если они не могли полностью справиться с ней, методика пропускалась (методику поняли и дали ответы по ней 132 из 147 детей, 89,8%). Альфа Кронбаха в данном исследовании составила 0,75. Шкала субъективной уязвимости (хрупкости) сна к воздействию различных факторов [6]. Альфа Кронбаха — 0,69.
- Педиатрическая шкала сонливости в дневное время (Pediatric Daytime Sleepiness Scale, PDSS, [11]) — включает восемь пунктов и предложена для субъективной оценки сонливости у детей школьного возраста. В данном исследовании эта шкала была переведена и использована впервые; альфа Кронбаха — 0,73.
Всего в исследовании приняли участие 147 пар «ребенок 5—13 лет — один из его родителей». 67 респондентов были девочки (45,6%), 79 — мальчики (53,7%), в одном случае пол ребенка не был указан (0,7%). Средний возраст составил 8,29±2,53 года. Из них 47 человек (32,2%) были старшего дошкольного возраста (5—6 лет), 49 человек — 7—9 лет (33,4%), 51 человек (34,9%) — 10—13 лет. 61 родитель (41,5%) назвали детей жаворонками, 72 (49,0%) — совами, остальные указали либо смешанный тип (голуби), либо пропустили этот вопрос. Не было выявлено различий в хронотипах (жаворонки/совы) между детьми разных возрастов.
Среди родителей были 11 пап (7,5%), 134 мамы (91,2%), двое не указали свой пол (1,4%). Возраст родителей варьировал от 24 до 56 лет (средний возраст - 35,69±5,86 лет).
Обработка данных проводилась в программе SPSS Statistics 23.0 и включала описательную статистику, методы сравнения групп, корреляционный анализ, регрессионный анализ, анализ медиации.
Результаты
В семьях с лучшим субъективным качеством сна родителей у детей менее выражены трудности со сном и сонливость, а сам сон более длительный (табл. 1). Интересно, что субъективное качество сна родителей более тесно связано с родительскими оценками сна ребенка, чем с детскими оценками (например, не связано с тем, насколько сонливыми дети сами чувствуют себя днем), а худшее качество сна родителей коррелирует также с более низкой эффективностью сна детей, а также с представлениями родителей и детей об уязвимости сна у детей.
Дисфункциональные представления и представления об уязвимости сна, как собственного, так и у детей, связаны между собой (табл. 1; у детей связь составляет: r=0,40, p<0,01).
Чем более выражены дисфункциональные представления родителей о собственном сне, тем чаще они склонны думать так и о сне своих детей, и дети, в свою очередь, чаще выражают дисфункциональные убеждения касательно своего сна. Собственно дисфункциональные представления родителей о своем сне, по их оценкам, связаны только с трудностями детского сна, тогда как дисфункциональные представления родителей о сне детей связаны и с проблемами со сном у детей, и с их дневной сонливостью, как по оценкам детей, так и по оценкам родителей.
Представления родителей об уязвимости их собственного сна и об уязвимости сна их детей связаны с худшим качеством сна у детей и сонливостью, по оценкам родителей, тогда как их связи с качеством сна и сонливостью, по оценкам детей, слабее и не во всех случаях достигают принятого уровня значимости.
Таблица 1
Связи субъективного качества сна и представлений родителей о своем сне и сне ребенка с представлениями и качеством сна у их детей: результаты корреляционного анализа
DBACS. — Родители: дисфункциональные представления о сне ребенка |
Родители: субъективная уязвимость сна детей |
ISI. — Родители: индекс тяжести сна |
DBAS. — Родители: дисфункциональные представления о своем сне |
Родители: субъективная уязвимость их сна |
Родители: нарушение гигиены своего сна |
|
DBACS. — Родители: дисфункциональные представления о сне ребенка |
1 |
0,36** |
0,18 |
0,42** |
0,38** |
0,18 |
Родители: субъективная уязвимость сна детей |
0,36** |
1 |
0,26 |
0,14 |
0,44** |
0,14 |
CSHQ — сонливость в дневное время (оценка родителей) |
0,32** |
0,19 |
0,26 |
0,09 |
0,18 |
0,18 |
CSHQ — общий показатель нарушений сна у ребенка (оценка родителей) |
0,34** |
0,32** |
0,38** |
0,26 |
0,29* |
0,30* |
Длительность сна детей |
-0,04 |
-0,09 |
-0,26 |
-0,07 |
-0,13 |
-0,02 |
Эффективность сна детей |
-0,13 |
-0,17 |
-0,35** |
-0,12 |
-0,17 |
-0,09 |
Сонливость в дневное время (оценка детей) |
0,32** |
0,21 |
0,16 |
0,09 |
0,14 |
0,19 |
SSR — общий показатель нарушений сна (оценка ребенка) |
0,21 |
0,11 |
0,21 |
0,10 |
0,18 |
0,25 |
Дети: субъективная уязвимость их сна |
0,29* |
0,35** |
0,18 |
0,19 |
0,21 |
0,21 |
DBASC. — Дети: дисфункциональные представления о своем сне |
0,32** |
0,16 |
0,15 |
0,42** |
0,24 |
0,18 |
Примечание: «*» — p<0,05; «**» — p<0,01 (с поправкой на множественные сравнения Бонферонни).
С целью проверки гипотезы о том, что представления родителей о своем сне косвенно связаны с качеством сна и сонливостью детей — через представления родителей о сне ребенка и собственные представления ребенка, — проводилась серия анализов медиации с двумя медиаторами. Зависимыми переменными выступали трудности детей со сном и сонливость детей, по оценкам родителя и по оценкам самого ребенка соответственно (т. е. четыре зависимых переменных, табл. 2). Длительность и эффективность сна не включались в анализ, поскольку по результатам корреляционного анализа они не были связаны с представлениями детей и родителей.
Ни в одном случае не было выявлено прямых эффектов дисфункциональных представлений родителей о своем сне и представлений об уязвимости своего сна. Дифункциональные представления родителей о своем сне, по их оценкам, были косвенными предикторами сонливости и трудностей со сном у детей через медиацию представлений родителей о сне детей. Кроме того, по оценкам детей были установлены все три эффекта медиации в отношении субъективной сонливости. Иными словами, родители, склонные к дисфункциональным представлениям о собственном сне, чаще также думают и о сне своего ребенка, что, в свою очередь, связано с более выраженными трудностями со сном и сонливостью (по оценке родителей). Сонливость, по оценке детей, связана как с тем, что родители с дисфункциональными представлениями о своем сне думают также и о сне своих детей, что связано с риском сонливости, но и с тем, что дисфункциональные представления родителей о сне детей, в свою очередь, связаны с риском подобных представлений у самих детей.
Родители, склонные считать собственный сон уязвимым и хрупким, чаще так думают о сне ребенка, что, в свою очередь, связано с большей вероятностью, что ребенок будет считать свой сон более уязвимым и — как следствие — с более выраженными трудностями со сном (по оценкам детей и родителей), а также субъективной сонливостью (по оценкам детей). Помимо этого, если родители считают свой сон уязвимым и, как следствие, уязвимым и сон своего ребенка, это последнее представление предсказывает более выраженные проблемы со сном у ребенка, но только по родительской оценке.
Таблица 2
Зависимость качества сна и сонливости детей от дисфункциональных представлений родителей о своем сне и его уязвимости, о сне ребенка и представлений детей о собственном сне и его уязвимости: результаты анализа медиации
Зависимые переменные в моделях |
Общий косвенный эффект |
Медиация |
Специфические косвенные эффекты |
||||
β |
se |
95% CI |
β |
se |
95% CI |
||
Модель 1: косвенные эффекты дисфункциональных представлений родителей о своем сне и сне своих детей |
|||||||
CSHQ. — Сонливость в дневное время (оценка родителей) |
0,86 |
0,33 |
[0,29—1,63] |
Родитель о своем сне — о сне ребенка |
0,86 |
0,31 |
[0,37—1,60] |
CSHQ. — Общий показатель нарушений сна у ребенка (оценка родителей) |
1,93 |
0,83 |
[0,50—3,79] |
Родитель о своем сне — о сне ребенка |
1,62 |
0,79 |
[0,38—3,55] |
Сонливость в дневное время (оценка детей) |
0,16 |
0,04 |
[0,09—0,26] |
Родитель о своем сне — о сне ребенка |
0,08 |
0,03 |
[0,03—0,16] |
Родитель о своем сне — о сне ребенка — ребенок о своем сне |
0,01 |
0,01 |
[0,00—0,05] |
||||
Родитель о своем сне — ребенок о своем сне |
0,06 |
0,03 |
[0,02—0,13] |
||||
Модель 2: косвенные эффекты представлений родителей об уязвимости их собственного сна и сна их детей |
|||||||
CSHQ. — Общий показатель нарушений сна у ребенка (оценка родителей) |
2,83 |
1,16 |
[1,01—5,54] |
Оценка родителем уязвимости своего сна — сна ребенка |
1,97 |
0,97 |
[0,44—4,29] |
Оценка родителем уязвимости своего сна — сна ребенка — оценка ребенком уязвимости своего сна |
0,56 |
0,39 |
[0,06—1,70] |
||||
Сонливость в дневное время (оценка детей) |
0,13 |
0,07 |
[0,00—0,29] |
Оценка родителем уязвимости своего сна — сна ребенка — оценка ребенком уязвимости своего сна |
0,06 |
0,03 |
[0,02—0,15] |
SSR. — Общий показатель нарушений сна (оценка ребенка) |
0,06 |
0,06 |
[—0,04—0,19] |
Оценка родителем уязвимости своего сна — сна ребенка — оценка ребенком уязвимости своего сна |
0,06 |
0,03 |
[0,02—0,13] |
Обсуждение результатов
Психологическая регуляции сна детей — система, разделенная между детьми и родителями, поскольку очевидна связь родительских представлений и качества сна с представлениями, трудностями со сном и сонливостью у детей. При низком субъективном качестве сна родителей сон детей менее эффективен (что является показателем не только и не столько трудностей со сном, сколько неэффективной регуляции сна в ситуации нарушений), и как дети, так и родители считают сон детей более уязвимым. Интересно также, что субъективное качество сна родителей более тесно связано с родительскими, чем с детскими оценками сна детей: например, родители с собственными трудностями со сном чаще считают, что их дети выглядят днем уставшими и сонными, тогда как дети этого скорее не чувствуют. С нашей точки зрения, родители, у которых есть трудности с собственным сном, чаще беспокоятся по поводу сна своих детей и выбирают малоэффективные стратегии регуляции их сна (например, нарушая режим ребенка), что приводит к снижению его эффективности. Косвенным свидетельством в пользу того, что связь качества сна детей и качества сна родителей частично объясняется использованием в обоих случаях дисфункциональных стратегий регуляции сна, является связь трудностей со сном и сонливости у детей с нарушением гигиены сна их родителями.
По результатам анализа медиации, дисфункциональные представления родителей о собственном сне косвенно связаны с сонливостью детей (по оценкам детей и родителей) и трудностями со сном у детей (только по оценкам родителей) — через медиацию со стороны дисфункциональных представлений родителей о сне ребенка, а в случае сонливости, по оценкам детей, — также через медиацию со стороны представлений ребенка о собственном сне. Иными словами, чем более выражены дисфункциональные представления родителей о своем сне, тем более вероятно, что они думают то же о сне ребенка, что, в свою очередь, связано с трудностями со сном и сонливостью у детей. Кроме того, как дисфункциональные представления родителей о своем сне, так и дисфункциональные представления родителей о сне ребенка связаны с представлениями самого ребенка о своем сне, что является предиктором большей субъективной сонливости. Данные согласуются с результатами о связи дисфункциональных представлений о сне родителей и детей [20].
Представления родителей об уязвимости своего сна косвенно связаны с трудностями со сном у детей (по оценкам детей и родителей) и их сонливостью (по оценке детей) через следующий вариант медиации: при таких представлениях больше вероятность, что родители считают уязвимым и сон своего ребенка, что, в свою очередь, повышает вероятность, что и ребенок считает свой сон уязвимым, и косвенно сказывается на сонливости и трудностях со сном. В отношении трудностей со сном выявлен дополнительный эффект медиации, заключающийся в том, что представления родителей об уязвимости своего сна связаны с трудностями со сном через представления об уязвимости сна ребенка.
Выводы
- Дисфункциональные представления родителей о собственном сне и его уязвимости, сне их детей и его уязвимости, а также представления самих детей связаны между собой и с худшим качеством сна и сонливостью у детей.
- Дисфункциональные представления родителей о собственном сне связаны с сонливостью и трудностями со сном у детей косвенно, поскольку увеличивают вероятность таких же представлений родителей о сне детей.
- Сонливость, по оценкам самих детей, дополнительно косвенно связана с дисфункциональными представлениями родителей о своем сне через медиацию представлений ребенка о своем сне.
- Представления родителей об уязвимости своего сна связаны с трудностями детей со сном и сонливостью, поскольку усиливают вероятность представлений об уязвимости сна ребенка, а те, в свою очередь, — вероятность представлений самого ребенка об уязвимости его сна.
Заключение
Данное исследование открывает возможности изучения развития психологической системы регуляции сна и бодрствования в онтогенезе как разделенной между родителями и ребенком. Речь идет лишь об одном примере такой «передачи» особенностей регуляции сна во взаимодействии ребенка и родителей (на примере представлений), однако этот результат полностью согласуется с представлениями психологии телесности о психологической регуляции сна [5; 7]. Дальнейшие исследования могут расширить полученные данные в отношении других когнитивных, эмоциональных и поведенческих факторов регуляции сна.
Литература
- Арина Г.А., Николаева В.В.Психология телесности: методологические принципы и этапы клинико-психологического анализа // Психология телесности. Между душой и телом / Ред.-сост.: В.П.Зинченко, Т.С.Леви. М.: Аст, 2007. С. 222—235.
- Николаева В.В. Влияние хронической болезни на психику: Психологическое исследование. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987.
- Николаева В.В., Арина Г.А., Леонова В.М. Взгляд на психосоматическое развитие ребенка сквозь призму концепции П.Я.Гальперина // Культурно-историческая психология. 2012. № 4. С. 67—72.
- Полуэктов М.Г. Нарушения сна в детском возрасте: причины и современная терапия // Эффективная фарматотерапия. 2012. № 1. С. 3—10.
- Тхостов А.Ш. Психология телесности. М.: Смысл, 2002.
- Рассказова Е.И. Использование электронных гаджетов вечером и ночью как поведенческий фактор жалоб на нарушения сна // Журнал неврологии и психиатрии имени С.С. Корсакова. Расстройства сна. 2019. Вып. 2. Том 119. № 4. С. 36—43.
- Рассказова Е.И., Тхостов А.Ш. Клиническая психология сна и его нарушений. М: Смысл, 2012. 319 с.
- Alfano C. A., Ginsburg G. S., Kingery J. N. Sleep-related problems among children and adolescents with anxiety disorders // J. Am. Acad. Child Adolesc. Psychiatry. 2007. Vol. 46. P. 224—232.
- Blunden S., Gregory A.M., Crawford M.R. Development of a Short Version of the Dysfunctional Beliefs about Sleep Questionnaire for use with Children (DBAS-C10) // J Sleep Disor: Treat Care. 2013. Vol. 2. P. 3. DOI:10.4172/2325-9639.1000115
- Cumming E.M., Koss K.J., Bergman K.N. Assessment of family functioning // Sleep and development. Familial and socio-cultural considerations / M. El-Sheikh (Ed.). N.-Y.: Oxford University Press, 2011. P. 329—
- Drake C., Nickel C., Burduvali E., Roth T., Jefferson C., Badia P. The Pediatric Daytime Sleepiness Scale (PDSS): sleep habits and school outcomes in middle-school children // SLEEP. 2003. Vol. 26. № 4. P. 455—
- Gregory A. M., Eley T. C. Sleep problems, anxiety and cognitive style in school-aged children // Infant Child Dev. 2005. Vol. 14. P. 435—444.
- Gregory A.M., Cox J., Crawford M.R., Holland J., Harvey A.G. Dysfunctional beliefs and attitudes about sleep in children // Journal of Sleep Research. 2009. Vol. 18. P. 422— DOI:10.1111/j.1365-2869.2009.00747.x
- Hirshkowitz M., Whiton K., Albert S.M., et al. National Sleep Foundation’s sleep time duration recommendations: methodology and results summary // Sleep Health. 2015. Vol. 1. P. 40—43. DOI:10.1016/j.sleh.2014.12.010
- Keller P.S. Sleep and attachment // Sleep and development. Familial and socio-cultural considerations / M. El-Sheikh (Ed.). N.-Y.: Oxford University Press, 2011. P. 49—
- Kudryashov D., Tkhostov A., Rasskazova E., Botasheva T., Vasil'eva V., Zavodnov O. Validation of Russian version of the dysfunctional beliefs about children′s sleep scale // Journal of Sleep Research. 2018. Vol. 27. № P. 389—390.
- Kudryashov D., Rasskazova E., Tkhostov A., Ivanenko A. Validation of Russian version of the children's sleep habits questionnaire (CSHQ) // Sleep Medicine. 2017. Vol. 40. № P. E171. DOI:10.1016/j.sleep.2017.11.501
- Mindell J.A., Owens J.A. A clinical guide of pediatric sleep: diagnosis and management of sleep. Philadelphia, PA: Lippincott Williams&Wilkins, 2010.
- Morin C.M. Insomnia: psychological assessment and management. New York: Guilford Press, 1993.
- Ng A. S., Dodd H. F., Gamble A. L., Hudson J. L. The relationship between parent and child dysfunctional beliefs about sleep and child sleep // Journal of Children Family Studies, 2013. Vol. 22. P. 827— DOI:10.1007/s10826-012-9637-6
- Orgilés M., Owens J., Espada J.P., Piqueras J.A., Carballo J.L. Spanish version of the Sleep Self-Report (SSR): factorial structure and psychometric properties // Child: care, health and development. 2013. Vol. 39. № P. 288—295. DOI:10.1111/j.1365-2214.2012.01389.x
- Owens J. Sleep in children: cross‐cultural perspectives // Sleep and Biological Rhythms. 2004. Vol. 2. № 3. P. 165—
- Owens J.A., Spirito A., McGuinn M. The Children’s Sleep Habits Questionnaire (CSHQ): psychometric properties of a survey instrument for school-aged children // Sleep. 2000a. Vol. 23. № 8. P. 1043—
- Owens J.A., Spirito A., McGuinn M., Nobile C. Sleep habits and sleep disturbance in elementary school-aged children // J Dev Behav Pediatr. 2000b. Vol. 21. № 1. P. 27— DOI:10.1097/00004703-200002000-00005
- Owens J. A., Maxim R., Nobile C., McGuinn M., Msall M. Parental and self-report of sleep in children with attentiondeficit / hyperactivity disorder // Arch. Pediatr. Adolesc. Med. 2000c. Vol. 154. P. 549—555.
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 331
В прошлом месяце: 14
В текущем месяце: 6
Скачиваний
Всего: 156
В прошлом месяце: 9
В текущем месяце: 2