Рецензия на книгу М.Ю. Кондратьева «Отечественное профессиональное психологическое сообщество. Штрихи к портрету поколения: персоналии, события, проблемы»

Писать рецензии на хорошие книги всегда приятно. С одной стороны, рецензент имеет возможность сделать публичный реверанс автору, с другой, если можно так выразиться, дает возможность побыть в тени славы произведения. Данная рецензия лишена этих психологических выгод в силу того, что написана на посмертное издание, тематика и содержание которого не оставляет пространства для критики. Да и сам автор рецензируемой книги вряд ли нуждался бы в каких-либо отзывах, ибо никогда не ориентировался на чужое мнение, живя по собственным жестким принципам, один из которых заключался в том, что личность определяется не регалиями и титулами, а поступками, силой воли, трудолюбием. Именно в силу отсутствия ориентации на внешнюю картинку, на идеальной визитной карточке автора книги, с его собственной точки зрения, должно было быть написано просто: «Кондратьев Михаил Юрьевич». Любому человеку после первого же знакомства становился понятен масштаб его личности, который просто несоизмерим с полученными им званиями и наградами, одно перечисление которых заняло бы значительное место данного текста. Исходя из обозначенной логики, эта рецензия могла бы стать самой короткой в библиографии ее автора и звучать просто: «Вышла новая книга М. Ю. Кондратьева "Отечественное профессиональное психологическое сообщество. Штрихи к портрету поколения: персоналии, события, проблемы"». Но позволю себе поделиться впечатлениями от прочтения для затравки потенциальных читателей, кои, уверен, найдутся не только в психологическом сообществе, но и за его пределами.

Надо отметить, что в отечественной науке крайне скупо представлена традиция публиковать жизнеописания известных персоналий. И если, скажем, в США существует справочник «Американские мужчины и женщины науки» («American Men and Women of Science»), который печатается аж с 1906 года и включает красочные биографии ученых за последнее столетие, то в России можно отметить довольно сухие статьи в энциклопедиях, а также ряд подборок в отраслевых изданиях, которые известны в основном лишь кругу профессионалов. Исключение составляют отдельные личности, жизни которых посвящены целые книги, и те, кто оставил после себя автобиографию (как, например, А. Р. Лурия). Если говорить про психологическое сообщество, то оно, конечно, может похвастаться, такими сборниками как «Выдающиеся психологи Москвы» [Выдающиеся психологи Москвы, 1997], «История психологии в лицах. Персоналии» [История психологии в, 2005], биографиями Л. С. Выготского [Выгодская, 1996], А. Н. Леонтьева [Леонтьев А.А, 2005], Н. А. Менчинской [Человек с солнечной, 2005], воспоминаниями А. В. Петровского [Петровский, 2007] и Д. И. Фельдштейна [Фельдштейн, 2009], собранием научно-биографических очерков С. С. Степанова |8|... Но этого явно недостаточно, чтобы нарисовать законченный фон, на котором происходило становление и развитие отечественной психологической науки.

Книга М. Ю. Кондратьева занимает в этом ряду особую нишу, представляя собой красочные воспоминания очевидца событий, разворачивающихся в 70-х-90-х гг. ХХ века в Академии педагогических наук СССР, Психологическом институте Российской академии образования. В ней вы не найдете психологических выкладок, сухих биографических сведений или перечисления научных открытий, сделанных тем или иным персонажем. Конечно же, возникает вопрос - для чего нужны довольно эклектичные, крайне субъективные воспоминания? И кому это может быть интересно, кроме очень узкого круга друзей и знакомых? Ответ на него дает сам автор: «Совершенно убежден в том, что именно и только совокупность множества разнообразных субъективных взглядов на эту реальность когда-нибудь и позволит восстановить живую историю становления профессионального психологического сообщества в России. И еще об одном немаловажном обстоятельстве - только через многообразные "я" возможно понять, кем в действительности являемся "мы", и только осознав, что есть "мы", достижимо хотя бы относительно адекватно прояснить для самого себя, кто есть "я"» [4, 175].

С уверенностью скажу, что книга вызовет приятные ностальгические воспоминания у очевидцев того времени и живой интерес у тех, кто не застал его лично. Она может быть полезна людям, увлекающимся историей науки и любителям хорошего юмора. И, конечно же, всем тем, кому небезразлична психология.

Отдельно я бы порекомендовал книгу «Отечественное профессиональное психологическое сообщество.» современному студенчеству. В настоящее время вектор изменений в образовательном пространстве направлен на своего рода десубъектификацию как педагогов, так и учащихся. Не будем сейчас подробно говорить о механизмах, приводящих к этому совсем нерадостному факту - широком распространении тестовых форм контроля в пику устным испытаниям, сокращении аудиторных часов и т.п. Главное, что за этими изменениями от нынешних студентов скрывается совсем другая сторона образования, которая заключается не в «знаниевой накачке», а в личностном влиянии тех, кого принято было называть Учителями, в той эмоционально заряженной атмосфере, которая служила фоном для учебного процесса и опорой мотивации к нему. Не зря в «Методологических тетрадях» А. Н. Леонтьева звучит мысль: «Педагогику (как и психологию!) нельзя строить равнодушно, потому что это - наука о человеке, а человек не прощает равнодушного к себе отношения» [6, 253].

Книга М. Ю. Кондратьева - о живых людях. Людях, которые творили, создавали, ошибались, предавали... Эти истории однозначно дают понять чем человек- личность отличается от человека-функции, как малые, очень короткие и незначительные, на первый взгляд, эпизоды из жизни откладываются в памяти и влияют потом на мировоззрение.

Книга состоит из трех частей. Первая - «Портретная галерея: блестки реальности на официальном мундире» - повествует об эпизодах из жизни отдельных людей, даже не контурно, а буквально парой штрихов рисуя характеристики их личностей. Это академики В. В. Давыдов, В. П. Зинченко, А. Г. Хрипкова (которая в описываемое время была вице-президентом Академии педагогических наук СССР). Нельзя не отметить, что к Владимиру Петровичу Зинченко автор испытывает особую симпатию, что, собственно, сам и подчеркивает: «я <.> воспринимал его как наставника по жизни. Именно его модель по- настоящему мужского, ответственного поведения стала для меня своего рода образцом для подражания. Вспоминаю, что я даже сменил марку сигарет с тем, чтобы и курить то же самое, что и Владимир Петрович.» [4, 35]. Отрывок, посвященный В. П. Зинченко, озаглавленный М. Ю. Кондратьевым в свойственной для него шутливой манере, называется «"Мачо" отечественной психологии». Подобная шутливая стилистика прослеживается во многих фрагментах книги. Так, например, об уже упомянутом Зинченко, автор рассказывает историю про то, как на лекции по психологии восприятия единственный слушатель-мужчина, явно «ревнуя» видного и харизматичного преподавателя к женской части аудитории задает вопрос: «А почему же образ воспринимаемого не формируется непосредственно в глазу?». При этом «Владимир Петрович доброжелательно и как- то с сожалением посмотрел на возбужденного слушателя и мягко, словно ребенку, пояснил: "Ну, дорогой мой, это было бы как-то уж очень негигиенично". Мы вышли из аудитории и В. П. Зинченко тут же окружила толпа слушальниц. Задавший вопрос их товарищ так и остался сидеть в аудитории» [4, 37].

Есть довольно много эпизодов, которые как бы подсвечивают и без того яркие и неординарные личности ведущих отечественных психологов. Например, Федор Дмитриевич Горбов, руководитель лаборатории психических состояний НИИ общей и педагогической психологии, выступая в качестве рецензента диссертации, на просьбу ведущего оценить работу, молча встал и вышел из помещения. «На лицах у всех присутствующих отразилось живое недоумение, но уже через несколько секунд изумленным взглядам членов лаборатории предстала следующая картина: 60­ тилетний доктор психологических наук, профессор Федор Дмитриевич Горбов на руках вошел в помещение лаборатории и, так, стоя вверх ногами, спокойным голосом произнес: "Вынужден констатировать следующий факт - исследовательская проблема в данной диссертации поставлена именно таким образом"» [4, 40].

И еще один момент, который хочется отметить. М. Ю. Кондратьев для многих коллег по психологическому цеху выступал в качестве значимого лица, человека, по которому можно сверять свои моральные ориентиры, который всегда однозначно мог ответить на вопрос «что такое хорошо и что такое плохо». Проследить откуда взялась такая система ценностей, бескомпромиссные взгляды можно, взглянув на тех людей, которые были непосредственно рядом, с которыми протекала работа в Психологическом институте РАО (в то время НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР).

Конечно же, почти все повествование книги так или иначе связано с фигурой Учителя - А. В. Петровским, научная школа которого легла в основу созданного впоследствии М. Ю. Кондратьевым и его коллегами в Московском городском психолого-педагогическом университете (в то время - институте) первого в России факультета социальной психологии.

Кроме Артура Владимировича можно упомянуть и директора НИИ ОПП А. А. Смирнова, которому посвящен раздел воспоминаний «Директора - лидеры Психологического института во времена его расцвета». В нем еще раз подтверждается мысль: отсутствие личностного вклада руководителя в общее дело может приносить прибыль, но никогда не приведет к формированию эффективно работающего коллектива. Такой руководитель всегда будет пользоваться «авторитетом власти, а не властью авторитета». М. Ю. Кондратьев приводит при этом показательную сценку, когда Анатолий Александрович Смирнов, будучи директором Института, не только самолично отбирал кадры (от научных сотрудников до уборщицы), но и в конце рабочего дня довозил до дома на машине тех коллег, с которыми было по пути. Эта зарисовка, как и многие другие, не пропитана морализаторством или менторством и заканчивается фразой: «Не хочу делать никаких выводов, но давайте представим наших сегодняшних директоров...» [4, 27].

Конечно же, рассказы автора пронизаны не только восхищением теми или иными персонажами, в них встречаются и истории про людей из разряда «про таких не поют» - это истории научного воровства, человеческого предательства, карьеризма. Столь неприглядные рассказы - не вынесение сора из избы, а лишнее подтверждение тому факту, что «гешефт» от «ренегатства» невелик и обязательно оплачивается памятью последующих поколений, причем явно не доброй.

В центре второй части книги - «Профессиональное психологическое сообщество: чего только не бывает.» - стоят уже не какие-то конкретные персонажи, а определенные эпизоды из жизни самого автора, например, опыт преподавания М. Ю. Кондратьева в Академии общественных наук при ЦК КПСС; участие в исследовании кожно-оптического восприятия; встреча с М. Б. Ходорковским. Здесь же есть воспоминания о 90-х годах, внесших значительные изменения в жизнь многих людей. В это время путь автора книги был извилист - между старшим научным сотрудником ПИ РАО в 1992 году и деканом факультета социальной психологии в МГППУ в 1998 году были такие должности как продавец яиц, управляющий торговыми точками на Тушинском рынке, консультант и директор по персоналу в крупнооптовой фирме, торговавшей кондитерскими изделиями. Повествование об этих временах пестрит подробностями - грустными и смешными, всем тем, что прошло через фильтр памяти за двадцать с небольшим лет: «В кафе-ларьках мы продавали замороженных цыплят. <...> Теперь я понимаю, что внешне картина выглядела достаточно устрашающе: на отдельном прилавке лежала груда судорожно переплетенных между собой синюшных трупиков с торчащими в разные стороны худыми когтистыми лапами и свернутыми головами с глазами, закрытыми белесыми пленками» [4, 77]. Именно на фоне такой реальности автору приходилось использовать то, что сейчас называется бизнес-психологией, при этом умудряясь совмещать этот заработок с работой в Институте и написанием докторской диссертации.

Заключительная часть посвящена разрозненным вопросам, интересующим лично автора. Под общим заглавием «Межотраслевая и междисциплинарная значимость социально-психологических переменных» собраны размышления о проблемах, не имеющих решения, что называется, в лоб. Круг рассматриваемых вопросов широк - например, почему старики впадают в детство? Или же - какие спорные нюансы появились при разделении специальности «возрастная и педагогическая психология» на специальности «педагогическая психология» и «психология развития, акмеология»? Кроме этого, в данном разделе представлены взгляды на психогенетику и пенитенциарную психологию, взаимодействие психологии и педагогики, вопрос соотнесенности предметной и личностной задач в контексте социального взаимодействия. Отдельным пунктом можно выделить последний представленный в книге материал, так как на фоне сращивания государства и церкви он выглядит чуть ли не вызывающе. При появлении религии на научном поле М. Ю. Кондратьев как всегда не смог остаться в стороне и обозначил свою позицию по этому вопросу, вынося жесткий приговор: «Клерикализация общества ведет к его авторитаризму, клерикализация науки ведет к ее вырождению» [4, 161]. Мотив появления «православной науки» с точки зрения автора немногозначен: «К сожалению, настойчивость ряда психологов, пытающихся как в научном, так и в образовательном плане подчинить психологию религиозной доктрине, заставляет задуматься о том, не сталкиваемся ли мы в данном случае с неким бизнес-проектом, который направлен не столько на формирование подлинно научного знания и на воспитание и поддержание истинной веры, сколько на достижение вполне мирских целей - бюджетных средств, социального влияния и т.д., и т.п.?» [4, 174].

Эти и подобные им крупинки воспоминаний не составляют законченной мозаики времени, не претендуют на создание полной объективной картины жизни тех лет, наоборот, они написаны как картина импрессиониста - отдельными мелкими мазками, которые отражают характерные черты ушедшей эпохи через субъективное видение автора. Очень жаль, что эти мазки так немногочисленны - уверен, что коллеги помнят еще много различных историй о профессиональном сообществе, рассказанных М. Ю. Кондратьевым. Историй, которых уже не доведется услышать из уст первоисточника. Но осталась память, заключенная на страницах этой книги. А ведь как бы ни банально это звучало, человек жив, пока мы его помним.