Валеологический потенциал привязанности к дому у взрослых людей^*

Резниченко С.И., кандидат психологических наук, научный сотрудник Московского государственного психолого-педагогического университета, Москва, Россия, sofya_292@list.ru

В статье обсуждается роль субъектно-средового взаимодействия - а именно отношений человека с его домом - в поддержании психологического здоровья личности. В качестве ключевого конструкта, отражающего меру любви и предпочтения человеком дома другим местам, предлагается рассматривать феномен привязанности к дому. До сих пор взаимосвязи между привязанностью к дому и психологическим здоровьем человека - и тем более анализ этих взаимосвязей на разных стадиях жизненного пути человека - являлись объектом лишь теоретических и житейских построений, что является основанием в пользу их эмпирического исследования. Привязанность к дому измерялась при помощи авторского одноименного опросника (Резниченко и др., 2016). Также исследовались компоненты психологического здоровья - психологическое благополучие (при помощи Шкалы психологического благополучия Варвик-Эдинбург Р. Теннант и коллег), чувство связности (Шкала чувства связности А. Антоновского) и аутентичность (Шкала аутентичности А. Вуда и соавторов). В исследовании участвовали взрослые респонденты (N=203; возрастной диапазон 18-60 лет; Мвозраст=33,7; SDeo3pacT=7,2), условно разделенные на три возрастные группы: юношеского возраста, периодов ранней и средней взрослости. Полученные результаты позволили заключить, что привязанность к дому является ресурсом психологического здоровья, при этом в большей степени она поддерживает чувство связности и психологическое благополучие и в меньшей - переживание аутентичности. Обнаружено, что взаимосвязи между привязанностью к дому и психологическим здоровьем отличаются возрастной лабильностью: они наиболее интенсивны в юности, к периоду ранней взрослости становятся несущественными, а к периоду средней взрослости снова становятся значимыми. Полученные результаты обсуждаются в контексте жизненного пути и возрастных задач развития личности.

Введение

Понятие «психологическое здоровье» не поддается формализованному толкованию, поскольку является многомерным, вписанным в контекст жизни, культуры и истории, персонифицированным, динамичным состоянием личности. Векторы изучения психологического здоровья столь же разнонаправленны и многочисленны, сколько дисциплин и подходов к его изучению существует. Так, классическая, в частности, клиническая психология больше ориентирована на изучение проблем психологического нездоровья и профилактику дезорганизации функциональных процессов и дезинтеграции личности, а также на решение прикладных вопросов поддержания психического и опосредованно психологического здоровья. Салютгенетическая парадигма, наоборот, придерживается изучения позитивных вариантов формирования психологического здоровья и развития его арсенала: копингов, стрессоустойчивости, жизнестойкости и других факторов. В субъектной психологии психологическое здоровье рассматривается как отражение целостности, субъектности, продуктивности личности и часто описывается как акмеологическая категория, представляющая собой мощный ресурс для самоинтеграции и универсализации. В гуманистической психологии психологически здоровый человек - верный самому себе, своим желаниям и помыслам, реализующий свой потенциал и полноценно функционирующий человек [21]. К общим для всех теорий определениям и свойствам психологического здоровья относятся следующие: 1) оно определяет позитивное, гармоничное, творческое функционирование личности; 2) является условием личностного роста, становления субъектности, реализации своего потенциала, актуализации личностных ресурсов для решения жизненных задач; 3) является сложной, динамичной системой, включающей эмоционально-когнитивный (гедонистический), потребностно-мотивационный  (эвдемонистический)  и функциональный (инструментальный) компоненты [20]; 4) психологически здоровый человек жизнестойкий и адаптивный, целостный, гибкий, аутентичный, активный, творческий и созидающий, счастливый, рефлексивный, ставящий цели и достигающий их; его жизнь осмысленна и управляема. Под психологическим здоровьем мы будем понимать «состояние субъективного, внутреннего благополучия личности, обеспечивающее оптимальные возможности ее эффективного взаимодействия с окружающими объективными условиями, другими людьми и позволяющее ей свободно реализовывать свои индивидуальные ресурсы» [12, с. 29].

Психологическое здоровье поддерживается широким спектром субъектно­бытийных и средовых факторов, позволяющих развить, сбалансировать и интегрировать все сферы человеческого «я»: это люди и система отношений с ними; это индивидуальные и личностные свойства, установки, ценности и мировоззрение. Наконец, это средовые условия и субъектно-средовые отношения, на роли которых в поддержании психологического здоровья мы остановимся подробнее [9].

Дом и привязанность к нему как ресурсные факторы человеческого бытия: теоретический анализ

Одной из наиболее значимых жизненных сред для получения опыта и развития, любви, защиты и сил является дом. О доме как об источнике здоровья, гармонии и умиротворения говорит народное творчество («В гостях хорошо, а дома лучше», «Каково на дому, таково и самому», «Хозяин в дому, что медведь в бору», «В родном доме и стены помогают»). Художественное искусство описывает образ дома как родовое гнездо и элемент взаимодействия поколений (например, в классической русской литературе), обеспечивающий переживание самопреемственности, а также как часть сокровенного Я, объект идентификации, в котором разворачивается история жизни человека. В прикладном аспекте исцеляющее и адаптивное значения дома отражены в распространенности всякого рода духовно-медитативно-оздоровительных «домашних» практик (Фэн-шуй, Родолад и т.п.). И конечно, в общей тенденции сосредоточивать и организовывать жизнь человека в непосредственной близости от дома. Так, за последние пару десятков лет все чаще дети стали рождаться и обучаться дома как в месте, далеком от врачебных ошибок или буллинга; все активнее люди ищут удаленную работу, позволяющую экономить энергию, силы и здоровье; и даже медицинские и социальные работники теперь нередко рекомендуют амбулаторное сопровождение и лечение или, например, паллиативную помощь на дому, признавая эффективность лечения, абилитации и реабилитации в привычных и эмоционально положительных условиях дома.

Специфика отношений человека с его домом, диктующая их валеологическую ценность, заключается, во-первых, в  постоянстве: взаимодействие с онтологическим пространством дома сопровождает человека всю жизнь вне зависимости от того, находится ли он в границах жилого пространства здесь и сейчас или же разлучен с домом. Образ дома и отношение к нему есть всегда, даже тогда, когда человек теряет дом или разлучен с ним. Во-вторых, взаимодействие с домом вписано в контекст жизни личности, а потому динамично. Отношение человека к дому отражает его социальные и личностные устремления, ожидания и мотивы, диктуемые теми жизненными задачами, которые перед ним стоят; оно определяется мерой соответствия функций и смыслов дома деятельности, потребностям и целям субъекта, которые в свою очередь зависят от стадии жизненного пути. Наконец, отношение человека к дому может проявляться разнообразным спектром эмоций: от любви, удовольствия и гордости до негодования, раздражения и неприятия. В свою очередь, это эмоциональное отношение формирует деятельностные установки в отношении дома: в позитивном варианте - бережное и созидающее поведение, а в худшем случае - разрушающее поведение, например, порча имущества, нарушение домашних правил, неуважение к домочадцам.

В зарубежной средовой и экологической психологии начиная с 70-х годов прошлого столетия активно изучается ставший самостоятельным феномен привязанности к месту (place attachment), в котором раскрывается функциональная, эмоциональная и символическая значимость для человека его реального жизненного пространства [14;  30; 32]. На наш взгляд, позитивное отношение человека к его дому уместно описывать при помощи феномена привязанности к дому. Привязанность к дому отражает положительное эмоциональное отношение человека к тому месту, которое он считает домом, как к родному и близкому. Проявление привязанности на эмоциональном уровне проявляется в предпочтении дома другим местам, а на уровне поведения привязанность к дому раскрывается в стремлении человека находиться вблизи дома, заниматься в нем различной деятельностью и возвращаться в него.

При этом привязанность к дому, являясь результатом субъект-объектного взаимодействия, мотивируется комплексом средовых и субъектных факторов [13]. Так, привязанность к дому определяется функциональным потенциалом и дружественностью дома - функциональными характеристиками домашней среды, которые удовлетворяют разноуровневые потребности человека, например, в отдыхе, личном пространстве, бытовых удобствах и позволяют разнообразные виды релевантной для человека активности в доме (от возможности принимать ванну до условий, позволяющих, например, заниматься творчеством). Также привязанность к дому задается личностными смыслами (например, дом как метафора личности, как часть автобиографии или как объект идентификации), а также эмоциями, которые образ дома порождает у своего обитателя.

Несмотря на очевидность того, что привязанность к дому не может не влиять на психологическое здоровье личности, специфика этого влияния парадоксальным образом до сих пор не изучалась [15]. И более того, отсутствуют стандартизированные методы исследования самого феномена привязанности к дому. Между тем в психологии среды, гуманитарной географии и рекреационной психологии имеется богатая фактология о влиянии привязанности к значимому для человека месту (в качестве таких мест обычно изучаются более крупные территориальные единицы - парк, район, город, страна) на позитивное функционирование личности [22; 30]. Рассматривая дом как объект привязанности, обладающий теми же свойствами, что и любое другое жизненное пространство (место), мы считаем правомерным приписывать феномену привязанности к дому функции, механизмы и характеристики аналогичные тем, которые составляют феномен привязанности к месту.

В литературе преимущественно рассматривается позитивный вклад привязанности к месту в психологическое здоровье. Например, исследовано, что привязанность к жилой среде позитивно взаимосвязана с удовлетворенностью качеством жизни [22], психологическим благополучием [36], личностным развитием [37] и т.п. Тем не менее сразу отметим, что привязанность к дому, как и другие формы привязанности, может быть иррациональной, дисфункциональной или небезопасной для ментального здоровья и целостности личности. Например, сильная зависимость от своего дома усиливает ригидность аттитюда в отношении других мест жизнедеятельности и может препятствовать свободе действий человека, ограничивать его активность и развитие в целом. Привязанность к жилой среде и ревностное отношение к ней могут провоцировать и социальные конфликты, связанные в первую очередь с критикой и оценкой действий и поведения других людей (особенно чужаков) в отношении среды как неприемлемых и оскверняющих. Более того, неоднократно доказано, что сильная привязанность к среде проживания сродни «слепой любви» и может косвенно угрожать жизни человека: так, привязанные к своему жилищу или городу люди часто отказываются покидать его даже в случаях, когда это место проживания подвергается природным катаклизмам, либо находится в зоне военных действий [24].

Какие же благоприятные для психологического здоровья функции выполняет привязанность к дому? Наиболее часто упоминаемые в литературе функции привязанности к месту сводятся к обеспечению психологической безопасности, поддержке саморегуляции и целедостижения, поддержке идентичности, временной и личностной преемственности. Мы предполагаем, что эти функции правомерно приписывать и феномену привязанности к дому.

1)    Безопасность и адаптация. Так, функциональная привязанность к дому, которая формируется тогда, когда дом дает человеку физические ресурсы (пищу, воду, укрытие, пространство деятельности), способствует структурированию знаний о том, как эти ресурсы использовать себе во благо, повышает прогнозируемость, управляемость и узнаваемость жилища, что в свою очередь обеспечивает              чувство                  безопасности                   и                  переживание                    собственной

неприкосновенности [40]. По мнению Р. Соммера, персональное пространство обеспечивает не только суверенность ценностей и телесности человека, но и предметов, находящихся в его распоряжении [38]. Таким образом, ощущение безопасности в доме складывается не только и не столько за счет физических атрибутов (ограждений, дверей, укромных мест и «пунктов наблюдения»), сколько за счет знания свойств домашнего пространства и его наполнения (в том числе социального) и возможности предвосхищать позитивные и негативные ситуации в доме и эффективно управлять ими.

Эмоциональная связь с домом сама по себе не снабжает человека какими-либо ресурсами, обеспечивающими безопасность, но наше отношение к дому на психологическом уровне «обещает» нам его безопасность: любимый и привычный дом ассоциируется с защищенностью, безопасностью и подконтрольностью. Это предположение возникает из самой теории привязанности: мать не удовлетворяет психологические потребности ребенка, например, в безопасности, она лишь «напоминает» своим поведением о том, что основные потребности будут удовлетворены; она ассоциируется у ребенка с безопасностью, но не является самим источником безопасности. Однако многие экологические психологи утверждают, что привязанность к месту (а значит, привязанность к дому тоже) является непосредственным ресурсом безопасности. Например, люди, удовлетворенные местом проживания и испытывающие близость по отношению к своей среде жизнедеятельности, в большей мере, чем слабо привязанные к среде люди, ощущают себя в безопасности, даже когда эта среда находится в зоне военных действий, что позволяет им быстрее адаптироваться [24]. Ориентация на поддержание близкой и неразлучной связи с местом чаще возникает у людей больше всего нуждающихся в безопасности и поддержке (социально ослабленные группы населения, беременные женщины, больные люди), что подчеркивает прямую связь между местом привязанности и чувством безопасности [29]. Кроме того, привязанность к дому облегчает социокультурную адаптацию, а именно поддерживает такие значимые для психологического здоровья факторы, как чувство принадлежности, сплоченность, идентификацию с ритуалами и традициями домашней среды и с местной культурой в целом [25].

2)    Саморегуляция и целедостижение. Привязанность к дому поддерживает процессы саморегуляции, а также помогает человеку в достижении поставленных целей. Очень часто оказывается так, что человек расположен к определенной среде и функционально зависим от нее, потому что она дает ему ресурсы и позволяет осуществлять необходимые виды деятельности для достижения своих целей и желаний: так, например, люди, занимающиеся и зарабатывающие художественным искусством (художники, ремесленники, композиторы и т.п.), стремятся жить загородом, в уединении, имея возможность обращаться за вдохновением к природе. Привязанность к дому также обеспечивает структурирование взаимоотношений с социальным миром через регуляцию личностных границ. Основными «средством» при этом является персонализация домашнего пространства: «процесс создания “своей” территории, который заключается в “оличивании” некоторого ближайшего окружения, проекции личности на территорию, с помощью чего достигается уверенность и защищенность» [19, с. 9]. При этом основная функция персонализации пространства - возможность продемонстрировать свою индивидуальность окружающим людям и показать внешнему миру границы своего приватного пространства жизнедеятельности, сохранить и укрепить самого себя [19; 38].

Исследования персонализации показывают, что на своей территории человек ведет себя более естественно и раскованно, а вторжение в личное пространство воспринимается как фрустрирующий фактор. Исследован положительный эффект персонализации на психологическое состояние: человек тем более тревожен, эмоционально лабилен и психологически неустойчив, чем меньше его пространство жизнедеятельности приватно и персонализованно [26].

Привязанность и уважение к домашнему пространству и домочадцам задают почтительное, протекционное и сообразное целям поведение: это очевидно на примере того, как внимательно, проэкологично, а иногда и ревностно человек относится к своему дому и к его содержанию. А, например, соседская привязанность способствует тому, что человек в меньшей степени оказывается склонен к антисоциальному поведению и криминальным действиям и в то же время на порядок меньше боится оказаться жертвой преступников в своем районе [25]. Привязанность к дому способствует процессу саморегуляции также и потому, что дом обладает «оздоравливающими» качествами: вселяет чувство безопасности и комфорта, напоминает об успехе прошлых лет, связан с социальной поддержкой родных людей, способствует саморефлексии, решению проблем и снятию стресса [34], дает возможность планировать цели и организовать завтрашний день.

3)    Преемственность и идентификация. Еще одна выделяемая нами функция привязанности к дому заключается в том, что она обеспечивает личностную и временную преемственность и самоидентификацию как ощущение целостности, самопринятие Я-образа во всех своих свойствах, качествах и отношениях к окружающему миру. Под самопреемственностью здесь мы понимаем осознанное ощущение и принятие собственной уникальности; понимание себя в контексте непрерывности бытия и понимание связности прошлого и будущего Я-образа. Эта функция прежде всего связана с процессом идентификации с домом - оценкой человеком дома как подходящего его индивидуальности, «своего», как значимой части Я-образа [34]. Часто для человека оказывается важным, чтобы среда соответствовала его жизненными ценностям (в экологической психологии этот феномен получил название «конгруэнтность места, поддерживающая самость человека» (‘‘place-congruent continuity’’) [41]. Хорошей иллюстрацией соответствия жилой среды индивидуальности человека может быть распространенный в последнее время феномен самоорганизованного кохаузинга, при котором собирается группа единомышленников, проектирующих свой дом с учетом совместных ценностей, интересов, образа жизни и т.п. Поэтому кохаузинг проектируют с учетом большого процента пространств общего пользования, где эти интересы и стиль жизни могут быть реализованы.

Связь с домом обеспечивает также и временную преемственность через эмоциональную привязанность к этой среде, которая остается символически значимой в воспоминаниях о прошлом и в мечтах о будущем. Например, человек может быть привязан к тому дому, где прошло его детство или который напоминает ему об ушедших из его жизни близких людях. Функциональная привязанность к физическим параметрам дома поддерживает преемственность через пространственно-предметные характеристики (фотографии, дневники, детали интерьера, мебель и т.п.), напоминающие человеку об определенных эпизодах его жизни или позволяющие ему сравнить свое настоящее и прошлое Я [41]. Эти пространства и вещи представляют собой часть личной истории человека.

Итак, экстраполируя валеологическую ценность феномена привязанности к месту на предлагаемый нами конструкт привязанности к дому, гипотетически можно заключить, что привязанность к дому имеет адаптивное, регулирующее и пособляющее значения в жизни человека, которые актуализируются и на социальном, и на личностном, и на физическом уровнях.

Более того, принимая во внимание неоднократно упоминаемый ранее факт динамичности и контекстуальности отношении человека с домом, мы предполагаем, что вклад привязанности к дому в психологическое здоровье у людей разного возраста будет варьироваться.

Возрастоспецифичность влияния привязанности к дому на психологическое здоровье как исходная гипотеза эмпирического исследования

В психологии развития отмечается, что взаимосвязи между субъектом и средой носят динамичный и зигзагообразный характер (В.В. Знаков, Л.Ф. Обухова, Е.А. Сергиенко, Л.В. Смолова, Н.Е. Харламенкова, У. Бронфенбреннер): наиболее сильное объектное воздействие обнаруживается в детском и подростковом, а также в пожилом возрастах, в то время как в молодом (юношеском) и в период средней взрослости возрастает субъектность отношений человека и среды, при которой человек воздействует на среду, выбирает, моделирует, управляет ей [18]. Разумеется, это положение справедливо и для отношений человека с домом. Так, в наших исследованиях было показано, что у подростков и людей пенсионного возраста привязанность к дому гораздо сильнее сопряжена с разнообразными функциональными характеристиками домашней среды, чем в другие возрастные периоды [16].

По мнению К. Лийк, «осознанное средообразование» с учетом возрастных, онтогенетических, гендерных и других особенностей является ведущим средством поддержки всестороннего развития личности и позволяет формировать требуемое функциональное качество среды - развивающую, терапевтичную, стимулирующую, рекреационную и т.п. [7]. Таким образом, можно предположить, что степень влияния привязанности к дому на различные компоненты психологического здоровья будет неодинакова в разные периоды жизни. Логика этих взаимосвязей достаточно проста. На каждом жизненном этапе определенные характеристики домашней среды, равно как и смыслы дома вообще становятся ресурсом для решения возрастных задач развития. Ресурсность дома в тот или иной период жизни зависит от общих закономерностей развития всех сфер личности, а особенно - мотивационно-потребностной и ценностной.

Например, в юношеском возрасте благоприятствующей для позитивного функционирования будет такая домашняя среда, которая способствует саморазвитию и становлению личностной и социальной идентичностей, допускающая уединение, персонализацию, самовыражение через среду [16]. В период средней взрослости возрастные задачи и, соответственно, потребностный профиль связаны с профессиональной и трудовой деятельностью и с заботой о семье и потомстве [31], в связи с чем поддерживающая психологическое здоровье среда должна обеспечивать отдых, комфорт, быть простой в уходе и легкой в пользовании ею. В зрелом возрасте - в период расцвета и интеграции личности и расширения чувства Я как главных возрастных задач [3] - функции и значения дома обладают особенным синергическим потенциалом для развития и поддержания целостности личности, поскольку у зрелого человека сформирована четкая картина того, какой по функциональности должна быть среда и какие личностные смыслы она должна поддерживать. Вместе с тем взаимодействие с другими средами уменьшается. Исследователи отмечают, что для зрелого человека особенно важно, чтобы среда поддерживала его соматическое здоровье, не вызывала экологический стресс (дискомфорт, связанный с возрастными сложностями управления средой), была предсказуемой, способствовала творческому и личностному развитию, обеспечивала эмоциональную безопасность, не интерферировала с жизненной философией, которая является неотъемлемым атрибутом зрелой личности [35].

Эти теоретические рассуждения позволили сформулировать цель нашего эмпирического исследования - изучить взаимосвязи между привязанностью к дому и психологическим здоровьем личности в возрастной перспективе.

В нашем исследовании мы проверяли следующие гипотезы:

1)   привязанность к дому и психологическое здоровье личности положительно взаимосвязаны;

2)    взаимосвязи между привязанностью к дому и психологическим здоровьем людей разных возрастных периодов носят нелинейный характер;

3)   вклад привязанности к дому в разные компоненты психологического здоровья (психологическое благополучие, чувство связности и аутентичность) зависит от этапа жизненного пути человека.

Методики и процедура исследования

Выше уже отмечалось, что изучение влияния привязанности к дому на психологическое здоровье человека затруднено отсутствием как в отечественной, так в зарубежной психологии среды методического инструментария, позволяющего измерить эмоциональную связь человека с домом. В одной из наших предыдущих работ подробно описан опыт создания и стандартизации шкального метода оценки привязанности к дому [17]. Разработанный нами опросник «Привязанность к дому» включает 14 прямых утверждений о доме как о родном и близком месте, которое соответствует образу жизни и мировоззрению своего обитателя, упорядочивает и направляет жизнь и становится объектом идентификации, например: «Мой дом значит очень много для меня», или «Я получаю большее удовлетворение, находясь в собственном доме, нежели в других местах», или «Я готов(а) вкладывать силы и душу в дом, где я живу». Респондентам предлагается оценить степень согласия с этими утверждениями по 5-балльной шкале Лайкерта. Структура опросника включает одну шкалу, которая отражает общий уровень привязанности и эмоциональной близости человека с его домом. Опросник прошел необходимые этапы стандартизации и был валидизирован на достаточно больших выборках респондентов (N=417) разных возрастов, пола и из различных регионов России.

Для исследования компонентов психологического здоровья - психологического благополучия, аутентичности, и жизнестойкости - использовались следующие методики.

Шкала психологического благополучия (ШПБ) Варвик-Эдинбург (The Warwick­Edinburgh Mental Well-being Scale, WEMWBS), оригинальная версия которой разработана Р. Теннарт и соавторами [39]. Методика включает 14 утверждений о психологическом состоянии и переживании человеком ощущения удовлетворенности жизнью, собой и социальным взаимодействием за последние 2 недели. Мера согласия с утверждениями оценивается по 5-балльной шкале, которая отражает частоту проявления тех или иных чувств и мыслей. Все утверждения имеют позитивную формулировку и охватывают большинство компонентов психического благополучия - позитивное функционирование, переживание счастья и удовлетворенности жизнью, положительное социальное взаимодействие. Однако шкала не отражает такие личностные свойства, как духовность, самооценку и жизненные цели человека, а также стержневые компоненты психологического здоровья - самопринятие и аутентичность.

В качестве дополнительного эмпирического компонента психологического здоровья мы выбрали Чувство связности (Sense of coherence), концепт и одноименный опросник, разработанные израильским социологом А. Антоновским в 70-х годах в рамках салютгенетической парадигмы. Чувство связности - направленность личности к самостоятельному активному поиску средовых факторов (в том числе и физической среды), способствующих обретению и поддержанию психологической устойчивости, которая помогает человеку справляться с трудными жизненными ситуациями, отношениями и другими стрессогенными факторами [28]. Таким образом, Чувство связности - коррелят стрессоустойчивости и жизнестойкости и предиктор физического и психологического здоровья. Русскоязычный опросник Чувства связности (переведенная М.Н. Дымшицем и валидизированная Е.Н. Осиным) имеет однофакторную структуру, определяемую 27 пунктами, включающими два альтернативных утверждения про отношение человека к себе, своей жизни и к возможностям внешней среды, степень согласия/несогласия с которыми оценивается по 7-балльной шкале [11].

Чтобы создать более объективную картину связей между отношением человека к дому и таким многосоставным эмпирическим конструктом как психологическое здоровье, мы расширили наш методический арсенал и включили в него Шкалу аутентичности А. Вуда и соавторов в адаптации В.А. Бардадымова [42; 2]. Вслед за авторами шкалы и гуманистами, под аутентичностью мы понимаем реалистичное осознание и принятие человеком собственной самости и переживание тождественности самому себе, обусловливающие эффективное личностное и социальное функционирование. Шкала аутентичности содержит 12 утверждений, оцениваемых по 7-балльной шкале и описывается тремя субшкалами. Субшкала Аутентичная жизнь отражает способность человека оставаться самим собой в разных жизненных ситуациях и жить в соответствии со своими ценностями и убеждениями. Субшкала Самоотчужденность описывает степень рассогласования между истинной самостью (Я-реальное) и осознанной репрезентацией идеального Я-образа (Я-идеальное), основным «симптомом» которой являются непонимание и непринятие себя и своих поступков. Наконец, субшкала Подверженность средовому влиянию отражает меру влияния социума на самость человека и его убежденность в том, что он должен соответствовать ожиданиям окружающих. Таким образом, субшкала Аутентичность жизни находится в контрадикторных отношениях с последними двумя [42].

В исследовании принимали участие 203 человека в возрасте от 18 до 60 лет (Мвозраст=33,7; SDвозраст=7,2), жителей г. Москвы, являющихся собственниками жилого пространства, либо проживающих в квартирах ближайших родственников. Выборка была разделена на три условные возрастные группы.

1)    Молодые люди - студенты столичных вузов (N=74; возрастной диапазон 18-24 года; Мвозраст=20,4; SDвозраст=1,29; 72% респондентов женского пола). В статье для удобства мы будем именовать этот возрастной период юностью. Выделяя эту группу, мы основывались на предположении о том, что влияние привязанности к дому на психологическое здоровье будет не столь существенно, как у людей старшего возраста, поскольку молодые люди достаточно автономны от собственного дома (уже могут его покидать без разрешения ближайшего окружения, но еще не «обросли» обязанностями и ответственностью перед семьей) и часто проводят время в замещающих средах (в гостях у друзей, на территории общежития, на различных университетских мероприятиях, предоставляющих временное жилье).

2)    Респонденты периода ранней взрослости (N=67; возрастной диапазон 25-39 лет; Мвозраст= 31,1; SDвозраст= 4,54; 64% респондентов женского пола). В данную группу вошли работающие или занятые домашним хозяйством респонденты, преимущественно имеющие семьи и детей. Мы предполагали, что взаимосвязи между привязанностью к дому и психологическим здоровьем в период ранней взрослости могут носить амбивалентный характер. Эта пора связана с обретением собственной семьи, уходом из родительского дома, с выстраиванием отношений, границ, правил и распорядка жизни в своем доме с членами своей семьи, с вопросами обеспечения своего дома и своей семьи. И от того, насколько успешно решаются все эти вопросы, будут зависеть сила и валентность отношений привязанности к дому и позитивного функционирования личности.

3)    Респонденты периода средней взрослости (N=62; возрастной диапазон 40-60 лет; Мвозраст= 49,3; SDвозраст= 4,67; 56% респондентов женского пола). В этой группе 68% респондентов проживают отдельно от своих детей и являются единственными жильцами в домашней среде, либо проживают вдвоем с супругом. Также отметим, что подавляющее число респондентов проживают в своем доме более 10 лет. Мы допускали, что в этот период жизни люди устойчивы в оценке отношений к собственному дому, а роль привязанности к дому в поддержании психологического здоровья наиболее значима по сравнению с другими рассматриваемыми нами возрастными периодами. Это допущение строилось на представлении о том, что в зрелом возрасте бытовые потребности наиболее дифференцированы, при этом у человека сохранены физические, психологические, социальные и экономические ресурсы, чтобы формировать конгруэнтную своим нуждам и ожиданиям домашнюю среду, поддерживающую разноуровневые потребности. Поскольку люди данного возрастного периода преимущественно живут одни или с человеком приблизительно такого же возраста (например, супругом), то в отношении обустройства и образа жилой среды ситуации конфликта интересов сведены к минимуму, что позитивно сказывается как на привязанности к дому, так и на психологическом здоровье.

Участие в исследовании было анонимным, добровольным, не регламентированным по времени и проходило в форме «карандаш-бумага» и в форме онлайн-опроса.

Результаты и их обсуждение

Для того чтобы проверить предположение о том, что привязанность к дому находится в реципрокных отношениях с различными индикаторами психологического здоровья, мы прибегли к методу ранговой корреляции Ч. Спирмена. Наиболее статистически значимые положительные связи были обнаружены между привязанностью к дому и чувством связности (при p<0,001), а также психологическим благополучием (при p<0,05). При этом привязанность к дому гораздо слабее связана с компонентами аутентичности: так, аутентичная жизнь вообще не коррелирует с привязанностью, а подверженность средовому влиянию и самоотчужденность отрицательно взаимосвязаны с привязанностью лишь в тенденции (при p<0,1) (см. таблицу 1).

Таблица 1

Взаимосвязи между привязанностью к дому и компонентами психологического здоровья (N=203)

Таким образом, привязанность к дому прежде всего представляет собой ресурс для обретения жизнестойкости и в принципе адаптивности. Высокая значимость взаимосвязей между рассматриваемыми параметрами, на наш взгляд, может аргументироваться тем, что чувство связности больше, чем другие показатели психологического здоровья, сопряжено с оценкой человеком его жизненной среды - всех тех предметно-пространственных и социальных возможностей дома, которые благоприятствуют совладанию со стрессом и трудными жизненными ситуациями. В то время как психологическое благополучие отражает преимущественно осознание личностных ресурсов (многообразие которых, вероятно, гораздо шире, чем средовых), позволяющих полноценно функционировать и жить в согласии с собой.

Во взаимосвязях привязанности к дому и подверженности средовому влиянию можно разглядеть тыловую функцию дома: человек, любящий свой дом, ценящий его смыслы и функции и стремящийся находиться в нем, обладает дополнительной поддержкой для того, чтобы противостоять энергозатратному и не всегда сообразному стремлению быть сопричастным, аффилированным и социально привлекательным. Действительно, любимый угол, налаженный быт и эмоционально теплые отношения с домочадцами позволяют быть собой, жить в умиротворении, не гонясь за одобрением малозначимых людей [27]. Равно как и благополучная привязанность (как это было показано еще в классической теории привязанности) редко сочетается с самоотчужденостью и неприятием себя [23].

Следующий эмпирический шаг заключался в том, чтобы рассмотреть возрастную специфику взаимосвязей отношения человека к дому и его психологического здоровья. Корреляционно-регрессионный анализ позволил заключить, что привязанность к дому на разных стадиях жизненного пути вносит разный вклад в психологическое здоровье человека. Наиболее сильные положительные связи были обнаружены у молодых людей поры студенчества. Привязанность к дому у них поддерживает и жизнестойкость (при p<0,001), и психологическое благополучие (при p<0,05), хотя и не влияет на переживание аутентичности (см. таблицу 2). Этот результат может быть объяснен следующим образом: эпоха студенчества связана с социальным и физическим напряжением и с серьезными нагрузками в профессионально-учебной деятельности, к которой многие молодые люди оказываются не готовы и испытывают психологическое неблагополучие [4]. Учитывая ориентированность поздней юности на удовлетворение гедонистических потребностей и потребностей в стабильности [1], дом для молодых людей становится ресурсом для комфортного отдыха, источником поддержки и тихой гаванью. Кроме того, как показывают результаты других исследований, в старшем подростковом и юношеском возрастах результирующими факторами психологического здоровья признаны эмоциональное благополучие [6], автономность и интеграция свободы действий и помыслов и ответственность за них [10]. Очевидно, что дом является первостепенным источником устойчивого эмоционально-комфортного состояния человека. В свою очередь, автономность также формируется в домашней среде (складывается система прав и обязанностей), а поддерживается за пределами дома в других социальных институтах (как интеграция свободы и ответственности).

Таблица 2

Взаимосвязи и вклад привязанности к дому в компоненты психологического здоровья на разных возрастных этапах

В эпоху ранней взрослости, в противовес нашим ожиданиям, привязанность к дому оказывает наименьшее влияние на психологическое здоровье и в тенденции отрицательно связано (при p<0,1) лишь с самоотчужденностью. На первый взгляд, этот результат может показаться удивительным, ведь в этот период жизни человек наиболее чувствителен к домашней среде и ее ресурсам, поскольку дом становится тесно связан с решением таких жизненных задач, как уход и забота о семье, организация уклада жизни, воспитание детей. Поэтому логично, что дом будет играть важную роль в поддержании психологического здоровья. С другой стороны, в ряде исследований было показано, что источниками смысла жизни в этот период жизни являются вовсе не дом и семья, а саморазвитие и профессиональное совершенствование. Так, например, в сравнительном исследовании иерархии ценностей у молодых семей и у семей после золотой свадьбы было показано, что семья и быт для молодых семей менее значимы, чем работа, в отличие от зрелых людей, у которых ценность семьи наиболее велика [5]. Таким образом, вероятно, люди в возрасте 25-40 лет используют некие другие, «недомашние» ресурсы для поддержания позитивного функционирования, самоактуализации и принятия себя.

Наконец, в период средней взрослости сопряженность привязанности к дому и психологического здоровья вновь возрастает: привязанность к дому связана и становится предиктором чувства связанности и психологического благополучия (при p<0,05). При этом привязанность к дому является антипредиктором компонента аутентичности - подверженности средовому влиянию (при p<0,05). Эскалация привязанности к среде жизнедеятельности и обострение ее [привязанности] взаимосвязи с психологическим здоровьем и удовлетворенностью жизнью в период средней взрослости уже были показаны в ряде исследований [16; 33]. Усиление зависимости психологического здоровья человека от его отношения к дому в этом возрасте, как нам кажется, связано с несколькими факторами. Во- первых, житейский опыт подсказывает, что к 40-50 годам домашняя среда становится ценна не только и не столько в поддержании функциональных процессов и повседневной деятельности, но также приобретает метафорические смыслы, отражающие жизненный багаж человека - опыт, автобиографические истории и события, связанные с домом, личные достижения, статус. Таким образом, дом становится частью Я, а привязанность к нему позволяет интегрировать все то, чем человек может гордиться и что для него ценно. В свою очередь, самоинтеграция является не только залогом психологического здоровья, но и центральной возрастной задачей развития в поздней взрослости и зрелости. Во-вторых, для человека, многие годы прожившего в своем доме, пространство жизнедеятельности обладает высокой субъективной узнаваемостью, знанием правил жизни в нем, налаженностью социальных местных контактов, что, безусловно, облегчает средовое давление и способствует более эффективному совладанию со стрессом, усталостью, разочарованием и т.п. Именно поэтому неудивительна отрицательная зависимость между привязанностью к дому и подверженностью средовому влиянию.

Заключение

Результаты, описанные в статье, представляют собой первичную и, конечно, не последнюю и требующую уточнения попытку понять, действительно ли близость человека с родным домом способна быть терапевтичной и оказывать положительное влияние на самочувствие и функционирование человека.

Итак, мы заключили, что привязанность к дому является ресурсом психологического здоровья; при этом в большей степени привязанность поддерживает жизнестойкость, адаптивность (чувство связности) и позитивное функционирование личности (психологическое благополучие) и в меньшей - переживание аутентичности. Взаимосвязи между привязанностью к дому и психологическим здоровьем отличаются возрастной лабильностью: наиболее интенсивны они в пору студенчества (18-24), к периоду ранней взрослости (25-40 лет) становятся несущественными, а к периоду средней взрослости (41-55 лет) снова становятся значимыми. Как уже обсуждалось выше, эту нелинейность взаимосвязей в возрастной перспективе мы ассоциируем с тем, что эти связи вписаны в жизненный контекст эмпирической личности: на каждом жизненном этапе восприимчивость человека к тем или иным ресурсам дома, помогающим решать возрастные задачи развития, неодинакова. Соответственно, любовь к дому и его ценность для человека в разные периоды жизни вносит разный вклад в психологическое здоровье. В этой связи нам представляется важным исследовать механизмы саногенных субъектно-средовых взаимоотношений, учитывая социальную ситуацию развития личности, а также ее смысложизненные ориентации.