Регуляция эмоций у лиц, находящихся в созависимых отношениях

В статье представлены данные исследования специфики процессов регуляции эмоций у женщин, состоящих в отношениях с потребителями психоактивных веществ (ПАВ), а также приводятся дополнительные результаты адаптации Шкалы созависимости Спенн–Фишер. Основную выборку исследования составили 154 женщины в возрасте от 24 до 60 лет (M=46,18, SD=8,72), проживающих совместно с людьми, употребляющими ПАВ. Шкала созависимости Спенн–Фишер показала высокие показатели надежности (α Кронбаха ― 0,82). Теоретическая модель созависимости Спенн–Фишер была подтверждена эмпирически и показала хорошие индексы соответствия эмпирическим данным: CMIN=79,4, df=62; CMIN/df=1,28; p=0,067; AGFI=0,956; RMSEA=0,026; SRMR=0,034. Проверка конструктной валидности показала более высокие показатели созависимости в выборке женщин, находящихся в отношениях с потребителями ПАВ, по сравнению с выборкой студентов (t=-5,59 при p<0,001). Специфика влияния процессов регуляции эмоций на степень выраженности созависимости представлена в структурной модели. Показано, что степень созависимости людей, находящихся в отношениях с потребителями ПАВ, зависит от их способности к эффективной регуляции эмоций. Преувеличение вероятности плохого исхода ситуации (катастрофизация) и склонность к мыслительной фиксации на негативных событиях и собственных чувствах (руминации) усиливают выраженность состояния созависимости. Стратегия позитивной перефокусировки, а также способность пересмотреть отношение к ситуации способствуют профилактике созависимости.

Введение

По данным на 2020 год в России общая заболеваемость наркологическими расстройствами составила 1293,4 на 100 тысяч населения [6]. Зависимость оказывает пагубное воздействие не только на самого зависимого индивида, но и на его близких, которые переживают хронический стресс. Соответственно, людей, подверженных хроническому стрессу из-за отношений с потребителями психоактивных веществ (ПАВ), гораздо больше, и это является серьезной социальной проблемой. По данным исследований, женщины сильнее страдают от последствий подобных отношений, чем мужчины [2; 22; 28], и чаще обращаются за помощью в группы поддержки, что определяет частотное преобладание исследований в этой области, проведенных преимущественно на женской популяции.

Для определения близких отношений, один из участников которых страдает от зависимости, возник термин «созависимость». Существует много подходов к изучению этого явления. Созависимость рассматривается как поведение [1; 21], личностная характеристика [1; 8; 14], проблема отношений [12; 18], психическое состояние [5; 9; 17; 22; 31; 32], жизненный сценарий [24]. Многообразие подходов вносит некоторую размытость в его понимание [7]. В целом исследователи выделяют разные аспекты созависимости, а четкое определение этого концепта практически отсутствует. Вместе с тем отношения людей, в которых один партнер страдает зависимостью от ПАВ, имеют ряд специфических особенностей, и другого понятия для их обозначения на данный момент не существует. Исходя из этого необходимо использовать наиболее четкое и обоснованное определение этого явления.

На наш взгляд, определение созависимости Л. Спенн и Дж. Фишер обобщает все значимые аспекты созависимости [22]. Авторы определяют созависимость как психосоциальное состояние, проявляющееся через неблагополучную модель поведения, которая характеризуется: 1) ярко выраженной ориентацией на внешнее, 2) отсутствием открытого выражения чувств и 3) попытками получить чувство собственной значимости через отношения. Это определение обозначает созависимость как состояние; включает в себя психологические характеристики людей, склонных к созависимости; позволяет рассматривать созависимость как проблему отношений двух субъектов; описывает особенности поведения созависимых людей; объясняет способность человека к нормальному и патологическому функционированию в отношениях.

Сложность в операционализации созависимости связана также с ее измерением. Для определения степени выраженности созависимости на сегодняшний день в российской науке применяется не так много методик. Наиболее научно обоснованным является «Профиль созависимости», адаптированный Н.Г. Артемцевой [1]. Однако, во-первых, конструкт созависимости, лежащий в его основе, определяет созависимость в широком диапазоне проявлений, свойственном «98% взрослого населения» [1, с. 58]. Во-вторых, опросник опирается на профиль личности, который включает в себя набор из 33 характеристик созависимости, не объединенных теоретической моделью. В-третьих, эти характеристики являются, по замыслу авторов оригинальной методики, лишь «признаком созависимости» [1, с. 58] и могут быть также характерны для лиц с другими видами психопатологии. Другие популярные на сегодняшний день методики, используемые с целью определения созависимости в России, являются переводными аналогами зарубежных тестов, не адаптированных на российских выборках (например, Методика изучения созависимости Б. и Дж. Уайнхоллд [14]).

Попытка нашей адаптации в 2019 г. Шкалы созависимости Л. Спенн и Дж. Фишер (The Spann-Fischer Codependency Scale, SF CDS [22]) показала хорошие результаты [2]. Характеристики поведения людей, склонных к созависимости, выделенные авторами методики (получение собственной значимости через отношения, подавление эмоций и ориентация на внешнее), наиболее верно отражают суть созависимости по сравнению с другими методиками. Например, конструкт, лежащий в основе The Codependency Assessment Tool [28], охватывает 5 характеристик созависимости (внимание к другим / пренебрежение собой, низкая самооценка, сокрытие себя, медицинские проблемы и проблемы в родительской семье) и включает не только психологические характеристики, но и соматические, что может создавать излишнюю спутанность в понимании сути явления. Другой популярный за рубежом инструмент — The Composite Codependency Scale [30] — измеряет такие личностные черты созависимых людей, как самопожертвование, межличностный контроль и подавление эмоций, однако игнорирует важную особенность созависимых субъектов, проявляющуюся в компенсации низкой самооценки путем поддержания крайне деструктивных отношений [8]. Также преимуществом Шкалы созависимости Спенн-Фишер является малое количество вопросов, что важно для экспресс-диагностики. В зарубежной психологии существует и более краткий опросник — The Holyoake Codependency Index [22], содержащий всего лишь 13 пунктов, но конструкты, лежащие в его основе (внешний фокус, самопожертвование и реактивность), не отражают склонность созависимых людей к подавлению эмоций.

По данным исследований, склонность к созависимости часто связана с различными эмоциональными нарушениями. Люди, страдающие созависимостью, подвержены депрессии [19; 22; 27]. Тревога и гнев — другие эмоциональные проблемы, часто связанные с созависимостью [21]. П. Ролинг определяет созависимость как деструктивную копинг-стратегию, свойственную женщинам, выросшим в травмирующей обстановке [33]. Таким образом, при анализе склонности к созависимости на первый план выходит важность исследования регуляторных функций субъекта. Учитывая связь созависимости с ранней травматизацией и эмоциональными нарушениями, актуально понимание дисфункциональных стратегий регуляции эмоций, которые, вероятно, являются предиктором созависимости. Под регуляцией эмоций понимается комплекс осознаваемых и неосознаваемых психических процессов, усиливающих, ослабляющих либо удерживающих на одном уровне качество и интенсивность эмоциональных реакций и эмоциональных состояний человека [10]. Регуляция эмоций является системным процессом, включающим в себя нейробиологические, индивидуально­психические, личностные, межличностные, а также социокультурные механизмы [11].

В регуляции эмоций выделяются условно продуктивные, деструктивные и зависящие от контекста стратегии регуляции эмоций [11], однако их эффективность опосредована различными факторами. К условно продуктивным относится когнитивная переоценка, к условно деструктивным — руминации, избегание и подавление, а стратегии отвлечения, экспрессии эмоций и принятия сильно зависят от контекста их применения, типа привязанности и культурных особенностей индивидов. Соответственно, продуктивность этих стратегий может варьироваться [11]. К примеру, когнитивная переоценка в ситуациях, требующих активных действий, не способствует преобразованию ситуаций [26]. Подавление эмоциональной экспрессии по-разному влияет на психологическое благополучие людей в разных культурах. Например, в индивидуалистических культурах подавление эмоций положительно коррелирует с негативным аффектом, а отрицательно — с показателями психологического благополучия и позитивного аффекта [25]. В коллективистских культурах подавление эмоций поддерживает положительное социальное взаимодействие, являясь адаптивной стратегией регуляции эмоций [11].

Таким образом, целью данной работы является изучение влияния специфики регуляции эмоций на выраженность созависимости в отношениях с близким человеком, зависимым от ПАВ. К задачам исследования относятся: 1) завершение адаптации модифицированной Шкалы созависимости Спенн-Фишер; 2) определение влияния регуляции эмоций на степень выраженности созависимости.

Гипотеза исследования состояла в том, что степень созависимости лиц, находящихся в близких отношениях с зависимым от ПАВ человеком, зависит от их способности к эффективной регуляции эмоций.

Методы

Выборка и процедура исследования. В соответствии с задачами исследование проводилось в два этапа:

1)   завершение адаптации методики;

2)   определение влияния регуляции эмоций на созависимость.

На первом этапе для завершения адаптации методики (проверка надежности, конструктной валидности и факторной структуры опросника) была выделена общая выборка. Ее составили 437 респондентов (100 мужчин и 330 женщин) — студентов, а также людей, проживающих совместно с потребителями ПАВ, в возрасте от 18 до 65 лет (M=32,51 лет, SD=14,55 лет).

Студенческую группу составили студенты (n=227) Московского медицинского института «Реавиз» и Финансового университета при Правительстве РФ в возрасте от 18 до 27 лет (М=19,9 лет, SD=1,1 год), из них 137 девушек, 83 юноши, 7 человек не указали пол. Результаты адаптации методики на студенческой выборке описаны в предыдущей статье [2]. Группу респондентов (n=210), находящихся в отношениях с потребителями ПАВ, составили 16 мужчин и 193 женщины в возрасте от 18 до 65 лет (M=45,53 лет, SD=9,77 лет).

На втором этапе для проведения основного исследования из числа респондентов были исключены студенты, люди, не проживающие с потребителями ПАВ на одной территории, лица мужского пола (т.к. их количество было слишком мало), респонденты старше 60 лет (по причине влияния возрастных особенностей на основные показатели), а также психологи и ведущие групп поддержки (ввиду специфики их деятельности). Таким образом, основную выборку второго этапа исследования составили 154 женщины в возрасте от 24 до 60 лет (M=46,07 лет, SD=8,8 лет), находящиеся в отношениях с потребителями ПАВ и/или совместно проживающие с людьми, употребляющим ПАВ, среди которых: 63% — мужья, 28% — сыновья, 3% — дочери, 3% — отцы, 2% — братья, 1% — свои родители либо родители супруга.

Участницы исследования получали помощь для родственников, употребляющих ПАВ, при реабилитационных центрах «Неугасимая Надежда», «Уника» и «Реабилитация Live»; в сообществах самопомощи Ал-Анон, Нар-Анон, православных группах поддержки; Межрегиональном общественном движении в поддержку семейных клубов трезвости и Замоскворецком обществе трезвости. Также в исследовании принимали участие люди, зарегистрированные в социальной сети «ВКонтакте», откликнувшиеся на объявление.

Методики заполнялись как очно (n=61), так и онлайн (n=93). Группы «очно» и «онлайн» имели значимые различия по возрасту («очно» —   M=48,75 лет; «онлайн» — M=44,32 года; t=3,14; p=0,002), а также по возрасту зависимого партнера («очно» — M=36,62 лет; «онлайн» — M=43,91 года; t=-3,76; p<0,001). Значимых различий между выборками в показателях степени созависимости не обнаружено, поэтому было принято решение объединить группы для дальнейшего исследования.

Методики

1.    Модифицированная шкала созависимости Спенн-Фишер (ШСЗ СФ) [2] включает одну шкалу и определяет степень выраженности созависимости. Методика состоит из 14 утверждений, оцениваемых по шестибалльной шкале Лайкерта, где 1 — «полностью не согласен», а 6 — «полностью согласен»;

2.   Опросник когнитивной регуляции эмоций (ОКРЭ) [13] оценивает степень выраженности девяти когнитивных стратегий регуляции эмоций и состоит из 9 субшкал: Самообвинение, Принятие, Руминации, Позитивная перефокусировка,

Фокусирование на планировании, Позитивная переоценка, Рассмотрение в перспективе, Катастрофизация и Обвинение других. Методика включает 36 утверждений (по 4 пункта на каждую шкалу), оцениваемых по четырехбалльной шкале. В основе методики лежит модель когнитивной регуляции эмоций Н. Гарневски и В. Крайга.

3.    Опросник регуляции эмоций (ОРЭ) Дж. Гросса [4] оценивает степень выраженности двух стратегий регуляции эмоций: Когнитивной переоценки (когнитивные усилия по изменению точки зрения на ситуацию) и Подавления (торможение экспрессии эмоционального переживания). Методика состоит из 10 утверждений, оцениваемых респондентов по семибалльной шкале (1 — «абсолютно не согласен», 7 — «абсолютно согласен»).

Показатели надежности всех методик в текущем исследовании представлены в табл. 2. В работе использовались следующие методы обработки данных: проверка надежности (а Кронбаха), сравнение средних значений (t-критерий Стьюдента), корреляционный анализ (r Пирсона), эксплораторный (метод главных компонент) и конфирматорный (метод максимального правдоподобия) факторный анализ, структурное моделирование. Обработка данных проводилась при помощи IBM SPSS Statistics v. 22 и Amos v. 22.

Результаты исследования

Завершение адаптации Модифицированной шкалы созависимости Спенн-Фишер. Повторная проверка надежности методики ШСЗ СФ (N=437) путем объединения выборки студентов, участвовавших в апробации методики и группы лиц, находящихся в отношениях с человеком, страдающим от употребления ПАВ, показала повышение согласованности (а Кронбаха) пунктов опросника с 0,78 [2] до 0,82. Для основной выборки исследования (N=154) надежность ШСЗ СФ составила 0,81.

При проверке конструктной валидности методики были обнаружены значимые различия в показателях степени выраженности созависимости группы студенток и женщин, находящихся в отношениях с лицами, употребляющими ПАВ (t-value=-5,59 при p<0,001). Лица женского пола, проживающие совместно с зависимыми от ПАВ, имели более высокие показатели созависимости. Были получены значимые различия в степени выраженности созависимости между респондентами, посещающими и не посещающими группы поддержки (t=-2,5 при p=0,013). Полученные данные соответствуют результатам исследования авторов методики [22].

С целью эмпирического подтверждения теоретической модели созависимости Спенн-Фишер были проведены эксплораторный и конфирматорный факторный анализ. Данные эксплораторного анализа (метод главных компонент, вращение Варимакс с нормализацией Кайзера) позволили выделить 4 фактора, объясняющих 55,2% дисперсии: Дефицитарность Я (F1), Завышенная значимость отношений (F2), Подавление эмоций (F3) и Избегание конфликтов (F4). Результаты эксплораторного анализа хорошо соотносятся с теоретическим конструктом. Чрезмерная ориентация на внешнее в модели Дж. Спенн и Л. Фишер соответствует фактору Дефицитарность Я (недостаточность Эго в исполнении вверенных ему функций) [21]. Отсутствие
открытого проявления чувств в нашей модели разделилось на два фактора — Подавление эмоций и Избегание конфликтов. Попытки получить чувство собственной значимости через отношения описываются через фактор Завышенной значимости отношений. Данные эксплораторного анализа представлены в табл. 1.

Таблица 1

Эксплораторный факторный анализ

Соответствие эмпирической структуры ШСЗ СФ его теоретической основе проверялось с помощью конфирматорного факторного анализа (КФА) методом максимального правдоподобия. Изначально структурная модель была построена так, что латентные переменные были равноправны и объединены созависимостью. Однако данная модель оказалась математически некорректной. В частности, дисперсия ошибки фактора Дефицитарности Я оказалась отрицательной, а нормализованный коэффициент регрессии был больше единицы. В связи с теоретическими представлениями о созависимости было выдвинуто альтернативное предположение о том, что Дефицитарность Я является основным фактором созависимости, а факторы Избегание конфликтов, Подавление эмоций и Завышенная значимость отношений действуют опосредовано через Дефицитарность Я. Связь между ошибками факторов Завышенная значимость отношений и Подавление эмоций была введена в модель с целью отразить тот факт, что ориентация на отношения и склонность к подавлению эмоций могут объясняться не дефицитами Я, а другими факторами (в частности, высокой социальной желательностью, принятыми в культуре нормами и ценностями). Результаты КФА данной модели представлены на рис. 1.

 

Полученная модель полностью соответствует выдвинутой гипотезе и данным эксплораторного факторного анализа, а также имеет удовлетворительные индексы соответствия (в скобках указаны конвенциональные индексы соответствия модели эмпирическим данным): CMIN=79,4. df=62; CMIN/df=1,28 (<2);  p=0,067(>0,05);AGFI=0,956 (>0,95); RMSEA=0,026 (<0,05); SRMR=0,034 (<0,05). Фактор, получивший название «Дефицитарность Я», объединил в себе 6 индикаторов и опосредованно проявляется через факторы Избегание конфликтов, Подавление эмоций и Завышенная значимость отношений. Основываясь на полученных результатах, можно сказать, что основой созависимых состояний является дефицитарность Я, которая ведет к избеганию конфликтов, подавлению эмоций и завышенной значимости отношений с другими.

Учитывая тот факт, что изначально авторами оригинальной методики не предполагалось деление на субшкалы, а также то, что методика носит экспресс-характер, в ней не предполагается выделение субшкал. Тем более что обозначенные факторы (Подавление эмоций, Избегание конфликтов, Завышенная значимость отношений) могут быть измерены по отдельности уже существующими методиками. Таким образом, факторная структура была получена для эмпирической проверки теоретической модели созависимости.

Регуляция эмоций как предиктор созависимости. Перед началом исследования влияния регуляции эмоций на степень созависимости была проведена проверка надежности шкал используемых методик (табл. 2). В связи с низкой надежностью из дальнейшего анализа была исключена шкала Принятия методики ОКРЭ.

Таблица 2

Показатели надежности Опросника когнитивной регуляции эмоций,
Опросника регуляции эмоций и Модифицированной шкалы созависимости
Спенн-Фишер на основной выборке (N=154)

Для исследования соотношения стратегий регуляции эмоций и степени выраженности созависимости был проведен анализ корреляций между созависимостью и стратегиями регуляции эмоций (табл. 3).

Таблица 3

Корреляции степени выраженности созависимости и стратегий регуляции
эмоций у женщин, находящихся в отношениях с потребителями ПАВ

Примечание. * — p<0,01, ** — p<0,001.

 

В структурную модель были включены стратегии регуляции эмоций, которые коррелируют с зависимой переменной — ШСЗ СФ — на уровне 0,3 и выше. Была получена структурная модель (CMIN=1,78; df=3; CMIN/df=0,59; p=0,62; AGFI=0,978; RMSEA=0,000; SRMR=0,015.), представленная на рис. 2. Показатели асимметрии (<3) и эксцесса (<7) по отдельным переменным не превышали допустимых значений; критический коэффициент эксцесса также находился в пределах нормы (<5). Латентный фактор Адаптивные стратегии регуляции эмоций операционализировался такими стратегиями, как Позитивная перефокусировка и Когнитивная переоценка, и отрицательно влиял на степень выраженности созависимости. Дезадаптивные стратегии регуляции эмоций операционализировались стратегиями Катастрофизация и Руминации, положительно влияя на степень выраженности созависимости. Между Адаптивными стратегиями регуляции эмоций и Дезадаптивными стратегиями регуляции эмоций обнаружена отрицательная взаимосвязь.

Таким образом, подтвердилась гипотеза о том, что степень созависимости людей, находящихся в отношениях с потребителями ПАВ, зависит от их способности к эффективной регуляции эмоций. Способность к перефокусированию внимания (стратегия Позитивная перефокусировка) на альтернативные ценности, а также возможность пересмотреть отношение к ситуации способствуют профилактике созависимости. С другой стороны, преувеличение вероятности плохого исхода ситуации (Катастрофизация) и склонность к мыслительной фиксации на негативных событиях и собственных чувствах (Руминации) усиливают выраженность состояния созависимости.

Рис. 2. Структурная модель созависимости и регуляции эмоций

 

Обсуждение результатов

Адаптация Модифицированной шкалы созависимости Спенн-Фишер показала высокие показатели надежности и структурной валидности. Факторный анализ позволил описать структуру конструкта созависимости, центральным звеном которой является дефицитарность Я, опосредованная факторами Подавление эмоций, Избегание конфликтов и Завышенная значимость отношений. Согласно современным представлениям, дефицитарность Я выражается в незрелости регуляторных механизмов, дезорганизации когнитивных и аффективных процессов, неспособности построения отношений и нарушении интегративных функций Эго [21]. Выявленные факторы отражают характеристики созависимости, принятые как в научной [1; 15; 22; 29], так и в практико-ориентированной литературе [3; 9].

Однако на сегодняшний день перспективным для адаптации ШСЗ СФ является проведение проверки инвариантности структурной модели в разных группах, а также проверки дивергентной валидности. Правомерность использования данного инструмента на мужской популяции также требует проведения дополнительных исследований по адаптации методики.

Подтвердились данные о том, что большая степень выраженности созависимости характерна для женщин, совместно проживающих с потребителями ПАВ, в отличие от респондентов случайно набранной выборки. Поскольку отношения с человеком, употребляющим ПАВ, имеют место в условиях высокой стрессовой нагрузки, связанной с агрессией, криминалом и прочими атрибутами зависимости [3; 16], созависимость способствует сохранению отношений в условиях стресса ввиду их повышенной личной значимости.

Степень созависимости женщин, посещающих группы поддержки, оказалась ниже, чем тех, кто этой поддержкой не пользуется. Данный факт косвенно подтверждает конструктную валидность методики, а также может свидетельствовать об эффективности этих программ в преодолении созависимости.

Дезадаптивные стратегии регуляции эмоций у лиц, проживающих совместно с потребителями ПАВ, проявляясь в катастрофизиции происходящего и постоянном размышлении об этом (руминациях), способствуют повышению уровня созависимости. Созависимым индивидам свойственны убеждения в враждебности окружающего мира и невозможности контроля [2], что, вероятно, отражает дефицит «Я» в реализации персональных целей и способности управлять трудностями. Также взаимосвязь дезадаптивных стратегий регуляции эмоций с эмоциональными расстройствами [13] объясняет связь степени выраженности созависимости с тревожно-депрессивной симптоматикой [19-22; 27].

Однако вклад дезадаптивных стратегий регуляции эмоций снижается за счет адаптивных стратегий: в частности, за счет способности к переоценке значимости ситуации (когнитивная переоценка), а также за счет переключения внимания на более приятные аспекты (позитивная перефокусировка). Позитивная перефокусировка отражает способность индивида к отвлечению в эмоционально сложной ситуации. Сниженная способность созависимых людей к отвлечению, с одной стороны, отражает дефицит когнитивных ресурсов («застревание» на эмоционально значимых стимулах), с другой — недостаток персональных ценностей, которые имеют субъективную значимость. Это фиксирует склонных к созависимости лиц на отношениях и связанных с ними эмоциях.

Таким образом, созависимость обусловлена нарушением основных функций Эго, что, в частности, выражается в незрелой регуляции эмоций. С практической точки зрения, результаты исследования позволяют создавать эффективные программы помощи женщинам, склонным к созависимости, основными задачами которых будут являться укрепление Эго-функций (когнитивных, аффективных, регуляторных, защитных, интегративных, коммуникативных) и развитие навыков эффективной регуляции эмоций.

Для будущих исследований перспективным является анализ особенностей регуляции эмоций у людей, находящихся в отношениях с потребителями ПАВ, в условиях активного употребления партнером ПАВ и в периоды его ремиссий.

Ограничением исследования являются то, что данные получены на женской выборке, что обусловлено малой доступностью для научной работы мужчин, проживающих с потребителями ПАВ.

Выводы

В факторной структуре Модифицированной шкалы созависимости Спенн-Фишер выделено центральное звено созависимости — Дефицитарность Я, посредством которого объясняются другие факторы: Подавление эмоций, Избегание конфликтов и Завышенная значимость отношений.

Степень выраженности созависимости женщин, находящихся в отношениях с потребителями ПАВ, зависит от их способности к эффективной регуляции эмоций. Более частое использование когнитивной переоценки и позитивной перефокусировки и менее частое использование катастрофизации и руминаций позволяют снизить созависимость при проживании с человеком, зависимым от ПАВ.

 

1.  Еськов В.М., Зинченко Ю.П., Филатова О.Е. К проблеме самоорганизации
   в биологии и психологии // Вестник новых медицинских технологий. 2016. Том 23. № 3. С. 174–181. DOI: 10.12737/21764 Артемцева Н.Г. Феномен созависимости: общее, типологическое, индивидуальное. М.: изд-во «Институт психологии РАН», 2017. 227 с.
2. Бердичевский А.А., Падун М.А., Гагарина М.А. Апробация модифицированной версии методики «Шкала созависимости Спенн–Фишер» [Электронный ресурс] // Клиническая и специальная психология. 2019. Том 8. № 1. C. 215–234. DOI: 10.17759/psycljn.2019080113
3. Делеви В.С. Экзистенциальные аспекты формирования копинг-стратегий
   в процессе терапии зависимости от психоактивных веществ // Известия Самарского научного центра РАН. 2008. № 6-2. C. 114–119.
4. Дорофеева И.Н., Падун М.А. Особенности саморегуляции и профиль латеральной организации мозга // Психологический журнал. 2012. Том 33. № 1. С. 118–125.
5. Каяшева О.И., Ефремова Д.Н. Личностная рефлексия как детерминанта стрессоустойчивости созависимых женщин // Вестник МГОУ. Серия: Психологические науки. 2015. № 4. С. 14–19. DOI: 10.18384/2310-7235-2015-4-14-19.
6. Клименко Т.В. Качество оказания медицинской помощи в субъектах Российской Федерации (по результатам выездных мероприятий в субъекты Российской Федерации в 2020 г.) // Вопросы наркологии. 2021. Том 196. № 1. С. 20–82. DOI: 10.47877/0234-0623_2021_01_20
7. Меринов А.В., Шустов Д.И., Федотов И.А. Современные взгляды на феномен созависимого поведения при алкогольной зависимости (обзор литературных данных) // Российский медико-биологический вестник имени академика
   И.П. Павлова. 2011. № 3. C. 136–140.
8. Морозова Г.В. Созависимость. Модель феномена и практика психокоррекции / Под ред. Г.В. Морозовой. Ульяновск: изд-во УлГПУ, 2012. 139 с.
9. Москаленко В.Д. Зависимость: семейная болезнь. М.: Институт консультирования
   и системных решений, 2014. 352 с.
10. Падун М.А. Регуляция эмоций и ее нарушения [Электронный ресурс]
    // Психологические исследования. 2015. Том 8. № 39. С. 5. URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2015v8n39/1089-padun39.html (дата обращения: 16.11.2021).
11. Падун М.А. Регуляция эмоций и психологическое благополучие: индивидуальные, межличностные и социокультурные факторы // Психологический журнал. 2019. Том. 40. № 3. С. 31–43. DOI: 10.31857/S020595920004052-3
12. Пестов М.Г. Эмоциональная зависимость: от диагностики к стратегиям преодоления. М., СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Добросвет, 2019. 176 с.
13. Рассказова Е.И., Леонова А.Б., Плужников И.В. Разработка русскоязычной версии опросника когнитивной регуляции эмоций // Вестник психологии. Серия 14. Психология. 2011. № 4. С. 161–179.
14. Уайнхолд Б., Уайнхолд Дж. Освобождение от созависимости / Пер. с англ.
    А.Г. Чеславской. М.: Класс, 2015. 224 с.
15. Хазова С.А., Шипова Н.С. Эмоциональный интеллект как ресурс созависимых женщин // Личностные и регуляторные ресурсы достижения образовательных
    и профессиональных целей в эпоху цифровизации (22–23 октября 2020 г.). / Под. ред. Т.Н. Банщиковой, Е.А. Фоминой, В.И. Моросановой. М.: Знание-М, 2020. С. 965–977. DOI: 10.38006/907345-50-8.2020.1.978
16. Чернобровкина Т.В. Созависимость — реактивное состояние или заболевание? Краткий анализ современных воззрений на феномен созависимости // Психическое здоровье. 2009. Том 7. № 4. С. 57–73.
17. Шорохова О.А. Жизненные ловушки зависимости и созависимости. СПб.: Речь, 2002. 136 с.
18. Anderson S.C. A critical analysis of the concept of codependency // Social Work. 1994. Vol. 39. № 6. P. 677–685.
19. Backe B., Bonck E.L., Riley M.L. Codependency and depression // Journal of Couples Therapy. 1994. Vol. 4. № 1-2. P. 105–127. DOI: 10.1300/J036v04n01_08
20. Berzoff J., Flanagan L.M., Hertz P. Inside out and outside in: Psychodynamic clinical theory and psychopathology in contemporary multicultural contexts. Lanham: Rowman & Littlefield Publishers, 2002. 472 p.
21. Bynum D., Boss B.J., Schoenhofer S. The development and testing of the Codependency-Overeating Model in undergraduate social science students in a Mississippi College // SAGE Open. 2012. Vol. 2. № 4. P. 1–9. DOI: 10.1177/2158244012465763
22. Fischer J., Spann L., Crawford D. Measuring codependency // Alcoholism Treatment Quarterly. 1991. Vol. 8. № 1. P. 87–99. DOI: 10.1300/J020V08N01_06
23. Dear G.E., Roberts C.M. The Holyoake Codependency Index: Investigation of the factor structure and psychometric properties // Psychological Reports. 2000. Vol. 87. № 3. P. 991–1002. DOI: 10.2466/pr0.2000.87.3.991
24. Gayol G.N. Codependence: A transgenerational script // Transactional Analysis Journal. 2012. Vol. 34. № 4. P. 312–322. DOI: 10.1177/036215370403400404
25. Gross J.J. Antecedent- and response-focused emotion regulation: Divergent consequences for experience, expression, and physiology // Journal of Personality and Social Psychology. 1998. Vol. 74. P. 224–237. DOI: 10.1037//0022-3514.74.1.224
26. Gross J.J. Emotion regulation: Current status and future prospects // Psychological Inquiry. 2015. Vol. 26. № 1. P. 1–26. DOI: 10.1080/1047840X.2014.940781
27. Hughes-Hammer C., Martsolf D.S., Zeller R.A. Depression and codependency in women // Archives of Psychiatric Nursing. 1998. Vol. 12. № 6. P. 326–334. DOI: 10.1016/S0883-9417(98)80046-0
28. Hughes-Hammer C., Martsolf D.S., Zeller R.A. Development and testing of the Codependency Assessment Tool // Archives of Psychiatric Nursing. 1998. Vol. 12. № 5.
    P. 264–272. DOI: 10.1016/S0883-9417(98)80036-8
29. Lampis J., Cataudella S., Busonera A. et al. The role of differentiation of self and dyadic adjustment in predicting codependency // Contemporary Family Therapy. 2017. Vol. 39.
    № 1. P. 62–72. DOI: 10.1007/s10591-017-9403-4
30. Marks A. D.G., Blore R.L., Hine D.W. et al. Development and validation of a revised measure of codependency // Australian Journal of Psychology. 2012. Vol. 64. № 3.
    P. 119–127. DOI: 10.1111/j.1742-9536.2011.00034.x
31. Milushyna M. Foreign studies of the codependency phenomenon // Humanities and Social Sciences HSS. 2015. Vol. 20. № 22 (2). P. 51–61. DOI: 10.7862/rz.2015.hss.19
32. Raklova Y. Correction of the codependent behavior: Propose a psychological program // Universal Journal of Psychology. 2019. Vol. 7. № 2. P. 29–37. DOI: 10.13189/ujp. 2019.070201
33. Roehling P.V., Koelbel N., Rutgers C. Codependence and conduct disorder: Feminine versus masculine coping responses to abusive parenting practices // Sex Roles. 1996.
    Vol. 35. № 9–10. P. 603–618. DOI: 10.1007/BF01548255

PlumX

Метрики публикации