Клинико-нейропсихологические особенности церебральной организации подкорковых структур в развитии психических расстройств аутистического спектра у детей

В статье рассмотрены особенности церебральной организации подкорковых структур у детей с расстройствами аутистического спектра. В исследовании приняли участие 48 детей в возрасте от 3 до 8 лет (M=5,75; SD=2,61), имеющих диагнозы F84.0, F84.1, F84.5 по МКБ-10. Всем детям была проведена регистрация акустических вызванных потенциалов ствола мозга и нейропсихологическое обследование. Установлена взаимосвязь показателей акустических вызванных потенциалов ствола мозга с функционированием различных блоков головного мозга: блоком тонуса коры и энергетический блоком мозга (I блок), блоком приема, переработки и хранения экстероцептивной информации (II блок), блоком программирования, регуляции и контроля за протеканием психической деятельности (III блок). У детей, имеющих сложности в активационном и энергетическом компонентах деятельности, восприятие слуховой информации подкорковыми структурами головного мозга вызывает определенные затруднения (сложности в работе I блока мозга). Для детей с затруднениями в правополушарной холистической стратегии обработки информации и высоким уровнем ее развития характерен пониженный уровень контроля за ходом мыслительной деятельности, при этом возникают трудности с автоматизацией мышления и речи и трудности координации движений (нарушения в работе II блока мозга). Выявленные особенности церебральной организации процессов восприятия слуховой информации и процессов психической деятельности у детей с расстройствами аутистического спектра проявляются в нарушениях протекания мыслительной деятельности, функции периферических рецепторов и проводящих путей к корковым центрам слухового анализатора, в пониженном уровне контроля над слуховым анализатором. В связи с этими процессами возникают трудности с автоматизацией мышления и речи, координации движений у детей.

Введение

Расстройства аутистического спектра (РАС) — нозологический континуум генетически и клинически разнородных психических расстройств, объединенных комплексным нарушением психического развития, социального взаимодействия и поведения. К основным трудностям у детей с РАС относятся уровень колебания внимания, устойчивость внимания и контроль действий [15]. По данным Всемирной организации здравоохранения, в 2014 году число больных с РАС составляют 62:10000 детского населения (0,6%). По данным скрининговых обследований детей раннего возраста, в Российской Федерации распространенность РАС в 2016 году составила 0,8:1000 [25]. По данным Всемирной организации здравоохранения, региональные оценки распространенности аутистических расстройств имеются только по европейскому региону и региону Северной Америки. Отмечается, что показатели мало различаются: для Европы медианный показатель составляет 61,9 на 10 000 детей (диапазонные значения — 30,0–116,1), а для стран Северной Америки — 65,5 на 10 000 (диапазон составляет 34–90; отношение частоты РАС у мальчиков и девочек находится в пределах от 2,6:1 до 4:1) [3]. По данным пилотного эпидемиологического скрининга риска, возникновения РАС и других нарушений психического развития, проводимого Минздравом России с 2014 по 2019 гг. в крупнейших регионах страны, встречаемость РАС у детей в возрасте до 2 лет составила 5:10 000 [13], в возрасте до 4 лет — 18:10 000 [34].

Заболевание у мальчиков начинается раньше (в среднем по всей группе в 3,6 лет против 6,1 лет у девочек [10; 11]. Наиболее частыми и значимыми с диагностической точки зрения являются такие формы, как ранний детский психоз (ДП, F84.02, 35% РАС в 1984–2015 гг.) и атипичный детский психоз (АДП, F84.12, 12% РАС) [18]. Общее число больных этими формами аутизма на 2017 год составило 25 645 детей [25]. Причины высоких показателей распространенности РАС и их вариабельность в различных странах и регионах мира в последние десятилетия связаны с расширением границ понятия «аутистический спектр» и с зависимостью установления данного диагноза от возраста ребенка и других характеристик [19].

Несмотря на некоторые сходства в клинических проявлениях раннего детского психоза и атипичного детского психоза, заболевания различаются по типу течения, динамике расстройств, исходам. Для ДП характерна положительная динамика болезни, лучший ответ на психофармакотерапию, меньшая продолжительность приступов, отсутствие прогредиентности. Для АДП характерно тяжелое течение, присутствие регресса в приступах, наличие стойких кататонических нарушений, прогредиентное течение с ранним формированием когнитивного дефекта [26]. Кататонический синдром при раннем ДП в острой фазе приступа является основным и на выходе в ремиссию сменяется гипердинамическим синдромом с нарушением внимания. Кататонические нарушения при АДП сохраняются в виде резидуальной симптоматики и симптомов малой кататонии в период ремиссии (двигательные стереотипии, тики, гипомимия, угловатость движений, нарушение мелкой моторики). В случае тяжелого, злокачественного течения АДП с формированием резистентности к психофармакотерапии кататонические расстройства значительно выражены и плохо поддаются коррекции [16]. Помимо ведущей кататонической симптоматики для обеих форм характерны психопатоподобные расстройства и компульсивные влечения (трихотилломания, онихофагия, сосание пальцев, удерживание стула), нарушение пищевого поведения (поедание несъедобного, избирательность в еде по какому-либо принципу — цвету, составу, консистенции), отказ от горшка с нарушением опрятности, расстройства сна [27]. Ведущими элементами в структуре отношения к болезни ребенка родители выделяют: сложности ребенка в двигательной и моторной сферах, отсутствие осмысленной речи, приводящее к невозможности ведения диалога, чрезмерную активность или пассивность, необычное для своего возраста поведение [23].

Клинико-психологические особенности РАС варьируют внутри нозологического континуума в зависимости от принадлежности к той или иной конкретно выделенной форме расстройства. Для этих сходных по клиническим проявлениям форм РАС
с ранним началом болезни характерно нарушение познавательного развития (когнитивный дизонтогенез с дефицитарностью разной степени тяжести). По данным патопсихологических исследований, АДП и ранний ДП имеют разные исходы когнитивных нарушений. Для АДП характерна дефицитарность и даже регресс познавательных возможностей ребенка и сохранение стабильного грубого снижения в уровне познавательного развития как следствия болезни (когнитивный дефект). При ДП когнитивные нарушения представлены дезинтегративным диссоциированным дизонтогенезом с задержкой развития эмоционально-волевых и мыслительных функций, с разобщением вербальной и невербальной сфер, но с сохранением «пассивного словарного запаса», знаний цвета, формы, названий и функций предмета наряду со сложностью речевого воспроизведения и построения фраз. Для данной формы аутизма характерны сочетание опережения, нормативности и отставания познавательного развития с наличием избирательности, а также сочетание частичной нивелировки когнитивного дизонтогенеза с явлением легкого когнитивного дефицита в ремиссии [9; 10; 12; 24; 26].

Среди общих диагностических критериев для раннего ДП и АДП были выделены следующие группы нарушений [18]:

1) нарушения психоречевого развития, выражающиеся в задержке или отсутствии единичных слов в возрасте 16 месяцев и простых фраз к двум годам либо в отсутствии речевого развития, в преобладании в речи эхолалий, оригинального диалекта (так называемый «птичий язык»), вокализмов разных тональностей, крика, визга, цоканья;

2) нарушения социального взаимодействия, которые проявляются в нарушении эмпатии, зрительного и тактильного контакта (отсутствие зрительного контакта либо мимолетный непродолжительный зрительный контакт, взгляд «сквозь»; отсутствие эмоциональной реакции на присутствие и эмоции других людей; отсутствие или избирательная реакция на обращенную речь и иногда на сенсорные раздражители; избегание тактильного контакта, порой даже с родителями; агрессивная реакция на прикосновения);

3) нарушения моторных функций, представленные кататонической симптоматикой: двигательная расторможенность, ходьба или стояние на мысках, стереотипная макро- (движения и бег по кругу и взад–вперед, прыжки, кружение вокруг своей оси, раскачивания) и микромоторика (потряхивания кистями рук, закладывание указательного, среднего и безымянного пальцев рук друг за друга, атетоз, гримасы);

4) нарушение поведения, негативизм, стереотипность, ригидность, монотонность: протесты, немотивированные реакции отказа, агрессия/аутоагрессия (ребенок отворачивается, закрывает уши руками, закрывает глаза, ложится/садится на пол, прячется за мебель, отталкивает от себя родителей). Агрессия чаще всего направлена на родителей либо по отношению к себе, ребенок может наносить удары себе либо родителям, щипаться, кусаться, биться головой о стену. Характерна приверженность к определенному распорядку дня, маршрутам прогулок, привычным вещам и отсутствие сюжетно-ролевой игры со стереотипной монотонной игровой деятельностью (ребенок отдает предпочтение однообразным игрушкам — кубикам, мячам, машинкам; раскладывает их в один ряд; катает взад–вперед).

Для раннего ДП и АДП характерны значительные различия в функциональных характеристиках центральной нервной системы. Тяжесть клинической картины аутистических расстройств прямо пропорционально соответствует степени нарушения картины электроэнцефалографии. В клинической картине электроэнцефалографии нарушения биоэлектрической активности мозга выражаются в уменьшении мощности и нерегулярности альфа-ритма и в увеличении доли медленных ритмов тета- и дельта диапазонов и их мощности. При АДП количественная мера тета-ритма соответствует клиническим проявлением регресса и сохраняется на всем протяжении болезни (совпадает с присутствием кататонической симптоматики), что можно расценить как неблагоприятный прогноз. Для ДП характерен регулярный альфа-ритм в приступе с незначительной долей тета-ритма, что служит предвестником благоприятного прогноза. В качестве дополнительного маркера этого заболевания может выступать выраженный сенсомоторный ритм, который появляется в период ремиссии и при замещении кататонических расстройств гипердинамическим синдромом [7; 8; 10; 26].

Регистрация акустических вызванных потенциалов ствола мозга применяется в клинической практике для функциональной оценки состояния проводящих слуховых путей ствола головного мозга [6]. В литературе представлены единичные исследования диагностики нарушений слухового восприятия при аномалиях развития мозга у детей с тугоухостью и аутистическими синдромами [28]. Актуальность исследования взаимосвязи показателей акустических вызванных потенциалов ствола мозга и нейропсихологических индексов сформированности высших психических функций у детей с РАС обусловлена необходимостью расширения представлений о механизмах процессов восприятия слуховой информации у данной группы детей.

Цель исследования — выявить взаимосвязи между показателями состояния проводящих слуховых путей и показателями структурно-функциональных блоков головного мозга у детей с РАС.

Гипотеза исследования: нарушения в структуре проводящих слуховых путей ствола головного мозга у детей с РАС связаны с нарушением обработки стимулов окружающей среды (восприятие звуков речи и неречевых шумов) и снижением регуляторных функций.

Материалы и методы

Выборка. В исследовании приняли участие 48 детей от 3 до 8 лет (M=5,75 лет; SD=2,61 лет) с диагнозами F84.0 Детский аутизм (41 ребенок), F84.1 Атипичный аутизм (3 ребенка), F84.5 Синдром Аспергера (4 ребенка) по МКБ-10. Родители выразили добровольное информированное согласие на участие своих детей в исследовании и обработку персональных данных в соответствии с Федеральным законом «О персональных данных» № 152-ФЗ.

Методы и процедура исследования. Регистрация акустических вызванных потенциалов ствола мозга проводилась врачом функциональной диагностики на аппарате для нейрофизиологических исследований «Нейрософт». Метод используется у больных с когнитивными нарушениями, не требует их активного участия и не зависит от степени мотивации, наличия эмоционально-личностных нарушений в отличие от традиционного исследования при помощи шкал и тестов [2]. Показанием для проведения исследования были жалобы родителей на отсутствие у детей адекватной реакции на обращенную речь.

Для определения нарушений функционирования головного мозга была использована концепция А.Р. Лурия о трех функциональных блоках мозга [17]. Согласно данной концепции, мозг может быть разделен на три основных блока, которые имеют собственное строение и роль в психическом функционировании: I блок — «Блок тонуса коры и энергетический блок мозга» — отвечает за регуляцию процессов активации, обеспечивает общий активационный фон, поддерживает общий тонус центральной нервной системы, отвечает за воссоздание различных аспектов внутреннего и внешнего мира; II блок — «Блок приема, переработки и хранения экстероцептивной информации» — отвечает за осуществление сложных надмодальных видов психической деятельности — символической, речевой, интеллектуальной; III блок — «Блок программирования, регуляции и контроля за протеканием психической деятельности» — участвует в формировании программ действий, несет ответственность за прочность удержания намерений, сохранение сложных программ действий, торможение не соответствующих программе импульсов и регулирование деятельности, подчиненной программе. Нейропсихологические индексы представляют собой интегральные показатели, отражающие состояние структурно-функциональных компонентов трех блоков головного мозга [16]. Для сопоставления разных параметров между собой в статистическом анализе использовались стандартизированные z-оценки.

Нейропсихологическое обследование детей проводилось на первичном приеме по данным включенного наблюдения за ребенком, выполнения ребенком диагностических проб, а также структурированного интервью с родителями. Для проведения нейропсихологического обследования были использованы методы нейропсихологической оценки детей дошкольного и школьного возрастов, методы оценки данных нейропсихологического обследования [4; 5]. Оценка функций I блока мозга (импульсивность, утомляемость, инертность, темп) проводилась в процессе наблюдения за выполнением ребенком всех проб. Для оценки функций II блока мозга применялись 6 проб: Праксис позы пальцев, Копирование фигур, Акустический гнозис, Понимание логико-грамматических конструкций, Слухоречевая память, Зрительная память. Для оценки функций III блока мозга было использовано 4 пробы: Динамический праксис, Четвертый лишний, Понимание смысла сюжетной картины и Счет. При оценке выполнения проб минимальный балл (0 баллов) за пробу соответствовал лучшему выполнению, а максимальный балл (3 балла) — худшему.

Анализ данных. Статистическая обработка полученных данных проводилась при помощи пакета программ SPSS Statistics v. 23.0. Для выявления взаимосвязей между показателями акустических стволовых потенциалов (АСП) и нейро-психологическими индексами детей был проведен корреляционный анализ с использованием коэффициента корреляции Пирсона (коэффициенты корреляции достоверны при p≤0,05 для всех значений). Для сравнения нейропсихологических показателей были использованы W-критерий Уилкоксона (α=0,05) и ранжирование испытуемых. Предварительный анализ распределения данных с помощью теста Колмогорова–Смирнова подтвердил их близость к нормальному распределению — d=0,10; р=0,170.

Результаты исследования

На первом этапе были выделены четыре основных нейропсихологических индекса функционирования различных блоков головного мозга: Индекс активационных и энергетических компонентов деятельности (Индекс I блока) — 4 пробы; Индекс правополушарной холистической стратегии переработки информации (Индекс II-прав) — 4 пробы; Индекс левополушарной аналитической стратегии переработки информации (Индекс II-лев) — 2 пробы; Индекс программирования, регуляции и контроля деятельности (Индекс III блока) — 4 пробы [1]. Индекс II-лев не имел высоких показателей и значимых различий (H=5,36, p<0,05).

В дальнейшем на основании проведенного нейропсихологического обследования исследуемые дети были разделены на три группы.Первую группу составили 10 детей, получивших высокие ранги по Индексу I блока (W=3,16, p<0,001). Для детей этой группы характерны трудности активационных и энергетических компонентов деятельности.

Во вторую группу вошли 20 детей, получившие высокие показатели по Индексу II-прав (W=3,94, p<0,001). Для детей этой группы характерна слабость холистической стратегии переработки зрительно-пространственной, слуховой и зрительной информации.

Третью группу составили 18 детей, получившие высокие показатели по Индексу III блока (W=3,58, p<0,001). Для этой группы детей характерны сложности усвоения программ, следования программам и переключения между ними, а также ориентировочной деятельности и принятия решений [22].

В результате корреляционного анализа данных были выявлены взаимосвязи между показателями акустических стволовых потенциалов, индексом активационных и энергетических компонентов деятельности и индексом правополушарной холистической стратегии переработки информации. Описательная статистика выделенных нейропсихологических индексов и показателей акустических стволовых потенциалов представлена в Приложении.

Связи между АСП и нейропсихологическими индексами в I группе обследованных детей. Графически результаты корреляционного анализа представлены на рис. 1. Коэффициенты корреляции (достоверны при p≤0,05) имели положительные и отрицательные значения и варьировали от r=-0,334 (индекс активационных и энергетических компонентов деятельности и оценка функции медиальных коленчатых тел (подкорковый центр речи) справа) до r=0,875 (оценка функций ствола мозга слева и справа).

Рис. 1. Корреляционные плеяды I блока (p≤0,05)

Примечание: I блок — индекс активационных и энергетических компонентов деятельности; МКТ справа — оценка функции медиальных коленчатых тел (подкорковый центр речи) справа; МКТ слева — оценка функции медиальных коленчатых тел (подкорковый центр речи) слева; ФС справа — оценка функции ствола справа; ФС слева — оценка функции ствола слева.

Для I группы детей, имеющих сложности активационных и энергетических компонентов деятельности, установлены две отрицательные значимые связи между показателями акустических вызванных потенциалов и нейропсихологическими индексами. Функции медиальных коленчатых тел (подкорковый центр речи) справа взаимосвязаны с функциями медиальных коленчатых тел слева (r=0,813; p<0,001; d=0,032), функциями ствола мозга справа (r=0,437; p=0,002; d=7,054) и слева (r=0,382; p=0,007; d=6,833) и имеют обратную взаимосвязь с индексом активационных и энергетических компонентов деятельности (r=-0,334; p=0,020; d=1,441). Функции медиальных коленчатых тел слева взаимосвязаны с функциями ствола мозга слева (r=0,460; p=0,001; d=6,992) и справа (r=0,492; p<0,001; d=7,226) и имеют обратную взаимосвязь с индексом активационных и энергетических компонентов деятельности (r=-0,331; p=0,021; d=1,440). Также выявлена взаимосвязь между функциями ствола мозга справа и слева (r=0,875; p<0,001; d=0,080).

Таким образом, для этой группы детей характерны сложности восприятия слуховой информации подкорковыми структурами мозга. Взаимосвязи между функциями ствола мозга справа и слева и функциями медиальных коленчатых тел (подкорковый центр речи) справа и слева связаны с нарушениями периферических рецепторов и проводящих путей к корковым центрам слухового анализатора. Такие дети не реагируют на громкие речевые звуки и неречевые шумы (не вздрагивают, не оборачиваются, не соотносят звучание предмета с самим предметом), испытывают сложности в понимании обращенной (не откликаются на имя, не выполняют заданных инструкций) и номинативной речи (не соотносят образ предмета с его названием).

Связи между АСП и нейропсихологическими индексами во II группе обследованных детей. В ходе проведения корреляционного анализа между показателями акустических стволовых потенциалов и индексом правополушарной холистической стратегии переработки информации для обследованных детей коэффициенты корреляции варьировали от r=-0,605 (индекс программирования, регуляции и контроля деятельности) до r=0,922 (оценка функций мозжечка справа и слева). На рис. 2 графически представлены взаимосвязи между показателями АСП и индексом правополушарной холистической стратегии переработки информации.

Рис. 2. Корреляционные плеяды II-прав (p≤0,05)

Примечание: II-прав — индекс правополушарной холистической стратегии переработки информации; ФМ справа — оценка функции мозжечка (автоматизация мышления и речи, координация движений) справа; ФМ слева — оценка функции мозжечка (автоматизация мышления и речи, координация движений) слева; III блок — индекс программирования, регуляции и контроля деятельности.

У детей с трудностями правополушарной холистической стратегии переработки информации были выявлены четыре статистически значимых взаимосвязи (три положительных и одна отрицательная). Функция мозжечка справа взаимосвязана с индексом правополушарной холистической стратегии переработки информации (r=0,325; p=0,024; d=-4,022) и с функцией мозжечка слева (r=0,922; p<0,001; d=0,133). Индекс правополушарной холистической стратегии переработки информации взаимосвязан с функцией мозжечка слева (r=0,342; p=0,017; d=5,113) и имеет отрицательную взаимосвязь с индексом программирования, регуляции и контроля деятельности (r=-0,605; p=0,020; d=-0031).

Таким образом, для детей II группы при высоком уровне развития холистической стратегии переработки информации характерен сниженный уровень контроля за протеканием психической деятельности, при этом наблюдаются сложности в автоматизация мышления и речи, координации движений. Дети этой группы испытывают сложности с регуляций поведения (спонтанные стереотипные движения руками и ногами, вокализации, прыжки на месте, раскачивания); не могут сопряженно и отраженно выполнять лого-ритмичные упражнения; для закрепления и автоматизации какого-либо навыка им необходимо его многократное повторение (нанизывание бусин на шнурок, аппликация, пластилинография, различные виды шнуровок, необходимые для формирования пинцетного захвата).

Связи между АСП и нейропсихологическими индексами в III группе обследованных детей. Для детей с трудностями программирования, регуляции и контроля деятельности не было выявлено взаимосвязей между показателями акустических стволовых потенциалов и нейропсихологическим индексом.

Обсуждение результатов

Для детей с РАС характерны незначительная задержка обработки зрительной и слуховой информации, связанная с мультисенсорной интеграцией, а также общее замедление пространственно-временной ориентировки [35]. Нарушения слуховой обработки часто встречаются при РАС, особенно в средах с несколькими источниками звука [29], и характеризуются непропорционально сильными реакциями на самые громкие (80 дБ) звуки [31]. Восприятие высоты тона в левом полушарии может быть связано с избирательными трудностями при обработке высоты тона в речевых контекстах, с которыми сталкиваются дети [36]. Трудности в семантической обработке наиболее характерны для людей с высоким уровнем аутистических черт [33]. У детей с аутизмом нарушенная способность различать звуки на предсознательных стадиях обработки информации в коре головного мозга может препятствовать развитию более сложных связей. В частности, это может влиять на функциональное развитие физиологической тонометрической организации на уровне слуховой коры. Задержка обработки слуховой информации, связанная с ухудшением языковых навыков, указывает на нейронную корреляцию нарушений поведенческих характеристик при РАС на протяжении всей жизни [32].

Результаты исследования, проведенного Е.А. Немзер и Л.Г. Борожиной, показывают, что для детей с аутизмом характерны преимущественно амбилатеральные профили латерализации, была выявлена связь ведущего левого уха и аутизма в целом, а его тяжелых форм — с ведущим правым ухом. Связь между левым ухом как ведущим и аутизмом позволяет предварительно предположить, что преимущественная задействованность правой височной области в слуховом восприятии речи («левополушарной» функции) у «левоухих» детей с РАС может быть связана с импрессивными речевыми нарушениями [20]. При этом характерной чертой импрессивной речи у детей с РАС в возрасте 7–11 лет является неравномерность развития, которая ассоциирована с выраженностью аутистических проявлений (в первую очередь — степенью дефицита социального аффекта) и не связана с индексом интеллекта [21]. Однако у детей с РАС отмечается недостаточность словесно-логического и наглядно-действенного мышления, а также аналитико-синтетической деятельности. Кроме того, данная группа детей имеет низкие показатели таких навыков, как определение понятий, анализ, выделение и построение общих понятий, логическое обоснование собственного выбора, выявление сходств и различий в объектах, установление причинно-следственных связей [14]. На ранних стадиях развития детей с РАС могут изменяться память и мотивационное поведение, управляемое эмоциями, что объясняет измененную обработку стимулов окружающей среды и создает основу для неспособности развить правильное сенсорное восприятие [37]. Показано, что нетипичное восприятие социальных и несоциальных изменений в окружающей среде мешает людям с аутизмом правильно адаптировать свои реакции и может привести к сенсорной перегрузке, часто наблюдаемой у людей с РАС [30].

По данным проведенного нами исследования выделены основные клинико-патопсихологические особенности и нейропсихологические параметры переработки слуховой информации. Определены группы детей с наиболее (одна группа) и с наименее (две группы) сохранными компонентами психической деятельности, участвующими в обработке слуховой информации. У детей с нарушениями активационных и энергетических компонентов деятельности наибольшие сложности вызывает фонематическое восприятие слуховой информации. Процесс восприятия звуков речи является основой усвоения звуковой стороны языка, при этом страдает не только звукопроизношение, но и понимание речи. Нарушение фонематического восприятия у обследованных детей проявлялись в трудностях звукопроизношения по типу смешения и замены звуков, нарушения звуковой и слоговой структур слова. Для детей с трудностями правополушарной холистической стратегии переработки информации характерны сложности в формировании двигательных речевых навыков при сниженном уровне произвольной деятельности и осуществления контроля над ней. Нарушения речевой артикуляции приводят к трудностям произношения гласных звуков изолированно, а согласных звуков — как изолированно, так и в словах.

Выводы

1. Выявленные особенности мозговой организации процессов восприятия слуховой информации и процессов протекания психической деятельности у детей с РАС проявляются в нарушениях работы периферических рецепторов и проводящих путей к корковым центрам слухового анализатора, в сниженном уровне контроля за протеканием психической деятельности. При этом наблюдаются сложности в автоматизации мышления и речи, координации движений.

2. Обследованные дети с нарушением функций I блока мозга испытывают сложности с восприятием слуховой информации.

3. Для детей с трудностями правополушарной холистической стратегии (II блок мозга) характерны сложности с овладением двигательными речевыми навыками и регуляцией произвольной деятельности.

Ограничения исследования. Была обследована небольшая выборка (48 детей), в связи с чем дети не были разделены на группы в соответствии с диагнозами и не был проведен сравнительный анализ состояния проводящих слуховых путей и показателей структурно-функциональных блоков головного мозга у детей с разными вариантами аутистических расстройств.

Перспективы исследования. Выявленные особенности мозговой организации подкорковых структур у детей с РАС требуют дополнительных исследований на выборках большего объема, а также сравнение с нормативной выборкой для межгруппового сравнения. Необходимо исследовать эффективность разработанных для детей с РАС программ нейропсихологической коррекции с учетом полученных данных.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Описательная статистика выделенных нейропсихологических индексов
и показателей акустических стволовых потенциалов (N=48)

	Среднее значение	Стандартное отклонение	Медиана (95% доверительный интервал)		Размах
			нижняя	верхняя
I Блок	0,51	3,99	-0,64	1,67	16,70
II-прав	-0,36	1,56	-0,49	0,42	7,58
III Блок	-0,17	4,57	-1,49	1,16	19,54
Функция ствола справа	1,62	0,16	1,57	1,67	0,52
Функция ствола слева	1,63	0,19	1,57	1,68	0,52
Функция мозжечка справа	32,95	6,76	30,98	34,91	17,03
Функция мозжечка слева	34,55	5,26	33,02	36,08	16,98
Медиальные коленчатые тела справа	7,16	0,62	6,98	7,34	1,86
Медиальные коленчатые тела слева	7,12	0,60	6,94	7,29	1,86

1. Ахутина Т.В., Матвеева Е.Ю., Романова А.А. Применение Луриевского принципа синдромного анализа в обработке данных нейропсихологического обследования детей с отклонениями в развитии // Вестник Московского университета. Серия 14: Психология. 2012. № 2. С. 84–95. URL: http://msupsyj.ru/pdf/vestnik_2012_2/vestnik_2012-2_84-95.Pdf (дата обращения: 19.09.2022).
2. Боричева Д.О., Тибекина Л.М., Александров А.А. Акустические стволовые и когнитивные вызванные потенциалы при хроническом нарушении мозгового кровообращения // Российский физиологический журнал им. И.М. Сеченова. 2019. Том 105. № 3. С. 284–294. DOI: 10.1134/S0869813919030026
3. Всемирная организация здравоохранения. Резолюция WHA67.8: Комплексные и согласованные усилия по ведению расстройств аутического спектра // Шестьдесят седьмая сессия Всемирной ассамблеи здравоохранения: резолюции и решения. Женева, 19–24 мая 2014 г. С. 17–21. URL: https://apps.who.int/gb/ebwha/pdf_files/WHA67-REC1/A67_2014_REC1-ru.pdf (дата обращения: 19.09.2022).
4. Глозман Ж.М., Потанина А.Ю., Соболева А.Е. Нейропсихологическая диагностика в дошкольном возрасте. 2-е изд. СПб.: Питер, 2008. 80 с.
5. Глозман Ж.М., Соболева А.Е. Нейропсихологическая диагностика детей школьного возраста. М.: Артопринт, 2014. 180 с.
6. Гресс В.В. Обзор применения акустических стволовых вызванных потенциалов в современной клинической практике // Политехнический молодежный журнал. 2019. № 7 (36). С. 1–16. DOI: 10.18698/2541-8009-2019-7-497
7. Зверева Н.В. Когнитивный дизонтогенез и его диагностика у детей и подростков // Диагностика в медицинской (клинической) психологии: современное состояние и перспективы: коллективная монография / Под ред. Н.В. Зверевой, И.Ф. Рощиной. M.: Сам Полиграфист, 2016. С. 146–166. URL: http://www.medpsy.ru/library/library213.pdf?ysclid=l8af5pwalj663194109 (дата обращения: 19.09.2022).
8. Зверева Н.В. Проблемы патопсихологической диагностики в детской психиатрической клинике // Вопросы психического здоровья детей и подростков. 2018. Том 18. № 1. С. 20–26. URL: https://psychildhealth.ru/2018-01.pdf (дата обращения: 19.09.2022).
9. Зверева Н.В., Хромов А.И. Варианты когнитивного развития при различных формах шизофрении у детей и подростков // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2014. № 12. С. 42–47. DOI: 10.17116/jnevro201411412142-47
10. Зверева Н.В., Хромов А.И. Специфика когнитивного дефицита у детей и подростков при шизофрении: клинические и возрастные факторы // Медицинская психология в России. 2014. Том 6. № 1 (24). URL: http://mprj.ru/archiv_global/2014_1_24/nomer05.pdf (дата обращения: 19.09.2022).
11. Зверева Н.В., Хромов А.И., Сергиенко А.А. и др. Клинико-психологическая диагностика познавательной сферы у детей и подростков с нарушениями развития // Психологическая диагностика. 2017. Том 14. № 2. С. 6–21.
12. Зверева Н. В., Хромов А. И., Сергиенко А. А. и др. Клинико-психологические методики оценки когнитивного развития детей и подростков при эндогенной психической патологии (память и внимание): методические рекомендации. М.: Сам полиграфист. 2017. 48 с.
13. Иванов М.В., Симашкова Н.В., Козловская Г.В. и др. Эпидемиология риска возникновения расстройств аутистического спектра у детей 16–24 месяцев жизни (данные по России за 2015–2016 гг.) // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. Спецвыпуски. 2018. Том 118 (5). Выпуск 2. С. 12–19. DOI: 10.17116/jnevro20181185212
14. Иванова М.М., Бородина Л.Г. Особенности мышления у детей с аутизмом без умственной отсталости // Аутизм и нарушения развития. 2020. Том 18. № 1. С. 38–50. DOI: 10.17759/autdd.2020180105
15. Каримулина Е.Г., Хлюстова Н.Г. Направленность внимания у детей с РАС // Аутизм и нарушения развития. 2020. Том 18. № 4. C. 33–42. DOI: 10.17759/autdd.2020180404
16. Кузева О.В., Романова А.А., Корнеев А.А. и др. Нейропсихологический анализ особенностей становления графомоторных навыков у младших школьников // Бюллетень ВСНЦ СО РАНМ. 2014. № 5 (99). С. 101–105.
17. Лурия А.Р. Мозг человека и психические процессы: В 2 т. Т. 2. М.: АПН РСФСР, 1970. 496 с.
18. Макарова Л.О., Шушпанова О.В. К вопросу о дифференциации психотических форм расстройств аутистического спектра у детей // Материалы XVI Съезда психиатров России. Всероссийская научно-практическая конференция с международным участием «Психиатрия на этапах реформ: проблемы и перспективы», Казань, 23–26 сентября 2015 г. / под ред. Н.Г. Незнанова. СПб.: Альта Астра. 2015. С. 125. URL: https://www.elibrary.ru/item.asp?id=27618437&selid=27650614 (дата обращения: 19.09.2022).
19. Макушкин Е.В., Макаров И.В., Пашковский В.Э. Распространенность аутизма: подлинная и мнимая // Журнал неврологии и психиатрии им. С.С. Корсакова. 2019. № 2. С. 80–86. DOI: 10.17116/jnevro201911902180
20. Немзер Е.А., Бородина Л.Г. Профиль латерализации у детей с РАС и различным уровнем речевого развития // Аутизм и нарушения развития. 2019. Том 17. № 3. С. 29–35. DOI: 10.17759/autdd.2019170303
21. Переверзева Д.С., Мамохина У.А., Давыдова Е.Ю. и др. Особенности понимания речи у детей с расстройствами аутистического спектра младшего школьного возраста // Клиническая и специальная психология. 2021. Том 10. № 4. С. 137–161. DOI: 10.17759/cpse.2021100407
22. Пустовая А.В., Гуткевич Е.В. Нейропсихологические индексы развития высших психических функций у детей дошкольного и младшего школьного возраста с тяжелыми формами аутизма // Национальное здоровье. 2021. URL: https://www.national-zdorov.ru/userfiles/file/8gkxuh80jsokpqnpcv6wxzsaau1skush.pdf (дата обращения: 19.09.2022).
23. Пустовая А.В., Пустовая Е.Н., Гуткевич Е.В. Особенности психологического отношения матерей и отцов к болезни в семьях, имеющих ребенка с расстройствами аутистического спектра // Ученые записки университета им. П.Ф. Лесгафта. 2021. № 2 (192). С. 415–421. DOI: 10.34835/issn.2308-1961.2021.2.p415-421
24. Симашкова Н.В. Дизонтогенез //Психиатрия: Научно-практический справочник / Под ред. академика РАН А.С. Тиганова. М.: Медицинское информационное агентство, 2016. С. 466–467.
25. Симашкова Н.В., Иванов М.В., Макушкин Е.В. и др. Скрининг риска возникновения нарушений психического развития у детей раннего возраста (данные по России 2017–2019 гг.) // Журнал неврологии и психиатрии имени С.С. Корсакова. 2020. № 11. С. 79–86. DOI: 10.17116/jnevro202012011179
26. Симашкова Н.В., Клюшник Т.П. Расстройства аутистического спектра // Клинико-биологические аспекты расстройств аутистического спектра / Под ред. Н.В. Симашковой, Т.П. Клюшник. М.: ГЭОТАР-Медиа, 2016. С. 11–43.
27. Симашкова Н.В., Коваль-Зайцев А.А., Иванов М.В. и др. Диагностические, клинико-психопатологические, патопсихологические аспекты обследования детей с расстройствами аутистического спектра // Психиатрия. 2021. Том 19. № 1. С. 45–53. DOI: 10.30629/2618-6667-2021-19-1-45-53
28. Скворцов И.А. Иллюстрированная неврология развития. М.: МЕДПресс-Информ, 2014. 352 с.
29. Bharadwaj H., Mamashli F., Khan S. et al. Cortical signatures of auditory object binding in children with autism spectrum disorder are anomalous in concordance with behavior and diagnosis // PLoS Biology. 2022. Vol. 20. № 2. e3001541. DOI: 10.1371/journal.pbio.3001541
30. Charpentier J., Kovarski K., Houy-Durand E. et al. Emotional prosodic change detection in autism Spectrum disorder: an electrophysiological investigation in children and adults // Journal of Neurodevelopmental Disorders. 2018. Vol. 10. Article 28. DOI: 10.1186/s11689-018-9246-9
31. Dwyer P., Wang X., De Meo-Monteil R. et al. Defining clusters of young autistic and typically developing children based on loudness-dependent auditory electrophysiological responses // Molecular Autism. 2020. Vol. 11. Article 48. DOI: 10.1186/s13229-020-00352-3
32. Matsuzaki J., Ku M., Dipietro M. et al. Delayed Auditory Evoked Responses in Autism Spectrum Disorder across the Life Span // Developmental Neuroscience. 2019. Vol. 41. № 3–4. P. 223–233. DOI: 10.1159/000504960
33. O’Rourke E., Coderre E.L. Implicit Semantic Processing of Linguistic and Nonlinguistic Stimuli in Adults with Autism Spectrum Disorder // Journal of Autism and Developmental Disorders. 2021. № 51. P. 2611–2630. DOI: 10.1007/s10803-020-04736-5
34. Simashkova N., Ivanov M., Kozlovskaya G. et al. Total screening of the risk of developing mental illness of young children in primary health care in Russia (data 2017) // European Psychiatry. 2019. Vol. 56. S1. P. S54.
35. Stefanou M.E., Dundon N.M., Bestelmeyer P.E.G. et al. Late attentional processes potentially compensate for early perceptual multisensory integration deficits in children with autism: evidence from evoked potentials // Scientific Reports. 2020. Vol. 10. Article 16157. DOI: 10.1038/s41598-020-73022-2
36. Stroganova T.A., Komarov K.S., Sysoeva O.V. et al. Left hemispheric deficit in the sustained neuromagnetic response to periodic click trains in children with ASD // Molecular Autism, 2020. Vol. 11. Article 100. DOI: 10.1186/s13229-020-00408-4
37. Tecchio F., Benazzi F., Zappasodi F. et al. Auditory sensory processing in autism: A magnetoencephalographic study // Biological Psychiatry. 2003. Vol. 54. № 6. P. 647–654. DOI: 10.1016/S0006-3223(03)00295-6

PlumX

Метрики публикации