Адаптация опросника родительского посредничества детской медиа-активности Г. Нимрод, Д. Лемиш, Н. Элиас на российской выборке родителей старших дошкольников

Проблема цифровизации современного детства все больше привлекает внимание исследователей. Анализ литературы показал, что наиболее адекватным параметром для изучения родительского посредничества детской медиаактивности многие авторы считают стратегии, с помощью которых взрослый регулирует и опосредует влияние цифровых устройств и различных медиапродуктов на ребенка. При этом инструментов для изучения этого явления не много, и они встречаются чаще всего в англоязычной литературе. Была поставлена задача адаптировать для русскоязычной выборки опросник «Родительское посредничество детской медиаактивности» Г. Нимрод, Д. Лемиш, Н. Элиас. В исследовании приняли участие 322 родителя детей старшего дошкольного возраста, посещающие детские сады крупных и малых городов. Исследование показало, что адаптированный русскоязычный опросник отличается от оригинального по своей факторной структуре и состоит из 12 утверждений и трех шкал – ограничительной стратегии посредничества, инструктивной стратегии посредничества и совместного использования. Русскоязычный опросник обладает тест-ретестовой надежностью, внутренней согласованностью, конструктной и конвергентной валидностью и может быть использован для изучения родительского посредничества и оценки детской медиаактивности для русскоязычной выборки.

Введение

Процессы компьютеризации и информатизации практически всех сфер жизни общества приводят к широким технологическим и социальным последствиям, трансформируются отношения между людьми, в частности, между родителями и детьми, взрослым и ребенком, ребенком и ребенком.

Современные исследователи активно создают и разрабатывают концепцию цифровой социализации и нового социального и культурно-психологического феномена – цифрового детства как особого исторического типа детства [9; 10; 14]. Зарубежные авторы все чаще говорят о «медиатизации» детства – проникновении медиа во все аспекты и уровни детской жизни [20; 25].

Роль взрослого в использовании цифровых устройств ребенком, в его медиаактивности становится предметом все большего количества отечественных и зарубежных исследований [2; 3; 4; 7; 13; 16; 17; 31].

Особо актуальным направлением исследований данного вопроса является изучение родительского посредничества детской медиаактивности. В рамках нашего исследования родительское посредничество детской медиаактивности (или медиация (Parental mediation of children’s media use)) понимается как организация родителями взаимодействия ребенка с медиасодержанием через любое цифровое устройство [26; 30]. Она представляет собой воспитательные воздействия, направленные на сферу медиапродуктов и цифровых устройств и опосредующие влияние медиасодержания на ребенка [26; 29]. Она относится к воспитательным воздействиям родителя в контексте использования цифровых устройств, в частности – к ограничению использования цифровых устройств ребенком, совместному обсуждению различного медиаконтента и т.д. Медиация применяется к широкому спектру цифровых устройств: ТВ, компьютеры, смартфоны, планшеты и т.д. Это направление исследований позволяет напрямую изучать вопросы того, как взрослый регулирует и опосредует влияние цифровых устройств и различных медиапродуктов на ребенка и его развитие [7; 12; 13; 30].

Наиболее часто в исследованиях выделяются четыре основных стратегии: ограничительная, инструктивная (активная), совместное использование и стратегия супервизии [12; 19; 27; 28].

Ограничительная стратегия связана с применением родителями ограничений по времени и содержанию использования цифровых устройств. Это приводит к введению определенных правил в использовании ребенком цифровых устройств.

Инструктивная (активная) стратегия подразумевает обсуждение с детьми содержания медиапродуктов, например, обучающие и оценочные беседы. Родители таким образом помогают ребенку понять медиасодержание и связать его с реальным опытом.

Стратегия совместного использования подразумевает «молчаливый» совместный просмотр различных медиапродуктов или видеоигр с ребенком. При этом отсутствуют какие-либо дополнительные взаимодействия и обсуждения происходящего на экране.

Стратегия супервизии включает наблюдение родителями за тем, как ребенок использует цифровые устройства без участия в его деятельности [15; 19; 27]. Кроме того, подчеркивается, что при наблюдении родителями за медиаактивностью ребенка они все равно прибегают к другим стратегиям – ограничительной, активной или совместному использованию [16; 18].

Как отмечают исследователи, активная и ограничительная стратегии позитивно сказываются на развитии ребенка в том случае, если они сочетаются с совместным детско-родительским обсуждением правил использования медиаконтента, пониманием ребенком причин принятых ограничений, а также искренней включенностью родителей в диалог и взаимодействие с ребенком [18; 29]. Помимо этого, ограничительная стратегия более эффективна для защиты ребенка от «нежелательного» содержания. Стратегии «супервизия» и «совместное использование», как показывают исследования, не оказывают позитивного влияния на ребенка [18]. Родительская медиация цифровой активности ребенка опосредует прямое, непосредственное влияние различного медиасодержания на ребенка. Она позволяет не только снижать негативные эффекты медиа и защищать ребенка от нежелательного содержания, но и способствует раскрытию развивающего и воспитательного потенциала различных медиапродуктов.

В настоящий момент в отечественной психологии активно разрабатывается различный инструментарий для изучения использования цифровых устройств дошкольниками и роли взрослых в этом процессе [1; 3; 5; 7; 11; 13]. В этих инструментах в той или иной степени, безусловно, затрагиваются различные аспекты родительского посредничества. Однако методики, направленные на изучение различных параметров применения родителями различных стратегий посредничества дошкольной медиаактивности, в настоящий момент в отечественной психологии слабо представлены.

Целью нашего исследования стали поиск и адаптация инструмента для изучения родительских стратегий посредничества детской медиаактивности для российской выборки. Нами был адаптирован Опросник родительского посредничества Г. Нимрод, Д. Лемиш и Н. Элиас [19]. Данный опросник выбран по ряду причин.

Во-первых, он позволяет изучать все четыре наиболее распространенные стратегии родительского посредничества (ограничительная, инструктивная, совместное использование и супервизия).

Во-вторых, Г. Нимрод с коллегами учитывают специфику современного использования цифровых устройств с разделением на неинтерактивное, или пассивное (просмотр различной видеопродукции, не предусматривающий активного взаимодействия с устройством), и интерактивное, или активное (использование приложений и видеоигр, предусматривающее активное взаимодействие с устройством), использование. Как показывают исследования, интерактивное и неинтерактивное использование цифровых устройств может оказывать различное влияние на развитие ребенка [19; 21; 24].

В-третьих, опросник в оригинальном варианте обладает высокими показателями психометрических характеристик.

Гипотеза нашего исследования заключалась в том, что факторная структура зарубежного опросника родительских стратегий посредничества детской медиаактивности будет аналогичной факторной структуре данного опросника, примененного на российской выборке.

Методы

Адаптируемый опросник. Оригинальный опросник родительского посредничества детской медиаактивности состоит из 16 утверждений, ответы на которые построены по шкале Лайкерта, где родителям необходимо оценить каждое утверждение по шкале от 1 до 5, где 1 – никогда, 5 – всегда.

В оригинальном опроснике авторы приводят модель, в которой имеется две основные шкалы «активного» (интерактивного) и «пассивного» (неинтерактивного) посредничества, которые, в свою очередь, подразделяются на субшкалы: ограничительного, инструктивного посредничества, а также стратегии супервизии и совместного использования. Эти шкалы имели по 8 утверждений в каждой.

Выборка и процедура. В исследовании приняли участие 322 родителя детей старшего дошкольного возраста, посещающих детские сады г. Москвы, г. Великого Новгорода, г. Подольска, г. Химок и трех подмосковных сельских поселений. Минимальный возраст респондентов – 23 года, максимальный – 51 год (M=28,5; SD=7,4). Для проверки конвергентной валидности нами использовались дополнительные методики. С целью исследования общего экранного времени дошкольников в неделю нами использовалась соответствующая шкала опросника «Регламент использования гаджетов» М.В. Борцовой и С.Д. Некрасова [1]. Для выявления позиции родителей по отношению к психическому развитию детей нами была использована шкала «активность-пассивность» опросника Е.Л. Пороцкой и В.Ф. Спиридонова [8].

Исследование проводилось в период 2020-2021 годов. Участники заполняли опросники как очно, так и дистанционно, посредством сервиса «Google Forms».

Нами использовались следующие методы статистической обработки данных. Программа IBM SPSS v 23 использовалась для расчетов коэффициента корреляции Спирмена, альфа Кронбаха и исследовательского анализа – метода главных компонент (PCA), с использованием метода вращения «Varimax». Программа Mplus 8.8 использовалась для конфирматорного факторного анализа (CFA) c применением метода диагонально взвешенных наименьших квадратов (DWLS), с опорой на статистики Comparative Fit Index (CFI), Tucker-Lewis Index (TLI), Root Mean Square Error of Approximation (RMSEA), Weighted Root Mean Square Residual (WRMSR).

Результаты

Все пункты методики и инструкция были предварительно переведены на русский язык и проверены с помощью процедуры обратного перевода, а также представлены для обсуждения и внесения исправлений компетентным экспертам.

Авторами оригинального опросника посредством конфирматорного факторного анализа была получена структура, в которой имеется две основные шкалы – активного и пассивного посредничества, которые, в свою очередь, подразделяются на ограничительную, инструктивную, стратегии супервизии и совместного использования гаджетов.

Для проверки структуры оригинальной версии опросника нами был проведен конфирматорный факторный анализ методом диагонально взвешенных наименьших квадратов (DWLS), который является наиболее подходящим для порядковых данных, к которым относится и шкала Лайкерта, на которой построен настоящий опросник [23]. При оценке соответствия модели мы руководствовались следующими критериями: TLI≥0,95; RMSEA≤0,08; CFI≥0,95 [22]. При этом современные авторы отмечают, что соответствие модели необходимо оценивать в совокупности параметров [23]. Повторение модели авторов опросника показало, что построенная модель не соответствует полученным данным (RMSEA=0,130; CFI=0,789; TLI=0,734; WRMR=1,300).

Далее нами был проведен исследовательский факторный анализ полученных данных методом главных компонент (PCA) с использованием метода вращения «Varimax». Тест Кайзера–Мейера–Олкина показал пригодность данных для проведения факторного анализа (KMO=0,84). Критерий сферичности Бартлетта χ2=2514,45; df=120; p<0,001. Мы запросили факторное решение с четырьмя факторами в соответствии с количеством субшкал в оригинальной версии опросника. Данное факторное решение объясняло 65,6% общей дисперсии.

Таблица 1

Исследовательский факторный анализ утверждений опросника с использованием метода вращения «Varimax»

Как мы можем видеть из табл. 1, данные не продемонстрировали четкую структуру, в соответствии с теоретическими воззрениями четко выделился только фактор ограничительного мониторинга (Фактор 2).

Проанализировав полученные данные, мы приняли решение убрать из опросника утверждения, направленные на выявление стратегии супервизии. Наше решение было обусловлено тем, что, во-первых, мы уже отмечали, данную стратегию достаточно трудно выделить в отдельный конструкт, и далеко не все исследователи выделяют супервизию как самодостаточную стратегию; во-вторых, данные утверждения вносили путаницу в факторную структуру.

После сокращения в опроснике осталось 12 утверждений, которые мы повторно подвергли процедуре исследовательского анализа методом главных компонент PCA с вращением «Varimax» (табл. 2).

Тест Кайзера–Мейера–Олкина показал пригодность данных для проведения исследовательского факторного анализа (KMO=0,79) с меньшим количеством пунктов (n=12). Критерий сферичности Бартлетта χ2=1647,80; df=66; p<0,001. На основании графика scree-plot и факторных нагрузок было выделено три фактора, совокупно объясняющие 63,6% общей дисперсии.

Таблица 2

Исследовательский факторный анализ утверждений опросника с использованием метода вращения «Varimax» после удаления утверждений стратегии «Супервизия»

Удаление из опросника утверждений, касающихся стратегии супервизии, позволило получить более четкую факторную структуру. Как мы видим, ограничительный мониторинг четко выделился в отдельный фактор, в то время как утверждения из стратегий совместного использования и инструктивного мониторинга показали чуть смешанную структуру, но тем не менее хорошо читаются. Это не противоречит теоретическим воззрениям, т.к. очень часто инструктивный мониторинг может применяться во время совместного использования цифровых устройств и наоборот.

Для подтверждения трехфакторной структуры нами был проведен повторный конфирматорный факторный анализ методом диагонально взвешенных наименьших квадратов (DWLS). Полученная модель показала достаточное соответствие полученным данным RMSEA=0,082; CFI=0,975; TLI=0,963; WRMR=0,871. Данные позволяют выделить три шкалы в опроснике: ограничительный мониторинг, инструктивный мониторинг и совместное использование цифровых устройств. Разделение на интерактивное и неинтерактивное использование цифровых устройств не выявилось в русскоязычной выборке.

Рис. Трехфакторная структура опросника, проверенная с помощью конфирматорного факторного анализа (CFA): f1 – фактор «Ограничительная стратегия», f2 – фактор «Инструктивная стратегия», f3 – фактор «Стратегия совместного использования», r1-r4, i1-i4, t1-t4 – пункты, относящиеся к соответствующим факторам

Как видно из рисунка, нами были обозначены дополнительные корреляции между утверждениями из опросника, которые имеют похожую лексическую структуру или могут подразумевать совместное использование различных стратегий (например, совместный просмотр мультфильма и его обсуждение). Все нагрузки пунктов на соответствующие факторы модели оказались значимыми. Таким образом, на русскоязычной выборке была получена несколько иная модель посредничества, основанная на применении различных стратегий без разделения на «активное» и «пассивное» использование цифровых устройств. Различия в моделях также могут быть обусловлены не только культурными особенностями, но и спецификой возрастной группы детей, родители которых приняли участие в исследовании. Нами исследовалось посредничество взрослыми медиаактивности старших дошкольников, а оригинальная структура опросника была разработана для более широкого возрастного диапазона детей – от 2 до 8 лет.

Опросник продемонстрировал достаточно высокую степень внутренней согласованности шкал. Показатели альфа Кронбаха: для шкалы ограничительного мониторинга α=0,79; для шкалы инструктивного мониторинга α=0,81; для шкалы совместного использования α=0,74, учитывая тот факт, что в каждую из них входило всего по четыре пункта.

Опросник показал хорошую ретестовую надежность, измеренную с помощью коэффициента корреляции Спирмена при проведении двух замеров с разницей в 3,5-4 недели на тех же участниках. Шкала ограничительного мониторинга r=0,86; шкала инструктивного мониторинга r=0,81; шкала совместного использования r=0,79.

Конвергентная валидность

Проверка внешней конвергентной валидности опросника проводилась с применением опросников «Регламент использования гаджетов» М.В. Борцовой и С.Д. Некрасова и «Позиции родителей относительно развития ребенка» Е.Л. Пороцкой и В.Ф. Спиридонова (табл. 3). Взаимосвязи шкал нашего опросника со шкалами двух других опросников рассчитывались с помощью коэффициента корреляции Спирмена.

Таблица 3

Корреляционная матрица конвергентной валидности

Примечания: * – p<0,05; ** – p<0,01.

Прежде всего, нами была получена отрицательная, статистически значимая связь между общим временем в неделю, которое ребенок проводит перед экраном, и ограничительной стратегией посредничества (r=–0,31 при p<0,01). В рамках нашего исследования мы не можем делать заключений о причинно-следственных связях, однако, учитывая данные зарубежных исследований, можно предположить, что именно ограничительная стратегия посредничества уменьшает то время, которое ребенок проводит перед экраном цифрового устройства.

Нами были получены положительные корреляционные статистически значимые связи между всеми типами родительского посредничества и шкалой «Активность-Пассивность» опросника «Позиция родителей относительно развития ребенка» Е.Л. Пороцкой и В.Ф. Спиридонова. Данная шкала выявляет принятие родителями необходимости своего активного участия в развитии ребенка либо отстранение от него. Как мы видим, ограничительная стратегия (r=0,19 при p<0,01), инструктивная стратегия (r=0,34 при p<0,01) и совместное использование (r=0,32 при p<0,01) положительно связаны с данной шкалой опросника. То есть чем больше родители принимают необходимость своего активного участия в развитии ребенка, чем более они вовлечены в этот процесс, тем более активно они применяют различные стратегии посредничества детской медиаактивности и наоборот.

Полученные взаимосвязи между стратегиями родительского посредничества и экранным временем ребенка, а также активностью родителей в контексте развития ребенка подтверждают конвергентную валидность адаптируемого опросника.

Используя данные, собранные на выборке стандартизации, была проведена процедура процентильной нормализации шкал (табл. 4). Для стандартизации нами была выбрана семибалльная стандартная шкала для каждой стратегии родительского посредничества (со средним M=4, стандартным отклонением S=1).

Таблица 4

Соответствие сырых баллов опросника стандартным

Как мы можем видеть из табл. 4, для инструктивной стратегии посредничества и совместного использования стандартные баллы от 3 до 5 означают средние значения, 2 – низкие, 1 – очень низкие, 6 – высокие. Для ограничительной стратегии от 3 до 5 стандартных баллов – средние значения, 2 – низкие, 1 – очень низкие.

Полученные данные по стандартизации не полностью соответствуют нормальному распределению и сдвинуты «вправо», что свидетельствует о высокой вовлеченности родителей в посредничество использования детьми старшего дошкольного возраста цифровых устройств [6].

Выводы

1. Гипотеза нашего исследования о том, что факторная структура зарубежного опросника родительских стратегий посредничества детской медиаактивности будет аналогичной факторной структуре данного опросника, примененного на российской выборке, подтвердилась частично. В факторную структуру в русскоязычной версии вошли три из четырех факторов, обнаруженных в зарубежном варианте опросника: ограничительная стратегия, инструктивная стратегия и совместное использование.
2. Адаптированный на русский язык инструмент обладает тест-ретестовой надежностью, внутренней согласованностью и конструктной валидностью. В ходе адаптации подтверждена также конвергентная валидность опросника. Подсчитаны нормы для трех шкал данного опросника.
3. Адаптированный нами вариант опросника «Родительский мониторинг детской медиаактивности» Г. Нимрод, Д. Лемиш, Н. Элиас может быть использован на русскоязычной выборке родителей детей старших дошкольников (5-7 лет).

Заключение

Адаптированный опросник позволяет выявлять применение родителями старших дошкольников трех основных стратегий родительского посредничества детской медиаактивности: ограничительной стратегии, инструктивной стратегии и стратегии совместного использования.

Ограничениями данного исследования являются недостаточный объем в выборке отцов, а также узкая возрастная группа детей – старший дошкольный возраст. Данные ограничения одновременно становятся перспективами дальнейших исследований, которые позволят расширить и уточнить особенности использования родителями различных стратегий посредничества детской медиаактивности. В частности, необходимо более подробно изучить связи с различными параметрами использования цифровых устройств старшими дошкольниками, влияния стратегий посредничества на их психическое развитие, а также соотношение стратегий посредничества с более широким контекстом детско-родительских отношений, что углубит понимание роли взрослого в использовании ребенком цифровых устройств. Отдельно стоит отметить необходимость изучения родительских стратегий посредничества в других возрастных группах – в раннем, дошкольном, младшем школьном и подростковом возрастах.

Каждая из выявленных стратегий, ограничительная, инструктивная и стратегия совместного использования, имеет свои позитивные и негативные стороны с точки зрения развития дошкольника. Полагаем, что данный опросник, позволяющий выявлять эти стратегии, будет полезен практикам, психологам и педагогам для выявления отношения родителей к медиаактивности детей и для дальнейшей его коррекции. Родители смогут выбрать наиболее оптимальную позицию, помогающую ребенку развиваться с помощью цифровых устройств и избегать негативных последствий цифровизации.

1. Борцова М.В., Некрасов С.Д. Ребенок и гаджеты: практикум. Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2020. 30 с.
2. Бухаленкова Д.А., Чичинина Е.А., Чурсина А.В., Веракса А.Н. Обзор исследований, посвященных изучению взаимосвязи использования цифровых устройств и развития когнитивной сферы у дошкольников // Science for Education Today. 2021. № 3. С. 7–25. DOI:10.15293/2658-6762.2103.01
3. Веракса А.Н., Алмазова О.В., Бухаленкова Д.А., Чичинина Е.А. Особенности использования цифровых устройств современными дошкольниками // Социологические исследования. 2020. № 6. C. 82–92. DOI:10.31857/S013216250009455-3
4. Веракса А.Н., Корниенко Д.С., Чичинина Е.А., Бухаленкова Д.А., Чурсина А.В. Связь времени использования дошкольниками цифровых устройств с полом, возрастом и социально-экономическими характеристиками семьи // Наука телевидения. 2021. Том 17. № 3. С. 179–209. DOI:10.30628/1994-9529-17.3-179-209
5. Вихман А.А., Скорынин А.А. Факторная структура цифровой социализации подростка и ее связь с критическим мышлением и эмоциональным интеллектом // Гуманитарные исследования. Педагогика и психология. 2022. № 11. С. 53–63. DOI:10.24412/2712-827Х-2022-11-53-63
6. Денисенкова Н.С., Тарунтаев П.И. Роль взрослого в использовании ребенком цифровых устройств // Современная зарубежная психология. 2022. Том 11. № 2. С. 59–67. DOI:10.17759/jmfp.2022110205
7. Клопотова Е.Е., Смирнова С.Ю., Рубцова О.В., Сорокова М.Г. Доступность цифровых устройств детям дошкольного возраста: различия в родительских позициях // Консультативная психология и психотерапия. 2022. Том 30. № 2. С. 109–125. DOI:10.17759/cpp.2022300207
8. Пороцкая Е.Л., Спиридонов В.Ф. Выявление представлений родителей о развитии дошкольника // Вопросы психологии. 2004. № 4. С. 31–39.
9. Рубцова О.В. Цифровые технологии как новое средство опосредования (часть первая) // Культурно-историческая психология. 2019. Том 15. № 3. С. 117–124. DOI:10.17759/chp.2019150312
10. Рубцова О.В., Саломатова О.В. Детская игра в условиях цифровой трансформации: культурно-исторический контекст (часть 1) // Культурно-историческая психология. 2022. Том 18. № 3. С. 22–31. DOI:10.17759/chp.2022180303
11. Руднова Н.А., Корниенко Д.С., Волкова Е.Н., Исаева О.М. Цифровая родительская медиация и ее связь с показателями психологического благополучия детей школьного возраста // Наука телевидения. 2023. Том 19. № 1. С. 175–198. DOI:10.30628/1994-9529-2023-19.1-175-198
12. Смирнова Е.О., Смирнова С.Ю., Шеина Е.Г. Родительские стратегии в использовании детьми цифровых технологий // Современная зарубежная психология. 2019. Том 8. № 4. С. 79–87. DOI:10.17759/jmfp.2019080408
13. Смирнова С.Ю., Клопотова Е.Е., Рубцова О.В., Сорокова М.Г. Особенности использования цифровых устройств детьми дошкольного возраста: новый социокультурный контекст // Социальная психология и общество. 2022. Том 13. № 2. С. 177–193. DOI:10.17759/sps.2022130212
14. Солдатова Г.У. Цифровая социализация в культурно-исторической парадигме: изменяющийся ребенок в изменяющемся мире // Социальная психология и общество. 2018. Том 9. № 3. С. 71–80. DOI:10.17759/sps.2018090308
15. Beyens I., Valkenburg P.M., Piotrowski J.T. Developmental trajectories of parental mediation across early and middle childhood. Human Communication Research // Advance online publication, 2018. DOI:10.1093/hcr/hqy016
16. Blumberg F.C., Brooks P.J. (Eds.). Cognitive Development in Digital Contexts. Cambridge: Academic Press, 2018. 350 p. DOI:10.1016/C2015-0-06250-5
17. Cho K., Lee J. Influence of smartphone addiction proneness of young children on problematic behaviors and emotional intelligence: Mediating self-assessment effects of parents using smartphones // Computers in Human Behavior. 2017. Vol. 66. P. 303–311. DOI:10.1016/j.chb.2016.09.063
18. Collier K.M., Coyne S.M., Rasmussen E.E. et. al. Parental mediation of media influence child outcomes? A meta-analysis on media time, aggression, substance use, and sexual behavior // Developmental Psychology. 2016. Vol. 52. № 5. P. 798–812. DOI:10.1037/dev0000108
19. Elias N., Lemish D., Nimrod G. Factors Explaining Grandparental Mediation of Children’s Media Use in Two National Contexts // Television & New Media. 2020. Vol. 22. № 3. 21 p. DOI:10.1177/152747642096133422(3)
20. Genner S., Suss D. Socialization as Media Effect // The International Encyclopedia of Media Effects / Eds. P. Rössler, C.A. Hoffner, L. Zoonen. [Hoboken, New Jersey]: John Wiley et Sons, 2017. 15 p. DOI:10.1002/9781118783764.wbieme0138
21. Hu B.Y., Johnson G.K., Teo T., Wu Z. Relationship Between Screen Time and Chinese Children’s Cognitive and Social Development // Journal of Research in Childhood Education. 2020. Vol. 34. № 1. P. 41–53. DOI:10.1080/02568543.2019.1702600
22. Hu L., Bentler P.M. Cutoff criteria for fit indexes in covariance structure analysis: Conventional criteria versus new alternatives // Structural Equation Modeling. 1999. Vol. 6. № 1. P. 1–55. DOI:10.1080/10705519909540118
23. Li C.H. Confirmatory factor analysis with ordinal data: Comparing robust maximum likelihood and diagonally weighted least squares // Behavior Research Methods. 2015. Vol. 48. № 3. P. 936–949. DOI:10.3758/s13428-015-0619-7
24. McNeill J., Howard S.J., Vella S.A., Cliff D.P. Longitudinal Associations of Electronic Application Use and Media Program Viewing with Cognitive and Psychosocial Development in Preschoolers // Academic Pediatrics. 2019. Vol. 19. № 5. P. 520–528. DOI:10.1016/j.acap.2019.02.010
25. Nelissen S. Bidirectional Socialization and Media // The International Encyclopedia of Media Psychology. 2020. P. 1–10. DOI:10.1002/9781119011071.iemp0117
26. Nikken P. Parental Mediation of Media // The International Encyclopedia of Media Effects. Rössler P., Hoffner C.A., Zoonen L. (Eds.). John Wiley & Sons: Hoboken, New Jersey, 2017. P. 1–13. DOI:10.1002/9781118783764.wbieme0204
27. Nikken P., Schols M. How and Why Parents Guide the Media Use of Young Children // Journal of Child and Family Studies. 2015. Vol. 24. P. 3423–3435. DOI:10.1007/s10826-015-0144-4
28. Nikken P., Jansz J. Developing Scales to Measure Parental Mediation of Young Children's Internet Use // Learning, Media and Technology. 2014. Vol. 39. P. 250–266. DOI:10.1080/17439884.2013.782038
29. Smahelova M., Juhova D., Cermak I., Smahel D. Mediation of young children's digital technology use: The parents' perspective // Cyberpsychology: Journal of Psychosocial Research on Cyberspace. 2017. Vol. 11. № 3. 17 p. DOI:10.5817/CP2017-3-4
30. Warren R. Parental Mediation of Media Use and Effects // The International Encyclopedia of Media Psychology. 2020. P. 1–11. DOI:10.1002/9781119011071.iemp0168
31. Yan Z. Child and Adolescent Use of Mobile Phones: An Unparalleled Complex Developmental Phenomenon // Child Development. 2018. Vol. 89. № 1. P. 5–16. DOI:10.1111/cdev.12821