Взаимосвязь оценок детско-родительского взаимодействия и копинг-стратегий подростков «группы риска»

В статье представлено теоретическое и эмпирическое исследование проблем совладающего поведения подростков «группы риска», описана взаимосвязь оценок детско-родительского взаимодействия и копинг-стратегий подростков «группы риска». В исследовании приняли участие 41 подросток «группы риска» обучающихся 7—10 классов образовательных организаций г. Иркутска, в возрасте от 12 до 16 лет. Использовались «Методика первичной диагностики и выявления детей «группы риска» (М.И. Рожков, М.А. Ковальчук), Опросник копинг-стратегий» (Р. Лазаруса), опросник «Взаимодействие “родитель—ребенок”» (И.М. Марковская). Авторами выявлено, что подростки «группы риска» демонстрируют копинг-стратегии эмоционального дистанцирования от проблемных ситуаций, реже ищут поддержку и понимание со стороны родителей. Неэффективное детско-родительское взаимодействие появляется в отсутствии самоконтроля у подростков. Полученные результаты позволили сделать вывод о необходимости проведения психолого-педагогической коррекционной работы по гармонизации детско-родительского взаимодействия подростков «группы риска» и их родителей, формирования конструктивных копинг-стратегий и самоконтроля поведения. Статья предназначена педагогам-психологам, психологам-консультантам.

Введение

Исследование данной проблематики отвечает современному социально-психолого-педагогическому запросу общества, обращенному к специалистам в области социальной и психологической помощи, рассматривающих подростковый возраст как сложный период онтогенетического развития. Многие ученые рассматривают его как «трудный», «переломный», «переходный» [7; 17]. Так, К. Левин определяет подростка как «маргинальную личность», которая уже не так наивна, как в детском возрасте, однако еще не стала самостоятельной и взрослой, способной самостоятельно принимать решения.

В исследовании Л.С. Выготского данный возраст рассматривается как несовпадение трех точек созревания: «Половое созревание начинается и завершается раньше, чем наступает окончание общеорганического развития подростка, и раньше, чем подросток достигает окончательной ступени своего социально-культурного формирования» [4]. В качестве существенного момента ряд авторов (Асмолов А.Г., Иванченко В.Н., Леонтьев А.Н., Петров­ский А.В. и др.) отмечают, что для подростков характерны эмоционально-психическая неустойчивость, замкнутость, чрезмерная конфликтность, агрессивность, склонность к категоричным суждениям, стремление к самоутверждению за счет других, выражение безразличия или в, крайних случаях, негативизм по отношению к внешнему миру, но также наблюдается и застенчивость, чувствительность, доверительность [2; 16; 19]. И, как следствие, подросток легко может отклониться от социальной номы и попасть в группу девиантных.

По результатам проведенных многочисленных исследований (Змановская Е.В., Шилова А.Т., Зарецкий Ю.В., Зарецкий В.К., Кулагина И.Ю. и др.), девиации подростков связаны с отсутствием ощущения стабильности, с одиночеством, низким уровнем самоуважения и негативным самовосприятием, социальной дезадаптацией, отсутствием социальной поддержки как ресурса преодоления трудных жизненных ситуаций, в результате, отмечает Шилова А.Т., это может привести даже к гибели подростка [24, с. 70].

Доказано, что формирование девиантного поведения осуществляется под влиянием совокупности внешних причин и личностной предрасположенности. Так, Киселева Т.Г. [11] и Райфшнайдер Т.Ю. [17], Vorobyova K., Mishina M., & Feoktistova S. [27] выделяют основные психологические особенности подросткового возраста, способствующие приобретению асоциальных, девиантных тенденций, к которым относят: повышенную конформность, групповую зависимость, негативизм, демонстративную независимость, подражательность кумирам, склонность к рискованным действиям.

Результаты исследования Кибальник А.В. и Федосовой И.В. показывают, что для подростков «группы риска» являются характерными снижение уровня стрессоустойчивости, неконструктивные стратегии преодоления сложных ситуаций, скрытый комплекс неполноценности, которые сочетаются с внешними проявлениями превосходства, неадекватностью самооценки. Они склоны обманывать и обвинять учителей и родителей, не принимать ответственность, демонстрировать повторяемость деструктивного поведения [10].

При анализе вопроса о влиянии детско-родительских отношений на формирование деструктивного поведения подростков, Зиновьевой Л.В. описано доминирование деструктивных установок в родительской модели поведения, выражающих по отношению к подросткам непоследовательность, директивность и враждебность [7]. Таким образом, в этом возрасте подросток сталкивается со множеством трудных, стрессовых ситуаций и тем более, не имея возможности близкой социальной поддержки со стороны родителей, не всегда оказывается в состоянии выбрать эффективные способы совладания.

Отечественный подход к проблеме копинг-поведения, рассматривая феномен совладающего поведения, определяет его как целенаправленное социальное поведение, позволяющее субъекту справляться с трудной жизненной ситуацией способами, адекватными личностным особенностям и ситуации [13]. Такие авторы, как Сирота Н.А., Нартова-Бочавер С.К., Крюкова Т.Л., Корытова Г.С., Еремина Ю.А. и другие, соотносят копинг с процессом личностного развития, социально-психологической адаптацией индивида, а также совершенствованием ресурсов и способов стресс-преодолевающего поведения [6]. В научной литературе рассматриваются критерии классификаций совладающего поведения, среди которых выделяются следующие: эффективность снятия напряжения (эффективные, малоэффективные, неэффективные); качество преобразований (конструктивность/деконструктивность); модальность поведения (когнитивная, эмоциональная, поведенческая); интенсивность совладания (активность/пассивность в отношении стрессора).

Понимание того, что совладающее поведение родителей представляет собой модель для становления и развития совладающего поведения детей, становится одним из подходов комплексного изучения совладания. В исследовании, проведенном Сапоровской М.В., таким механизмом названа идентификация. Данный процесс рассматривается как механизм передачи и усвоения опыта через непосредственное переживание субъектом своей тождественности [20; 21; 22].

Неэффективное и деструктивное совладающее поведение девиантных матери и их детей-подростков было продемонстрировано в исследовании Гущиной Т.В. Данные семьи характеризовались «застреванием» на этапах размышления над ситуацией, однако они никогда не приступали к реальным действиям [5]. Такая же стратегия, по мнению Morris S., Fletcher K., & Goldstein R. [25], Woolgar F. [26], свойственна родителям, находящимся долгое время в кризисном состоянии.

Согласно работе Михайлычевой И.В., для подростка «группы риска» значимость влияния других личностей возрастает, когда обнаруживается «дефицит поддержки со стороны семьи» [16; с. 7]. Соответственно, исследователями Михайлычевой И.В., Ивановой О.И., Бусаро­вой О.Р., Волченковой Е.В. выявлено, что совладающее поведение подростков «группы риска» имеет личностные и социальные копинг-ресурсы, которые взаимосвязаны с выбором копинг-стратегий [3; 8; 16].

В исследовании Белоруковой О.Н. показано, что подросток ощущает потребность в поддержке родителей, даже если внешне проявляет противодействие членам семьи. Автор указывает, что подростковый возраст является более сензитивным для формирования копинг-стиля [1].

Интересные выводы были получены в исследовании, проведенном Бочило М.Г., в котором отмечается, что подростки «группы риска» в стрессовых ситуациях выбирают и используют неконструктивные способы преодоления [12; с. 19]. Эти нарушения отражаются в коммуникации с окружающими, депрессивным состоянием, обострением психосоматического расстройства, что в дальнейшем проявляется в асоциальном, девиантном поведении.

В нашей работе, изучая вопросы формирования совладающего поведения в онтогенезе, мы констатировали, что в условно благополучных семьях совладающее поведение матерей и детей младшего школьного возраста достоверно различается и прямой интернализации (копирования) стратегий совладания не происходит. Нами выявлены особенности восприятия детско-родительских отношений, которые являются условиями интернализации, как эффективных, так и неэффективных, стратегий совладающего поведения [14]. В следующем нашем исследовании, мы выяснили, что при дисгармоничном взаимодействии родителей с подростками формируются следующие копинг-стратегии: дистанцирование, отказ от самоконтроля, планирования решения проблем, принятия ответственности, — а эффективное взаимодействие характеризуется становлением у подростков копинг-стратегии самоконтроля [15].

Актуальность темы исследования, недостаточная ее разработанность в теории и практике, определили выбор проблемы исследования: неконструктивные копинг-стратегии поведения подростков «группы риска» детерминированы оценками детско-родительских взаимодействий.

Цель настоящей работы — изучить взаимосвязь оценок детско-родительского взаимодействия и копинг-стратегий подростков «группы риска».

В исследовании были поставлены следующие задачи:

1.   выявить особенности стратегий совладания у подростков «группы риска»;

2.   проанализировать типичные оценки детско-родительского взаимодействия у подростков «группы риска»;

3.   осуществить эмпирический анализ взаимосвязей копинг-стратегий подростков «группы риска» с оценками детско-родительского взаимодействия.

В соответствии с целями и задачами исследования нами была сформулирована гипотеза о наличии взаимосвязи оценок детско-родительского взаимодействия и копинг-стратегий подростков «группы риска».

Полученные результаты, которые могут быть положены в основу профилактических и коррекционных мер, способствующих успешной адаптации данной категории подростков и эффективной работе социально-психологических служб образовательных организаций.

Материалы и методы

Исследование, проводимое нами, проходило в три этапа.

Первым этапом производился теоретический сравнительный анализ содержания научных источников, в результате были сформулированы цель, задачи и гипотеза исследования.

Следующим этапом был осуществлен сбор эмпирических данных путем отбора подростков «группы риска», изучались ведущие копинг-стратегии и оценки детско-родительских отношений. Для этого применялся следующий инструментарий.

·     «Методика первичной диагностики и выявления детей “группы риска”», разработанная М.И. Рожковым, М.А. Ковальчуком, диагностирующая выраженность факторов риска в поведении: акцентуации характера, уровня тревожности, агрессивности и недоверия [18];

·     Опросник копинг-стратегий», составленный Р. Лазарусом и С. Фолькман, адаптирован Т.Л. Крюковой, Е.В. Куфтяк, М.С. Замышляевой [13, с. 93—112]. Методика оценивает способы преодоления трудных жизненных ситуаций по степени напряженности копинга;

·     подростковый вариант опросника «Взаимодействие “родитель—ребенок”» (ВРР) разработанный И.М. Марковской. Опросник позволяет определить субъективную позицию подростков в детско-родительском взаимодействии [24].

Заключительный этап исследования включал обработку полученных сведений с применением компьютерного пакета «SPSS Statistics 20». Обработка данных проводилась с помощью описательной статистики: для проверки нормальности распределения применялся критерий Колмогорова—Смирнова, анализ корреляционных связей рассчитывался с использованием рангового коэффициента Спирмена.

Участники исследования. Проанализированы результаты обследования учащихся 7, 8, 9 и 10-х классов, из них 41 подросток «группы риска» (20 девочек и 21 мальчик), из неполных, неблагополучных семей, имеющих опыт употребления алкоголя или наркотиков, совершавшие демонстративные суицидальные попытки, состоящие на внутришкольных учетах, на учетах в комиссии по делам несовершеннолетних (КДН). Исследование проходило в образовательных организациях города Иркутска. Средний возраст подростков составил 14,3 лет.

Результаты исследования

Для изучения особенностей совладающего поведения и взаимосвязи с восприятием детско-родительского взаимодействия необходимо было выделить подростков, входящих в «группу риска» и находящихся в ней в момент проведения исследования. Данная группа была сформирована на основании внутришкольного учета и учета КДН, анализа документов — социально-педагогической карты учащегося, а также обработки результатов методики первичной диагностики и выявления детей «группы риска».

Результаты данной методики демонстрируют, что для экспериментальной группы характерны тревожность, неуверенность в своих силах и возможностях, наличие комплекса неполноценности (47,6%), недоверие к социальному окружению, демонстрация враждебности (38,1%). У 28,6% подростков «группы риска» проявляются конфликтность и агрессивность как свойства личности. Также респонденты экспериментальной группы демонстрируют неудовлетворенность семейными отношения (14,3%). Среди ведущих акцентуаций преобладают шизоидная (38,1%), в равной степени демонстрируются гипертимная (33,3%) и столько же эмоционально лабильная черты характера, истероидный тип характерен для 19,0% подростков данной группы. В результате мы видим, что подростки данной категории — неуверенные в себе дети, не доверяющие близким и в любой момент готовые к агрессивным действиям, в большинстве случаев они не хотят и не умеют понимать других людей.

Применение «Опросника копинг-стратегий» позволило выявить доминирующие стратегии совладающего поведения для подростков экспериментальной группы (рис. 1). Анализ показал, что для данной категории подростков характерно доминирование следующих стратегий совладания: дистанцирование — отдаление от ситуации и стремление уменьшить значимость стрессовой ситуации, а также бегство-избегание — мысленные и поведенческие усилия с целью ухода от проблем, их игнорирование. Менее предпочтительными являются стратегии поиска социальной поддержки и самоконтроля.

Таким образом, результаты психодиагностики свидетельствуют, что для подростков «группы риска» характерны неконструктивные стратегии совладающего поведения, что подтверждается исследованием Бочило М.Г. В нашем случае к нему добавляется недостаток самоконтроля.

Рис. 1. Средние значения стратегий совладающего поведения у подростков «группы риска»: 1 — конфронтационный копинг; 2 — дистанцирование; 3 — самоконтроль; 4 — поиск социальной поддержки; 5 — принятие ответственности; 6 — бегство-избегание; 7 — планирование решения проблемы; 8 — положительная переоценка

Исследование типичных нарушений детско-родительского взаимодействия по оценкам подростков, по методике «Взаимодействие “родитель—ребенок”», показало, что родители демонстрируют низкие показатели по шкалам мягкости и нетребовательности (рис. 2). Данный факт объясняется тем, что две трети подростков «группы риска» воспитываются в неполных семьях, где родителем является одна мама или законные представители: бабушки, дедушки или того сложнее — прабабушки. Также оценивается согласие родителей с асоциальным поведением подростков, вероятно подростки идеализируют отношения с родителями, игнорирую замечания или отрицают конфликты с ними.

Рис. 2. Средние значения оценки детско-родительского взаимодействия подростками «группы риска» по шкалам: 1 — «Принятие»; 2 — «Контроль»; 3 — «Сотрудничество»; 4 — «Эмоциональная близость»; 5 — «Авторитетность»; 6 — «Требовательность»; 7 — «Согласие»;
8 — «Последовательность»; 9 — «Мягкость»; 10 — «Удовлетворенность отношениями»

Другим интересным аспектом является наличие высоких показателей по шкалам сотрудничества и эмоциональной близости подростков «группы риска» со своими родителями, что является интересным фактом. Так, в исследовании Сапоровской М.В. отмечено, что при эмоциональной холодности родителя, дети демонстрируют эмоциональную привязанность к нему и идентифицируют родительскую модель совладающего поведения, однако довольно сложно объяснить факты оценки сотрудничества такого родителя [18].

Результаты нашего исследования показали, что существуют взаимосвязи между стратегиями совладающего поведения подростков «группы риска» с их типичными оценками детско-родительского взаимодействия (результаты по подсчету корреляции между показателями отражены на рис. 3, 4 и 5).

Как видно из рис. 3, установлена положительная корреляция между стратегией поиска социальной поддержки и оценками удовлетворенности отношениями, последовательности и эмоциональной близости (р<0,05); следовательно, чем меньше родители последовательны в своих требованиях к подростку, чем меньше проявляют эмоциональную близость и чем менее подростки удовлетворены отношениями с ними, тем реже подростки «группы риска» предпочитают обращаться к ним за помощью в решении трудных, стрессовых ситуаций.

Также оценка последовательности прямо связана с копинг-стратегией положительной переоценки (р<0,01), т. е. там, где родители, по оценке подростков, проявляют последовательность в своих требованиях, подростки чаще предпринимают попытки переоценки негативных переживаний за счет переосмысления и коррекции своих недостатков.

Обнаружена положительная корреляционная связь последовательности, согласия и принятия со стратегией планирования решения проблем (р<0,05). То есть чем больше подросток «группы риска» ощущает постоянство родителя, согласие во взаимодействии и отсутствие критики, тем чаще он проявляет попытки преодоления проблем за счет целенаправленного анализа ситуации и выработки стратегий разрешения проблем.

Рис. 3. Положительная взаимосвязь между восприятием детско-родительского
взаимодействия подростками «группы риска» и их стратегиями совладания

Рис. 4. Отрицательная взаимосвязь между восприятием детско-родительского
взаимодействия подростками «группы риска» и их стратегиями совладания

На рис. 4 показана отрицательная связь стратегий дистанцирования, бегства-избегания и показателя «согласие» (р<0,05); следовательно, чем ниже показатели согласия в детско-родительском взаимодействии подростка «группы риска», тем чаще они пытаются отвлечься от проблем, уйти от их решения, забыться в других видах деятельности, переключиться на более приятные дела.

 

Рис. 5. Отрицательная взаимосвязь между оценками детско-родительского взаимодействия подростками «группы риска» и их копинг-стратегиями

Также обнаружена отрицательная связь (рис. 5) показателей авторитетности, эмоциональной близости, контроля, требовательности, согласия в детско-родительском взаимодействии и стратегией самоконтроля (р<0,05); это означает, что чрезмерность давления, сверхконтроль, предъявление бесчисленных требований, неумение родителей дистанцироваться от подростка, отсутствие критики приводят к неудовлетворенности подростка взаимодействием, что в дальнейшем препятствует формированию копинг-стратегии «самоконтроль». Следовательно, подросток не считает необходимым контролировать свои эмоции, поведение, ему безразлично, что о нем думают окружающие, что приводит к девиантному поведению.

Корреляционный анализ показал отрицательную связь, при которой акцентуации личности подростков «группы риска» способствуют формированию определенных копинг-стратегий. Так из рисунка 6 мы видим, что шизоидная и эмоционально-лабильная акцентуация не способствуют формированию стратегии планирования решения проблем (p<0,05). Таким образом, трудные ситуации создают дополнительную нагрузку на нервную систему и не способствуют тому, чтобы подросток планировал выход из этих ситуаций, а он, наоборот, переключается на эмоции или закрывается от общения. Аналогично стратегия планирования решения проблемы (при р<0,05) отрицательно взаимосвязана с неуверенностью в себе, нарушениями отношений в семье, недоверием к людям. Мы полагаем, что неудовлетворенность отношениями, враждебность, подозрительность к людям и неуверенность, тревожность уменьшают вероятность выбора копинг-стратегии планирования решения проблем.

Нами также выявлена положительная корреляционная связь межу показателями шизоидной акцентуации, неуверенности в себе и недоверия к людям и стратегии дистанцирования (р<0,05), которая демонстрирует, что неумение сопереживать, чувство одиночества, неуверенности и недоверия заставляет подростков отстраняться от стресса и проблем.

Рис. 6. Взаимосвязь между психологическими особенностями
подростков «группы риска» и их стратегиями совладания

Обсуждение и заключение

В рамках данного исследования изучалась взаимосвязь оценок детско-родительского взаимодействия и копинг-стратегий подростков «группы риска». Установлены стратегии совладающего поведения у подростков «группы риска»: поиск социальной поддержки, планирование решения проблем и положительная переоценка. Кроме того, выявлено, что подростки «группы риска» чаще демонстрируют копинг-стратегии эмоционального дистанцирования от проблемных ситуаций, реже ищут поддержку и понимания со стороны родителей. Стоит подчеркнуть, что большое число отрицательных взаимосвязей в планировании решения проблем свидетельствует о том, что родители утратили функцию контроля и авторитет, они не обсуждают и не осуждают проступки своих детей. Все это позволяет предположить, что неэффективное детско-родительское взаимодействие не способствует формированию такой стратегии совладания, как самоконтроль. Данный факт подтверждается и в проведенном ранее исследовании на юношеской выборке из благополучных семей [14].

Методы математической статистики подтвердили, что такие психологические особенности подростков «группы риска», как неуверенность в себе, недоверие к людям и шизоидная и эмоционально-лабильная акцентуации характера, не формируют стратегию планирования решения проблем. Стратегия дистанцирования развивается на фоне шизоидной акцентуации характера, недоверия к людям и к себе.

В заключение хотелось бы отметить, что полученные результаты убедительно демонстрируют необходимость проведения психолого-педагогической коррекционной работы по гармонизации детско-родительского взаимодействия для подростков «группы риска» и их родителей, формирования у них конструктивных копинг-стратегий и самоконтроля поведения.

1. Белорукова Н.О. Семейные трудности и совладающее поведение на разных этапах жизненного цикла семьи: Автореф. дисс. … канд. психол. наук. Кострома, 2005. 26 с.
2. Бубнова И.С., Рерке В.И. Дополнительное образование как социокультурный фактор формирования мотивации к творческой деятельности у младших школьников из семей «риска» [Электронный ресурс] // Педагогический ИМИДЖ. 2018. № 3 (40). С. 126–132. doi:10.32343/2409-5052-2018-11-3-126-132
3. Волченкова Е.В. [и др.]. Анализ копинг-стратегий подростков делинквентного поведения как условие оптимизации психолого-педагогического сопровождения учащихся [Электронный ресурс] // Science for Education Today. 2020. Том 10. № 5. С. 84–103. doi:10.15293/2658-6762.2005.05
4. Выготский Л.С. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 4. Детская психология. М.: Педагогика, 1984. 432 с.
5. Гущина Т.В. Защитное и совладающее поведение в дисфункциональной семье в период кризиса: Дисс. … канд. психол. наук. Кострома, 2005. 228 с.
6. Еремина Ю.А. Копинг-поведение матерей, воспитывающих детей раннего возраста с разноуровневым психосоциальным развитием: Автореф. дисс. … канд. психол. наук. Томск, 2019. 30 с.
7. Зиновьева Л.В. Структура ролевых диспозиций подростков в пространстве социальной турбулентности: Монография. Новосибирск: НГПУ, 2020. 129 с.
8. Иванова О.И., Бусарова О.Р. Особенности копинг-стратегий старших подростков из неполных семей [Электронный ресурс] // Психология и право. 2020. Том 10. № 1. С. 103–115. doi:10.17759/psylaw.2020100109
9. Каменский П.И., Сапоровская М.В. Совладающее поведение как предиктор межличностной зависимости в близких отношениях [Электронный ресурс] // Вестник Омского университета. Серия: Психология. 2021. № 1. С. 12–17. doi:10.24147/2410-6364.2021.1.12-17
10. Кибальник А.В., Федосова И.В. Психолого-педагогические особенности младших подростков, склонных к аддиктивному поведению // Казанский педагогический журнал. 2019. № 2 (133). С. 87–93.
11. Киселева Т.Г. Метакогнитивная активность молодежи как критерий дифференциации уровня сформированности социальной ответственности // Ярославский педагогический вестник. 2016. № 1. С. 33–38.
12. Коррекция копинг-поведения у подростков «группы риска» (для учащихся 7—9 классов): Учебно-методическое. пособие для психологов, социальных педагогов, классных руководителей / Сост. М.Г. Бочило. Иркутск, 2011. 168 с.
13. 1.       Крюкова Т.Л. Психология семьи: жизненные трудности и совладание с ними. М., 2005. 240 с.
14. Матафонова С.И. Взаимосвязь особенностей детско-родительского взаимодействия и копинг-стратегий в ранней юности // Международный журнал медицины и психологии. 2020. Том 3. № 1. С. 26–32.
15. Матафонова С.И. Восприятие детско-родительского взаимодействия как условие интернализации совладающего поведения матери: Автореф. дисс. … канд. психол. наук. Ярославль, 2016. 21 с.
16. Михайлычева И.В. Копинг-поведение младших подростков с различными рисками девиантного поведения: Дисс. … канд. психол. наук. Кострома, 2008. 25 с.
17. Райфшнайдер Т.Ю. Психологическая поддержка подростков с девиантным поведением: Автореф. дисс. … канд. психол. наук. М., 2008. 19 с.
18. Рожков М.И. Воспитание трудного ребенка: дети с девиантным поведением: Учебно-методическое пособие. М.: ВЛАДОС, 2003. 240 с.
19. Рерке В.И., Бубнова И.С. Изучение уровня социальной ответственности родителей младших школьников с педагогической запущенностью // Казанский педагогический журнал. 2015. № 6-1 (113). С. 151–154.
20. Сапоровская М.В. Психология межпоколенных отношений в современной российской семье. Кострома: КГУ имени Н.А. Некрасова, 2012. 430 с.
21. Сапоровская М.В. Межпоколенный конфликт и психологическое благополучие семьи [Электронный ресурс] // Вестник Костромского государственного университета. Серия: Педагогика. Психология. Социокинетика. 2020. Том 26. № 4. С. 48–54. doi:10.34216/2073-1426-2020-26-4-48-54
22. Федосенко Е.В. Психологическое сопровождение подростков: система работы, диагностика, тренинги: Монография. СПб: Речь, 2006. 192 с.
23. Шагарова И.В. Ситуационный контекст и стратегии совладающего поведения подростков «группы риска» // Сопровождение личности, оказавшейся в трудной жизненной ситуации, в истории и современности: материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 110-летию Иркутского педагогического института (г. Иркутск, 8 ноября 2019 г.). Иркутск: Иркут, 2019. С. 185–192.
24. Шилова А.Т. Психодиагностика и коррекция детей с отклонениями в поведении. М.: Айрис-пресс. 2004. 176 с.
25. Morris S., Fletcher K., Goldstein R. The grief of parents after the death of a young child // Journal of Clinical Psychology in Medical Settings. 2019. Vol. 26(3). Р. 321–338. doi:10.1007/s10880-018-9590-7
26. Woolgar F. The psychological impact of trauma on preschool children and their parents: Doctoral dissertation. 2020. 200 p.

PlumX

Метрики публикации