Гость как особый статус «Другого»

Введение

Важность интерперсональных отношений для конструирования образа «Я», «не-Я» и «Другого» признается всеми исследователями, независимо от их взглядов и интерпретации термина «отношение» (Э. Берн, Р. Лэйнг, Дж.Г. Мид, В.Н. Мясищев, Н. Пезешкиан, К. Род­жерс, Г.С. Салливан, Э. Эриксон и др. [Берн, 1998; Лэйнг, 2002; Мид, 2009; Мясищев, 1995; Пезешкиан, 2001; Роджерс, 2007; Салливан, 1999; Эриксон, 2006]. Основной составляющей отношений личности являются ее взаимодействия с «Другими», которые репрезентируют психологическую связь, основанную на опыте реальных или виртуальных интеракций с «Другими», с интернализованными культурными образцами. Личность не может существовать и не существует вне контактов с другими людьми, от разнообразия и глубины которых зависят репрезентации взаимодействия «Я-Другой» [Рягузова, 2011; Слободчиков, 2010; Старовойтенко, 2010]. Понимание себя и «Другого» возможно только в контексте межличностных связей, поскольку личность обнаруживается лишь тогда, когда человек так или иначе ведет себя по отношению к одному или нескольким «Другим». Благодаря отношениям с «Другими», их реальными или потенциальными оценками на основании субъективно интерпретируемой обратной связи формируются представления о собственном «Я» и «не-Я», образе «Другого». Для эффективного вхождения в социокультурный мир, овладения его ресурсами и капиталами личности необходимо не только присутствие «Других», но и рефлексия собственного присутствия в качестве «Другого» в их жизненном пространстве.

Программа исследования

«Другой» в психической жизни личности может быть репрезентирован различными категориями: «Друг», «Враг», «Чужой», «Чуждый», «Родной» и т.д. В фокусе нашего исследовательского интереса находится личностная репрезентация «Гость», выявление ее универсальных функций и смысловых контекстов.

Целью данной работы является анализ социальной практики гостеприимства через декодирование универсальной миссии «Гостя» и «Хозяина» в пословицах и поговорках о госте и гостеприимстве в культурах различных народов.

Для определения содержания и смысла репрезентации «Хозяин-Гость» используются 110 пословиц о госте и гостеприимстве народов различных культур. Известно, что пословицы и поговорки отражают процесс развития культуры, фиксируют особенности национального самосознания и менталитета, хранят знания о системе обычаев, традиций, правил и конвенций, выработанных в рамках той или иной самобытной культуры. Пословицы и поговорки как культурные этические стандарты, обладая коммуникативной самодостаточностью, кодируют в самых различных конфигурациях культурно-значимые смыслы гостеприимства и отношения к гостю, транслируют их, а также формируют устойчивые установки, морально-этические эталоны практик гостеприимства и стереотипные алгоритмы поведения. Представляя собой афорис­тически сжатые высказывания, они декларируют образно-эмоциональный кон­тент и отражают культурно-специфический контекст понятия «Гость», который детерминируется социально-психологическими факторами, обеспечивающими разные способы категоризации.

В работе использовались качественные методы исследования: контент-анализ и контекст-анализ.

Результаты исследования

Проведенные контент-анализ и контекст-анализ 110 пословиц и поговорок о госте и гостеприимстве позволяют выделить следующие блоки, описывающие разные контексты социальной практики гостеприимства:

•   эмоциональный контекст — контекст приветливости и доброжелательности , отражающий особую эмоциональную атмосферу, связанную с присутствием в доме гостя: «Доброму гостю хозяин рад»; «Не будь гостю запасен, а будь ему рад»; «Хороший гость дому радость»; «Гость приносит семь удач»;

•    референтный контекст — контекст уважения, касающийся презумпции авторитета гостя как основы взаимодействия с ним и признание его эксклюзивного положения: «Гостю почет — хозяину честь»; «Гостю первое место и красная ложка»; «Честно величать, так на пороге встречать»;

•   обстоятельственный контекст, связанный с определенными условиями гостеприимства, нормами, конвенциями, ритуалами и поведенческими стратегиями: «Умел в гости звать, умей и угощать»; «Каков гость, таково ему и угоще­нье»; «В дом, в который не приходит гость, не приходит благодать»;

•   временной контекст, отражающий временную проницаемость границ гостеприимства: «Гостям дважды радуются: встречая и провожая»; «Добрый гость всегда впору»; «Где рады, там не учащай, а где не рады — век не бывай»; «Гость погостит, да и домой поспешит»;

•   пространственный контекст, подчеркивающий особые территориальные границы социальной практики гостеприимства: «В чужом доме не будь приметлив, а будь приветлив»; «В гостях хорошо, а дома лучше», «В гостях хорошо пить и есть, а дома спать»;

•   контекст субъектности, акцентирующий внимание на активности и ответственности хозяина дома: «В гостях воля хозяйская»; «Придешь — когда вздумается, а уйдешь — когда позволят»; «Хлеб да соль кушай, а хозяина в доме слушай»;

•   контекст жертвенности, обусловленный готовностью хозяина дома действовать в ущерб собственным интересам ради законов гостеприимства: «Гостю щей не жалей, а погуще лей»; «Сам голодай, но гостя накорми»;

•   поддерживающий контекст — контекст заботы и помощи, обеспечивающий поддержку и внимательное отношение к гостю, по крайней мере, на принимающей территории: «Не поминай плешивого перед лысым гостем»; «Если гость грустен — это вина хозяина»; «Дорог не обед, а привет»;

•   контекст симметричности, обусловленный комплиментарностью коммуникативных позиций и социальных ролей «Гостя» и «Хозяина», но при этом не подразумевающий их равноправия и тождества, а скорее отражающий взаимное уважение друг к другу и толерантность к имеющимся различиям: «Где слова привета, там улыбка для ответа»; «В гости ходить — и к себе надо водить»; «Кто сам ко всем лицом, к тому и добрые люди не спиной»; «Гость доволен — хозяин рад»; «Кто не любит гостя, того не почитают в гостях»;

•    функциональный контекст, позволяющий рассматривать гостеприимство как социальную практику, ориентированную на определенные цели и задачи: «Гость мало сидит, но много примечает»; «Хочешь быть хорошим гостем — хвали хозяйку»; «Званый гость убыточен. На званого гостя угодить надо»; «Хороший гость хозяину в почет»; «Гость в дом, а Бог в доме»;

•   информационный контекст, задающий и определяющий смысловые координаты коммуникации с гостем: «Много гостей, много новостей»; «Хоть немного гостит, да много видит»; «Напои, накорми, а после вестей расспроси»; «Чужой человек в доме — колокол»;

•   игровой контекст, имеющий отношение к заданности, предписанности и возможной неискренности гостевых отношений, их формализации и ритуали­зации, подразумевающих взаимное оце­нивание, но без осуждения и обесценивания: «Рад не рад, а говори: милости просим»; «Чье кушаю, того и слушаю».

Выделенные контексты отражают и транслируют культурно-значимые коннотации гостеприимства, обусловленные существующими и зафиксированными в различных культурах социальными представлениями о гостеприимстве и обеспечивающие различные способы категоризации гостя.

Проведенный качественный анализ позволяет определить частоту встречае­мости того или иного контекста в изучаемых пословицах о госте и гостеприимстве, а также категориальное содержание каждого из них. Обобщенные данные представлены в табл. 1.

Таблица 1

Частота встречаемости различных контекстов
в пословицах о госте и гостеприимстве

Полученные результаты свидетельствуют о разной частоте встречаемости тех или иных контекстов взаимодействий с гостем, а также о том, что содержание некоторых контекстов пересекается и дополняет друг друга. Заметим, что частотные показатели (их количественная выраженность) не являются абсолютными и определяющими для характеристики взаимодействий с гостем, скорее они обусловлены конкретными пословицами о госте, которые были доступны для исследовательского анализа. Вместе с тем качественное выделение и категориальное осмысление различных контекс­тов способствует более точному и детальному описанию и пониманию социальной практики гостеприимства.

Обсуждение результатов
исследования

Каждая из перечисленных перспектив порождает личностные репрезентации взаимодействия «Я-Другой» и определяет тактику и стратегию поведения с «Другим», понимание и прогнозирование результатов совместной интеракции и ее возможных исходов.

Хозяин, открывая двери на свою приватную территорию (собственный дом, город, страну), символически сокращает духовную дистанцию между собой и гостем, непосредственно и опосредованно предъявляя ему себя: с радостью и удовлетворением демонстрируя достижения и успехи, ценности и привязанности, создавая у гостя определенный благоприятный образ (себя, группы, страны), вызывающий удивление, восхищение и интерес. Как правило, гостю показывают все лучшее, репрезентированное смысловыми доминантами и включающее в себя то, что, по мнению хозяина, связано с высоким статусом, заслуженным авторитетом и яркой самобытностью, конструируя тем самым определенную конфигурацию взгляда гостя, управляя произведенным на него впечатлением и позиционируя свое отличие. Подобные действия отражают, в большей степени, «постановочную аутентичность» [MacCannell, 1973], придавая социальной практике гостеприимства заданный и игровой характер. Безусловным правом выбора условий «игры», выраженных в формах самопредъ- явления, сценариях гостеприимства и способах структурирования времени, полностью обладает хозяин, именно он решает, что, когда и где может быть доступно гостю, определяя допустимые для него пространственные, временные и смысловые границы. При этом хозяин, принимая гостя и оказывая знаки внимания и заботы, выражает готовность пожертвовать своими временем, материальными и личностными ресурсами ради того, чтобы доставить положительные эмоции гостю и выразить ему свое уважение. Более того, приглашая человека в гости, хозяин делится с ним и своим символическим капиталом — собственной репутацией. Под репутацией понимается социально-психологический феномен, представляющий собой согласованную совокупность когнитивных конструктов и рефлексивных оценок «Других» (реальных, символических, персонализированных) о той или иной личности, образующих специфичную, динамичную, когнитивно-оценочную систему мнений о ней, которая формируется в течение определенного отрезка времени [Рягузова, 2014]. Социальная практика гостеприимства предполагает своеобразный «трансфер репутации» [Chauvin P.-M, 2013] — осознанный процесс передачи какого-либо аспекта репутации личности от хозяина к гостю.

Интеракция с гостем основана на существенном информационном обмене, поскольку гость может олицетворять иной порядок, иную систему релевант­ностей, иной образ и стиль жизни, сведениями о которых он вольно или невольно делится с хозяином. Вместе с тем кратковременность пребывания гостя на территории хозяина не угрожает ценно­стно-смысловой картине мира хозяина, скорее, наоборот, коммуникация с гостем способствует ее укреплению и подтверждению, а иногда амплификации развития личности хозяина и расширению его жизненных перспектив и смысловых горизонтов.

Личность, принимая приглашение в гости, допускает возможность ответного визита и одновременно накладывает на себя обязательства приема гостя, т.е. выражает готовность открыть свой дом и показать свою приватную территорию. Контекст симметричности имеет отношение и к репутационному обмену: гость, выбирая для посещения тот или иной «дом» также делится своей репутацией с хозяином, оказывая ему честь и уважение и признавая его авторитет.

Гость обеспечивает для хозяина атмосферу праздника, разрывая рутину его повседневной жизни. Разрыв рамки обыденности связан как с приготовлением к приходу гостя и ожиданием интересной коммуникации с ним, так и с непосредственной интеракцией с гостем, который конструирует необычное (праздничное) событие как со-бытие, предполагающее совместное эмоциональное проживание и позитивное переживание некоторого экзистенциального момента жизни, и выделяющее его из череды повседневных будней. Как известно, праздник консолидирует его участников, нивелирует имеющиеся границы (языковые, культурные, статусные), сокращает коммуникативную дистанцию, содействуя взаимному раскрытию его участников, эмоциональному взаимообмену между ними и формированию чувства сопричастности и ответственности [Бахтин, 2010; Воловикова, 2003]. Праздник всегда создает особое игровое пространство, «сценарий» которого, как уже отмечалось, пишется хозяином, но центральной фигурой этого события, безусловно, является гость.

С точки зрения представителей ин- группы хозяина, гость и гостевые ритуалы выступают в качестве индикаторов социального реноме хозяина дома — его локальной репутации, т.е. совокупности оценок личности ингрупповыми «Другими», сделанных ими на основе определенного критерия и являющихся результатом реального взаимодействия с личностью [Рягузова, 2014а]. Гостевые ритуалы (их частота, масштаб, репутация гостей, возможные последствия для группы и др.) добавляют уважение и значимость хозяину, или, наоборот, девальвируют его авторитет в глазах членов ингруппы и наносят вред его репутации.

Видение членов ингруппы гостя сфокусировано, главным образом, на информационном межгрупповом обмене: представитель своей группы позиционируется как посредник (медиатор) между двумя общностями, выражаясь более конкретно, между их групповыми нормами, выработанными правилами, ценностными ориентациями и экзистенциальными смыслами. Результатом подобного взаимодействия может быть осознание собственной самобытной культурной принадлежности, которая является основой для самоидентификации членов ингруп- пы, и конструирования ими уникальной идентичности посредством механизма социального сравнения. Представителю ингруппы, выступающему в роли гостя, прямо или косвенно делегируются полномочия презентировать ингруппу в межгрупповом контакте, вменяются определенные обязанности по исполнению роли представителя группы и предусматриваются конкретные санкции.

Выводы

Анализ пословиц и поговорок о госте и гостеприимстве позволяет выделить смысловые контексты социальной практики гостеприимства: эмоциональный контекст, отражающий атмосферу, обусловленную присутствием в доме гостя; референтный контекст, предполагающий императив особого статуса и авторитета гостя; обстоятельственный контекст, связанный с заданными условиями и поведенческими алгоритмами гостеприимства; временной контекст, имеющий отношение к продолжительности присутствия гостя на приватной территории хозяина; пространственный контекст, подчеркивающий особые территориальные границы; контекст субъектности , акцентирующий внимание на активности и ответственности хозяина дома; контекст жертвенности, обусловленный готовностью хозяина действовать в ущерб собственным интересам ради интересов гостя; поддерживающий контекст, обеспечивающий поддержку и внимательное отношение к гостю; контекст симметричности, предполагающий комплиментарность коммуникативных позиций и социальных ролей; функциональный контекст, позволяющий рассматривать гостеприимство как социальную практику, ориентированную на определенные цели; информационный контекст, задающий и определяющий смысловые координаты коммуникации с гостем; игровой контекст, имеющий отношение к предписанности гостевых отношений, их формализации и ри­туализации.

Выделенные контексты отражают и транслируют культурно-значимые коннотации гостеприимства, обусловленные существующими и зафиксированными в культуре социальными представлениями о гостеприимстве и обеспечивающими различные способы катего­ризации гостя.

Предложенная социально-психологическая аналитика социальной практики гостеприимства с учетом различных перспектив видения (хозяина, гостя, ин­группы хозяина и ингруппы гостя) позволила декодировать универсальные смыслы гостеприимства и определить статус гостя как особое положение «Другого».