Межкультурные коммуникативные трудности подростков-мигрантов первого и второго поколений: кросс-культурный аспект

Цель. Изучение коммуникативных трудностей в ситуациях межкультурного общения со взрослыми и сверстниками и способов их преодоления у подростков-мигрантов первого (беженцев) и второго поколений, проживающих в России и Германии. Контекст и актуальность. Межкультурная коммуникация в современном обществе, с одной стороны, стала нормой жизни, с другой стороны, источником возникновения конфликтов, межнациональных барьеров. Особенно тяжело переживают миграционные процессы подростки, болезненно воспринимающие трудности освоения межкультурной коммуникации, как языковые, так и социально-психологические. Поэтому чрезвычайно важным является изучение коммуни-кативных трудностей подростков-мигрантов. Дизайн исследования. Изучались кросс-культурные различия коммуникативных трудностей, возникающих у подростков-мигрантов первого и второго поколений в ситуациях межкультурного общения, а также способов их преодоления. Статистическая обработка проводилась с помощью U-критерия Манна—Уитни, множественного функционального критерия φ* — угловое преобразование Фишера. Участники. 200 подростков в возрасте 15—17 лет (М=16,3). Методы (инструменты). Опросник «Трудности подростка в общении со сверстниками и взрослыми», метод незаконченных предложений, определяющий способы преодоления коммуникативных трудностей (автор А.Г. Самохвалова). Методический инструментарий был переведен на немецкий язык и адаптирован М.В. Метц. Результаты. Установлено, что существуют общие межкультурные коммуникативные трудности, возникающие у подростков-беженцев из зон военных конфликтов, независимо от места их проживания. Подростки-мигранты второго поколения более успешны в межкультурных коммуникациях. Мигранты первого поколения значимо чаще используют деструктивные стратегии преодоления межкультурных коммуникативных трудностей. Основные выводы. У подростков-мигрантов первого и второго поколений, проживающих в Германии и России, существуют как общие, так и культурно-специфические коммуникативные трудности.

Введение

Миграционные процессы современного общества, связанные с военными конфликтами, политическими волнениями, экстремизмом, низким уровнем социально-экономического развития некоторых стран, безработицей и др., делают социум весьма динамичным, являются своего рода катализатором интеграционной активности субъектов взаимодействия. Межкультурная коммуникация, с одной стороны, стала нормой жизни для современного общества, приобрела признаки стержневой тенденции его развития, с другой стороны, становится источником возникновения межнациональных и межконфессиональных барьеров, является стрессом, ситуацией вызова для мигрантов, которым необходимо адаптироваться к новой, незнакомой, нередко враждебной социокультурной среде.

Особенно тяжело переживают миграционные процессы дети, поскольку они болезненно воспринимают трудности освоения межкультурной коммуникации, как языковые, так и социально-психологические. Подростковый возраст представляет собой особый период, когда начинает формироваться национальная идентичность, Я-концепция, связанная с социокультурным менталитетом. Личность уже чувствует себя достаточно взрослой, чтобы некритиче­ски копировать поведение родителей, однако является недостаточно зрелой, чтобы выстраивать самостоятельные стратегии межкультурной коммуникации, безболезненно интегрироваться в новую среду. В ситуациях межкультурных коммуникаций на подростка-мигранта воздействуют три группы факторов (микрофакторы, мезофакторы и макрофакторы), затрудняющих общение [2]. Поэтому им требуется адресная психолого-педагогическая помощь, направленная на интеграцию в современном поликультурном пространстве, осознание и преодоление коммуникативных трудностей, возникающих в процессе межкультурного общения со сверстниками и взрослыми.

Межкультурные коммуникативные трудности понимаются как различной силы и степени выраженности объективные или субъективно переживаемые препятствия межкультурной коммуникации, нарушающие внутреннее равновесие субъекта(ов) общения, усложняющие межличностные отношения; требующие внутренних усилий, направленных на их преодоление [4].

Теоретический анализ психологических, социально-педагогических, психолого-педагогических исследований, отражающих специфику социального взаимодействия и общения мигрантов, представителей различных стран, этнических групп и конфессий, позволил выявить проблематику, которая находится в современном научном дискурсе в центре внимания. Так, в науке исследованы:

— взаимосвязь культурных особенностей и социального поведения личности (Г.К. Триандис) [6];

— типы неуспеха подростков-мигрантов в школе (С. Зандрик) [12];

— вопросы этнической самоидентификации, самодифференциации и аккультурирующих стратегий подростков-мигрантов первого поколения (Д.М. Майстер) [10];

— индивидуальные компетенции и потенциалы подростков-мигрантов, способствующие успешной адаптации в новой среде, роль психологической поддержки семьи и образования в аккультурации (Э. Тепичек) [7];

— проблема языкового конфликта между родным языком и языком, кото­

рый подлежит освоению в новой социокультурной среде (А. Шнитцер) [7];

— с позиций миграционной педагогики изучены опасности расистских и ксе- нофобных тенденций в системе образования, предложена модель развития новых перспектив современного поликультур- ного общества (П. Минчерал) [9];

— создана концепция «рефлексивной межкультурности», в основе которой лежит принцип понимания различий (Ф. Гамбургер) [8].

Таким образом, проблема исследования межкультурных трудностей детей- мигрантов и поиск путей их конструктивного преодоления являются актуальными вопросами для зарубежных исследователей. Однако трудности в западной психологии и педагогике рассматриваются довольно широко, как трудности адаптации к новой социокультурной среде. Коммуникативные же трудности мигрантов, возникающие в ситуациях межкультурного диалога, не исследованы. В отечественной науке также отсутствуют обоснованные данные, отражающие специфику коммуникативных трудностей подростков, имеющих различный миграционный фон. Тем более нет исследований, направленных на выявление кросс-культурных различий коммуникативных трудностей мигрантов, проживающих в России и Германии. Это и обусловило выбор проблемы нашего исследования: существуют ли различия коммуникативных трудностей подростков-мигрантов первого и второго поколений, приехавших на постоянное место жительства в провинциальные города России и Западной Германии?

В качестве гипотезы исследования выступает предположение о существовании общих межкультурных коммуникативных трудностей, характерных для подростков- мигрантов; а также о наличии специфических межкультурных коммуникативных трудностей беженцев и мигрантов второго поколения, приехавших на постоянное место жительства в Германию и в Россию.

Программа исследования

Нами было организовано кросс- культурное исследование, целью которого стало изучение коммуникативных трудностей в ситуациях межкультурного общения со взрослыми и сверстниками, а также способов их преодоления у подростков-мигрантов первого (беженцев) и второго поколений, проживающих в данный момент в России и Германии.

Совокупная выборка включала 200 старших подростков в возрасте 15— 17 лет (М=16,3; SD=1,89) и состояла из четырех групп:

1 группа — беженцы из Украины (из г. Донбасс, г. Луганск), вынужденные уехать из зоны боевых действий, приехавшие в Кострому на постоянное место жительства, имеющие миграционный фон от 1 до 3 лет (28 девушек, 22 юноши);

2 группа — подростки-мигранты второго поколения (армяне, грузины, азербайджанцы, таджики, узбеки, молдаване по национальности), родители которых приехали в Кострому к своим родственникам или на заработки до момента рождения детей и проживающие здесь по настоящее время, миграционный фон семьи от 15 до 20 лет (24 девушки, 26 юношей);

3 группа — беженцы из зон военных конфликтов — Сирии, Турции, Ирана, Египта, приехавшие в Германию на постоянное место жительства, имеющие миграционный фон от 1 до 2 лет (19 девушек, 31 юноша);

4 группа — подростки-мигранты второго поколения (поляки, чехи, болгары, русские), семьи которых приехали в Германию (г. Дармштадт, г. Трайза) до момента

рождения детей и проживают по настоящее время, миграционный фон семьи от 16 до 25 лет (27 девушек, 23 юноши).

В целях проведения исследования было получено добровольное согласие от родителей респондентов, от администрации образовательных организаций. Сами подростки также выразили желание участвовать в исследовании на условиях конфиденциальности, были ознакомлены с его результатами. Исследование проводилось в образовательных организациях (школах, гимназиях, лицеях, колледжах), где обучаются подростки-мигранты, с соблюдением этических норм, а также мер безопасности при осуществлении сбора эмпирических данных.

Методический инструментарий включал опросник А.Г. Самохваловой «Трудности подростка в общении со сверстниками и взрослыми», позволяющий выявлять коммуникативные трудности, возникающие в ситуациях межкультурного общения (базовые, содержательные, инструментальные и рефлексивные). Психометрическая проверка данной методики в измерении коммуникативных трудностей подростков в общении со взрослыми и сверстниками дала значимые результаты, свидетельствующие о дифференцированной оценке субшкалами методики заявленного конструкта. Результаты показали хорошую конструктную валидность методики, включая ее теоретически обоснованную факторную структуру в отношении разных возрастных категорий, а также статистически проверенную конвергентную и дискриминантную валидность [2]. Вопросы по оценке актуальных коммуникативных трудностей были теми же, что использовались нами в предыдущих кросс-культурных исследованиях [3; 4].

Способы преодоления подростками-мигрантами коммуникативных трудностей исследовались с помощью проективного метода незаконченных предложений [4]. Категориями контент-анализа свободных высказываний подростков были эмоциональное отношение подростка к процессу межкультурного общения и способы преодоления коммуникативных трудностей.

Для проведения исследования в Германии, а также с целью обеспечения культурологической валидности диагностических методов методический инструментарий был переведен на немецкий язык и адаптирован Метц Мариной Валерьевной, доктором философии (PhD), преподавателем Евангелической Высшей школы г. Дармштадт.

Процедура исследования предполагала равные условия участия для всех респондентов, которым было предложено заполнить бланки методик в естественных условиях образовательного учреждения. Подростков-мигрантов при этом не выделяли из общего количества обучающихся в классе, группе (т.е. бланки методик заполняли все учащиеся класса). Впоследствии эмпирические данные, полученные от подростков-мигрантов, отбирались и отдельно анализировались.

Статистическая обработка проводилась с помощью программного пакета SPSS Statistics V.19.0 (U-критерий Манна- Уитни, множественный функциональный критерий ф* — угловое преобразование Фишера). Результаты анализировались в формате межгруппового сравнения.

Результаты

В исследовании сравнивались коммуникативные трудности, свойственные мигрантам первого поколения, проживающим в России, с коммуникативными трудностями мигрантов первого поколения, проживающих в Германии. Отдельно сравнивались трудности, возникающие у представителей двух групп в общении со сверстниками, и трудности, возникающие в общении со взрослыми людьми.

Установлено, что некоторые коммуникативные трудности свойственны беженцам из зон военных конфликтов, независимо от места их проживания. Например, общими являются такие базовые коммуникативные трудности, как раздражительность, безынициативность, ожидание предвзятого к себе отношения со стороны представителей другой культуры, неуверенность в себе. Большая часть содержательных и инструментальных коммуникативных трудностей также является общей для беженцев, проживающих в Германии и в России. Это трудности ориентации в коммуникативной ситуации,

трудности целеполагания и планирования, трудность перестройки коммуникативной программы, а также вербальные трудности, трудности построения диалога, принятия ведущей позиции.

Кроме того, результаты показали наличие кросс-культурных различий коммуникативных трудностей, возникающих у мигрантов первого поколения, приехавших в Германию и в Россию из зон военных конфликтов (табл. 1).

Согласно полученным в исследовании данным, у мигрантов второго поколения, проживающих как в Германии, так и в России, значимо реже возникают трудности межкультурного общения, по сравнению с мигрантами-беженцами первого поколения: базовые (U=178,5; р=0,001), содержа-

тельные (U=228,0; р=0,001); инструментальные (U=262,5; р=0,008) и рефлексивные (U=315,5; р=0,02). У мигрантов второго поколения, проживающих в России, значимо реже возникают трудности межкультурного взаимодействия (U=231,5; р=0,002).

Общими коммуникативными трудностями для мигрантов второго поколения, проживающих в Германии и в России, являются базовые — трудность в установлении контакта, эмоционально-личностная зависимость от партнера; инструментальные — вербальные трудности; рефлексивные — трудность самоанализа коммуникативных действий.

В ходе исследования выявлены также кросс-культурные различия коммуникативных трудностей подростков-мигрантов второго поколения, проживающих в разных странах. Результаты анализировались в формате межгруппового сравнения (табл. 2).

Вторая часть исследования была посвящена выявлению стратегий преодолевающего поведения подростков-мигрантов

первого и второго поколений в ситуациях затрудненного общения (табл. 3).

Таким образом, результаты исследования подтвердили существование кросс- культурных различий стратегий преодоления коммуникативных трудностей мигрантами первого и второго поколений, проживающими в России и Германии.

Обсуждение результатов

Результаты исследования показали, что в ситуациях межличностного общения беженцам из зон военных конфликтов, независимо от места их проживания, свойственны общие базовые коммуникативные трудности (раздражительность, безынициативность, ожидание предвзятого к себе отношения со стороны представителей другой культуры, неуверенность в себе). Причем эти трудности у беженцев, проживающих в Германии, возникают в процессе межкультурного общения со взрослыми людьми (педагогами, соседями, незнакомыми людьми), к которым подростки относятся настороженно, порой враждебно, стремятся избегать с ними контактов, боятся осуждения с их стороны, непонимания. Им

легче адаптироваться к группе сверстников, где они чувствуют себя более защищенными, где возникают отношения на равных, где они не испытывают давление авторитета взрослых. Беженцы из Украины, проживающие в России, напротив, вышеупомянутые трудности испытывают в процессе межкультурной коммуникации со сверстниками. В школьном классе мигранты чувствуют себя небезопасно, часто становятся жертвами буллинга, кибербуллинга, троллинга, испытывают страх быть смешными, выглядеть нелепо, не соответствовать обще­групповым социальным нормам. Это и обусловливает возникновение базовых коммуникативных трудностей, препятствующих самовыражению и естественности в общении. Со взрослыми же, особенно с педагогами школы, украинские подростки демонстрируют тенденцию «сближения», ищут в них поддержки, имитируют паттерны их поведения, стараются вызвать их одобрение любыми способами. Это подтверждают и результаты проведенного нами ранее исследования [3]. Именно этим можно объяснить чрезмерную эмоционально-личностную зависимость беженцев из Украины от взрослых, которая препятствует свободным, спонтанным, креативным способам межкультурного общения, тормозит процесс аккультурации.

Кроме того, выявлены специфические базовые коммуникативные трудности, свойственные беженцам, проживающим в Германии, — низкий уровень развития эмпатии (затрудняет общение как со взрослыми, так и со сверстниками, препятствует взаимопониманию, ориентации собственных действий на настроение и желания партнера), эгоцентризм, проявляющийся в межличностных контактах со сверстниками, направленный на самоутверждение в группе, нередко сопровождающийся протестным, упрямым, демонстративным поведением. Подобное поведение, согласно концепции С. Зандрик, связано с комплексной детерминацией школьного неуспеха мигранта, вызванной семейными и школьными проблемами, отсутствием эмоциональной поддержки со стороны значимых людей [12].

Беженцы, проживающие в России, в ситуациях межкультурного общения со взрослыми и сверстниками проявляют конформизм, отказываясь от своих интересов, подчиняясь мнению большинства, не пытаясь высказать свою позицию. Вместе с тем у них возникает чувство зависти к популярным, успешным, авторитетным, материально обеспеченным сверстникам, которым они, с одной стороны, подчиняются, стараются понравиться, а с другой стороны, испытывают враждебность и недоброжелательность. Причиной деструктивных и манипулятивных форм общения беженцев из Украины, как показано в исследовании В.Н. Кусургашева, можно считать воздействие хронического стресса, длительного чувства страха и несправедливости [1].

Большая часть содержательных и инструментальных коммуникативных трудностей также является общей для беженцев, проживающих в Германии (возникают в процессе общения со взрослыми) и в России (возникают в коммуникациях со сверстниками). Это трудности ориентации в коммуникативной ситуации, трудности целеполагания и планирования, трудность перестройки коммуникативной программы, а также вербальные трудности, трудности построения диалога, принятия ведущей позиции. Объяснить данный факт мы можем с позиции теории Д.М. Майстера, который обращает внимание на то, что мигранты, приехавшие в Германию, в подростковом возрасте идентифицируют себя этнически и объединяются в неформальные группы жестко по этническому признаку [10, с. 83]. Поэтому им вполне достаточно полноценного общения со «своими», они не стремятся устанавливать доверительные отношения с инокультурными сверстниками, поэтому и не испытывают содержательных и инструментальных трудностей в межкультурном диалоге. Единственное, что им мешает в общении, — это языковой барьер, который преодолевается постепенно. Однако равнодушие к сверстникам других национальностей и внутреннее спокойствие беженцев мешают им предвидеть конфликтные ситуации в поликуль- турной группе, которые довольно часто возникают, сопровождаются вербальной и физической агрессией. В подобных случаях у беженцев возникают трудности выбора способов влияния и самоконтроля, они не готовы решать конфликты мирным путем, быстро «вспыхивают» и провоцируют развитие конфликта.

В общении со взрослыми ситуация иная. Подростки-беженцы в образовательной среде и в различных бытовых ситуациях вынуждены включаться в межкультурное взаимодействие со взрослыми, они зависимы от их мнения и отношения. Поэтому у мигрантов возникают вариативные коммуникативные трудности, связанные с содержательной и поведенческой сторонами общения.

Беженцы из Украины, напротив, очень доверяют взрослым, им легче рассказать педагогам, соседям о своих проблемах, переживаниях, они видят в них «образы своих родителей», чувствуют себя защищенными [5]. А подростковая среда воспринимается ими крайне осторожно, тревожно, они никому не доверяют, ожидают предательства от сверстников (сказывается негативный опыт проживания в зонах боевых действий, где подростки должны были «доносить» на своих одноклассников учителям). Поэтому беженцам трудно планировать и выстраивать коммуникации с одноклассниками, вести откровенный разговор, выражать свои эмоции и мысли в ситуации общения.

Что касается рефлексивных коммуникативных трудностей, то у беженцев, проживающих в Германии, значимо чаще возникают трудности самоанализа коммуникативных действий, неспособность давать адекватную оценку своим действиям, страх использования новых способов общения. Беженцы, проживающие в России, не способны признавать и исправлять собственные ошибки. Это, на наш взгляд, является защитной реакцией мигрантов на барьеры аккультурации. С позиций теории повседневности Ф. Гам­бургера дети с миграционным фоном ежедневно сталкиваются с критическими ситуациями, которые они перерабатывают по-разному. В их повседневной жизни они сталкиваются со сверстниками и взрослыми, которые либо уважают их и принимают их как личность, либо видят в них что-то особенное и относятся к ним как к особенным, даже если они не хотят быть чем-то особенным как в позитивном, так и в негативном смысле [8, с. 83]. Многие подростки-мигранты в своем социальном мире хотят быть как другие, не выделяться. Поэтому у них возникают трудности самопонимания, самоанализа, протест против исправления ошибок, на которые указывают им окружающие, мораторий на использование новых, кре­ативных форм общения.

Тот факт, что у мигрантов второго поколения, проживающих как в Германии, так и в России, значимо реже возникают трудности межкультурного общения (базовые, содержательные, инструментальные и рефлексивные), по сравнению с мигрантами-беженцами первого поколения, связан, скорее всего, с успешной аккультурацией, интеграцией семей в новую социокультурную общность, с приобретенным положительным опытом межкультурного взаимодействия, с передачей через систему детско-родительских отношений конструктивных паттернов общения в иноязычной, ино­культурной стране. Кроме того, у мигрантов второго поколения, проживающих в России, значимо реже возникают трудности межкультурного взаимодействия, что связано, на наш взгляд, с генетической памятью народов бывшего СССР, коллективизмом [6], общностью национальных менталитетов и социокультурными традициями совместного проживания представителей разных национальностей (армяне, грузины, азербайджанцы, таджики, узбеки, молдаване и др.) в Советском Союзе.

Общими коммуникативными трудностями для мигрантов второго поколения, проживающих в Германии и в России, являются базовые — трудность в установлении контакта, эмоционально-личностная зависимость от партнера; инструментальные — вербальные трудности;

рефлексивные — трудность самоанализа коммуникативных действий. Причем подростки, приехавшие в Германию, испытывают данные коммуникативные трудности преимущественно в процессе межкультурного взаимодействия со взрослыми; проживающие в России — в межкультурном диалоге со сверстниками (эти тенденции выявлены и у мигрантов первого поколения). Видимо, закономерности социальной перцепции мигрантами взрослых и сверстников сохраняются независимо от стажа миграционного фона семьи.

Вместе с тем у подростков-мигрантов второго поколения существуют ярко выраженные специфические коммуникативные трудности, возникающие в ситуациях межкультурного общения. Так, мигранты, проживающие в Германии, значимо чаще в процессе общения со взрослыми в по- ликультурной среде испытывают раздражительность, конформизм, трудности целеполагания и планирования, недостаток коммуникативных знаний, трудность принятия ведущей позиции, понимания намерений партнера, страх использования новых способов общения.

Несмотря на провозглашаемую автономность подростка как субъекта, цен­ностно-культурный контекст Германии подразумевает как авторитет взрослых, так и отсутствие конфликта со взрослыми, особенно в школьном контексте. От уровня приспосабливаемости к требованиям школьных педагогов, выстраивания с ними эмоционально-коммуникативных отношений, уступчивости и послушания часто зависит образовательная судьба подростка. Этот факт интериоризиру- ется как родителями, вкладывающими ресурсы в образование ребенка и осуществляющими постоянный контроль, так и самими подростками, что, без сомнения, структурирует такие модели коммуникации, как соблюдение субординации, уступчивость со стороны подростков, подражание действиям взрослого (педагога, родителя, наставника) и соответствие его требованиям. Ведь при несоблюдении этих нормативных требований взрослые в школе (учителя) могут оценить подростка как «не справляющегося» и «отсеять его» на более низкую ступень образования [11].

В Германии мигрантам свойственны безынициативность, трудности ориентации в коммуникативной ситуации, неспособность предвидеть конфликт, невербальные трудности, нежелание исправлять собственные ошибки. Этот результат, скорее всего, связан с коллективным «терминированным стандартом жизни» в Германии, который распространяется на все области жизни и коммуникации подростков: семейную, социальные контакты, школу, внешкольную деятельность. Он предполагает четкое планирование и подробное обсуждение цели и содержания любого мероприятия. К такой жесткой регламентации межличностных отношений мигранты не привыкли, поэтому склонны к защитным реакциям [4].

Трудности прогнозирования, самоконтроля и неспособность давать адекватную оценку своим действиям проявляются у мигрантов второго поколения, проживающих в Германии, как в общении со сверстниками, так и со взрослыми. Это приводит к хаотичности коммуникативных действий, неадекватности поведения в ситуациях межкультурного взаимодействия, неспособности контролировать и своевременно корректировать собственные действия. Причиной возникновения подобных коммуникативных трудностей может быть языковой конфликт, характерный, по мнению А. Шнитцер, для мигрантов второго поколения [7, с. 123]. Много­язычие в Германии рассматривается как проблема, пользование родным языком считается препятствием для изучения немецкого языка. В контексте школы родной язык считается маргинализиро­ванным, непризнанным и нерелевантным. В контексте семьи немецкий язык выступает в той же роли. Поэтому языковая и коммуникативная действительность подростков находится в состоянии постоянного дисбаланса, преодоление которого требует серьезного усилия, особенно в подростковом возрасте [7, с. 130].

У мигрантов второго поколения, проживающих в России, проявляются трудности эмпатии. Им сложно понять чувства и мысли сверстников и взрослых, поставить себя на их место, взглянуть на ситуацию их глазами. В межкультурном общении со сверстниками коммуникативные трудности возникают чаще. Это трудность в установлении контакта, повышенная эмоционально-личностная зависимость от партнера, вербальные трудности, трудность самоанализа коммуникативных действий, неспособность исправлять собственные ошибки. Мигранты второго поколения в школьном классе зачастую являются непопулярными, подвергаются остракизму, буллингу, испытывают гелотофобию [11]. Именно поэтому они чрезмерно тревожны, осторожны, пытаются найти сильного, популярного одноклассника и проявляют модели зависимого, конформного поведения по отношению к нему. Вместе с тем формирующаяся национальная идентичность мигрантов стимулирует процессы их индивидуализации, автономизации, что препятствует адекватной самооценке и самоанализу, а также стимулирует протестные формы поведения, блокирующие способность к рефлексии и мотивацию исправления собственных ошибок в межкультурной коммуникации. Этот внутренний конфликт подростков затрудняет их свободное самовыражение в общении, тормозит развитие межкультурной коммуникативной компетентности.

Интересные факты обнаружены при анализе стратегий преодоления мигрантами первого и второго поколений коммуникативных трудностей. Большинство стратегий, используемых мигрантами первого поколения, приехавших в Россию и Германию из зон боевых действий, можно считать неэффективными, поскольку они связаны с деструктивными эмоциями, защитным и саморазрушающим поведением. Так, подростки-беженцы, проживающие в Германии, значимо чаще склонны винить других людей, членов своей семьи, школьных педагогов, одноклассников, социальную ситуацию, политическую обстановку и др. в своих проблемах, считают, что «судьба к ним несправедлива», «их никто не понимает, к ним все равнодушны», уверены, что «достойны лучшей жизни», «должны жить так же хорошо, обеспеченно, как коренные немцы». Нередко в новых социокультурных условиях мигранты, сталкиваясь с многообразными трудностями, испытывают страх, панику, отчаяние («паника охватывает меня с головой», «боюсь представить, что со мной будет дальше», «хочу кричать от страха за себя», «меня трясет от мысли, что это происходит со мной»). Для них характерны эмоциональная лабильность, непредсказуемость поведения, неспособность контролировать свои эмоциональные проявления. Причем эти состояния не моби- лизируют подростков, не стимулируют их к поиску конструктивного решения возникших проблем, а напротив, приводят к бездействию, апатии. У многих даже возникают суицидальные мысли, чувства, намерения («думаю о самоубийстве», «зачем мне жить?», «если меня не станет, будет лучше всем», «хочу на небо», «в царстве мертвых весь ужас закончится...»).

Некоторые подростки, не способные совладать с возникающими трудностями, имитируют плохое самочувствие, пропуская занятия, уходя в болезнь, отказываясь от решения проблемы. Нужно заметить, что подобная стратегия используется в Германии не только подростками, но и взрослыми, поэтому мигранты имитируют данную модель поведения в трудных ситуациях межличностного общения. Болезнь и плохое самочувствие являются общественно приемлемой причиной взять «timeout», дистанцироваться от конфликта, регенерировать эмоциональное и психическое состояние [4].

Весьма противоречивые модели преодолевающего поведения свойственны мигрантам-беженцам, проживающим в России. С одной стороны, они используют стратегию моббинга по отношению к одноклассникам, в общении с которыми у них возникают трудности («силой доказываю свою правоту», «бью», «обзываю», «подавляю», «унижаю», «показываю свое превосходство», «высмеиваю», «распространяю неприличные сообщения про них в социальных сетях»). С другой стороны, склонны к фантазированию, верят в чудо, надеются на лучшее («мечтаю вернуться на родину», «думаю, что скоро подружусь с одноклассниками», «мечтаю, что стану крутым, богатым и сильным», «представляю себя взрослым и успешным», «верю в лучшее»).

И первая, и вторая стратегии, на наш взгляд, являются защитными, позволяющими подросткам заглушить собственную боль, уйти от мыслей о своих проблемах, минимизировать стресс адаптации к новой социокультурной среде, которая воспринимается ими как враждебная, чужая, не принимающая, непонятная.

Более адаптивные и адекватные стратегии преодолевающего поведения зафиксированы у подростков-мигрантов второго поколения. Так, мигрантам, проживающим в Германии, присущи поиск социальной поддержки («иду в клуб», «прошу совета у социального работника», «рассказываю психологу о своих проблемах») и склонность к эмоциональной разрядке («плачу/смеюсь», «играю», «занимаюсь спортом» и др.). В Германии очень развиты структуры социальной и психологической помощи мигрантам, создаются многочисленные реабилитационные и развивающие центры, где организуется специализированная работа с мигрантами по преодолению их жизненных трудностей, развитию у них «рефлексивной меж­культурности» [8]. Мигранты могут беспрепятственно обращаться в эти центры, чтобы отреагировать свои деструктивные эмоции и получить квалифицированную социальную поддержку. Им легче довериться специалисту, чем рассказывать о своих трудностях в семье или в школе.

Мигранты, проживающие в России, либо игнорируют наличие межкультурных коммуникативных трудностей, дистанцируясь от них («не замечаю проблем», «просто живу», «пытаюсь не думать о плохом», «ухожу в себя»), либо стремятся активно преодолевать возникающие трудности — осмысливать проблему, искать путь к ее решению («задумываюсь о причинах», «стараюсь понять, в чем моя вина», «думаю, как лучше поступить в этой ситуации») или использовать корыстно-манипулятивные стратегии («обманываю», «ищу слабые места партнера», «скрываю свои чувства», «прикидываюсь обиженным», «делаю вид, что не понимаю»). Активные коммуникативные пробы, в отличие от дистанцирования, более важны для подростков-мигрантов, т.к. способствуют накоплению индивидуального опыта межкультурного взаимодействия и развитию межкультурной коммуникативной компетентности.

Выводы

1. Существуют общие межкультурные коммуникативные трудности, возникающие у подростков-беженцев из зон военных конфликтов, независимо от места их проживания: раздражительность, безынициативность, ожидание предвзятого к себе отношения со стороны представителей другой культуры, неуверенность в себе, трудности ориентации в коммуникативной ситуации, целеполагания и планирования, перестройки коммуникативной программы, трудности построения диалога, принятия ведущей позиции в общении и вербальные трудности, неспособность признавать собственные ошибки, страх использования новых способов общения. Данные трудности у мигрантов, проживающих в Германии, возникают в процессе межкультурного общения со взрослыми людьми, а у мигрантов, приехавших в Россию, — в процессе межкультурной коммуникации со сверстниками.

2. У подростков-беженцев, мигрировавших в разные страны, существуют специфические межкультурные коммуникативные трудности. Мигранты, проживающие в Германии, испытывают трудности эмпатии, не способны давать адекватную оценку своим действиям; в общении со сверстниками проявляют эгоцентризм, неспособность предвидеть конфликт, трудности выбора способа влияния и самоконтроля. Беженцы, адаптирующиеся к жизни в России, испытывают трудности в установлении контакта, склонны к конформизму, не способны исправлять собственные ошибки в коммуникациях; эмоционально-личностно зависимы от взрослых, а по отношению к успешным сверстникам испытывают зависть.

3. Подростки-мигранты второго поколения в целом более гармоничны в межкультурных коммуникациях, что связано с успешной аккультурацией и накопленным опытом поликультурного взаимодействия. Однако мигранты, проживающие в Германии, испытывают трудности в установлении контакта со взрослыми и эмоционально-личностную зависимость от них, что вызывает вербальные трудности и усложняет самоанализ коммуникативных действий; эти же трудности возникают у мигрантов, живущих в России, но уже в общении со сверстниками. Повторяющиеся трудности мигрантов первого и второго поколений подтверждают доминантность, авторитетность взрослых в немецкой культуре, а также тот факт, что в российской образовательной среде мигранты не чувствуют себя в безопасности, боятся стать жертвами буллинга.

4. У мигрантов второго поколения, проживающих в России, значимо реже возникают трудности межкультурного взаимодействия по сравнению с подростками, проживающими в Германии. Это может быть связано с общностью менталитета, социокультурными традициями коллективного проживания представителей разных национальностей (армяне, грузины, азербайджанцы, таджики, узбеки, молдаване и др.) в составе Советского Союза.

5. Подростки-мигранты первого поколения, приехавшие в Германию и Россию из зон военных конфликтов, преимущественно используют неконструктивные стратегии преодоления межкультурных коммуникативных трудностей: обвинение, саморазрушаю- щее поведение, уход в болезнь, бездействие, моббинг, надежда на чудо. Более конструктивные стратегии преодолевающего поведения зафиксированы у подростков-мигрантов второго поколения: поиск социальной поддержки, решение возникшей проблемы, временное дистанцирование от травмирующей ситуации, манипулирование.

6. Поликультурность может стать фактором, тормозящим социальное развитие подростка, а может быть ресурсом личностного развития, раскрытия коммуникативных потенциалов, пространством для приобретения и рефлексии индивидуального опыта общения в чужой стране. Для формирования межкультурной коммуникативной компетентности мигрантов необходимо адресное сопровождение процессов адаптации и аккультурации детей и подростков.

 

1. Кусургашев В.Н. Трансформация ценностных установок подростков под воздействием военных действий на Донбассе // Материалы международной научно-практической конференции «Детское и молодежное движение: история и современность» (г. Кострома, г. Астана, г. Барнаул, г. Самара, г. Луганск, 13 апреля—19 мая 2016 г.) / Отв. ред., авт. предисл. В.А. Кудинов. Кострома: КГУ им. Н.А. Некрасова, 2016. С. 151—155.

2. Самохвалова А.Г., Екимчик О.А. Коммуникативные трудности подростков: исследование психометрических качеств опросника «Трудности в общении со сверстниками и взрослыми» [Электронный ресурс] // Психологические исследования. 2018. Т. 11. № 60. С. 7. URL: http:// psystudy.ru (дата обращения: 27.05.2019).

3. Самохвалова А.Г., Кудинов В.А. Коммуникативные трудности российских и украинских подростков // Сибирский педагогический журнал. 2018. № 6. С. 124—134.

4. Самохвалова А.Г., Метц М.В., Скрябина О.Б. Кросскультурные различия коммуникативных трудностей российских и немецких подростков // Вестник Костромского государственного университета. Серия: Педагогика. Психология. Социокинетика. 2018. № 3. С. 276—284.

5. Сиврикова Н.В. Проблемы изучения поколений в психологии // Культурно-историческая психология. 2015. № 11(2). С. 100—107.

6. Триандис Г.К. Культура и социальное поведение. М.: Форум, 2007. 384 с.

7. Erll A., Gymnich M. Inkulturellen Kompetenzen. Klett Lehntraining, 2015. 177 p.

8. Hamburger F. Abschied von der Inkulturellen Pädagogik. Plädoyer für einen Wandel sozialpädagogischer Konzepte. Beltz Juventa, 2012. 212 p.

9. Mecheril P. Migrationspädagogik. Baltz Verlag: Weinheim und Basel, 2010. 191 p.

10. Meister D.M. Zwischenwelten der Migration. Biographische Übergänge jugendlicher Aussiedler aus Polen. Juventa Vertrag Weinheim und München, 1997. 242 p.

11. Metz M. Migration-specific trends, challenges and perspectives for education in Germany. Radom: Polska akademia nauk. Komitet nauk pedagogicznych // Rocznik Pegagogiczny. 2016. T. 39. C. 105—112.

12. Sandring S. Scheiternde Schulkarrieren im Spiegel der Anerkennungsbedürfnisse Jugendlicher. Springer VS, 2013. 281 p.

 

PlumX

Метрики публикации