Социально-экономические предикторы предубеждений: психологическая перспектива

Цель. Проанализировать и обобщить результаты, полученные в разных социальных науках, в отношении возникновения и распространения предубеждений. Контекст и актуальность. Возникновение и распространение предубеждений представляет собой комплексную проблему, которая находит отражение в разных социальных науках. В психологии исследователи обращают внимание на изучение индивидуально-личностных или групповых предикторов предубеждений, в то время как в экономике и социологии в качестве таковых рассматриваются объективные показатели социального и экономического развития стран. В большинстве случаев полученные данные в представленных сферах научного знания не интегрируются. Основные выводы. Результаты исследований показывают, что уровень благосостояния играет важную роль в снижении предубеждений, но только в странах с низким уровнем социального неравенства или стабильным экономическим ростом. При этом наиболее уязвимы к последствиям экономических и социально-политических изменений люди с низким социально- экономическим статусом. Психологические факторы в виде воспринимаемого неравенства или межгрупповой угрозы также играют важную роль в анализе отношений между объективными социальными и экономическими показателями и уровнем предубежденности. Дополнительные идеологические установки (например, оправдание социальной системы) также связаны с тем, как воспринимается неравенство или угроза и проявляются предубеждения. В последующих исследованиях необходимо обратить внимание на сочетание объективных социально-экономических показателей и психологических переменных для более эффективного анализа возникновения и распространения предубеждений.

Введение

Благополучие людей и общества в целом — вопросы, которые давно привлекают внимание исследователей из разных социальных наук (психологии, социологии и экономики). Чаще всего на уровне индивидов благополучие оценивается по показателям удовлетворенности жизнью, счастья или распространения депрессии [18; 20; 42], а на уровне общества одним из основных показателей благополучия является уровень ксенофобии и предубежденности по отношению к различным социальным группам (см., например, Social Progress Index, 2019).

Исследования предубеждений никогда не теряли своей актуальности и в последнее время все чаще привлекают внимание исследователей. Дело в том, что несмотря на распространение в мире эгалитарных установок и проэгалитарных движений (таких, например, как феминизм), значительного снижения уровня социальной напряженности не происходит. Более того, в некоторых случаях наблюдается усиление межгрупповой дифференциации и эскалация конфликтов. Последние мировые события показывают, что даже, казалось бы, «ушедшие в прошлое» предрассудки (например, белых по отношению к афроамериканцам) все еще активно присутствуют в обществе [32].

В текущий момент ситуация с распространением ксенофобии и предубеждений усугубляется экономической, а в некоторых странах и политической нестабильностью, возникшей в результате пандемии коронавирусной инфекции [75]. В совокупности возникновение и распространение предубеждений — это, несомненно, комплексная социальная проблема, глубокое понимание которой возможно только посредством интеграции знаний, полученных в разных социальных науках.

К сожалению, в научных исследованиях такая интеграция наблюдается крайне редко. Экономисты и социологи часто не принимают во внимание психологические составляющие возникновения предубеждений, вместо этого подчеркивая роль объективных показателей социального и экономического развития стран [56]. В то время как психологи игнорируют роль объективных показателей развития стран и преимущественно изучают индивидуально-личностные [40; 73] или групповые предикторы предубеждений [44; 65; 86].

Цель представленного обзора — продемонстрировать точки соприкосновения исследований из разных социальных наук и показать, как сочетание различных подходов и результатов может обогатить понимание проблемы возникновения и распространения предубеждений.

Социально-экономические и психологические предикторы предубеждений

Уровень экономического развития стран чаще всего описывается через такие показатели, как внутренний валовый продукт (ВВП) или ВВП на душу населения. Страны с высокими показателями ВВП считаются богатыми, а страны с низким — бедными.

Согласно результатам международных сравнительных исследований, люди в богатых странах менее предубеждены по отношению к различным социальным группам. В частности, в таких странах, как Швеция, Дания, Германия, Финляндия, Швейцария, Норвегия, Канада и Великобритания население в значительно меньшей степени демонстрирует предубеждения по отношению к людям, исповедующим другие религии, принадлежащим к другой этнической или расовой группе и иммигрантам, чем в бедных странах (например, Болгария, Румыния или Греция) [24].

По мнению В. Полтеровича, снижение предубежденности в богатых странах может объясняться тем, что экономический рост нивелирует меж­групповую напряженность и открывает более широкие возможности для муль- тикультурного взаимодействия и сотрудничества [1]. Вместе с тем подобная тенденция может рассматриваться через перспективу ценностей постма­териализма. Согласно Р. Ингалхарту, в богатых странах условия всеобщего процветания, безопасности и экономической стабильности неразрывно связаны с развитием демократических институтов, защитой окружающей среды и поддержкой гендерного равенства [43]. Такая атмосфера не требует людей «защищаться» от неблагоприятных условий в отличие от тех, кто проживает в бедных странах с низкими показателями безопасности и стабильности.

Однако результаты других исследований показали, что ВВП на душу населения как индикатор экономического развития незначительно или вовсе не связан с предрассудками к некоторым группам (например, мигрантам) [17; 80]. Наличие или отсутствие связи между объективными показателями экономического развития и предубеждениями во многом может быть связано с двумя дополнительными условиями — показателями социального неравенства [24] и межгрупповой угрозы [77].

Социальное неравенство

Социальное неравенство базируется на различиях в статусе и возможностях между людьми из разных социальных групп (этнических, гендерных, профессиональных и т.д.), а также в их доступе к различным общественным благам (например, к образованию или медицине). Одним из наиболее популярных индикаторов социального неравенства является экономическое неравенство, которое показывает степень объективного расслоения общества по уровню доходов и чаще всего фиксируется при помощи коэффициента Джини [85].

Исследования демонстрируют, что низкий уровень предубежденности наблюдается преимущественно в богатых странах с низким уровнем социального неравенства (например, в скандинавских) [24]. Взаимодействие между показателями экономического развития и уровнем неравенства в возникновении предубеждений наглядно продемонстрировано при сравнении 46 стран в период с 1981 по 2012 годы. Микука с соавторами изучали условия проявления парадокса Истерлина, согласно которому люди в богатых странах более счастливы, чем люди в бедных, но при этом в долгосрочной перспективе экономический рост не приводит к увеличению счастья граждан. Результаты исследования показали, что динамика экономического роста приводит к повышению субъективного благополучия у жителей богатых стран только при условии снижения неравенства в доходах [57]. Если же уровень неравенства остается высоким, то субъективное благополучие не меняется, но вместе с тем ухудшаются межгрупповые отношения.

Роберт Андерсен и Тина Фетнер показали, что в условиях сохраняющегося неравенства люди с низким или неустойчивым социальным статусом не получают существенных бонусов от экономического роста, что приводит к росту неудовлетворенности и предубеждений с их стороны, а вот для тех, кто от экономического роста выигрывает (например, люди, имеющие стабильную работу и высокую заработную плату), он может быть связан с уменьшением предубеждений даже в условиях социального неравенства [2]. Таким образом, богатство страны в сочетании с низким социальным неравенством положительно связано с уменьшением предубеждений для всех граждан, а в условиях социального неравенства только для тех, кто находится в относительно «привилегированном» положении.

При этом само по себе экономическое неравенство (вне зависимости от уровня экономического развития страны) также может быть связано с проявлением предубеждений. Согласно модели содержания стереотипов С. Фиск и коллег [15; 27], представления о группах включают в себя два измерения: тепло (отражает степень просоциальности) и компетентность (отражает способность достигать целей). Так как группы в обществе взаи­мозависимы, проявление по отношению к ним открытых предубеждений бывает крайне невыгодным, в связи с этим к некоторым группам формируются амбивалентные стереотипы, которые подчеркивают позитивные качества группы по одному измерению и принижают ее по другому измерению, тем самым оправдывая проявление по отношению к ней различных предубеждений. Результаты кросс-культурных исследований свидетельствуют о том, что в странах с высоким уровнем экономического неравенства амбивалентные стереотипы распространены значительно сильнее, чем в странах с низким уровнем [21; 22].

Важно, что помимо объективных показателей социального неравенства большую роль в возникновении предубеждений играет и воспринимаемое неравенство. Исследователи продемонстрировали, что люди часто не могут объективно оценить существующий уровень экономического и социального неравенства [31], в частности, либо переоценивая (как в Германии), либо недооценивая его (как в США) [60]. В последнем случае американцы переоценивают восходящую мобильность в обществе (возможность реализовать «американскую мечту» и добиться высокого благосостояния с нуля) и недооценивают нисходящую (возможность попасть в «ловушку бедности»), что, как следствие, приводит к недооценке уровня неравенства.

Источниками ошибок в восприятии неравенства могут выступать опыт столкновения с социальным неравенством на локальном уровне [14], представления об иерархическом устройстве общества [48; 64], толерантность к неравенству [33;

71], освещение проблемы неравенства в СМИ [38], а также неточная оценка собственного социально-экономического положения [34; 79].

Так, оценивая уровень неравенства в стране, люди часто думают о «локальном» неравенстве, связанном именно с положением группы, к которой они принадлежат [14]. Сравнение собственного социального и экономического благополучия чаще всего происходит с достаточно ограниченным кругом наиболее «знакомых» групп (например, широко представленных в информационной повестке). В результате оценка неравенства основывается на частных сравнениях, и в случае, если неравенство переоценивается, негативное отношение и предубеждения возникают, прежде всего, в отношении тех групп, с которыми это сравнение проводилось. Напротив, в ситуации, когда неравенство (вне зависимости от его объективного уровня) воспринимается как незначительное, уровень предубежденности может снижаться [72].

В условиях социального неравенства предубеждения возникают, прежде всего, из-за того, что неравенство закрепляет социальную дистанцию между группами (в частности, с высоким и низким статусом) [63; 69], а также может сопровождаться представлениями о непроницаемости границ [16] или нелегитимности различий между группами (например, созданными благодаря мошенничеству или коррупции). Все это со своей стороны усиливает тревогу относительно будущего и недоверие к другим [10; 28; 61], гнев [19], эгоистичные стратегии в принятии решений [59], а также способствует развитию стереотипов и предубеждений по отношению к различным группам [2; 25; 44; 62].

Таким образом, более глубокое понимание процессов возникновения предубеждений кроется в сочетании объективного неравенства с его субъективной оценкой. Если объективный уровень неравенства может способствовать пониманию того, какие именно группы могут в большей степени проявлять предубеждения, то анализ субъективной оценки неравенства может помочь понять не только степень выраженности данных предубеждений, но и группы, на которые эти предубеждения будут направлены.

Межгрупповые угрозы

Вторым важным условием проявления связи между национальным богатством страны и уровнем предубежденности граждан является отсутствие экономических кризисов или иных социальных и политических потрясений. Экономические кризисы — достаточно распространенное явление в современном мире, которое сопровождается ростом безработицы, инфляции и уменьшением реальных доходов людей. Такие последствия кризисов значимо связаны с психологическим и социальным благополучием людей [45]. Кроме того, исследования показывают, что в условиях экономического кризиса повышаются ксенофобия и уровень предубежденности, причем это происходит как в бедных, так и в богатых странах [52].

Основной причиной, определяющей связь между экономическим кризисом и возникновением предубеждений и дискриминации, является межгруппо­вая угроза. В странах с высоким социальным неравенством экономические кризисы обостряют межгрупповую конкуренцию и делают людей более чувствительными к различным угрозам, возникающим в результате экономической или политической нестабильности [23; 30], что способствует росту предубеждений [30; 44; 84].

В рамках социологии и экономики исследователи чаще всего акцентируют внимание на экономической угрозе, которая исходит от групп, воспринимаемых в качестве прямых конкурентов за ограниченные ресурсы, и приводит к обострению межгрупповых конфликтов [45; 49]. Со своей стороны, психологические исследования, в частности, реализуемые в рамках теории межгрупповой угрозы [78], предполагают, что группы могут переживать два типа угроз: реальную, которую вызывают группы, угрожающие физическому или материальному благополучию группы (к этому типу относится и экономическая угроза), и символическую, которая исходит от групп, угрожающих привычному образу жизни и культуре группы. Результаты метаана­лиза демонстрируют, что оба типа угроз связаны с предубеждениями по отношению к аутгруппам [66].

Реальная угроза, возникающая как следствие экономических кризисов, вызывает страх потери работы или сбережений [53] и связана с ростом предубеждений, прежде всего, по отношению к мигрантам и безработным. Согласно результатам сравнительных исследований, данная тенденция проявляется как в богатых, так и в бедных странах, причем в последних она выражена значительно сильнее [9; 24; 82]. Биллиет и коллеги также выявили, что в ситуации экономического кризиса реальная угроза среди неработающего населения наиболее характерна для стран с невысоким ВВП. При этом в бедных странах воспринимаемый уровень конкуренции с мигрантами за рабочие места может быть на одинаковом уровне как у трудоустроенных, так и нетрудоустро­енных граждан [8] в связи с тем, что в целом низкий доход у населения в условиях кризиса делает людей уязвимыми вне зависимости от их трудового статуса.

Направленность предубеждений именно на мигрантов и безработных не случайна. Эмили Бьянки продемонстрировала, что уровень безработицы (как одного из основных явлений, сопровождающих кризис) наиболее тесно связан с восприятием экономической угрозы [7]. В результате экономический кризис ухудшает отношение к тем группам, которые рассматриваются в качестве виновников неблагоприятного экономического положения или конкурентов за рабочие места для людей, чье материальное благополучие и социальный статус становятся неустойчивыми в результате кризиса [6; 29].

Например, в Великобритании экономический кризис привел к росту расовых предрассудков и дискриминации в связи с усилением конкуренции на рынке труда [45]. Похожая ситуация наблюдалась и в Германии, Фолк и коллеги обнаружили позитивную связь между уровнем безработицы на региональном уровне и экстремистскими преступлениями [26]. Результаты исследований свидетельствуют о том, что актуализация экономической угрозы через сообщение об экономическом кризисе усиливает у белых американцев предубеждения по отношению к мигрантам из Азии, которые воспринимаются как более компетентные и опасные конкуренты на рынке труда, при этом предубеждения к афроамериканцам в этом контексте не претерпевают изменений [11].

При этом в условиях кризиса предубеждения по отношению к мигрантам и безработным усиливаются и у тех людей, чье социальное и материальное положение «относительно защищено» (в силу наличия гарантированных рабочих контрактов) [9]. Для них мигранты и безработные часто выступают в качестве «дополнительной нагрузки на экономику» (из-за необходимости выплаты им пособий), которая замедляет возможности выхода из экономического кризиса [82]. Следовательно, предубеждения можно рассматривать как результат конкуренции за ограниченные ресурсы, которая усиливается в ситуации экономического кризиса [13].

Но не только реальная угроза в контексте экономических отношений может способствовать росту предубеждений. Например, отношение к мигрантам и безработным может ухудшаться и в том случае, если они рассматриваются как источник не только реальной, но и символической угрозы и воспринимаются как потенциальные нарушители установленных норм и стандартов и, следовательно, как угроза существующему культурному мировоззрению и образу жизни [76]. Ситуации, когда благополучие группы находится под угрозой, способствуют усилению потребности защищать и сохранять ее целостность, в том числе за счет формирования предубеждений по отношению к группам, которые этой целостности угрожают [68]. В целом в условиях экономической нестабильности или иной угрозы возрастает потребность защиты культуры своей страны, что приводит к росту предубеждений по отношению к группам, которые не являются прямыми конкурентами и не несут реальной угрозы, но воспринимаются как те, кто может разрушить культурную целостность [4]. Так, например, после теракта 9/11 американцы демонстрировали высокий уровень символической угрозы в отношении арабов (был разрушен один из культурных символов) и реальной угрозы (теракт вызвал экономический кризис) к мигрантам из Мексики [87].

Таким образом, данные из разных социальных наук подтверждают, что ситуация экономического кризиса и связанные с ней последствия актуализируют различные групповые угрозы и обостряют конфликты между группами. Следующий шаг в понимании условий проявления предубеждений может быть связан с индивидуальными различиями в восприятии различных угроз. В частности, предыдущие исследования показывают, что как восприятие межгрупповой угрозы, так и реакция на угрозу могут быть связаны не только с уровнем благосостояния страны и социального неравенства, но и со статусом группы [66] или социально-экономическим статусом индивида [50].

Социально-экономический статус

Для определения социально-экономического статуса индивида исследователи чаще всего обращаются к уровню дохода и образования. Многочисленные исследования показывают, что оба эти показателя негативно связаны с предрассудками [12; 70], при этом эффект образования зачастую сильнее, чем эффект дохода [12]. Данная тенденция объясняется тем, что доход в целом позволяет защититься от конкуренции с представителями других групп [2], но в ситуации сильного экономического кризиса он не спасает от переживания экономической угрозы [9], а вот образование неразрывно связано с прививанием демократических и эгалитарных ценностей, а также расширением культурного мировоззрения [35], поддержание которых в меньшей степени зависит от ситуационных причин.

Тем не менее ряд исследований показал, что в ситуации экономического кризиса как высокий, так и низкий уровни образования могут предсказывать предрассудки в отношении других групп [55]. Основное отличие в проявлении предубеждений у людей с высоким и низким социально-экономическим статусом заключается в том, на кого конкретно направлены данные предубеждения. Так, люди с высоким статусом чаще проявляют предрассудки к людям с низким статусом [53]. Исследования показывают, что они часто недооценивают возможности социальной мобильности, позволяющей изменить социально-экономическое положение в обществе [54], в результате они могут негативно относиться к тем группам, которые пытаются изменить устоявшийся порядок вещей. Кроме того, люди с высоким социально-экономическим статусом в условиях экономической угрозы становятся более предвзятыми по отношению к мигрантам и этническим меньшинствам, если последние обладают определенными преимуществами на рынке труда (например, из-за различных программ борьбы с неравенством при трудоустройстве) [55].

А вот люди с низким социально-экономическим статусом чаще демонстрируют предубеждения к другим людям, которые в реальных условиях занимают такое же положение и имеют такой же низкий статус [36; 39; 52]. Низкий уровень образования не позволяет конкурировать за хорошо оплачиваемые рабочие места, а низкий уровень дохода в условиях экономического кризиса не позволяет иметь чувство «относительной защищенности» в условиях увеличения инфляции и безработицы. В результате люди с низким социально-экономическим статусом более чувствительны к экономической угрозе и той конкуренции, которая возникает на рынке труда за доступ к ограниченным ресурсам, что приводит к увеличению предубеждений к потенциальным конкурентам, о чем уже упоминалось ранее.

Парадоксально в данном случае отношение людей с низким статусом к более привилегированным группам. Согласно результатам исследований, люди с низким статусом, которые чаще всего страдают от политики государства, а также последствий социальных и экономических потрясений, менее вероятно обвиняют в своем неблагополучном положении группы с более высоким статусом и государство в целом, а скорее наоборот, они будут демонстрировать аутгруппо- вой фаворитизм, связанный с выражением позитивного отношения к группам, имеющим более высокий статус. Такая тенденция наблюдается у сексуальных меньшинств [48], бедных [37; 41], мигрантов [3] и афроамериканцев [58].

Объяснение данным результатам представляет теория оправдания системы, согласно которой люди стремятся оправдывать существующую социальную, экономическую и политическую систему, рассматривая ее как разумную, рациональную и справедливую [47]. Мотивация оправдывать систему чаще возникает у людей, проживающих в странах с высоким уровнем социального неравенства [81] и имеющих низкий социально-экономический статус [46; 67]. Оправдывая систему, люди преуменьшают реальное неравенство, существующее в обществе, и это помогает им преодолеть когнитивный диссонанс, возникающий между осознанием своего низкого социального положения и необходимостью жить в той системе, которая существует [46].

Таким образом, люди с низким социально-экономическим статусом наиболее чувствительны к межгрупповым угрозам, что приводит к увеличению предубеждений с их стороны. При этом сочетание низкого статуса и идеологических установок, оправдывающих существующий социальный порядок, определяет направление этих предубеждений в сторону групп с идентичным социальным статусом.

Выводы

Данный обзор был направлен на обобщение результатов, полученных в разных социальных науках, в отношении возникновения и распространения предубеждений. Полученные к настоящему моменту данные наглядно свидетельствуют, что уровень благосостояния общества играет важную роль в снижении предубеждений, но только в том случае, если в рассматриваемом обществе отмечается низкий уровень социального неравенства и исследуемый период не связан с экономическим кризисом или иными социальными потрясениями. Изменение экономических условий и, как следствие, качества жизни выступает серьезным фактором роста уровня предубежденности как в бедных, так и в богатых странах.

Наиболее уязвимы к последствиям экономических кризисов и переживанию межгрупповых угроз люди с низким социально-экономическим статусом, они же в большей степени демонстрируют предубеждения. При этом, когда речь идет об экономической угрозе, основным объектом предубеждений выступают мигранты и безработные, так как по отношению к ним предубеждения демонстрируют как люди с таким же низким, так и люди с более высоким социальным статусом.

Психологические факторы играют важную роль в анализе отношений между объективными социальными и экономическими показателями и уровнем предубежденности. В частности, особенности восприятия неравенства могут либо смягчать (если неравенство недооценивается), либо отягощать (если неравенство переоценивается) роль объективного неравенства в проявлении предубеждений. Более того, особенности социального сравнения определяют не только то, каким будет видеться неравенство в обществе, но и во многом те группы, по отношению к которым формируются предубеждения. Дополнительные идеологические верования и установки (например, оправдание социальной системы) также могут вносить коррективы в то, как воспринимается неравенство и проявляются предубеждения по отношению к различным социальным группам.

Продуктивным для будущих исследований представляется сочетание объективных социальных и экономических показателей, а также психологических переменных для анализа возникновения и распространения предубеждений. Также важно включить в анализ специфику культурного контекста, так как объективные критерии развития и субъективные факторы восприятия могут отражать ее в разной степени [51]. Например, наиболее важные критерии благополучия для жителей Южной Америки — это образование, работа и гражданские права, в то время как для таковых из Северной Америки — это удовлетворенность жизнью [5]. Следовательно, в сравнительной перспективе люди, находящиеся в разных культурных контекстах, могут по-разному реагировать на групповые угрозы и относиться к неравенству.

Принимая во внимание текущий уровень экономического и социального развития общества, а также особенности восприятия и субъективные установки людей, исследователи смогут с большей точностью прогнозировать рост предубеждений по отношению к определенным группам и понимать динамику их развития. В конечном счете такой комплексный анализ проблемы возникновения и распространения предубеждений должен способствовать разработке более эффективных превентивных программ уменьшения предубеждений, а также методов снижения социальной напряженности населения.

 

PlumX

Метрики публикации