Развитие идей саморегуляции в исторической ретроспективе

Актуальность проблемы саморегуляции для современной психологии не вызывает сомнения. Это подтверждается значительным интересом со стороны отечественных и зарубежных исследователей к изучению различных аспектов данного феномена, а также востребованностью полученных результатов практикой.

Зарождение психологии саморегуляции можно отнести к 50—60-м гг. ХХ столетия, когда в рамках информационного подхода начала изучаться активность человека как субъекта, осуществляющего целесообразные воздействия на объект в системе управления. Однако некоторые идеи саморегуляции были сформулированы в концепциях отечественных и зарубежных психологов на несколько десятилетий раньше. Причем развитие этих идей на Западе и в нашей стране шло относительно независимо друг от друга.

В отечественной психологии, в первую очередь, следует обратить внимание на культурно-историческую теорию Л.С. Выготского. В последние годы и отечественные, и зарубежные исследователи все чаще обращаются к этой теории именно в связи с кон­структом саморегуляции [Корнилова, 2009]. По мнению Б.В. Зей- гарник, Л.С. Выготский первым принципиально связал процесс регуляции с опосредованием, благодаря которому поведение человека становится более осознанным и произвольным [Зейгарник, 1986].

Ретроспективный анализ идей саморегуляции показывает, что они пришли в психологию из других наук — физиологии, кибернетики, общей теории систем. Принципы регуляции в живых системах на основе отрицательных обратных связей, сформулированные в трудах отечественных физиологов, были восприняты кибернетикой и стали рассматриваться как общие принципы функционирования динамических систем.

Становление психологии саморегуляции связано, в первую очередь, с пониманием регулирующей роли психического отражения. В процессе становления неклассической психологии стал происходить отход от понимания саморегуляции как непроизвольного психического процесса, и саморегуляция стала все активнее связываться с проблемами сознательного управления собственным поведением [Клочко, 2011]. На передний план вышли представления об активности, о возможности осознанного саморегулирования на основе рефлексивных представлений о цели, способах и средствах саморегуляции, о самодетерминации как способности и потребности самостоятельно выбирать направления собственного развития.

В нашей работе мы предполагаем проследить зарождение и развитие идей саморегуляции в рамках физиологии, кибернетики и психологии.

Среди физиологов, чьи идеи легли в основу современных представлений о саморегуляции в биологических системах, особое место принадлежит И.М. Сеченову, который еще в Х1Х в. разработал естественнонаучную теорию психической регуляции поведения.

В 1863 г. в журнале «Медицинский вестник» вышла статья «Рефлексы головного мозга», в которой И.М. Сеченов писал, что, будучи плохо знакомым с психологической литературой, в данной работе он ставил перед собой задачу лишь показать возможность «...приложения физиологических знаний к явлениям психической жизни» [Сеченов, 1952, с. 126]. Однако значение этой работы трудно переоценить. В ней впервые был поставлен вопрос о рефлекторном характере психической деятельности.

И.М. Сеченов экспериментально доказал, что психическая деятельность стимулируется раздражителями, воздействующими на «чувствующие нервы». Рефлексы зависят не только от действующих в настоящий момент раздражителей, но и от прежних воздействий. И.М. Сеченов выдвинул гипотезу о наличии «.у человека трех механизмов, управляющих явлениями сознательной и бессознательной психической жизни (чисто отражательного аппарата, механизма, задерживающего и усиливающего рефлексы)» [Сеченов, 1952, с. 124]. Мысль, по И.М. Сеченову, есть «первые две трети психического рефлекса» [Сеченов, 1952, с. 101]. «Искусство задерживать конечный член рефлекса» [Сеченов, 1952, с. 101] зависит от умения мыслить, думать, рассуждать, т. е. речь идет об избирательной направленности поведения. Главный вывод, к которому приходит И.М. Сеченов в данной работе: «Все акты сознательной и бессознательной жизни по способу происхождения суть рефлексы» [Сеченов, 1952, с. 124].

Позднее, в 1866 г., в книге «Физиология нервной системы» И.М. Сеченов более подробно разобрал механизм центрального торможения и понятие физиологического состояния нервного центра. Механизм центрального торможения связан с активным противодействием организма внешним раздражителям. Таким образом, сначала в физиологию, а потом и в психологию пришло представление об активности нервной системы. А физиологическое состояние нервного центра непосредственно связывалось с потребностями.

Идеи И.М. Сеченова явились отправными при создании И.П. Павловым учения о высшей нервной деятельности.

В 1903 г. в докладе «Экспериментальная психология и психопатология на животных» И.П. Павлов, называвший себя психологом-эмпириком, подчеркивал, что организмы могут сохранять свою целостность только до тех пор, пока все их составляющие уравновешены между собой и с окружающими условиями [Павлов, 1973а].

Позднее, в начале 30-х гг., в статье «Ответ физиолога психологам» он писал, что человек есть система «.в высочайшей степени саморегулирующаяся, сама себя поддерживающая, восстановляющая, поправляющая и даже совершенствующая» [Павлов, 1973, с. 395].

И.П. Павлов отмечал пластичность нервной системы, ее огромный динамический потенциал для саморегуляции как внутри организма, так и в отношениях с окружающей средой. В качестве универсального принципа организации работы и анализа нервной системы И.П. Павлов рассматривал рефлекторную дугу. Принцип рефлекторной дуги был закономерным этапом в развитии этих представлений, уступившим в дальнейшем место принципу рефлекторного кольца.

На развитие представлений о саморегуляции повлияли идеи многих биологов и физиологов начала ХХ в. Но, пожалуй, наиболее существенный вклад в развитие идеи саморегуляции внесли отечественные физиологи Н.А. Бернштейн и П.К. Анохин.

Н.А. Бернштейн (1929) исследовал физиологию двигательной активности человека. Двигательную деятельность организмов он рассматривал как форму «...осуществления не только взаимодействия с окружающей средой, но и активного воздействия на эту среду, изменяющего ее с небезразличными для особи результатами» [Бернштейн, 1990, с. 373].

В 30-е гг. ХХ столетия в физиологии господствовало мнение, что двигательный акт организуется по принципу рефлекторной дуги, введенному И.П. Пав­ловым. Н.А. Бернштейн считал, что по механизму рефлекторной дуги может осуществляться только очень простое движение, а для выполнения более сложных движений требуются постоянные сенсорные коррекции. Он считал необходимым заменить понятие «.рефлекторной дуги, незамкнутой на периферии, понятием рефлекторного кольца, с непрерывным соучаствующим потоком афферентной сигнализации контрольного или коррекционного значения» [6, с. 433—434].

Важными понятиями в теории Н.А. Бернштейна являются «координация» и «управление». «Координация движений есть преодоление избыточных степеней свободы движущегося органа, иными словами, превращение его в управляемую систему. Короче, координация есть организация управляемости двигательного аппарата» [Бернштейн, 1990, с. 382].

Будучи физиологом, Н.А. Бернштейн выделял два наиболее перспективных, с его точки зрения, направления теоретической физиологии: физиологию регу­ляций и физиологию активности [Бернштейн, 1990]. Понятие активности он связывал с понятием целенаправленности. Он подчеркивал, что любое живое существо в окружающей среде «.ведет активный поиск того, что ему потребно» [Бернштейн, 2004, с. 211], намечает и реализует план действий «сообразуясь» не только с внешними сигналами, но, в первую очередь, с собственными целями.

Другой отечественный физиолог П.К. Анохин (1934) исследовал «.системы, обладающие способностью экстренной самоорганизации, динамически и адекватно приспосабливающие организм к изменению внешней обстановки» [Анохин, 1978, с. 54], т. е. функциональные системы. В качестве системообразующего фактора функционирования систем он рассматривал конечный приспособительный результат.

Благодаря импульсам, циркулирующим от центра к периферии и обратно (обратная афферентация), центральная нервная система получает непрерывную информацию о достигнутых на периферии результатах. Эта информация воспринимается с помощью акцептора результатов действия и сравнивается с теми параметрами результатов, которые сложились еще в момент действия условного раздражителя [Анохин, 1978]. Как и Н.А. Бернштейн, П.К. Анохин считал, что ограничение избыточных степеней свободы, способствует повышению внутренней регулятивности системы.

Саморегуляцию он рассматривал как всеобщий закон деятельности организма, которому подчиняются процессы циркуляции информации в организме, в том числе и обратной афферентации. Им было сформулировано «золотое правило саморегуляции», согласно которому само отклонение системы от конечного приспособительного эффекта стимулирует систему возвращаться к этому эффекту [Анохин, 1998].

В 1929 г. идеи о постоянстве состава и свойств крови и тканевой жидкости и механизмах их обеспечения были сформулированы российским физиологом Л.С. Штерн. Однако наибольшую известность получила теория американского ученого У. Кеннона. Опираясь на идеи К. Бернара о постоянстве состава и свойств внутренней среды и адаптации к внешней среде он ввел понятие гомеостаза (1932). Под гомеостазом он понимал устойчивость живых организмов, которая достигается за счет постоянно изменяющихся процессов внутри организма в определенных пределах. В дальнейшем представления о гомеостазе использовались в различных направлениях психологии для объяснения взаимодействия индивида с окружающей средой.

Биолог Э.С. Бауэр в книге «Теоретическая биология» (1935) охарактеризовал живые существа как системы, способные самопроизвольно изменять свое состояние. Активность живых систем может проявляться в их избирательном реагировании (или отсутствии реакции) на внешние воздействия, а также в изменениях самой системы без внешних воздействий. Он писал: «Работа живых систем направлена при всякой окружающей среде против равновесия, которое должно было бы наступить при данной окружающей среде и при данном первоначальном состоянии системы» [Бауэр, 1935, с. 30].

Э.С. Бауэр сформулировал всеобщий закон биологии, согласно которому: «Только живые системы никогда не бывают в равновесии и исполняют за счет своей свободной энергии постоянно работу против равновесия, требуемого законами физики и химии при существующих внешних условиях» [Бауэр, 1935, с. 32]. Эту идею нарушения равновесия в контексте саморегуляции живых систем использовали и развили бихевиористы.

Известный советский биолог-эволюционист И.И. Шмальгаузен (1938) считал, что развитие и функционирование живого организма как единого целого осуществляется благодаря наличию сложной системы связей, и подчеркивал их выраженный регуляторный характер [Шмальгаузен, 1982].

Многие идеи саморегуляции, сформулированные в рамках физиологии и биологии, оказались созвучны идеям, развивавшимся в западной науке в середине ХХ в. в рамках системно-кибернетического подхода.

В 1943 г. была опубликована статья А. Розенблю- та, Н. Винера и Д. Бигелоу «Поведение, целенаправленность и телеология». В этой статье анализ поведения проводился в рамках функционального подхода, который авторы обозначали как альтернативный «бихевиористическому». Согласно бихевиоризму, поведение — это любое преобразование объекта, заметное извне. А. Розенблют и соавторы анализируют поведение по изменению энергии на входе и выходе системы, делая акцент на внутренней организации изучаемого образования. Активным поведением они считают такое, «.при котором объект служит источником выходной энергии» [Розенблют, 1983, с. 298], т. е. высвобождаются внутренние источники энергии. Пассивное поведение не является источником энергии.

Активное поведение делится на целенаправленное (произвольное) и случайное [Розенблют, 1983]. «Всякое целенаправленное действие требует отрицательной обратной связи» [Розенблют, 1983, с. 300]. Положительные обратные связи подкрепляют текущее направление процесса. Авторы статьи отмечают важность телеологического подхода для изучения некоторых способов поведения.

У.Р. Эшби в книге «Введение в кибернетику» также подчеркивает значение обратных связей: «Свойства обратной связи дают важную и полезную информацию о свойствах целого» [36, с. 83—84]. Существенной функцией регулятора, по мнению У.Р. Эшби, является то, что он «.блокирует поток разнообразия от возмущений к существенным переменным» [Эшби, 1959, с. 285] и тем самым уменьшает передаваемое разнообразие. Блокировка информации может осуществляться в форме «пассивной защиты» и характерной для высших организмов «сложной и подвижной» [Эшби, 1959, с. 286], «активной защиты», или «защиты посредством искусного противодействия» [Эшби, 1959, с. 285].

У.Р. Эшби объясняет, каким образом живое существо может изменяться, повышая эффективность своего функционирования, и сохранять при этом динамическую устойчивость своей основной структуры. «Хотя система в целом претерпевает последовательные изменения, некоторые ее свойства (“инварианты”) сохраняются неизменными. Таким образом, некоторое высказывание о системе, несмотря на беспрерывное изменение, будет неизменно истинным» [Эшби, 1959, с. 109].

Поиск идей, развитие которых легло в основу современных представлений о саморегуляции в психологии, предполагает обращение к культурно­исторической концепции. Л.С. Выготский считал, что «регулятивный принцип условного рефлекса», предложенный И.П. Павловым, «.вполне соответствует пассивному типу приспособления животного» [Выготский, 1983, с. 81]. Активное приспособление к природе не может основываться на пассивном отражении природных связей. Только низшие формы поведения определяются стимуляцией, для высших форм поведения характерна автостимуляция, т. е. создание и использование условных стимулов (знаков), служащих средством овладения поведением. Возможность возникновения «нового регулятивного принципа поведения» — принципа сигнифика- ции — Л.С. Выготский видит «.в социальной детерминации поведения, осуществляющейся с помощью знаков» [Выготский, 1983, с. 82], в первую очередь, с помощью речи. Как уже упоминалось ранее, опосредование делает поведение человека осознанным и произвольным [Зейгарник, 1986]. Воля в теории Л.С. Выготского рассматривается не как «внутренняя сила», способная придать действию дополнительное побуждение, а как психологическая техника «.сознательного сочетания человеком различных побудительных сил и стимулов, чтобы использовать их непроизвольное действие нужным ему образом» [Леонтьев, 2006].

Вслед за Л.С. Выготским, С.Л. Рубинштейн также связывал регуляцию с понятием воли. Он писал: «Изучение волевого акта — это и есть изучение действия в отношении способа его регуляции» [Рубинштейн, 2008, с. 588]. Возникновение воли предполагает изменение во взаимоотношениях индивида с окружающим миром. Объективная организация общественной жизни и деятельности людей обусловливает специфику внутренней регуляции их деятельности. В процессе общественной практики у человека вырабатывается «.подчинение непроизвольной импульсивности сознательному регулированию» [Рубинштейн, 2008, с. 590], формируется специфическое отношение человека как субъекта к миру. Волевое действие опосредуется через сознание личности. Индивид превращается в «самоопределяющего субъекта», который свободно и произвольно определяет свое поведение и отвечает за него [Рубинштейн, 2008].

В работе «Бытие и сознание» (1957) С.Л. Рубин­штейн выделяет два вида регуляции — побудительную (произвольную) и исполнительскую (непроизвольную). Волю, относящуюся к побудительной регуляции, он рассматривает как переход от непосредственно действующих потребностей к осознанным мотивам, оцененным с точки зрения общественных норм и принятым человеком [Рубинштейн, 2012].

Волевое действие С.Л. Рубинштейн называет специфически человеческим действием, которым человек сознательно изменяет мир. «Волевой акт предполагает сознательное регулирование, предвидение результатов своих действий, учет последствий своих поступков, подыскание надлежащих средств, обдумывание, взвешивание» [Рубинштейн, 2008, с. 602]. В волевых процессах аффект находится под контролем интеллекта.

С.Л. Рубинштейн, так же как и Н.А. Бернштейн, П.К. Анохин, А. Розенблют, У.Р. Эшби и другие, связывает саморегуляцию с ограничением избыточных степеней свободы. Он считает, что волевой акт — это активность, которая заключает в себе «самоограничение». «Сила воли заключается не только в умении осуществлять свои желания, но и в умении подавлять некоторые из них» [Рубинштейн, 2008, с. 596].

Автор теории деятельности А.Н. Леонтьев рассматривал две системы связи человека с окружающей действительностью — познавательную и смысловую. В процессе жизнедеятельности человека смысловые образования включаются в деятельность и начинают осуществлять функцию контроля. Смысловые образования выполняют регулирующую функцию при постановке целей, при осознании своих поступков [Зейгарник, 1986].

Б.В. Зейгарник определяла саморегуляцию как сознательный процесс управления собственным поведением. Она выделяла два уровня саморегуляции. Операционально-технический уровень связан с сознательной организацией действия с помощью средств оптимизации. На мотивационном уровне организуется общая направленность деятельности с помощью сознательного управления мотивационно- потребностной сферой. В рамках мотивационного уровня рассматриваются две формы саморегуляции: волевая регуляция и саморегуляция, в основе которой лежит перестройка смысловой сферы и формирование новых смыслов. Вторая форма, в отличие от волевой регуляции, оказывается эффективной в критических ситуациях, когда достижение жизненно важных для личности целей невозможно в силу объективных причин [Зейгарник, 1989].

Анализируя и развивая идеи П.К. Анохина и С.Л. Рубинштейна, А.В. Брушлинский пришел к выводу, что механизмы саморегуляции на основе обратных связей необходимы, но недостаточны для объяснения поведения и деятельности субъекта. Механизм обратных связей основан на изначальной заданности эталона и непосредственном соотнесении желаемых и фактически достигнутых результатов. В случае научного теоретического мышления искомое решение в течение длительного времени остается неизвестным и плохо определенным, т. е. отсутствует эталон. В физиологии и психологии по-разному трактуется понятие цели. Цель, подчеркивает А.В. Брушлинский, в строгом смысле слова специфична только для людей, так как она всегда осознанна, а сознание присуще лишь человеку. В соответствии со своими целями субъект создает новый, более сложный уровень саморегуляции, включающий теоретическое мышление, нравственные ценности и т. д. [Брушлинский, 1999].

Д.А. Ошанин, исследовавший регуляцию предметных действий, разработал концепцию оперативности психического отражения. Он предложил понятие оперативного образа, под которым понимался специфический образ объекта, формирующийся в процессе выполнения конкретного действия и выполняющий регулирующую функцию. Оперативность — это свойство человеческой психики отражать действительность, в основе которого лежит гибкое переключение с отражения одних свойств объекта на другие в соответствии с конкретной задачей [Моросанова, 1998].

Один из основоположников системного подхода в психологии Б.Ф. Ломов отмечал, что именно в многообразии взаимосвязанных свойств образа выражается его системный характер. Поэтому образ должен изучаться как системный объект, а его отдельные свойства как проявления системных качеств. В основе системного подхода лежат представления о целостной природе психических явлений. Б.Ф. Ломов выделил три основных уровня психического отражения: сенсорно-перцептивный, представлений и вербально-логический. Образ, регулирующий сознательную целенаправленную деятельность человека, включает все три уровня психического отражения. Б.Ф. Ломов подчеркивал принципиальное значение неразрывной связи внешней и внутренней детерминации в формировании и развитии образа, а также других психических явлений [Завалова, 1986].

Ученик Д.А. Ошанина О. А. Конопкин в 70-е гг. ХХ в. первым поставил вопрос о необходимости отделения проблемы саморегуляции от проблемы деятельности.

В едином процессе саморегуляции О.А. Коноп­кин выделял две основные составляющие: структурно-функциональную и содержательно-психологическую [Конопкин, 2005]. «Саморегуляция в ее структурно-функциональном аспекте является прежде всего процессом снятия субъектом деятельности многообразной исходной информационной неопределенности до уровня, позволяющего ему эффективно осуществлять эту деятельность» [18, с. 31—32]. Содержательно психологическая составляющая обеспечивает соответствие процесса регуляции условиям и требованиям различных конкретных видов деятельности и отражает широкий спектр психических особенностей субъекта (иными словами, доступных ему психических средств) [Конопкин, 2005].

О.А. Конопкин обосновал роль осознанной саморегуляции как критерия становления субъектности. «Субъектность проявляется, в первую очередь, в са- модетерминации, в самостоятельной организации и управлении, т. е., по существу, в осознанной саморегуляции своей деятельности во всех ее содержательных и структурных моментах. Таким образом, именно способность к осознанной саморегуляции и является психологическим критерием человека как субъекта» [Конопкин, 2008, с. 22].

В 80—90-е гг. оформились представления о целостной многоуровневой системе осознанной саморегуляции произвольной активности человека. Понятие «осознанной саморегуляции» не подразумевает непрерывную и полную представленность в сознании регулятивных процессов. В своих работах О.А. Конопкин отмечал: «„имеется в виду не постоянно актуальная и развернутая осознанность субъектом всех моментов своей регуляторной активности (что, вообще-то, и невозможно), а их принципиальная “подотчетность” сознанию субъекта, доступность сознательному управлению» [Конопкин, 1980, с. 236].

Способность к осознанному саморегулированию рассматривается как высший уровень психической саморегуляции. Речь идет о «„регуляции на основе рефлексивных представлений о цели, способах и средствах саморегуляции» [Моросанова, 2012, с. 13].

О.А. Конопкин определил личность как целостную замкнутую и, в то же время, открытую систему. Такая характеристика, по мнению К.А. Абульхановой, выражает диалектику замкнутости личности как целостной структуры и открытости, связанной с функционированием в деятельности.

Вместе с тем, К.А. Абульханова, рассматривает личность как открытую интерактивную систему, а активность — как механизм деятельности, общения, познания и самореализации личности в жизни. Саморегуляция осуществляет координацию взаимодействия системы и особенностей личности с другими пространствами и системами. Первой задачей, которую решает саморегуляция, является самоорганизация личности как целостной системы. К.А. Абульханова называет это саморегуляцией первого порядка. Сочетание самоорганизации с организацией интерактивного пространства превращает саморегуляцию в способность личности как субъекта. Это саморегуляция второго порядка. И, наконец, саморегуляция, которая осуществляется в масштабах жизненного времени-пространства, — саморегуляция третьего, высшего порядка. Стратегия жизни — это обобщенная жизненная саморегуляция. Она проявляется в стремлении и способности личности «„приводить в максимально доступное соответствие свои личные возможности, способности, притязания с жизненными условиями и требованиями, в том числе созданными (произвольно или непроизвольно) самой личностью, способность разрешать жизненные противоречия, приобретающие форму жизненных проблем» [Абульханова, 2011, с. 72].

В работах А.К. Болотовой указывается, что временной фактор выступает определяющим в выделении уровней развития и регуляции самосознания личности. Самосознание в онтогенетическом плане — сложное образование, понимаемое как постепенно развертывающийся во времени интегративный процесс, в основе которого лежит сложная деятельность самопознания и способность к саморегуляции поведения [Болотова, 2007].

Содержанием самосознания является не только фактическая сторона достижений личности, ее прошлого опыта, но и осознание настоящего, а также ее будущего, что отражает временную динамику самосознания, непрерывное расширение временной сферы самосознания через построение временных перспектив и регуляцию деятельности в пространстве- времени жизни [Болотова, 2006].

О.К. Тихомиров полагал, что отличительной чертой человека является его способность приспособли- вать мир к своим развивающимся потребностям. Регуляцию мыслительной деятельности нельзя объяснить, исходя из морфологической парадигмы, представив в виде иерархизированной системы регуляторов. В ходе экспериментальных исследований было показано, что регуляторы — это подвижные, динамичные, формирующиеся по ходу деятельности новообразования, продукты деятельности. Динамика регуляторов высшего уровня может определяться особенностями функционирования регуляторов низшего уровня. Между регуляторами существуют разные типы отношений, обеспечивающие системе регуляции гибкость и в то же время устойчивость [Тихомиров, 1980].

Развивая идеи О.К. Тихомирова, Т.В. Корнилова рассматривает саморегуляцию как интеграционную оценку реализуемых человеком «пиков» функционального развития новообразований — подготовки и реализации — выбора. В качестве единиц саморегуляции Т.В. Корнилова рассматривает динамические регулятивные системы — многоуровневые динамические иерархические структуры, включающие интеллектуальные процессы и личностные компоненты, отражающие ориентировку в ситуации, возможных целях и последствиях выбора, а также обращенных на себя, свое личностное Я, процессы самосозна- вания и самостановления [Корнилова, 2009].

Под руководством В.И. Моросановой продолжились исследования осознанной саморегуляции произвольной активности, начатые Д.А. Ошаниным и О.А. Конопкиным. В рамках дифференциального подхода изучались индивидуальные особенности саморегуляции. Были описаны различия в осуществлении регуляторных психических функций, а также оперативные и инструментальные регуляторно-личностные свойства, такие как адекватность, осознанность, гибкость, надежность; уверенность, инициативность, критичность самостоятельность, ответственность и другие [Моросанова, 2012, с. 74].

Личностные особенности влияют на поведение и деятельность не непосредственно, а через сложившиеся индивидуальные способы саморегуляции активности [Моросанова, 2002]. Типичные для человека индивидуальные способы саморегуляции, устойчиво проявляющиеся в различных видах психической активности и в различных ситуациях легли в основу представлений о стилевых особенностях саморегуляции.

Системообразующим фактором в подходе О.А. Конопкина—В.И. Моросановой является цель. Д.А. Леонтьев в работе «Личностный потенциал: структура и диагностика» обосновывает несводи- мость саморегуляции к достижению целей и подчеркивает необходимость рассмотрения проблемы саморегуляции в более широком контексте взаимодействия субъекта с миром. В рамках предлагаемой им модели выделяются три функции саморегуляции: самоопределения и реализации в ситуациях достижения и сохранения в стрессовых ситуациях. Благодаря развитию личностного потенциала, рассматриваемого в качестве потенциала саморегуляции, субъект обретает способность к формированию адекватного поведения на основе гибкого ситуационного приспособления, учитывающего множественные критерии [Леонтьев, 2011].

Исследования А.Б. Леоновой направлены на изучение индивидуальных возможностей человека адекватно адаптироваться и эффективно действовать в сложных и экстремальных ситуациях. Индивидуальная устойчивость к стрессу — стресс-резистентность — рассматривается как системная характеристика и предполагает «...интегрирование представлений о взаимодействии устойчивых детерминант и специфичных для человека динамичных особенностей процесса саморегуляции, обусловливающих ту или иную степень эффективности адаптации к напряженным условиям» [Леонова, 2011, с. 359].

На Западе психология саморегуляции развивалась в рамках представлений о самоэффективности и самодетерминации, которым приходилось преодолевать стереотипы, сформированные бихевиористской теорией научения и психоаналитической теорией.

Представитель французской социологической школы, создатель психологии образа действия П. Жане одним из первых указал на роль психических процессов в регуляции поведения человека. Поведение в теории П. Жане не сводилось к внешне наблюдаемой активности, а наполнялось внутренним психическим содержанием, выполняющим регулирующую функцию. Он выделил три этапа поведенческого акта (внутренняя подготовка к действию, усилие, направленное на выполнение действия, и завершение действия), а также создал иерархическую систему поведения, высшим уровнем в которой выступает созидательная, трудовая деятельность человека. По мнению П. Жане, именно в процессе трудовой деятельности формируется произвольность внимания и волевое усилие. Поведение, составляющее основу развития личности, это результат взаимодействия биологического фактора, социального окружения и собственной активности индивида. Большую роль в регуляции поведения играют мышление, чувства и речь. Как отмечает Б.В. Зейгарник, способность к саморегуляции и опосредованию своего поведения П. Жане рассматривал как наивысший критерий развития личности [Зейгарник, 1982].

Интересный взгляд на поведение и взаимодействие организма со средой развил швейцарский психолог Ж. Пиаже. В своей теории интеллектуального развития он определяет поведение как адаптацию (реадаптацию). Индивид действует только тогда, когда происходит нарушение равновесия организма со средой. Любое поведение направлено на восстановление равновесия между внешним миром и субъектом. Действие организма на окружающие объекты Ж. Пиаже называет ассимиляцией. Он подчеркивает, что живое существо «.вместо того, чтобы пассивно подчиняться среде, само активно ее преобразует, налагая на нее свою определенную структуру» [Пиаже, 2004, с. 11]. Среда оказывает на организм обратное действие, называемое аккомодацией и заключающееся в изменении ассимилятивного цикла. С появлением психической жизни ассимиляция не изменяет асси­милируемые объекты физико-химическим образом, а включает их в формы собственной деятельности, и аккомодация влияет только на эту деятельность. Таким образом, на прямое взаимопроникновение организма и среды налагаются опосредствованные взаимодействия субъекта и объектов.

В поведении Ж. Пиаже выделяет два связанных аспекта: аффективный (энергетический) и когнитивный (структурный), которые зависят «.не только от существующего в данный момент “поля”, но также от всей предшествующей истории действующего субъекта» [Пиаже, 2004, с. 8].

Характеризуя аффективный аспект поведения, Ж. Пиаже подчеркивает, что взаимодействие организма со средой должно осуществляться регуляция­ми, «...которые обусловливали бы финальность поведения, устанавливали бы его ценности» [Пиаже, 2004, с. 7].

В рамках необихевиоризма были сформулированы версии «мягкого детерминизма», «.связывающие присущую человеку определенную степень свободы с независимостью от текущей ситуации или с целями, спроецированными в будущее» [Леонтьев, 2000]. К таким теориям можно отнести теорию самоэффектив­ности А. Бандуры, согласно которой человеческое поведение детерминируется не только средовыми факторами, но и самим индивидом.

Саморегуляция выступает одной из важнейших характеристик человеческой личности, определяющих поведение. А. Бандура считал, что люди управляют собственными действиями, ставя перед собой цели, нарушающие равновесие. Стремясь уменьшить расхождение между реальными достижениями и поставленными целями, они мобилизуют свои способности и усилия на основе предварительных оценок того, что требуется для достижения целей, а затем ставят перед собой новые, более высокие цели [Bandura, 1994].

Представления человека относительно собственных способностей управлять событиями, влияющими на его жизнь, менять ситуацию в лучшую сторону А. Бандура назвал самоэффективностью. Вера человека в собственную эффективность укрепляет его решимость действовать. Субъектность проявляется в способности сопротивляться внешним факторам и принуждению. А. Бандура считал, что убеждения человека относительно его личной эффективности влияют на выбор способа действия, прилагаемые усилия, пластичность и то, как долго он сможет противостоять трудностям [Bandura, 1997].

Социально-когнитивная парадигма, разработанная на основе теории социального научения А. Бандуры, рассматривает саморегуляцию как взаимодействие триады факторов: личности, среды и поведения.

Б. Циммерман выдвинул положение о том, что регуляторные навыки являются источником субъектности, лежащей в основе самоощущения человека. Он описал структуру саморегуляции, влияние на нее социальных и средовых факторов, дисфункции саморегуляции и направления ее развития.

Саморегуляция определяется возникающими у личности мыслями, чувствами и действиями, которые планируются и циклически адаптируются к достижению личных целей. Циклическая модель, включающая три фазы (планирование, выполнение и саморефлексию), позволила продемонстрировать эффективность проактивных методов в саморегуляции по сравнению с реактивными, ведущими к дисфункциям саморегуляции [Моросанова, 2012].

Теория самодетерминации Э. Деси и Р. Райана ориентирована на изучение факторов, способствующих здоровому развитию и эффективному функционированию отдельных личностей и групп. При наличии способностей и возможностей, в том числе физических, отсутствии излишних ограничений, предоставлении свободы и возможности выбора ребенок с детства учится быть активным, самостоятельным, способным противостоять внешним и внутренним негативным факторам развития. Большое внимание уделяется проблеме собственной активности человека. Самодетерминация понимается как способность и потребность самостоятельно выбирать направления собственного развития. Критерием развития детерминации является гибкое взаимодействие индивида с социальной средой.

В процессе развития меняется способ регуляции поведения: от полной определяемости внешними факторами к внутренней автономной саморегуляции. Быть автономным значит быть самоинициируе- мым и саморегулируемым субъектом, способным осуществлять выбор, принимать решения и действовать исходя из глубинного ощущения себя [Ryan, 2000].

Авторы теории контроля Ч. Карвер и М. Шейер рассматривают саморегуляцию как систему управления с контролируемой обратной связью. Процессы саморегуляции всегда направлены на цель. Цели, как и петли обратной связи, образуют иерархическую систему. Негативная обратная связь минимизирует расхождение между входящими сигналами и стандартами. Согласно данной теории, саморегуляция зависит не только от обратной связи, но и от того, как люди оценивают собственные способности достижения результата, а также от скорости происходящих изменений. Человек испытывает положительные эмоции, если скорость этих изменений соответствует его стандартам, и наоборот. Достоинством данной теории является демонстрация иерархических отношений между стандартами и целями [Carver, 1998]. Говоря об ограниченности целевых моделей саморегуляции, Д.А. Леонтьев подчеркивает, что не вся человеческая активность направлена на достижение осознаваемых целей. Временный отказ от цели или целенаправленной деятельности может свидетельствовать не о нарушении саморегуляции, а о переходе к принципиально другому типу саморегуляции — ав­торегуляции [Леонтьев, 2011].

В заключение хочется еще раз подчеркнуть, что современные представления о саморегуляции являются синтезом научных идей, зародившихся в недрах разных наук — физиологии, психофизиологии, кибернетики, психологии. Развитие этих идей шло по пути преодоления представлений об устойчивости и неизменности живых систем, приспособительном характере их поведения к пониманию необходимости целесообразных изменений, регулирующей роли психического отражения, сознательного управления собственным поведением.