Установка на поддержку субъектной позиции ребенка и посттравматический рост у родителей детей с ОВЗ

В культурно-исторической психологии разработана теория психического развития, ориентированная на практику обучения и воспитания. В ней выделены источники развития (культура, породившая и аккумулировавшая арсенал психических «орудий» или инструментов), движущие силы (обучение, которое, согласно Л.С. Выготскому, «идет впереди развития»), механизмы (интериоризация культурных «орудий» или инструментов) и условия развития (сотрудничество со взрослым в зоне ближайшего развития ребенка). В качестве первого взрослого, транслирующего ребенку инструменты культуры, выступает его родитель. Стиль взаимодействия с родителем во многом определяет в дальнейшем способы общения с другими людьми, а также самоэффективность ребенка, его веру в собственные силы.

В случае рождения ребенка с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ) от стиля взаимодействия с ним родителя во многом зависят возможности компенсации, о которой еще в 1920-х гг. писал Л.С. Вы­готский: «Основной факт, с которым мы встречаемся в развитии, осложненном дефектом, есть двойственная роль органического недостатка в процессе этого развития и формирования личности ребенка. С одной стороны, дефект есть минус, ограничение, слабость, умаление развития; с другой стороны — именно потому, что он создает трудности, он стимулирует повышенное, усиленное движение вперед» [Выготский, 1983]. Позднее, развивая концепцию компенсации дефекта, Л.С. Вы­готский пишет о важности поиска обходных путей при воспитании таких детей, т. е. поиска и усиления ресурсов ребенка вместо фиксации на дефекте и приспособлении к нему. В каждом конкретном случае это сложный творческий процесс, требующий активного и осознанного сотрудничества всех его участников — как самого ребенка, так и воспитывающих взрослых.

Дальнейшая разработка культурно-исторической теории развития в рамках рефлексивно-деятельностного подхода (РДП) [Зарецкий, 2013] привела к выделению понятия субъектной позиции ребенка как необходимого условия сотрудничества и важного ресурса для повышения продуктивности в учебной деятельности, а также для эмоционального благополучия [Зарецкий, 2014; Зарецкий, 2014а] и социальной компетентности — способности к эмпатии и оказанию эффективной поддержки другим людям [Холмогорова, 2017]. Согласно принципам РДП, поддержка субъектной позиции ребенка взрослыми включает механизм саморазвития у ребенка. Именно включением этого механизма В.К. Зарецкий, заложивший основы РДП, объясняет смысл знаменитой формулы Л.С. Выготского «один шаг в обучении может означать сто шагов в развитии» [Зарецкий, 2016].

Вопрос о путях укрепления субъектной позиции ребенка особенно остро встает у детей с различными тяжелыми заболеваниями и инвалидностью. Установление инвалидности ребенку является травматическим событием для родителей и, как правило, сопровождается глубоким семейным кризисом. На процесс адаптации семьи к новой жизненной ситуации оказывает влияние целый ряд факторов, не всегда играющих однозначную роль. Например, тяжесть заболевания затрудняет принятие болезни, но яркая выраженность симптомов облегчает коммуникации с другими людьми, позволяя родителям не объяснять каждый раз окружающим причины трудностей [Дэвис, 2011]. Важную роль играют партнерские отношения, взаимная поддержка в семье, эмоциональное состояние родителей, внезапность травмы, повлекшей за собой инвалидность ребенка, или же врожденный характер заболевания.

Особый случай представляет собой постановка диагноза, связанного с ментальной инвалидностью. Некоторым детям ставят такой диагноз уже при рождении, однако существуют диагнозы, например, расстройство аутистического спектра, которые проявляются не сразу. Кроме того, при отсутствии опыта воспитания родители могут не сразу замечать то, что развитие ребенка идет нетипичным путем. В свою очередь, каждый этап развития и взросления ребенка с ментальной инвалидностью, ввиду объективных и субъективных факторов, связанных с диагнозом, характеризуется постоянно повторяющимися кризисными ситуациями для родителей и близких ребенка. Следовательно, воспитание такого ребенка можно охарактеризовать как хронический стресс [Гостунская, 2016; Scorgie, 2004] и необходимость постоянного решения самых разных проблем, препятствующих развитию и социализации ребенка, в числе которых: неумение общаться, устанавливать и поддерживать контакты; недоверие к людям; отчужденность; нарушение развития эмпатии и способности понимать других; эгоцентризм, слабо развитое чувство ответственности; несформированность волевой сферы, жизненных планов, ценностей и т. д.

Одним из наиболее важных факторов психического развития ребенка с ментальной инвалидностью является отношение родителей к своему ребенку и его заболеванию. Восприятие ребенка-инвалида как неспособного, слабого, нуждающегося в постоянной помощи и опеке создает порочный круг, усиливая его беспомощность и препятствуя развитию самостоятельности [Суроегина, 2015]. Созависимость, жертвенность членов семьи, заниженный уровень требований, авторитарность воспитания достаточно частое явление в таких семьях [Левченко, 2008; Морозова, 2009]. Отношение родителей к себе часто характеризуется чувством вины, что не смогли предупредить случившееся, неуверенностью в своих силах с попытками неадекватно усиленного контроля за ситуацией, сверхвключенностью в дела ребенка, что выливается в крайне низкий уровень его самостоятельности и автономии [Дэвис, 2011].

Согласно гипотезе данного исследования, установки родителя по отношению к ребенку и его заболеванию тесно связаны с собственным эмоциональным благополучием родителя, а также возможностями преодоления тяжелого травматического опыта и фасилитации собственного развития и личностного роста, несмотря на кризисную жизненную ситуацию. Такого рода позитивные трансформации личности после травмы получили название посттравматический личностный рост (ПТР). Понятие ПТР было введено R.G. Tedeschi и L.G. Calhoun в 1995 г. С их точки зрения, ПТ]3 — это процесс позитивных изменений, которые возникают в результате жизненного кризиса: развитие ранее не приоритетных свойств и качеств и приобретение новых взамен утраченных. Но возникают они не спонтанно, а благодаря активной, осознанной позиции человека, которую он оказывается способным занять в стрессовой ситуации [Taku, 2008; Tedeschi, 1996; Tedeschi, 2018]. Scorgie K., Wilgosh L и Sobsey D. (2004) в своем исследовании, проведенном с помощью интервью с родителями детей с неизлечимой инвалидностью (в том числе ментальной), также говорили о важности активной позиции для позитивной личностной трансформации родителей детей с ОВЗ [Scorgie, 2004].

Гипотеза исследования. Согласно нашим данным, высокие показатели ПТР отмечаются у 38% родителей детей с ОВЗ, связанными с ментальной инвалидностью [Сергиенко, 2019]. Мы выдвинули гипотезу, что у родителей с выраженным ПТР (т. е. активной и осознанной позицией по отношению к возникшим жизненным трудностям) будет также выражена установка на поддержку субъектной позиции своего ребенка, которая, в свою очередь, будет связана с их большим эмоциональным благополучием и базисными убеждениями, ориентированными на личностный рост.

Задачи исследования: разработать инструмент, позволяющий оценить выраженность установки родителя поддерживать субъектную позицию ребенка с ОВЗ; исследовать связь этой установки с показателями посттравматического роста и эмоционального благополучия родителей; выделить базисные убеждения, характерные для родителей с установкой на поддержку субъектной позиции ребенка с ОВЗ.

Методики исследования. Для проверки выдвинутой гипотезы нами был разработан опросник «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ». За основу была взята идея и структура опросника «Субъектная позиция в учебной деятельности», направленного на диагностику позиции школьника в учебной деятельности [Зарецкий, 2014а]. Помимо субъектной позиции в вышеупомянутом опроснике выделяются еще три позиции: объектная (стремление тщательно выполнять все указания учителя при отсутствии собственной инициативы), пассивная (избегание любой активности) и негативная (сопротивление учебному процессу). Под субъектной позицией в опроснике понимается активное осознанное отношение учащегося к учебной деятельности. По аналогии с этим в первоначальной версии нашего опросника были выделены разные установки родителя в процессе воспитания, в том числе наиболее важная для нашего исследования установка на поддержку субъектной позиции ребенка с ОВЗ, т. е. стремление родителя замечать и поддерживать самостоятельность и конструктивную инициативу ребенка в разных видах деятельности и оказывать ему необходимую помощь в зоне его ближайшего развития.

Для проверки конвергентной валидности опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ» и верификации выдвинутых гипотез была обследована выборка из 107 матерей следующими инструментами.

«Опросник посттравматического роста» (ОПТР, Posttraumatic Growth Inventory), авторы — Р. Тадеши и Л. Кэлоун, адаптация М.Ш. Магомед-Эминова [Магомед-Эминов, 2009; Tedeschi, 1996]. Опросник измеряет степень позитивных изменений, произошедших после травматического события (общий показатель ПТР) и состоит из пяти подписал (сфер, в которых возможен ПТР): 1) отношение к другим: 2) новые возможности; 3) сила личности; 4) духовные изменения; 5) повышение ценности жизни [Магомед-Эминов, 2009].

«Шкала депрессии» Бека (Beck Depression Inventory — BDI), автор — А.Т. Бек, адаптация Н.В. Тарабриной [Тарабрина, 2001]. Шкала включает 21 пункт. Помимо общего балла депрессии, выделяются две под­шкалы, соответствующие когнитивно-аффективным и соматическим симптомам депрессии.

«Шкала базисных убеждений личности» (World Assumptions Scale — WAS), автор — Р. Янов-Бульман, адаптирована О.А. Кравцовой [Практикум по психодиагностике, 2003]. Опросник включает следующие шкалы: «Благосклонность мира» «Доброта людей», «Справедливость мира», «Кон­тролируемость мира», «Случайность как принцип распределения происходящих событий», «Ценность собственного Я», «Степень самоконтроля», «Степень удачи или везения». На основе данных перечисленных шкал вычисляются значения трех факторов: 1) общее отношение к благосклонности окружающего мира (включает шкалы «Благосклонность мира» и «Доброта людей»); 2) общее отношение к осмысленности мира, т. е. контролируемости и справедливости событий (включает шкалы «Справедливость мира», «Контролируемость мира» и «Случайность»); 3) убеждение относительно собственной ценности, способности управления событиями и везения (включает шкалы «Ценность Я», «Самоконтроль» и «Везение»). Опросник основан на когнитивной концепции базисных убеждений личности [Леонтьев, 2019; Janof-Bulman, 1989; Janof-Bulman, 2004].

С некоторыми испытуемыми было проведено полуструктурированное интервью, направленное на получение информации о том, как родители справлялись с кризисными ситуациями и текущими проблемами, а также об их эмоциональных проблемах и переживаниях в процессе воспитания ребенка в ОВЗ. В соответствии с этическими нормами все приведенные данные и цитаты изменены так, чтобы нельзя было идентифицировать опрашиваемого.

Процедура валидизации опросника
«Родительская поддержка субъектной
позиции ребенка с ОВЗ
(проверка конструктной валидности)

Выборка. В исследовании приняли участие 213 респондентов. Общая выборка состояла из родителей детей с ОВЗ (201 женщина и 12 мужчин), однако ввиду того, что выборка мужчин была слишком мала, было принято решение исключить их из основного набора респондентов и оставить только женщин. Возраст респондентов — от 25 до 50 лет (средний возраст — 39,6 лет), все имеют как минимум специальное образование и проживают в Москве. У всех родителей есть дети в возрасте от 4 до 20 лет с различными диагностированными расстройствами: расстройством аутистического спектра, синдромом Дауна, детским церебральным параличом, умственной отсталостью, общим недоразвитием речи и т. д. Матери, воспитывающие детей с расстройством аутистического спектра, составляют 69,6%; матери детей с другими особенностями развития — 30,4%. Основная часть респондентов прошли тестирование в период 2018—2019 гг. в 3 этапа. Заполнение опросника не вызывало затруднений, однако после первого этапа были исправлены и уточнены некоторые утверждения, исходя из комментариев заполнявших.

Процедура сбора данных. Сбор данных проводился с помощью Google-формы и распечатанного опросника на базе школ, где обучаются дети с ОВЗ вследствие ментальных нарушений. Респонденту сообщалось, что все данные конфиденциальны, анонимны, а каждой анкете был присвоен код.

Перед непосредственным заполнением опросника респондентам предлагалось заполнить анкету с социо- демографическими данными самого родителя и ребенка. После заполнения анкеты следовала инструкция: «Просим вас ответить на вопросы, выразив свое согласие (“Да”, “Скорее да, чем нет”) или           (“Нет”, ‘ ‘Скорее нет, чем да”). Поставьте галочу в соответствующей графе. Ваши ответы будут известны только специалистам, проводящим исследование». Ответы на прямые вопросы опросника оценивались следующим образом: «Нет» — 0 баллов, «Скорее нет, чем да» — 0 баллов, «Скорее да, чем нет» — 1 балл, «Да» — 2 балла. Ответы на обратные вопросы оценивались в обратном порядке.

Процедура валидизации. Для проверки факторной структуры опросника был выполнен конфирма-
торный факторный анализ с применением устойчивых (robust) статистик. Для работы использовалось свободное программное обеспечение, среда разработки RStudio (версия R 3.6.1, пакет lavaan 0.6-3). Первоначальная теоретическая модель опросника включала 30 пунктов, объединенных в 7 факторов — негативная позиция, пассивная позиция, объектная позиция или ориентация на специалистов, субъектная позиция родителей по отношению к воспитанию своего ребенка, поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ, развитие рефлексии или помощь в осознании своих способов действий ребенком, ориентация на сотрудничество.

Однако конфирматорный факторный анализ показал неудовлетворительное соответствие модели данным. Множество пунктов имели низкие факторные нагрузки (<0,3), тест множителей Лагранжа обнаружил у многих пунктов равноценные связи с разными факторами.

Теоретические представления о важности эмоционального контакта с ребенком и поддержки его инициативы в предметной деятельности, лежащие в основании модели, позволили объединить 12 пунктов в два фактора: 1) субъектная позиция родителя и поддержка субъектной позиции ребенка в предметной деятельности; 2) эмоциональная вовлеченность родителя и поддержка эмоционального контакта с ребенком. Модель имела высокие показатели индексов соответствия. Вместе с тем между факторами была обнаружена высокая, хотя и близкая к норме, взаимная корреляция (0,788) [Fornell, 1981]. Консервативная проверка на дискрими­нантную валидность показала, что средняя извлеченная дисперсия (average variance extracted) меньше квадрата межфакторной корреляции. Полученный результат не позволяет рассматривать выделенные факторы как самостоятельные конструкты [Hair]. Выделенные в двухфакторной модели пункты были объединены в единую однофакторную шкалу — «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ». Теоретически обосновать полученный результат можно следующим образом: поддержка субъектной позиции ребенка предполагает установку на сотрудничество, которое возможно только при условии хорошего эмоционального контакта с ребенком; именно поэтому эти два фактора оказались слишком тесно связанными для рассмотрения их в качестве разных конструктов.

Результаты проверки моделей представлены в табл. 1.

Результаты применения эксплораторного факторного анализа не позволили найти более удовлетворительного соотношения пунктов и в целом согласуются с подобранной моделью на основании теоретических представлений. Внутренняя согласованность шкалы оценивалась коэффициентом а Кронбаха (а=0,8).

Таким образом, полученная версия опросника включает 12 вопросов и представляет собой единый конструкт:

1.    Занимаясь со своим ребенком, я стараюсь поддержать его инициативу в игре, способе решения заданий или проблемных ситуаций.

2.    Если ребенок делает что-то неправильно, с моей точки зрения, то я не спешу поправить его, а даю возможность реализовать его собственную идею или способ действия.

3.    Мне кажется важным предлагать помощь ребенку в проблемных ситуациях, но не навязывать ее.

4.    Мы часто делаем что-то вместе с ребенком на досуге с учетом его возможностей в данный момент. Например: играем, выполняем работу по дому, гуляем.

5.    Важней всего для меня быть в контакте со своим ребенком, понимать ее/его потребности и возможности для развития.

6.    Я способствую развитию самостоятельности моего ребенка, поэтому по возможности стараюсь постепенно сокращать свою помощь ему до минимума.

7.    Я стремлюсь разобраться в смысле тех заданий и рекомендаций, которые дают специалисты и часто задаю им проясняющие вопросы.

8.    Я каждый день спрашиваю у своего ребенка: «Что сегодня было интересного?», «Что больше всего понравилось?». Если ребенок затрудняется с ответом, то я помогаю ему сформулировать мысль.

9.    Обсуждать с ребенком причины и последствия его поведения не имеет смысла (обратная шкала).

10.    Мы с моим ребенком часто планируем то, что хотим делать вместе, мне важно учитывать ее/его мнение.

11.    Во взаимоотношениях с ребенком я стараюсь найти возможность прийти к взаимному соглашению и договориться.

12.    Я стараюсь прислушиваться к ребенку и учитывать его интересы.

Результаты исследования связи показателей
опросника «Родительская поддержка
субъектной позиции ребенка с ОВЗ»
с показателями опросника ПТР, «Шкалы
депрессии» Бека и опросника «Базисные
убеждения личности» (проверка
конвергентной валидности опросника)

Таблица 1

Показатели пригодности моделей

Выборка. В данном исследовании приняли участие 107 матерей детей с ОВЗ в возрасте от 20 до 50 лет, средний возраст — 38,5. Родители детей с аутизмом — 65,3%; родители детей с другими особенностями развития — 34,7%. Все — минимум со специальным образованием. Проживают на территории Российской Федерации в г. Москве.

Все дети имеют ограниченные возможности здоровья, связанные с ментальной инвалидностью (расстройство аутистического спектра, синдром Дауна, ДЦП, умственная отсталость, ОНР и др.), возраст детей — от 4 до 20 лет. После постановки диагноза ребенку прошло не менее одного года. Сбор данных проводился с помощью Google-формы и распечатанного опросника на базе школ, где обучаются дети с ОВЗ.

Для обработки данных и проверки выдвинутых гипотез применялись коэффициент корреляции Спир­мена, критерии Манна—Уитни и Краскала—Уоллиса для сравнения независимых выборок. Статистический анализ проводился в программе SPSS v. 22.0.

Описание и интерпретация данных. Как видно из табл. 2, в зависимости от степени выраженности ПТР выявлены значимые различия (р<0,05) в показателях шкалы «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка». Чем выше показатели ПТР, тем ярче выражены показатели данной шкалы. Таким образом, можно сделать вывод, что для матерей с высокими показателями ПТР характерна более выраженная установка на сотрудничество, поддержку собственной активности ребенка и повышение уровня осознанности его деятельности с учетом зоны ближайшего развития, а также на глубокий эмоциональный контакт с ним.

Выявлена также значимая связь между показателем опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ» и общим показателем ОПТР, а также его шкалами «Новые возможности» и «Сила личности» (табл. 3).

Выявленная слабая, но значимая связь со шкалой «Новые возможности» свидетельствует о склонности родителей, поддерживающих субъектную позицию ребенка, повышать качество жизни своей/своего ребенка, проявлять чуткость к ребенку и изменениям в его состоянии, отмечать положительные моменты и быть открытым для новых направлений и способов абилитации/реабилитации ребенка, а также верить в перспективы развития ребенка в рамках его возможностей. Отмеченную очень слабую значимую связь со шкалой «Сила личности» все же в определенной степени можно интерпретировать как связь способности родителя к поддержке субъектной позиции ребенка с его верой в собственные силы.

В процессе общения и ответов на вопросы интервью матери детей говорили о том, что принятие ребенка позволяет установить более тесный эмоциональный контакт с ним, а также найти для него максимально эффективный способ абилитации/реабилитации, исходя из его зоны ближайшего развития, возможностей и потребностей:

«Своего терпения иногда не хватало, и бывали какие-тo периоды отчаяния. Они и сейчас бывают, просто оно сейчас такое спокойное отчаяние, которое при этом через день может смениться чем-то новым. Но я просто осознавала, почему это происходит. Потому что мы слишком много, слишком быстро хотим, а он идет не туда... нужно исходить из потребностей, но стараться, конечно, выруливать. Опять же, чтобы ему было комфортно в обществе, чтоб он мог справляться со своей ролью в обществе какой-то, контактировать, общаться и прочее, т. е. не зацикливаться на его состоянии, но это делать каким-то образом. В общем, как айкидо называется. Идти сначала за партнером, а потом выводить его туда, куда тебе нужно, чтобы ему тоже так казалось, что всё идет как надо».

Таблица 2

Различия в показателях опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ» в зависимости от выраженности ПТР («Опросник посттравматического роста») (N=107)

Примечание: «*» — p <0,05 (критерий Краскала—Уоллиса).

Таблица 3

Связь показателей опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ» с показателями «Опросника посттравматического роста» (N=107)

Примечание: «*» — p <0,05 (коэффициент корреляции r-Spearman).

Радикальное изменение повседневного образа жизни после рождения ребенка с ОВЗ неизбежно, однако готовность к этому облегчает процесс адаптации и делает его менее травматичным. Одна из матерей в течение долгого времени не могла принять своего ребенка с расстройством аутистического спектра и требовала от него быть таким, как нормотипичные дети, устанавливая нормы поведения, которые он не мог реализовать ввиду своих особенностей развития. Однако в последние шесть месяцев она отмечает кардинальные изменения в их жизни:

«Я стала меньше нервничать, кричать на него... а он стал более спокойным. я смогла заняться тем, что так долго откладывала. Когда я приняла его таким, какой он есть, то я увидела новые возможности и для него, и для себя».

В результате, акцент программы абилитации мать перенаправила с академических навыков на спорт и рукоделие, а также перевела ребенка на более упрощенную программу обучения. В свою очередь, ребенок стал больше выражать желание делать что-то самостоятельно, проявлять креативность в изобразительном творчестве. Поведенческие проблемы остались, однако приносят меньший дискомфорт, как матери, так и ребенку.

Одной из задач исследования было выявление уровня эмоционального благополучия родителей в зависимости от выраженности их установки на поддержание субъектной позиции ребенка. Как видно из табл. 4, выявлены значимые различия в показателях опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка» между двумя группами родителей, различающихся по тяжести депрессивной симптоматики (р<0,05). У родителей с легкой степенью выраженности депрессивной симптоматики или при полном ее отсутствии установка поддерживать субъектную позицию ребенка более выражена.

Родительская поддержка субъектной позиции ребенка предполагает высокий уровень активности со стороны родителей, что достаточно сложно реализовать в депрессивном состоянии. С другой стороны, такого рода заинтересованность родителя может выступать своеобразным способом совладания с депрессивными симптомами. Сосредоточенность на текущем моменте и на процессе взаимодействия с ребенком позволяет отвлечься от грустных мыслей и сожалений по поводу существовавшего до рождения и утраченного позитивного образа своей жизни с ребенком. Как доказывают исследования, такого рода руминативное мышление является мощным преди­ктором депрессии [Пуговкина, 2014]. Чем больше конструктивная активность матери и чем лучше ее эмоциональный контакт с ребенком, тем больше она отвлекается от своих негативных мыслей и прогнозов.

Как видно из табл. 5, обнаружена слабая, но высоко значимая отрицательная взаимосвязь между показателями опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка» и общим баллом по шкале депрессии, а также показателем выраженности ее ког­нитивно-аффективной симптоматики (p<0,01), что подтверждает приведенную выше интерпретацию о меньшей фиксации родителей с выраженным стремлением поддерживать конструктивную активность ребенка на себе и своем чувстве вины, на сделанных ошибках, суицдальных мыслях и пессимизме по поводу будущего. Напротив, эти родители более уверены в себе и видят смысл в своих усилиях в процессе воспитания ребенка. Так, оптимистично настроенная мама подростка с ментальной инвалидностью (сочетанный диагноз с неврологическими проблемами) прокомментировала во время общения: «Мне было очень грустно и страшно. шок. но потом начались походы по врачам. мы с трех месяцев очень много занимались, очень много занимались. Ну и постепенно труды начали приносить свои плоды. Отсюда и уверенность, что нет, мне сказали, что не будет делать ничего самостоятельно, а он делает. И настроение сразу лучше. Я всегда верила и верю в своего ребенка. Теперь он повзрослел, и я стремлюсь к тому, чтобы он был максимально самостоятельным и занимался тем, что ему нравится и развивает».

Таблица 4

Различия в показателях опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ» в зависимости от тяжести симптомов депрессии по «Шкала депрессии» Бека (N=107)

Примечание: «*» — p<0,05 (критерий Манна—Уитни).

Таблица 5

Связь показателей опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ» и симптомов депрессии по «Шкале депрессии» Бека (N=107)

Условные обозначения: «*» — p<0,05 (коэффициент корреляции r-Spearman); «**» — р<0,01(коэффициент корреляции r-Spearman).

Для решения задачи на выявление базисных убеждений, характерных для родителей с установкой на поддержку субъектной позиции ребенка, методом процентилей все ответы родителей в опроснике «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ» были разделены на три группы: высокие, средние и низкие значения показателей (табл. 6). Как видно из табл. 6, чем больше выражена «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ», тем ярче выражены такие базисные убеждения, как «Благосклонность окружающего мира» (р<0,01), «Ценность собственного Я» (р<0,01), «Общее отношение к благосклонности окружающего мира» (р<0,01), «Общее отношение к осмысленности мира» (р<0,1), «Собственная ценность» (р<0,1), а также тем меньше выражено базисное убеждение «Случайность как принцип распределения событий» (р<0,05).

Таким образом, родители с выраженной установкой на поддержку субъектной позиции ребенка больше склонны воспринимать мир как доброжелательный, верить в собственные силы и самоэффективность по сравнению с родителями, у которых эта установка менее выражена. Кроме того, они менее склонны полагаться на случайность. Такие родители часто сами ведут активный образ жизни (или вели до постановки диагноза ребенку), что, в свою очередь, формирует у них установку на поддержку инициатив и начинаний своего ребенка. Мать ребенка с ОВЗ с высокими показателями шкалы «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка», деятельность которой всегда была связана со спортом, не смогла смириться с вердиктом врачей:

«Когда я задала вопрос в 9 месяцев, совершенно наивный “А смогу ли я его научить кататься на велосипеде?”. Не знаю, у меня какой-то бзик был, я хотела, чтобы у меня ребенок катался на коньках и велосипеде. На меня врач посмотрела как на умалишенную: “Вы что мамаша, он у вас еще вообще ничего и никак”. Сейчас он умеет все! Кататься на велосипеде и на коньках. Он сам хотел! Это же тоже дает силу, веру. Силу поверить в свои силы».

Таким образом, родители, стремящиеся поддерживать субъектную позицию ребенка с ОВЗ, меньше склонны полагаться на случай и удачу, а больше надеются на собственные силы с оптимизмом и верой в то, что усилия их будут вознаграждены (успешное развитие ребенка с ОВЗ с учетом его состояния).

Как видно из табл. 7, выявлены значимые умеренные по силе взаимосвязи показателя опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ» с такими базисными убеждениями, как «Благосклонность окружающего мира», «Ценность собственного Я», «Общее отношение к благосклонности мира», и значимые слабые связи с базисными убеждениями «Доброта людей» и «Собственная ценность».

Таблица 6

Различия в показателях Шкалы базисных убеждений личности в зависимости от значений
показателя опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ»
(высокие, средние, низкие) (N=107)

Примечание: «*» — p<0,05; «**» — p<0,01 (критерий Краскала—Уоллиса).

Таблица 7

Связь показателей опросника «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ » и показателей Шкалы базисных убеждений личности (N=107)

Условные обозначения: «*» — p<0,05 (коэффициент корреляции r-Spearman); «**» — р<0,01(коэффициент корреляции r-Spearman).

Таким образом, можно выделить связь установки родителей поддерживать субъектную позицию ребенка с ОВЗ с их убеждениями в том, что мир — достойное для жизни место, где есть доброжелательные и принимающие люди, готовые поддержать. Кроме того, такие родители отличаются представлением о себе как о человеке достойным любви и уважения. Важную роль в психологической поддержке родителей детей с ОВЗ играют различные сообщества, благотворительные проекты, где они могут встретить семьи с подобными проблемами, поговорить, поделиться переживаниями и почувствовать себя понятыми и принятыми. По словам родителей, ощущая такую базисную поддержку, становится намного проще «входить» самому в мир (который далеко не весь доброжелательный и принимающий) в непростой роли «родителя ребенка с ментальной инвалидностью», а потом «вводить» в этот мир ребенка, с учетом его потребностей и особенностей развития.

Обсуждение полученных результатов

Итак, родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ связана с возможностями посттравматического роста, снижением риска депрессивных состояний и системой убеждений, совместно образующих когнитивную схему защищенности и надежности мира, которая была разрушена у родителей после рождения ребенка с ОВЗ. Вот как этот процесс разрушения описывает одна из матерей:

«Когда все смотрели этот прекрасный оскаровский фильм («Человек дождя»), ты это же смотришь со стороны, говоришь: “Ну да, да, здорово, как классно сыграл”. А потом “Бах!” и почему-то это приходит в твою жизнь. Это как когда тут где-то кого-то хоронят, но меня это не может коснуться. Или с какими-то катастрофами. И потом это приходит в твою жизнь».

И когда «это» приходит в жизнь родителя вместе с рождением ребенка с ОВЗ, им предстоит проделать огромную работу по принятию кризисной ситуации и переработке травматического опыта, которая открывает путь к посттравматическому росту и выработке новых когнитивных схем, дающих чувство опоры и ценности, как собственной, так и своего ребенка. Установка на поиск ресурсов ребенка и поддержку его конструктивной активности в зоне ближайшего развития вместо концентрации на дефекте и собственных негативных переживаниях и прогнозах напрямую связана с процессом личностного роста и благополучием самих родителей. А перед специалистами встает не менее сложная задача оказания поддержки и помощи родителям в этой сложной работе, требующей напряжения всех душевных сил.

Выводы

1.    Рождение ребенка с ОВЗ является травматической кризисной ситуацией для родителей. Поддержка родителями субъектной позиции ребенка с ОВЗ не только создает важные условия для развития ребенка и включения механизма его саморазвития, но и способствует посттравматическому личностному росту самого родителя.

2.    Оригинальный опросник «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ», включающий 12 вопросов, обладает приемлемыми психометрическими свойствами и объединяет в общий конструкт как установку родителя поддерживать конструктивную активность ребенка в предметной деятельности и способствовать осознанности действий, так и установку на поддержку глубокого эмоционального контакта с ним. Опросник нуждается в дальнейшей валидизации на мужской выборке и группах родителей детей с ОВЗ с другими типами инвалидности.

3.    Родители с высокими показателями ПТР отличаются более высокими показателями по опроснику «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ». Для родителей с установкой на поддержку собственной инициативы ребенка и эмоционального контакта с ним наиболее характерны такие проявления ПТР, как готовность к новым возможностям, которые появляются в связи с изменившимися условиями жизни, склонность отмечать положительные моменты, а также сила личности, проявляющаяся в принятии ребенка и готовности к совладанию с возникающими сложностями в процессе его воспитания.

4.    У более эмоционально благополучных родителей, без выраженных симптомов депрессии, отмечаются более высокие показатели по опроснику «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ» по сравнению с родителями с симптомами депрессии умеренной и выраженной тяжести. Родители с выраженной установкой на поддержку
субъектной позиции ребенка менее склонны фиксировать внимание на негативных аспектах жизни, меньше склонны к самообвинениям, пессимизму по поводу будущего, суицидальным мыслям и раздражительности.

5.    Родители с выраженной установкой на поддержку субъектной позиции ребенка с ОВЗ отличаются большей выраженностью таких базисных убеждений, как «Благосклонность окружающего мира», «Ценность собственного Я», «Общее отношение к благосклонности окружающего мира», «Общее отношение к осмысленности мира», «Собственная ценность». И, наоборот, для них наименее характерно убеждение «Случайность как принцип распределения событий». То есть они склонны верить в благосклонность мира и собственные силы, а не случайные влияния, а также отличаются убежденностью в том, что являются достойными людьми, которые заслужили счастливую жизнь несмотря ни на что.

6.    При оказании психологической помощи родителям детей с ОВЗ, способствующей развитию детей и личностному росту родителей, специальной задачей является диагностика воспитательной позиции родителя. Особенно важно при этом выявление установки родителя поддерживать конструктивную активность ребенка в зоне его ближайшего развития и хороший эмоциональный контакт с ним. Для решения этой задачи может служить предлагаемый оригинальный опросник «Родительская поддержка субъектной позиции ребенка с ОВЗ».