Инклюзия в культурологической перспективе

Современной тенденцией в социальной политике в отношении людей с ограниченными возможностями здоровья (ОВЗ), нашедшей отражение, в частности, в Конвенции о правах инвалидов, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 13 декабря 2006 года, является ее ориентация на принцип равного достоинства личности каждого человека. Это определяет акцент на способностях человека (подчас уникальных), а не на его дефекте; на поддержании приемлемого для инвалида образа жизни, учитывающего особенности его развития, а не только на максимально доступном восстановлении его способности включения в жизнь людей, не имеющих инвалидизирующих ограничений здоровья.

Идеология инклюзии основана на идее включающего общества. Она означает изменение общества и его институтов таким образом, чтобы они благоприятствовали включению другого (человека другой расы, вероисповедания, культуры, человека с ограниченными возможностями здоровья). Причем предполагается такое изменение институтов, чтобы это включение содействовало интересам всех членов общества, росту их способности к самостоятельной жизни (включая лиц с ОВЗ), обеспечению равенства их прав и т. п.

Если инклюзия не обеспечивается соответствующим изменением общественных институтов, ее результатом может становиться углубление социальной дезадап­тации людей с ОВЗ и рост интолерантости к ним со стороны тех, кто подобных ограничений не имеет. Важно, чтобы практика инклюзии не опиралась на стремление или, тем более, принуждение «быть как все», поскольку в этом случае она вступает в противоречие с правом «быть самим собой» [Щербакова, 2010]. Готовность общества к изменениям, направленным навстречу другому, - важная предпосылка успешной инклюзии, и это качество должно воспитываться. Такая готовность имеет разные аспекты - психологический, культурный, социальный, политический, экономический, и предполагает разные этапы в своем развитии. Не каждый «другой» может быть одинаково принят обществом и должен им приниматься. Открытость другому не должна нарушать основы безопасности личности, куда входят и сохранение собственной идентичности, и возможность идентификации индивида с референтной культурной группой. Участие в инклюзии предполагает осознанное принятие возможности изменения своей жизненной стратегии, согласие на пересмотр собственной идентичности. При отсутствии такого принятия естественно ожидать, что вторжение другого будет восприниматься как враждебное или разрушительное, что оно может встречать сопротивление. Чтобы инклюзия принималась всеми ее участниками, они должны осознавать, что этот процесс направлен на их общее благо и здесь важно следовать принципу добровольности.

В зарубежной литературе «инклюзию» отличают от «интеграции» и последнюю часто рассматривают как промежуточный шаг на пути к первой, где не предполагается существенных перемен в тех институтах, в которые интегрируется другой [Романов, 2006]. Если речь идет о человеке с ОВЗ, то имеются в виду преимущественно его интересы; осуществляется так называемая «позитивная дискриминация», т. е. создание для данных людей специальной системы условий, направленных на их поддержку. Благодаря подобной поддержке для людей с ОВЗ открываются новые возможности личностного роста, увеличивается доступность образования и их способность к более самостоятельной жизни в обществе.

Инклюзия выступает практически как постепенное реальное продвижение к изменению институциональных систем общества (включая систему образования) в декларированном направлении, т. е. к «включающему обществу». Однако обеспечение формальной правовой возможности такого процесса для людей с ОВЗ в ряде случаев может идти вразрез с интересами их развития. Инклюзия не всегда работает на благо как самих лиц с ОВЗ, так и других людей. Поэтому остается задача определения условий, способствующих физическому, психическому и личностному развитию людей с ОВЗ, поскольку именно определение таких условий и дает им реальные альтернативы для построения своего жизненного пути, показывая варианты развития.

Существенный аспект проблемы развития раскрывается в культурологической перспективе. Такой подход позволяет поместить проблемы развития человека во всем многообразии их аспектов в контекст культурных аналогий, квалифицировать их проявления в отношении к типологии культур [Попова, 2001; Попова, 2005]. В то же время этот подход дает возможность рассмотреть историческое многообразие культур в качестве ресурса для поиска форм общения и деятельности, адекватных личностным потребностям той или иной категории людей с определенными особенностями их физической и психической конституции. D. B. Hershenson в своем обзоре отмечает, что культурологические исследования (в его терминологии - культурно-антропологические) могут быть полезны для выяснения культурного контекста процессов деятельности и общения лиц с ОВЗ [Hershenson, 2000].

Некоторые исследователи прямо говорят об «особой культуре», или «особых культурных нуждах человека с ОВЗ» [Попова, 2001; Попова, 2005; Попова, 2008; Hickey-Moody, 2003; Klotz]. За этим признанием особых культурных потребностей стоит необходимость описания определенных систем отношений, идентификаций, специфики составных элементов культурной среды, адекватной для людей с ОВЗ, и т. д. Кроме того, такое признание предполагает поиск и формирование референтной группы, а также языка коммуникации как для ее внутренних нужд, так и для общения с иными группами. Образование и реабилитация детей с проблемами эмоционального, психического и интеллектуального развития возможны только тогда, когда вокруг них организуется целостная система жизни - совершенно особый мир со своими иерархиями, связями, способами взаимодействия и т. д. В этом случае ребенок погружается в полноценную, адекватную его потребностям среду.

Интеграция человека в общество предполагает решение таких проблем как создание «включающего коллектива» и адекватных ему культурных форм групповой жизни, а также синтез таких форм коллективной жизни с доминирующим в нашей культуре индивидуально-рациональным способом культурной регуляции [Попова, 2008]. Если перевести этот вопрос в плоскость социально­правовых технологий, отчасти он обернется проблемами создания «включающей социокультурной инфраструктуры», а также правовой регуляции допустимых форм подобной инфраструктуры и общественного контроля над ними. Практическое решение этих задач, с которыми сталкивается не только человек с ОВЗ, но и многие из тех, кто пополняет маргинальные пласты общества, откроет для них путь в культуру.

Интеграция опирается на владение средствами коммуникации. Но она также опирается и на владение иными формами культуры, которые принадлежат последней постольку, поскольку люди способны видеть в них какой-либо смысл, так как они передают человеку нечто важное. Иными словами, интеграция предполагает обладание определенной культурной компетенцией наподобие того, как для того чтобы общаться на языке, требуется языковая компетенция.

Культурологический подход к интеграции ставит задачу не простой адаптации человека к условиям жизни в обществе, а его творческой самореализации в адекватной для него форме. Вместе с тем данный подход опирается на наличие базовых культурных способностей у реабилитируе­мых и, тем самым, признает человеческое достоинство у каждого гражданина независимо от его интеллектуальных, физических и психических особенностей. Для культурологического подхода к реабилитации одним из ключевых моментов является не опора на установившиеся культурные формы и социальные институты, а вовлечение реабилитируемого в творчество форм культуры и социальности, которое осуществляется совместно с другими участниками реабилитационной группы, образующей для ее членов своего рода терапевтическое сообщество. В его составе люди с аналогичными проблемами развития, специалисты, члены ближайшего окружения реабилити­руемого (родители, братья и сестры и др.), здоровые волонтеры-помощники. По мере освоения культуры человек специфически участвует в производстве новых структур деятельности, ее нормативных моделей - сам творит культуру. Поэтому органичным для культурологического подхода является применение практик искусства, имевших место в истории культуры [Попова, 2008]. Причем в контексте культурологического подхода участие в практиках искусства позволяет формировать основы культурной и коммуникативной компетенций.

Воздействие этих методов медленное, как и всякое формирование основ, что неудивительно, так как на всем протяжении существования человечества складывание первичных культурных практик человеческого сознания и общения заняло 99 % времени, по сравнению с той историей, когда человечество смогло на их фундаменте обратиться к усовершенствованию технологий, хозяйства, устройства общества, к научному, экономическому и социальному прогрессу. Однако для продуктивного использования идеи создания особой культуры людей с ОВЗ важно, как понимается сама культура и ее роль в развитии человека. Так, основатели подхода TEACCH (Treatment and Education of Autistic and related Communication handicapped CHildren), применяемого для обучения организации жизни, работы и общения людей с аутистическим типом нарушений, также ведут речь о «культуре аутизма». Однако это понятие рассматривается авторами метода не в культурологической, а в узкоспециальной социально-адаптивной перспективе. Метод исходит из наличия у людей с данным типом нарушений определенных черт, которые задают специфику их каналов восприятия, ориентации в окружающем мире и т. п. Метод TEACCH основан на создании устойчивой структурированной среды, регулирующей все аспекты жизни, работы, общения человека с аутизмом в целях его лучшей социальной адаптации, оцениваемой, прежде всего, с точки зрения специалиста. Конечно, и постановка задачи в контексте внешней для человека с аутизмом социальной адаптации помогает ему компенсировать ограничения, диктуемые его состоянием, позволяет более продуктивно использовать свои особенности в целях приспособления [Mesibov, 2009; Mesibov]. Важно также отметить мнение этих исследователей, что реальная инклюзия для конкретного человека с аутизмом не всегда будет не только предпочтительной альтернативой, но и вообще реально осуществимой, поскольку в ее рамках трудно в достаточной мере и адекватно потребностям людей с аутизмом организовать среду, где они могли бы обучаться вместе со здоровыми сверстниками.

Вместе с тем, культурологический взгляд на метод TEACCH позволяет указать на присущую ему проблему. С этой позиции видно, что адаптивное влияние структурирования жизни на людей с аутизмом имеет культурные основания. Функции семиотического структурирования среды обитания для человека архаического общества связаны с мифо-ритуальной культурой [Лич, 2001; Тэрнер, 1983]. Совокупность архаических ритуалов и мифологических представлений выполняла функцию трансляции знания об условиях коллективной жизни до появления системы образования в качестве особого социального института. Но еще более важно, что мифо-ритуальная культура транслировала это знание об условиях социальной жизни как ценность для всей группы, в ее рамках каждый член коллектива мог выражать в процессе ритуала свою сопричастность коллективным ценностям, которые в ходе совместных действий становились его глубинными мотивами.

На примере функций мифо-ритуальной культуры видна важность использования культурных механизмов интеграции социальных требований с внутренними смыслами каждого члена группы для принятия этих требований как собственной ценности. Применительно к реабилитации людей с аутизмом это показывает значимость введения культурологической перспективы при выборе методов помощи таким людям. Недостаточно просто признать специфику культуры людей с аутизмом в качестве неизменного факта, необходимо принять во внимание особые культурные потребности этих людей и осознать важность удовлетворения культурных потребностей как обязательного фактора развития любого человека, а не только как инструмента его внешней адаптации к условиям жизни в обществе. В противном случае задача адаптации не сможет стать для него собственной внутренней задачей. Более того, без осознания самим реабилитантом ценности структурирования жизни, без интеграции этой структуры с его внутренними смыслами организация среды с помощью специальных методик может оборачиваться «роботизацией» [Сансон, 2006, с. 191], становиться дисфункциональной для развития.

Важно подчеркнуть еще один момент в архаическом структурировании среды обитания: мифо-ритуальная культура позволяла овладеть культурными формами телесно-эмоциональной деятельности и тем самым представить их как предмет культурного освоения. Ритуальная организация жизни начинала процесс превращения хаотичной, культурно не освоенной среды обитания в осмысленный и упорядоченный жизненный мир. Существенно отметить, что подобное архаическое упо­рядочивание мира держалось на строгом соблюдении структурных требований к образу жизни всех членов сообщества и катастрофически нарушалось при отступлении от них (например, при случайном или намеренном нарушении табу, как описывает М. Мосс [Мосс, 1996]). Причем система ритуалов и тесно связанный с ней комплекс мифологических представлений, выполняя функции культурного структурирования жизни, одновременно давала архаическому человеку ценностно-смысловую картину мира. Эта психологическая функция присуща подлинным ритуалам, в отличие от ритуа- лизмов, которые характеризуются утратой важных качеств ритуалов: их духовного содержания, общего значения для всех членов группы, способности сохранять новизну при многократных повторениях и др., в силу чего они могут становиться дисфунк­циональными [Обухова, 2008]. Представляется, что обряды в архаических культурах сохраняли характер подлинных ритуалов, что и позволяло им выполнять функции психологических средств становления человеческой психики и регулирования жизни архаических общностей. Соответственно, упомянутая в связи с обсуждением метода TEACCH опасность «роботизации» жизни может быть связана с формированием ритуализ- мов вместо ритуалов. Отсюда следует необходимость учета культурного качества структурируемой среды, ее насыщенности культурными смыслами.

Культурологический взгляд на проблему инклюзии позволяет открывать развивающий и способствующий реальной инклю­зии потенциал культурных форм, которые могут быть найдены как в арсенале традиционных культур, так и в способах культурной выразительности современного искусства, что позволяет соотносить их с практиками, используемыми в арт-терапии. Кроме того, культурологическая перспектива позволяет поставить вопрос о подготовке к инклюзии, к обеспечению в ее рамках реальных альтернатив жизни для лиц с ОВЗ. Она дает возможность предложить для реализации этой задачи значительный арсенал методов решения, что показывает многолетняя работа региональной общественной организации социально­творческой реабилитации детей и молодежи с отклонениями развития и их семей «Круг», осуществляемая в сфере дополнительного образования для людей с ОВЗ [Попова, 2001].

Деятельность «Круга» во всем ее разнообразии направлена на создание социокультурной среды, целью которой является воспитание личности, способной к культуротворческой деятельности. Среди комплекса реализуемых здесь проектов - четыре театральных студии, программа «особая школа» для лиц с ОВЗ, ремесленные и творческие мастерские, образующие реабилитационный цикл и предполагающие работу со всей семьей, включая братьев и сестер реабилитируемого. Театральная деятельность, являясь ядром социокультурной деятельности, объединяет все программы «Круга» в единый комплекс. Она не случайно составляет важнейший элемент культурологического подхода к обеспечению культурных основ инклюзии и интеграции. Уникальность этого вида деятельности состоит в том, что она интегрирует поведение человека и при правильной организации может быть направлена на развитие рефлексивного типа поведения. Решение частных коррекционных задач достигается путем реализации комплекса программ, ориентированных на театральную деятельность или включающей ее элементы в рамках решения основной задачи - создания целостной реабилитационной среды, побуждающей к включению в собственную культурную деятельность. Благодаря этому, коррекционно-адаптивная работа не распадается на отдельные частные технологии, что особенно неэффективно при работе с детьми с интеллектуальной недостаточностью в силу комплексного характера проблем развития, существующих у этих детей. Таким образом, преодолевается неадекватный для решения задач реабилитации детей с ОВЗ эклектичный круж­ковой подход, доминирующий в системе дополнительного образования.

Ряд проектов направлен на развитие и поддержку культуротворческой деятельности лиц с ОВЗ. В их числе фестиваль «Про­театр», выставки, фотовыставки, программа «Музей, открытый для всех» в Государственной Третьяковской галерее на Крымском валу. Важность подобных проектов в комплексе создания культурных основ интеграции и инклюзии состоит в том, что в процессе реализации этих программ формируется образ успешного инвалида как человека творческого, способного вносить уникальный вклад в развитие культуры и общества. Наличие этого помогает развитию толерантности в обществе, а также способствует процессам идентификации самих лиц с ОВЗ, ориентируя их на собственных адекватных культурным особенностям «культурных героев», что позволяет таким людям ставить более реальные и достижимые цели в своей жизни. Это помогает семье видеть также перспективы развития для детей с инвалидностью. Фигура культурного героя является примером базового культурного механизма, присущего культуре на протяжении всей ее истории и участвующего наряду с другими в процессах идентификации с группой. Благодаря данному механизму, реализуется культурная функция идентификации с ценностями своей культурной группы.

Культурологический подход к психологическим проблемам в последнее время активно демонстрирует свою ресурс- ность. Так, V. P. Glavenue [Glavenue, 2010] пишет о необходимости формирования новой парадигмы культурной психологии, которую он определяет как «Мы-парадигму», альтернативную чисто объективистскому («Он- парадигма») и личностно-центрированному («Я-парадигма») подходам. Он предлагает отказаться от идеи замкнутой целостности внутреннего мира человека, для которой культура и общество выступают как внешние факторы. Взамен этого предлагается рассмотреть формирование значений и обмен ими, а также структурирование с их помощью жизненного мира как принципиально интерсубъективные культурные процессы, происходящие в пространстве между людьми. В рамках этой парадигмы «Я» оказывается лишь одним из результатов структурирования коллективного по своим истокам культурного процесса, что может дать новый ключ к пониманию и вышеупомянутого подхода к проблеме аутизма, и проблемы сознания архаического человека, и роли культуры в регуляции мышления и поведения человека, а также к поиску культурных ресурсов личностного и психического развития человека, включая лиц с ОВЗ. Этот подход открывает также новые перспективы к постановке проблемы ин­клюзии и формулировке идеи включающего (инклюзивного) общества.

Расширение парадигмального поля, разумеется, не следует понимать как замену применяемых психологических подходов. Сказанное относится именно к парадигме культурной психологии. Речь идет о поиске адекватной для нее концептуальной рамки. Культурологическая перспектива не отменяет, а по-новому освещает все многообразие психологических подходов. Она дополняет их и открывает новые возможности, которые приобретают ключевое значение в ряде случаев, особенно в тех, когда из-за имеющихся культурных дефицитов, несформированности культурных потребностей, отсутствия соответствующей референтной группы, адекватных форм культурного выражения не обеспечены культурные основы для формирования субъектной позиции реабилитантов.

Применению общепринятых психологических методов реализации принципа партнерства препятствует дефицит культурной и коммуникативной компетенций, поскольку эти способы требуют опоры на базовую культурную и коммуникативную компетенции реабилитируемого. Культурологический подход дает возможность в непрямой форме применить принцип партнерства, так как здесь используются практики культуры, обращенные именно к человеку с неразвитыми основами культурной и коммуникативной компетенции. В ходе реабилитации при взаимодействии с человеком, имеющим ОВЗ, отбираются культурные практики и формы, которые реально могут стать его жизненными формами. В данном случае партнером становится как бы сама жизнь данного человека, когда в ее практику входят культурные формы, соответствующие потребностям его развития. Таким образом, культурологический подход проявляет и свою экологичность: он адресован собственным потребностям развития реабилитируемого, а не нацелен на их искусственное создание.

Еще одним существенным моментом, который привносит культурологическая перспектива в реализацию идей ин­клюзии, является то, что в данном случае обеспечивается своего рода профилактика для распространения узкоспециализированных психологических методов регулирования сферы личных смыслов человека. Здесь специалисты, помещая себя в культурологическую перспективу, оказываются в паритетных отношениях партнера культурного диалога с личностью другого человека, они освобождаются от роли вершителей судеб, определяющих смысл жизни других людей. И этот момент прямо работает на осуществление идей интеграции общества и инклюзии в него всех его членов, т. е. инклюзии, опирающейся на уникальность особенностей каждого из них.