Преступление и его участники в социальных представлениях студенческой молодежи

Рассматривая нравственные проблемы современного российского общества, А.Л. Журавлев и А.В. Юревич, в частности, пишут: «Различные факты демонстрируют, что в восприятии значительной части наших соотечественников, в особенности представителей молодого поколения, стирается грань между добром и злом как основа нравственного сознания и поведения» [Журавлев, 2012, с. 7]. Таким образом, можно говорить о процессе банализации (нормализации) зла.

Мы решили исследовать следующие вопросы: как люди понимают, что такое преступление; как они понимают, кто такой преступник и что представляет собой жертва его действий; как они используют это знание в своей повседневной жизни?

В «Толковом словаре» В.И. Даля смысл слова «преступление» раскрывается в статье, посвященной глаголу «преступать». Итак, преступление - это «самое дело, проступок и грех; беззаконие, злодеяние; поступок, противный закону» [Даль, 1994, с. 1031]. И далее: преступник - это «нарушитель закона, совершивший преступление, виновный перед законами в важном нарушении их» [Даль, 1994, с. 1031].

В «Большом толковом словаре русского языка» можно найти два определения слова «преступление». С одной стороны, говорится, что преступление - это «противозаконное, общественно опасное действие (или бездействие), нарушающее общественный правопорядок и подлежащее уголовной ответственности» [Большой толковый словарь, 2009]. Во втором определении отмечается, что это - «предосудительный, недопустимый проступок». Преступником же оказывается человек, совершивший такой предосудительный, недопустимый поступок, причиняющий вред кому-то или чему-то.

Наконец, в «Словаре русских синонимов и сходных по смыслу выражений» [Словарь русских синонимов, 2002] можно обнаружить целый ряд синонимов к слову «преступление»: «проступок», «беззаконие», «злодеяние», «вина», «провинность», «грех», «злоупотребление», «правонарушение». Морально-нравственное измерение представлено здесь в эксплицированном виде.

В ст. 14 Уголовного кодекса РФ говорится, что «преступлением признается виновно совершенное общественно опасное деяние, запрещенное настоящим Кодексом под угрозой наказания» и далее: «Не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности» [Уголовный кодекс РФ]. Таким образом, акцент сделан на общественной опасности деяния, на действии, которому соответствует определенное намерение, а также на том, что преступлению соответствует наказание.

Однако все это - определения, имеющиеся в словарях, нам же интересно, на какие определения опираются люди в своей повседневной жизни.

Для ответа на интересующие нас вопросы мы обратились к теории социальных представлений [Moscovici, 1961]. Социальные представления могут быть определены как «система ценностей, идей, практик» [19, р.хШ], которая как раз и дает людям возможность придать смысл окружающему его миру, а также позволяет облегчать внутригрупповую коммуникацию. Как подчеркивает С. Московиси, «цель всех представлений заключается в том, чтобы сделать что-то неизвестное, неизвестность саму по себе, - известным» [Moscovici, 2000, р. 37]. В этом заключается защитная функция социальных представлений - трансформация новых, странных, неизвестных и угрожающих объектов и явлений путем помещения их в существующую систему координат. В. Вагнер и Н. Кронбергер предлагают говорить о процессе «символического копинга», под которым они подразумевают процесс присвоения нового и неизвестного для того, чтобы сделать это понятным и передаваемым посредством коммуникации» [Wagner, 2001, р. 148]. Однако материальный способ недоступен, ибо он является уделом политиков, ученых, инженеров, врачей - словом, разных категорий экспертов, способных предпринимать реальные действия. Людям в их повседневной жизни доступен лишь символический способ защиты.

Среди других функций социальных представлений выделяются: облегчение коммуникации, регуляция социального поведения и оправдание социальных отношений, конструирование и поддержание социальной идентичности [Донцов, 1987; Abric J.-C, 1994; Breakwell, 2001; Doise, 1986; Moscovici, 1973].

Теория социальных представлений дает возможность рассматривать макросоциальные феномены, релевантные современной жизни. Явления рассматриваются через призму взаимозависимости индивида и общества, оба уровня при этом доступны анализу. Оказывается возможным связать уровень макросоциального дискурса с индивидуальным социальным поведением, познанием, аффективной сферой и символическим пониманием [Wagner, 1996]. Именно такая теория необходима нам для ответа на наши вопросы.

Итак, мы решили исследовать особенности социальных представлений о преступлении, преступнике и его жертве в группах студенческой молодежи, а также взаимосвязь этих представлений между собой1.

Хотя изучение указанных аспектов и не является первостепенной задачей в нашем исследовании, но возможность получить эмпирические факты для последующей рефлексии теоретического и методологического уровней, виделась нам очень нужной и своевременной. Все сказанное подразумевает использование структурного подхода к анализу социальных представлений [Abric J.-C, 2003].

На основе многочисленных исследований, проведенных в рамках этой теории, исследователи предлагают различать три типа отношений (связей) между социальными представлениями: реципрокные, антонимичные, а также отношения, подразумевающие включенность (вложенность) одного представления в другое [Pianelli, 2010].

Реципрокные отношения подразумевают, что объекты преставлений взаимно влияют друг на друга, но не зависят друг от друга [Pianelli, 2010]. Ядра представлений остаются независимыми, ибо они образованы специфическими элементами.

Отношения антонимии между представлениями соответствуют тому случаю, когда сами объекты являются антонимами. Представления выстраиваются на основе общей темы, однако в случае каждого объекта представление имеет специфическую структуру.

Представление, включенное в другое, соответственно, зависит от того представления, в которое оно включено; в структуре представлений отмечается сходство нормативных элементов (эти элементы принадлежат тому представлению, которое включает в себя другое), функциональные же элементы различаются [Pianelli, 2010].

В нашем исследовании имеют место два типа отношений - включенность и антонимия («преступление» и «преступник»; «преступник» и «жертва»; кроме того, отношения между объектами представлений «жертва» и «преступление» можно охарактеризовать как включенность, однако в отличие от отношений «преступление - преступник» здесь имеет место антонимия, именно поэтому мы будем рассматривать только отношения между первыми двумя парами объектов, указанные выше). В качестве дополнительной задачи мы собирались проанализировать представления под таким углом зрения, который позволил бы нам впоследствии выявить темы, на основе которых выстраиваются представления о преступлении, а также об участниках преступления.

Анализ литературы свидетельствует, что работ, выполненных в рамках избранного нами теоретического подхода, в которых бы преступление было объектом социальных представлений, довольно мало2 [Гулевич, 2000; Hammer, 2009].

Р. Хаммер с коллегами рассматривают соотношение социальных представлений о причинах преступления и аттитюдов в отношении наказания в Швейцарии. Его результаты свидетельствуют, что субъективная близость к преступлению, а не социальные представления о причинах преступления в большей степени определяет аттитюды в отношении наказания [Hammer, 2009].

В работе О.А. Гулевич было, в частности, выявлено содержание обыденного понимания преступления: «социальные представления людей о преступлениях не всегда существуют.

в виде списка, в состав которого включены категории, содержание которых не пересекается: определение одной категории может идти через другую таким образом, что одно из преступлений становится частным случаем другого» [Гулевич, 2000, с. 18]. Автор не ставит, однако, задачи проанализировать специфику структуры представлений или рассмотреть отношения между представлениями.

При формулировании предположений мы опирались в большей степени на идеи теории социальных представлений, чем на факты, полученные по данной проблеме в русле этой теории. Мы принимали также во внимание результаты работ, касающихся анализа нравственного состояния российского общества [Журавлев, 2012], в котором эти представлений порождаются.

Общие предположения относительно структуры социальных представлений, а также их связи были следующими:

1.      тема убийства будет ключевой в представлениях о преступлении и о преступнике;

2.      тема вины будет ключевой в представлениях об участниках преступления, образуя оппозицию «виновность - невиновность», поскольку отношения между представлениями антонимичны.

Основным методом исследования был опрос в варианте анкеты, где главную роль в изучении социальных представлений играла методика свободных ассоциаций3. Полученные ответы респондентов были проанализированы с помощью прототипического анализа по П. Вержесу [Vergès, 1992], что позволяло нам выявить структуру представления в случае каждого объекта.

Выборку исследования составили 96 студентов (в возрасте от 18 до 23 лет), обучающихся в различных вузах Москвы.

Респонденты предложили 471 ассоциацию с объектом «преступление», 468 ассоциаций с объектом «преступник», 452 ассоциации с объектом «жертва». Составленный в каждом случае словарь, соответственно, включал в себя 144, 176 и 172 различных понятия. Для основного анализа мы использовали только те понятия, которые указывали как минимум 10% испытуемых. Мы проанализировали 44,6% всех высказанных ассоциаций с объектом представления «преступление», 36% ассоциаций с объектом «преступник», 37,6% ассоциаций с объектом «жертва». Сравнение показателей объема словаря понятий по каждому объекту представления с помощью ф-критерия позволяет говорить о том, что представление о преступлении является более согласованным, чем представления о преступнике и жертве (значения ф-критерия при сравнении «преступление - преступник» и «преступление - жертва» соответственно 2,27 и 2,4 - значимы как минимум на уровне 0,01). Об этом же свидетельствует доля анализируемых понятий в отношении объекта «преступление».

В зону ядра представления о преступлении (табл.) попадают элементы, указывающие на отдельные виды преступления («убийство», «кража»), а также на «нарушение» (это понятие имплицитно подразумевает наличие закона, нормы, правил, регламентирующих поведение в обществе). В зоне контраста располагается позиция меньшинства, она содержит два элемента: «преступник», «закон». Если элементы зоны ядра апеллируют к видам преступлений и указаниям на нарушение закона, то в противостоящей ей позиции меньшинства в фокусе внимания скорее оказывается тот, кто совершает это нарушение.

Отметим, что анализируемые здесь данные составляют только часть всего массива данных, полученных в исследовании, ориентированном на поиск ответов на ряд других вопросов. Опросник состоял из четырех частей (и включал в себя методику «Незаконченные предложения», методику, направленную на категоризацию), но здесь анализу подвергаются только результаты первой части.

Т а б л и ц а

Прототипический анализ представлений о преступлении, преступнике и жертве

Примечание: * - в скобках указаны границы: медиана по частоте встречаемости и среднее значение по рангу появления понятия в отношении каждого объекта; ** - в скобках указаны показатели по каждому понятию: частота встречаемости и среднее значение по рангу появления понятия.

В первой периферической системе можно усмотреть продолжение темы нарушения - «суд», «наказание», «тюрьма». Во второй периферической системе расположены элементы, связанные с элементами зоны ядра, - «кража», «ограбление» - как указание на преступление, наносящее физический ущерб другим людям. В элементе «кровь» можно также усмотреть связь с элементом зоны ядра «убийство». Кроме того, здесь же присутствует элемент, имеющий морально-нравственную коннотацию, - «аморальность». Положение (здесь располагаются элементы, связанные с индивидуальным опытом респондентов, в противоположность зоне ядра, где располагаются элементы, разделенные группой, т. е. результат консенсуса) этого элемента указывает на его второстепенную роль в представлении о преступлении.

Понятия «преступник» и «жертва» (объекты представлений, находящихся в фокусе нашего внимания в исследовании) присутствуют в представлении о преступлении, но их роль второстепенна.

Таким образом, ядро представления о преступлении, которое придает смысл всему представлению и структурирует его, образовано элементами, указывающими на конкретные типы преступления, - «кража» и «убийство», здесь же располагается элемент «нарушение», имплицитно говорящий о существовании норм и законов, регламентирующих поведение. Если вернуться к определениям преступления, рассмотренным в самом начале нашей статьи, то можно заметить, что аморальность (характеристика объекта представления, которая отражена в самом понятии) является второстепенным элементом представления о преступлении. При этом все признаки преступления, которые изложены в юридическом определении преступления, присутствуют в представлении, но их важность, определяемая на основе местоположения, разнится.

В зоне ядра представления о преступнике (табл.) присутствуют три элемента - «убийца», «вор», «плохой человек», два из них соответствуют типам преступлений, третий имеет оценочный характер, квалифицирует преступника на полюсе конструкта «хороший - плохой». По сути, все эти элементы указывают на вину преступника (имеет место личностная атрибуция, констатируется то, что преступник совершил некоторое деяние), хотя сама характеристика вины и не присутствует в зоне ядра.

В зоне контраста располагаются элементы «психически больной», «опасный», «уголовник». Элементы «уголовник» и «опасный» по смыслу связаны с элементами зоны ядра «убийца» и «вор», в то же самое время можно говорить о другой теме этой зоны - «психически больной человек», которая также содержательно может обнаруживать связи с элементом «опасный». Элементы первой и второй периферических систем содержат элементы, апеллирующие к теме нарушения и наказания: «нарушитель», «наказание», «тюрьма».

В зоне ядра представления о жертве (табл.) находятся всего два элемента - «пострадавший», «невиновный». Если первый элемент, по сути, синонимичен самому объекту и не является информативным, то второй элемент - «невиновный» - становится ключевой характеристикой жертвы. Присутствие всего одного элемента в зоне ядра представления делает образ жертвы преступления неконкретным, при этом довольно низкий ранг - 1,72 (по сути, время реакции [Flament, 2003]) - подчеркивает вину преступника или ситуации, но не жертвы.

В зоне контраста располагаются элементы «смерть», «кровь», «бедный». Таким образом, для меньшинства тема убийства ассоциируется с жертвой. Продолжение этой темы находим в периферической системе представления - «убийство». Кроме того, в периферической системе присутствует тема физических и психологических переживаний жертвы - «боль», «беспомощность». Среди других элементов, касающихся индивидуальных представлений (ибо они составляют основу периферической системы), - «насилие», «жалость», «преступник».

Итак, темы, совпадающие в представлениях о преступлении и в представлениях о преступнике, - типы преступлений (убийство и кража, в случае преступника и соответствующий им тип преступника - убийца и вор). Хотя тема убийства и не является единственной в представлениях, но в случае представления о преступлении она является ключевой по сравнению с темой кражи (t (60) = 2,33; p<0,023), чего нельзя сказать относительно представления о преступнике (t (46) = 0,39; p<0,7). Таким образом, наше первое предположение получает лишь частичную поддержку. Заметим, что тема убийства присутствует в представлении о жертве, но не в зоне ядра представления, что делало бы ее определяющей с точки зрения структуры и смысла представления. Тема смерти жертвы, так или иначе связанная с убийством, располагается в зоне контраста. С точки зрения изучения связи представлений требуется дальнейшее осмысление этого результата.

Обращает на себя внимание тот факт, что в представлении о преступнике нет элементов, которые бы указывали на психологические характеристики преступника (только оценочная характеристика - «плохой человек»), его внешность или отношение к нему в представлении о жертве также не имеют неконкретного образа, ключевым же моментом в представлении о жертве является отсутствие вины. Однако в периферических системах можно найти ряд характеристик: с одной стороны, «беспомощность», с другой - «бедный», «жалость». Сравнение структуры и содержания двух представлений показывает, что представление о преступнике более конкретно, чем представление о жертве. В этих фактах можно усмотреть действие различных стратегий защиты посредством выстраивания социальных представлений об участниках преступления (по аналогии с теми, которые были получены в исследовании о «сексуальном маньяке» и «жертве» [Бовина, 2011]).

Сравнение представлений о преступнике и о жертве говорит в пользу нашего второго предположения о том, что преступнику приписывается вина за его действия, а жертве приписывается невиновность.

Проведенное исследование позволяет нам сделать следующие выводы.

Во-первых, представления о преступлении и о преступнике связаны друг с другом посредством элементов, конкретизирующих тип преступления, - «убийство» и «кража», причем в представлении о преступлении элемент «убийство» оказывается более значимым, чем «кража».

Во-вторых, морально-нравственный аспект второстепенен, когда речь идет о преступлении, но первостепенен в представлении о преступнике.

В-третьих, тема вины является ключевой в представлениях об участниках преступления, образуя оппозицию «виновность - невиновность», так как отношения между представлениями антонимичны.

Наши гипотезы получили полную или частичную эмпирическую поддержку и требуют дальнейшего изучения. Однако сама тема представлений о преступлении и его участниках нуждается в более глубоком изучении.

Обсуждаемые в статье данные являются частью исследовательского проекта, анализ результатов которого создаст контекст для понимания изложенных выше фактов. В продолжение исследований данной проблематики нам кажется целесообразным сравнить особенности социальных представлений о преступлении и об участниках преступления в различных возрастных группах. Это позволит лучше понять результаты, полученные нами на группах студенческой молодежи.

Требуется также рефлексия относительно связи представлений; этот важный аспект теории социальных представлений не привлек пока должного внимания исследователей.

1До настоящего времени, конечно, высказывались идеи о системе представлений, об их связи [Flament, 2003]. Однако существует лишь незначительное число исследований, в фокусе внимания которых был вопрос о связи представлений [Camargo, 2010; Pianelli, 2010].

2При более широком взгляде на изучаемую проблему можно говорить о серии работ, посвященных, например, социальным представлениям о справедливости в контексте изучения правосознания [Голынчик, 2004; Гулевич, 2012], социальным представлениям о насилии [Clémеnce, 2003], социальным представлениям о сексуальном маньяке и жертве [Бовина, 2011].