«Видимый человек» как социально-психологический феномен

Социальная психология внешнего облика, разрабатываемая, главным образом, зарубежными учеными [The Social Psychology, 1988], в большей степени примыкает к тому направлению психологии социального познания, которое акцентирует свое внимание на особенностях познания социального мира «обыденным» человеком, включая самые разнообразные феномены, сопряженные с внешним обликом и включенные в контекст его повседневной жизни [Андреева, 1999]. Именно социальная психология внешнего облика, как никакая другая область знаний, предлагает рассматривать и изучать те особенности познания социальных явлений, которые отражают непосредственный жизненный опыт каждого человека и различных социальных групп. Современная психология, отвечая на вызовы общественного развития, обращается к изучению социальных ситуаций, которые обусловливают производство паралингвистического дискурса [Андрианов, 1999], практик преобразования внешнего облика, апеллирует к текстам, особенно к визуальным, в которых представлена категория — «внешний облик». Наблюдаемый в историко-культурологических работах [Барт, 2003; Малви, 2000; Ямпольский, 2004] повышенный интерес к визуальной культуре способствует развитию визуальных исследований в социальной психологии, одним из направлений которых является изучение проблемы конструирования внешнего облика, его трансляции, применения как средства идентификации и категоризации.

Трактовка внешности, тела как знаковой системы, как репрезентанта индивидуального и социального начала в человеке представлена в исследованиях, выполненных в различных областях гуманитарного знания. В них внешний облик интерпретируется как феномен культуры, как неотъемлемый атрибут

бытия человека [Цивьян, 2005; Яременко, 1997]. М. Ямпольский, подводя итоги обсуждения проблемы «отражения телесности в культуре», приходит к выводу, что «истина человеческого бытия заключена не в словах и помыслах человека, но в его теле и в действиях этого тела», что «мера власти определяется... способностью владеть телом людей.» [29, с. 174—175]. Данный тезис развивается П. Тищенко, который пишет, что «окультуривание телесности» — это не только «превращение природных предпосылок человеческого существования в универсальные орудия и знаки, превращение в своеобразный текст, сгусток социальной памяти, но и механизм контроля не столько над телом человека, сколько над его личностью» [Тищенко, 1990, с. 44]. В целом внешность выступает в качестве маркера «своих» и «чужих», символом нации и культуры, через «телесный код», следовательно, и через внешний облик возможна, как отмечает О. Белова [Белова, 2002], концептуализация всего, что окружает человека. Внешний облик человека является одним из путей познания личности и общества и одновременно выступает в роли бесконечно интерпретируемого «объекта» познания. Интерпретация, возникающие на ее основе интерпретационные схемы контролируются как человеком, так и обществом, и она сама выполняет функции контроля, выступает источником связей между людьми, определяет тип коммуникации и ее переходы от объект-субъектного взаимодействия к субъект-субъектному.

В современном обществе, как отмечают Н. Рамси и Д. Харкот, стремление к совершенствованию своего внешнего облика, «обеспокоенность своей внешностью достигла размеров эпидемии» [Рамси, 2009, с. 15], а выраженность различных показателей дезадаптивного поведения у людей, обеспокоенных своим внешним обликом, имеет практически такой же уровень, как и у страдающих от дефектов внешности. Переживания, связанные со своим внешним обликом, охватывают различные слои общества. Исследования западных психологов [Rodin, 1985] более двадцати лет тому назад привели их к выводу о существовании феномена «нормативной неудовлетворенности внешним обликом», к выделению уровней неудовлетворенности внешностью, к поиску параметров внешнего облика, которые чаще всего фиксируются человеком и фрустрируют его. Д. Харрис и A. Карр [Harris, 2001] ставят нетрадиционную для социальной психологии проблему: «переживание чувства неловкости, связанное с внешним обликом», которое характерно для современного человека. Они подчеркивают важность внешнего облика для повышения качества жизни человека, его благосостояния. Вместе с тем, они отмечают, что значимость внешнего облика в человеческой культуре обусловливает «нормальность некоторой обеспокоенности по поводу своего внешнего облика».

Многие авторы [Белугина, 2003; Крейдлин, 2002; Петрова, 2001; Тищенко, 1990; Цивьян, 2005; Ямпольский, 2003; Яременко, 1997], подчеркивающие значимость внешнего облика в жизни человека, одновременно выделяют проблему ценности внешнего облика и проблему его преобразования. В современной психологии, о чем пишут Н. Рамси и Д. Харкорт [Рамси, 2009], наблюдается пренебрежительное отношение научного сообщества к проблеме внешнего облика человека как к ценности. Одной причиной такого отношения психологии к проблематике внешнего облика является, на наш взгляд, традиционное противопоставление «внутреннего и внешнего», признание в качестве

«истинных ценностей — духовные ценности, внутреннюю красоту человека», а другой причиной выступает неготовность социальной психологии иметь дело с феноменами, важнейшей характеристикой которых является изменчивость.

То что внешний облик человека, с одной стороны, определяется доминирующими в обществе гендерно-возрастными, статусно-ролевыми конструктами, а с другой стороны, является их отражением, чаще всего отмечается в гендерных исследованиях [Введение в гендерные, 2001; Женщина и визуальные, 2000], которые адаптировали многие идеи социального конст- рукционизма. Если рассмотреть ряд позиций социального конструкционизма [Андреева, 2002; Андреева, 1999] в связи с таким явлением, как «внешний облик», необходимо подчеркнуть, что «внешний облик» — это и объективная и субъективная реальность. Он является порождением интерпретаций человеком различных конструктов внешнего облика, его связей с внутренним миром. В процессе интерпретации внешнего облика человеку необходимо, во-первых, выбрать и совместить меру соответствия внешнего облика своему внутреннему миру и функционирующим в социуме вариативным конструк­там внешнего облика, во-вторых, соотнести оценки и самооценки внешнего облика с определенными жизненными событиями, с тем, какой смысл имеет для субъекта определенный этап его жизненного пути. Жизненные события, сопряженные с этапом жизни, могут придавать особую значимость внешнему облику и влиять на его интерпретацию, оценку, на отношение к нему в целом. Так, например, установлено, что самооценка различных характеристик внешнего облика сопряжена с уровнем удовлетворенности жизнью. Мужчины и женщины, считающие, что выглядят моложе, чем большинство людей их возраста, что они не теряют с возрастом свей внешней привлекательности и становятся все более мужественными (женственными), отличаются высоким уровнем жизненной удовлетворенности [Белугина, 2003]. Эти данные еще раз подтверждают один из базовых выводов психологии социального познания, что интерпретации социальных явлений детерминированы жизненными контекстами и соответствующими им социальными ценностями.

Такой подход к объяснению динамики интерпретаций внешнего облика отличается от подхода, рассматривающего изменения отношений к внешнему облику как следствие возрастных трансформаций. Действительно, этапы жизненного пути, совмещенные с возрастом человека, фиксируют, прежде всего, изменения во внешнем облике (изменения телесности человека, оформления внешнего облика, экспрессивных паттернов поведения). Иными словами, под влиянием биологических и социальных факторов происходит систематическая трансформация внешнего облика, который в определенном смысле является результатом взаимодействия биосоциальных систем. Но такой вывод, являясь правомерным, частично объясняет динамику значимости внешнего облика в жизни человека. Возрастной подход не учитывает, в какой степени внешний облик является «смысловым центром» жизни человека, в какой мере успехи, карьерный рост, удовлетворенность личной жизнью связываются им с особенностями внешнего облика. Изменчивость внешнего облика как наиболее очевидная его характеристика, сопряженная с возрастными этапами развития индивида, и изменчи­

вость как способность внешнего облика трансформироваться под влиянием целенаправленных воздействий являются различными феноменами, с точки зрения психологии социального познания. В то же время можно говорить о таком свойстве внешнего облика, как его неизменность на протяжении достаточно длительных периодов жизни, дифференцировать компоненты внешности на основе такого критерия, как «возможность их изменения». Оценка «возможностей изменения» тех или иных компонентов внешнего облика предполагает в дальнейшем выбор уровня активности, способов преобразования, что указывает на субъектный, ценностный подход к своему внешнему облику.

Функциональная взаимосвязь отношений к внешнему облику с достижениями в различных областях жизнедеятельности человека не только отмечается многими исследователями, но и фиксируется на уровне обыденного сознания. Достаточно сослаться на выводы студентов о зависимости академической успеваемости от их внешнего облика. Такого рода факты приводятся и в научных публикациях. Не менее важными свидетельствами являются суждения людей, как их внешний облик повлиял на профессиональную карьеру, личную жизнь, а также самоотчеты клиентов, участвующих в программах, направленных на уменьшение массы тела и телесную коррекцию внешнего облика. В этих суждениях и отчетах четко прослеживается тенденция связывать изменения в жизни с изменениями внешнего облика, наделять внешний облик жизненно важными функциями. Учитывая жизненный опыт, люди полагают, что внешняя красота и физическая привлекательность остаются постоянными регуляторами социальных отношений. Западные исследователи [Непп, 2004; Суэми, 2009; Чалдини, 2002], ссылаясь на довольно большое количество работ, приходят к выводам, совпадающим с обыденными представлениями о роли внешнего облика в жизни человека. Они пишут, что «привлекательные внешне люди превосходят малопривлекательных по целому ряду важных в общественном отношении параметров: в успехе, личном обаянии, популярности, общительности, сексуальности, способности убеждать» [Непп, 2004, с. 109]. Наряду с этим они отмечают, что обладатели привлекательного внешнего облика также сталкиваются с достаточным количеством проблем в различных сферах жизнедеятельности. Одна из них — это приписывание внешне красивому человеку негативных качеств личности (тщеславие, эгоизм, безразличное отношение к людям и т. д.), а другая — зависть. Иными словами, изменение внешнего облика в сторону усиления его привлекательности не всегда приводит к позитивному изменению отношений человека с миром и с самим собой, не всегда является фактором повышения самооценки, самоуважения, улучшения межличностных отношений, продвижения по карьерной лестнице.

Таким образом, становится понятным, что знак, модальность отношения к внешнему облику сопряжены не столько с возрастными факторами его изменения, сколько с жизненными событиями и ролью, которая отводится внешнему облику в этих событиях. Переход на новый жизненный этап, показателем которого являются радикальные изменения отношений человека с миром, неизбежно приводит к изменению отношения

человека к своему внешнему облику. Отношение личности к внешнему облику на определенных этапах жизненного пути изменяется в соответствии с тем, насколько он помогает достижению целей жизнедеятельности. Наиболее очевидным подтверждением данного вывода является феномен «обесценивания» внешнего облика, проявляющийся в приписывании ему функции «препятствия» на пути осуществления жизненных планов. Другим доказательством служит многообразие мотивов конструирования, «выстраивания» своего внешнего облика, дифференциация которых обусловлена взаимодействием личности и жизненных ситуаций. В одном случае конструкт внешнего облика определяется необходимостью поддержания чувства собственной уникальности и придания такого же статуса жизненным событиям, в другом — конструирование внешнего облика выражает стремление показать свою принадлежность к той или иной социальной страте. Взаимодействие личности и жизненных ситуаций может придавать различную значимость внешнему облику как способу укрепления самооценки, повышения ат- трактивности, получения одобрения, уважения, как средству усиления влияния, власти. Но чаще всего, по сравнению с вышеперечисленными мотивами, в роли стимула конструирования внешнего облика выступает желание повысить свою мужскую или женскую привлекательность. В соответствии с этими мотивами, конструирование внешнего облика становится важнейшим средством изменения системы отношений человека, а степень удовлетворенности внешним обликом приобретает статус феномена, порожденного особенностями социального взаимодействия, сложившимися в обществе ценностями.

Таким образом, отношение к внешнему облику, его ценность для человека определяются функционирующими социальными моделями взаимодействия, но и сам внешний облик, доминирующие в обществе конструкты внешнего облика являются в определенной степени репрезентацией этих моделей. Поэтому утрата по разным причинам эстетической, сексуальной привлекательности внешнего облика, его изменения в негативную сторону, например, он становится «визитной карточкой» приближающейся старости, приводят к сильнейшим переживаниям. Они перестраивают не только социально-психологическую структуру личности, но и ее самые разнообразные связи с миром, трансформируют ценностную картину мира, в которую в качестве составляющей входит ценностное отношение к внешнему облику. Превращение внешнего облика в смысловой центр жизни человека актуализирует потребность в определенном типе подтверждения, фрустрация которого сопровождается теми или иными поведенческими актами, одним из которых становится проявление зависти. Как правило, завистливое отношение возникает в результате сравнения и оценки. Но было бы неправильным считать, что социальное сравнение и оценка как фундаментальные механизмы познания ведут к зависти безотносительно характеристик субъекта познания, степени значимости для него внешнего облика в разнообразных жизненных контекстах. Следовательно, феномен зависти к внешнему облику, демонстрирующий ценностное отношение к нему, актуализируется в результате сочетания ряда со­

циально-психологических переменных, обусловливающих сравнение и оценку своего и другого внешнего облика. Необходимо подчеркнуть, что зависть, возникшая в результате социального сравнения и оценки, может выполнять функцию развития. Так, Д. Фаулз считает, что зависть — это желание изменить образ жизни, «своего рода намерение жить, начиная с этого момента». Но если зависть к внешнему облику другого и заставляет рефлексировать по поводу своего собственного внешнего «Я», провоцирует изменения в нем, то она все равно ведет к отделению внешнего облика от личности, придает ему статус автономно существующего объекта или субъекта, который начинает управлять жизнью [Фаулз, 2003, с. 118].

Независимо от того, являются ли произошедшие изменения во внешнем облике человека следствием его преобразовательной активности или появились под влиянием неконтролируемых внешних факторов, они могут быть причислены к событию, если внешний облик включен в систему «значащих переживаний», является ценностью человека. Преобразовательная активность, направленная на свой внешний облик, — это не просто коррекция и изменение внешнего облика, а выраженное стремление влиять на свои «внутренние» характеристики, на событийные контекс­ты, на ценностно-смысловые интерпретации как себя, так и другого посредством воздействия на «внешние» характеристики. Г. М. Андреева, ссылаясь на работы Тэшфела, подчеркивает, что изменение индивида (в контексте данной статьи внешнего облика) приводит к изменению социального окружения, а «изменяя себя, индивид изменяет социальную среду; изменяя ее, изменяется сам» [1,с. 15]. Обращение человека к конкретным практикам преобразования внешнего облика предполагает осознанную, целенаправленную активность, целью и результатом которой становится преобразование самой личности и ее жизни. Поэтому неслучайным является наблюдаемое усиление интереса к феномену «омоложения», который еще недостаточно осмыслен научным сообществом как явление, трансформирующее пространство социальных связей человека, приводящее к изменению способов, стратегий поведения. В контексте психологии социального познания «омоложение внешнего облика» — это конструирование-преобразование внешнего облика, направленное на изменение жизненного пространства личности. Научные представления о молодости и обыденное сознание фиксируют наиболее устойчивые характеристики, входящие в объективно существующий конструкт «молодость». Это не только определенные характеристики телесной организации, внешнего облика, но и особенности взаимодействия личности с миром. Омоложение как социально-психологический феномен — это преобразование личностью себя в соответствии с вариативными конструктами молодости. Результатом данного процесса является отказ от следования адекватно-возрастным конст­руктам. Он репрезентируется с помощью выбора символики, отражающей различные характеристики, входящие в конструкт «молодость», выбора внешнего облика, отвечающего данному конструкту, и формирование «иной» личности и «иного» жизненного пространства. Однако омоложение — это не только преобразование внешнего облика (несмотря на то что в символическом плане именно он указывает на соответствие человека конструкту «молодость»), но и переструктурирование всего жизненного опыта. Наглядным примером является телепередача «Модный приговор», участники которой постоянно дают советы, направленные на изменение внешнего облика, восхищаются тем, что человек, побывавший «в руках стилистов», помолодел, стал более привлекательным. Но ценность этой передачи, с точки зрения обсуждаемой проблемы, заключается в том, что особенности внешнего облика и его преобразования всегда обсуждаются в контексте прошлой, настоящей и будущей жизни человека. Ему предлагается не просто помолодеть, а изменить образ жизни, переосмыслить свой жизненный опыт.

Как известно, практики преобразования внешнего облика затрагивают его различные компоненты. Вместе с социальными и культурными изменениями в обществе они также менялись, расширялись, но главное заключается в том, что изменялось отношение к этому явлению, динамика значимости, ценности самих практик, обусловливающих избирательность их выбора, функциональную направленность (типизация, следование нормам, образцам или индивидуализация). Практики изменения внешнего облика превращались в ценность для конкретного человека в результате субъектного принятия или отвержения самого факта преобразования внутреннего посредством внешнего [Лабунская, 2009; Лабунская, 2006]. В одном случае изменение может быть направлено на достижение соответствия социальным нормам и образцам, на удовлетворение желания адаптироваться к жизненным обстоятельствам, а в другом случае цель преобразования внешнего облика может состоять в том, чтобы развить свою индивидуальность, влиять на события своей жизни. С нашей точки зрения, только трансформации и изменения внешнего облика, преследующие данную цель, могут быть определены как «преобразования внешнего облика». В иных ситуациях мы встречаемся с изменениями, но не преобразованиями внешнего облика, предполагающими опору на субъектность личности. Изменение внешнего облика лишь тогда преобразование, когда оно приводит к переосмыслению себя и своей жизни.

Одной из самых характерных особенностей внешнего облика является то, что он не дан человеку для непосредственного наблюдения. Об этой особенности существования внешнего облика человека писал М. М. Бахтин [Бахтин, 1986], делая акцент на том, что внешность, экспрессия частично представлены самому субъекту (особенно в визуальных образах). Парадокс заключается в том, что внешность «воочию представленная» — «осязаемое данное» в большей степени для другого, но не для себя. Познание своего собственного внешнего облика нуждается в специальных инструментах, одним из которых является зеркало. Феномен зеркала и функции отраженного внешнего облика в жизни человека — это еще один из сюжетов психологии социального познания. «Совершенно особым случаем видения своей наружности является смотрение на себя в зеркало», — отмечал М. М. Бахтин. С его точки зрения, человек, смотрящий на себя в зеркало, заблуждается, что видит себя непосредственно. Он видит «только свое отражение, которое не может стать непосредственным моментом нашего видения и пе­

реживания мира». Функция зеркала заключается в том, чтобы «дать лишь материал для самообъективации, и притом даже не в чистом виде» [5, с.14—15]. К тому же мы не только смотрим на себя, но и «определяем, какая доля нашего внутреннего содержания» проявляется во внешнем облике, мы корректируем зеркальный образ, и его окончательный вариант несет на себе отпечаток саморе- флексии, субъективного опыта. А. З. Ву- лис [Вулис, 1991], рассуждая о функциях зеркала в жизни человека, подчеркивает, что Ро­бинзон не нуждался в зеркале, так как у него на острове было немного зрителей, чтобы любоваться его лицом, фигурой. Поэтому ему было все равно, какой они имели вид. Исчезли человеческие контакты и вслед за ними исчезла необходимость в зеркале. «Зеркало — репетиция нашей социальной «большой» роли на малой сцене общения с самими собой. Мы видим себя в зеркале чужими глазами, мы примеряемся в зеркале к другим, мы подставляем свое «я» в гипотетические дуэты, квартеты и квинтеты... И мы готовы смотреться в зеркало, когда про- мысливаем себя к воображаемой публике, которая чуть позже будет на нас глядеть» [Вулис, 1991, с. 30].

Зеркальное отражение может стать открытием для человека, «взглядом на собственную судьбу», вступающим в противоречие со сложившимся представлением о себе и своем внешнем облике. Зеркало манифестирует несовпадение себя (своего «я») с реальностью моего «я» (Ж. Лакан, цит. по: [Ямпольский, 2004]). Данный тезис развивается в ряде работ М. Ямпольского [Ямпольский, 2003; Ямпольский, 2004], который отмечает, что внутренний образ самого себя никогда не совпадает с обнаруживаемым в зеркале (на фотографии, на портрете) внешним образом. «Драма несовпадения» у Ж. Лакана превращается у М. Ямпольского в «травму» несовпадения, в «выворачивание глаза изнутри вовне». Действительно, многие вопросы тревожат человека, когда он рассматривает свой внешний облик «как фигуру, посредничающую в наших взаимодействиях с другими» [Вулис, 1991, с. 38]. В этой связи интерпретации внешнего облика, его оценки, придание ему особой значимости в жизни человека всегда включают позицию, взгляд других и переживания, вызванные дихотомией: «я — не я», характеризуются незавершенностью. И только отличающиеся по модальности события в жизни человека, привносящие новые смыслы в его существование, становятся теми факторами, которые обусловливают «временную» завершенность конструирования внешнего облика и его интерпретаций. Любые «объективные, беспристрастные» интерпретации внешнего облика как самим субъектом, так и окружающими его людьми практически не возможны.

Таким образом, одна из первых проблем, приобретающих экзистенциональ- ный характер, появляющаяся в определенные периоды развития личности и сопровождающая человека до конца его дней, — это проблема несоответствия «зеркальных, оценочных образов», того, что видят другие, и того, что действительно чувствует и переживает сам человек. Несоответствие представления о своем внешнем «я» и «оценок — зеркал» неизбежно. Поэтому как «обычный» человек, так и специалист в области психологии социального познания задают практически одни и те же вопросы: «Возможно ли выразить себя, предъявить свою суть, предстать в соответствии со

своими переживаниями?» или, наоборот, «Как замаскировать свое реальное Я, как спрятать свои действительные чувства, как изобразить себя?», или третий круг вопросов: «Какова мера конгруэнтности внешнего и внутреннего, насколько возможно отчуждение внешнего от внутреннего, реально ли их соответствие и т. д.?». В целом на основе феномена отраженного внешнего облика мы еще раз убеждаемся, что человек в одиночку не в состоянии познать не только социальный мир, но и свой внешний облик. Он должен постоянно соотносить свое знание со знанием другого (или других) в процессе коммуникации, которая «органически» включена в процесс познания [Андреева, 1999].

В рамках так называемого «визуального поворота» на первое место выдвигается вопрос о влиянии процесса визуализации реальности на развитие общества и личности, на формирование новых способов познания, средств и форм социального взаимодействия. В качестве визуальных репрезентаций рассматриваются фото- и кинодокументы, иллюстрированные журналы, и не только для того, чтобы проникнуть в «глубинные стереотипы советской эпохи» [Введение в гендерные, 2001; Женщина и визуальные, 2000], но и для того, чтобы проанализировать складывающиеся представления о внешнем облике человека, о его ценности в современном обществе. Один из теоретиков визуальных исследований [Mitchell, 1995] указывает на необходимость изучения визуальной культуры, чтобы лучше понять особенности «общества спектакля», а также для того, как подчеркивает А. Усманова [Введение в гендерные, 2001], чтобы выявить «аудиовизуальные технологии симуляции». Данный вопрос представляет особый интерес для социальной психологии, включающей в поле своих научных интересов внешний облик и как культурный феномен, и как социально­психологическое динамическое, изменяющееся явление, и как социальный кон­структ, и как феномен обыденной, повседневной жизни. С точки зрения М. Ямпольского, внешний облик современного человека (тело) все чаще выступает «имитацией некого идеального тела — отсюда женский грим, имитирующий естественность, культ загара и спортивной комплекции, призванных имитировать здоровье и молодость. Гигантской сферой симуляторов становится реклама и кинематограф» [Ямпольский, 2004, с. 187].

О «бедствиях и трудностях» людей, имеющих дефекты внешнего облика, пишут различные авторы. Но даже незначительные изменения внешнего облика могут стать источником дистресса у многих людей [Carr, 2000; Harris, 2001]. Данный феномен объясняется, как правило, тем, что внешность человека играет особую роль в процессах социального взаимодействия, а также влиянием современной рекламы на выстраивание идеального образа внешности. К этой точке зрения присоединяется большое число исследователей [Гоффман, 2000; Дударева, 2002], считающих, что реклама пропагандирует не только «идеальные образцы внешности», но и отношение к внешнему облику, не соответствующему им. Как правило, с помощью визуальных образов определяются взаимосвязи между внешним обликом и стратификационными, гендерно-возрастными характеристиками человека. Обладатель внешности-эталона наделяется социально привлекательными чертами, что способствует росту числа людей, стремящихся изменить свой внешний облик. По мнению Т. Карра, Д. Харриса, Ч. Джемса, визуальные средства информации в определенной мере ответственны за появление такого большого числа людей, испытывающих чувство неловкости, порожденное их внешним обликом [Carr, 2000].

В мире визуальной культуры «позицию Другого», «чужого взгляда», влияющего на формирование оценок внешнего облика, могут выполнять различные средства массовой информации. Они формируют типы внешнего облика, можно сказать, «видимого человека», а вместе с ними задают параметры образа жизни, соответствующие отношения, состояния, представления, как должны «выглядеть феминность и маскулин­ность», какой должен быть внешний облик у людей, принадлежащих к различным возрастным и иным группам. Усиление роли внешнего облика в передаче принадлежности человека к определенной социальной группе[Иванова, 1998]вновь ставит проблему определения параметров внешнего облика, на основе которых осуществляются идентификации личности и группы и создаются типологии внешнего облика наших современников.

Проблема «маскулинизации взгляда», зависимость идентификации и самоидентификации от «правил чужой игры» постоянно обсуждаются в рамках визуальных исследований. В них также акцентируется внимание на проблеме переживания «бытия под взглядом» [Малви, 2000]. Человек, находясь в поле визуальных практик, научается пребывать под взглядом, усваивает предлагаемые «визуальные коды», формирующие и взгляд самого человека, и окружающий его мир, и его жизнь. Особенно преуспели в этом деле так называемые гендерно-ориентированные иллюстрированные журналы. Репрезентируя образы мужественности и/или женственности, они становятся создателями «нового взгляда» или «нового образа» современных мужчины и женщины. Одной из задач этих изданий является формирование идентификационной системы [Вайнштейн, 2000]. Но аудитория иллюстрированных журналов не однородна, поэтому в зависимости от направленности издания в них представлены различные визуальные конструкты и вербальные описания внешнего облика «настоящего мужчины» и «настоящей женщины». В так называемых «гламурных журналах» формируется новый социальный стандарт внешнего облика — естественная неестественность.

Таким образом, социальная психология внешнего облика обращается к изучению визуальных репрезентаций не столько потому, что появились новые течения в гуманитарных науках, сколько потому, что изучаемая ею реальность ре­презентируется все чаще и все больше с помощью визуальных средств. Многие эффекты познания внешнего облика человека становятся свидетельствами вариативности репрезентаций, например, гендера, возраста, статуса в соответствии с культурно-историческим контекстом. Исходя из вышесказанного, у социальной психологии, акцентирующей внимание на внешнем облике человека, на его визуальных репрезентациях, появляется возможность создать «визуальную социально-психологическую историю» не только общества, группы, но и конкретной личности.

Внешний облик человека, изучаемый с позиций социальной психологии, предстает как явление, отражающее многие тенденции в развитии современного общества и человека. Он становится одним из важнейших средств построения типологий, выделения и распознания

определенных социальных групп, страт, описания стилей жизни. С помощью конструируемых и транслируемых вариантов внешнего облика раскрывается позиция социума в отношении человека, задается символическое жизненное пространство. Внешний облик человека становится способом визуальной коммуникации и стратификации. Ему отводится функция выражения, презентации в заданном контексте социальной, социально-психологической сущности человека, его культурного статуса. Он указывает на поле желаний, возможностей, ценностей.

В современном мире внешний облик является ценностью не только для «обыденного» человека, но и для научного сообщества, так как обращение к изучению его многообразных функций не только возвращает к традиционным проблемам социальной психологии, но и открывает новые перспективы в изучении социального сравнения и оценки, идентификации и формирования идентичности в обществе. «Бытие под взглядом» определяет «борьбу» за внешний облик, за его соответствие определенным социокультурным идеалам, ведет к эскалации сравнений, сопоставлений, к формированию визуального опыта, подменяющего порой реальное бытие человека и приводящего к переживанию «фиктивного» бытия, сконструированного с помощью визуальных технологий. Изучение внешнего облика в перечисленных контекстах становится одним из важнейших направлений социальной психологии.