Опосредующая роль регуляции эмоций и временной перспективы во взаимосвязи между темпераментальными чертами и эмоциональными состояниями

Введение

Определение факторов, лежащих в основе эмоционального благополучия человека, является важной задачей исследований в области психологии эмоций не только с точки развития теоретических представлений о механизмах эмоциональных процессов, но также с прикладной точки зрения — в плане разработки новых и развития существующих методов психологической помощи.

Известно, что эмоциональные состояния являются производными от темпераментальных факторов. Так, нейротизм определяется как черта, которая характеризуется тенденцией к переживанию частых и интенсивных негативных эмоций. Исследования в области клинической психологии также свидетельствуют о том, что индивиды, страдающие эмоциональными расстройствами, имеют высокие показатели нейротизма. Таким образом, нейротизм рассматривается как темпераментальный предиктор негативных эмоциональных состояний [13].

Согласно представлениям о двухфакторной структуре аффекта [22; цит. по: 6], эмоциональные состояния содержат в себе не одно (от позитивного к негативному), а два измерения, которые характеризуются слабой отрицательной корреляцией. Высокий уровень негативного аффекта (НА) представляет собой состояние субъективно переживаемого страдания, неприятной вовлеченности, в противовес спокойствию и безмятежности (низкий НА). В свою очередь, высокий уровень позитивного аффекта (ПА) характеризуется высокой энергичностью и вовлеченностью, а низкий уровень ПА — вялостью и пассивностью. Если НА связан с чертой «нейротизм», то ПА имеет корреляцию с экстраверсией.

Эмоциональные состояния связаны с отношениями человека с прошлым, настоящим и будущим. Понятие временной перспективы (ВП) определяется как процесс, с помощью которого общественный и индивидуальный опыт соотносятся с временными категориями, что позволяет придать смысл и связанность прожитому опыту [12]. Людям свойственно создавать нарратив о собственной жизни, который включает интерпретацию прошлого и проектирование будущего. Эти представления входят в представления индивида о собственном Я и, соответственно, считаются личностными диспозициями.

Ф. Зимбардо рассматривает пять основных временных ориентаций личности: негативное прошлое (НП), позитивное прошлое (ПП), гедонистическое настоящее (ГН), фаталистическое настоящее (ФН) и будущее (Б) [12]. Вопреки утверждениям Зимбардо о социокультурных детерминантах представлений о ВП, темпераментальные факторы играют большую роль в обработке человеком своих отношений со временем [19]. Вместе с тем известно, что в структуре психологического благополучия показатели временной перспективы описывают больший процент дисперсии, чем темпераментальные факторы [25].

В исследованиях показаны связи отдельных составляющих ВП с параметрами психологического благополучия. В частности, показатели ориентации на негативное прошлое положительно связаны с депрессией, тревогой, низкой самооценкой. Напротив, показатели ВП «позитивное прошлое» положительно коррелируют с самоуважением, уровнем счастья, склонностью к согласию и уровнем социальной поддержки [26]. Ориентация на настоящее представлена в модели Зимбардо двумя типами — «гедонистическое настоящее» и «фаталистическое настоящее». Индивиды, ориентированные на «гедонистическое настоящее», отличаются высокой энергичностью и низкой напряженностью, однако гедонистическое настоящее описывает лишь 2,9% дисперсии показателей психологического благополучия [18]. Гедонистическая ориентация на настоящее соотносится с рискованным поведением в вождении, сексе, применении психоактивных веществ, а также сопряжена с риском бездомности. Максимально счастливыми себя чувствуют те, у кого высокие показатели гедонистического настоящего сопряжены с высокими показателями по шкале «Будущее». Ориентация на будущее во временной перспективе связана с меньшей выраженностью личностной патологии и поведением, направленным на заботу о здоровье [26]. Таким образом, психологически благополучными можно считать тех индивидов, которые, с одной стороны, могут наслаждаться моментом, а с другой — могут отложить наслаждение в процессе работы над целями.

Регуляция эмоций (РЭ) представляет собой комплекс психических процессов, которые усиливают, ослабляют либо удерживают на одном уровне интенсивность эмоциональных реакций человека [15; 7; 8]. Регуляцию эмоций следует рассматривать как континуум от сознательного, требующего усилий процесса, которым управляют, к малоосознанному, автоматическому регулированию.

Джон и Гросс предложили модель регуляции эмоций (рис. 1) [16], которая основана на рассмотрении процесса развертывания эмоциональной реакции во времени. Авторы выделяют предшествующие реакции и фокусированные на реакции стратегии регуляции.

Рис. 1. Модель процесса регуляции эмоций (Gross, Thompson, 2007)

Предшествующие реакции стратегии отражают регуляцию эмоций до того момента, как эмоциональная реакция возникла, т. е. произошло изменение поведения и психофизиологического состояния индивида. Фокусированные на реакции стратегии работают тогда, когда эмоциональная реакция уже запущена.

К предшествующим реакции стратегиям относятся: выбор ситуации (предпочтение вовлечения в одни ситуации и избегание других в целях регуляции эмоциональных состояний); модификация ситуации (изменение самой ситуации в целях регуляции ее эмоционального воздействия), распределение внимания (выбор тех аспектов ситуации, на которые следует обращать внимание); когнитивные изменения (переоценка значения ситуации). К распределению внимания относятся следующие стратегии: «отвлечение», «руминации», «беспокойство».

К фокусированным на реакции стратегиям относится изменение эмоциональной реакции (подавление эмоциональной экспрессии или выражение эмоций). Таким образом, предшествующие реакции стратегии преследуют цель избежать негативных (достичь позитивных) эмоций, тогда как фокусированные на реакции стратегии направлены на изменение самой эмоциональной реакции.

Взаимовлияние представлений индивида о ВП и процессов РЭ характеризуется определенной спецификой. Согласно концепции Зимбардо, временные перспективы прошлого подразделяются на два типа: «негативное прошлое» и «позитивное прошлое»; при этом обе эти перспективы находятся в слабой отрицательной взаимосвязи друг с другом, а следовательно, могут присутствовать в представлениях одного и того же индивида. Сильная ориентация на прошлое формирует когнитивный сдвиг в оценке событий настоящего, а также в оценке собственного Я: так, пациенты с депрессией склонны к негативным воспоминаниям в процессе формирования когерентных представлений о собственном Я. Представления о прошлом, с одной стороны, основаны на опыте реальных событий, с другой, — являются продуктом когнитивной интерпретации [18]. Наиболее ярким клиническим примером дис­функциональной переработки эмоций, связанных с событиями прошлого, является посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР).

Открытым также остается вопрос об обратном влиянии эмоциональных состояний и настроения на временные ориентации: в частности, представления о временной перспективе у пациентов с депрессией могут быть, с одной стороны, одним из диспозициональных факторов развития депрессии, с другой стороны — ее следствием. Описанная А. Беком [1] классическая депрессивная триада включает, как известно, негативный взгляд на будущее. Теории когнитивной оценки рассматривают процессы когнитивного оценивания как первичные, каузальные факторы, влияющие на эмоциональные реакции и состояния. Роль прошлого опыта, а также представлений о будущем в процессе этого оценивания значительна. Вместе с тем эмоции при депрессии и других расстройствах влияют на восприятие и мышление, в том числе — на представления о собственном опыте и перспективах на будущее.

Стратегии РЭ, по всей видимости, опосредуют связь между темпераментом и эмоциональным состоянием. Так, наше недавнее исследование показало, что независимо от уровня нейротизма лица, способные к когнитивной переоценке, переживают больше положительных эмоций [10].

В настоящем исследовании была выдвинута гипотеза о том, что стратегии РЭ и представления о ВП опосредуют связь темпераментальных черт — экстраверсии и нейротизма — и эмоциональных состояний, которые определяются через выраженность позитивно- го/негативного аффекта.

Методика

Выборка. В исследовании приняли участие 295 студентов вузов Москвы и Архангельска в возрасте от 17 до 23 лет (M=19,1; SD=1,14), 131 юноша и 140 девушек (24 человека не указали пол).

Для реализации задач исследования были выбраны следующие методики.

1.   «Опросник регуляции эмоций» (ОРЭ) в апробации И.Н. Дорофеевой, М.А. Падун [2] — оценивает уровень выраженности двух тенденций в регуляции эмоций: когнитивной переоценки и подавления эмоций.

2.   «Опросник когнитивной регуляции эмоций» (ОКРЭ) [14; 11]. Опросник выявляет предпочтения в использовании 9 стратегий регуляции эмоций: самообвинение, руминации, катастрофизация, обвинение других, позитивная переоценка, позитивная перефокусиров­ка (отвлечение), рассмотрение в перспективе, фокусирование на планировании.

3.    Опросник временной перспективы Ф. Зимбардо (Zimbardo Time Perspective Inventory — ZTPI [26]) в адаптации О.В. Митиной, А. Сырцовой [4] — измеряет индивидуальные предпочтения и установки, связанные со временем, содержит 5 шкал: позитивное прошлое, негативное прошлое, гедонистическое настоящее, фаталистическое настоящее и будущее.

4.   Опросник «Шкала позитивного аффекта и негативного аффекта» (ШПАНА) в апробации Е.Н. Осина [6] — предназначен для определения уровня и направленности аффекта (позитивный/негативный). В инструкции предлагалось оценить уровень выраженности позитивных и негативных эмоций за прошедшие несколько недель.

5.   Личностный опросник BigFive (форма S) в адаптации М.В. Бодунова, С.Д.Бирюкова. Опросник включает следующие шкалы: «Нейротизм», «Экстраверсия», «Склонность к согласию», «Добросовестность», «Открытость опыту». Показатели валидности были опубликованы Митиной и др. [5]. Шкалы опросника имеют показатель а-Кронбаха не ниже 0,8 для всех шкал кроме «Открытость». По шкале «Открытость» получен коэффициент 0,6, что говорит об удовлетворительной внутренней согласованности.

Результаты

Описательная статистика. Для анализа связи между темпераментальными свойствами и негативным аффектом использовались соответствующие шкалы из методики BigFive (шкалы «Нейротизм» и «Экстраверсия») и методики «ШПАНА» (позитивный/негативный аффект). Согласно гипотезам, первоначально в качестве опосредующих переменных рассматривались все показатели ВП: негативное прошлое, гедонистическое настоящее, будущее, позитивное прошлое, фаталистическое настоящее.

В соответствии с моделью Гросса для анализа стратегий РЭ использовались следующие показатели: 1) отвлечение (шкала «Позитивная перефокусировка» ОКРЭ); 2) концентрация (шкала «Руминации» ОКРЭ); 3) беспокойство (шкала «Катастрофизация» ОКРЭ) 4) когнитивная переоценка (шкалы «Позитивная переоценка» (ОКРЭ) и «Когнитивная оценка» (ОРЭ); 5) подавление (ОРЭ). Описательная статистика для всех шкал приведена в табл. 1.

Таблица 1

Описательная статистика для изучаемых переменных (N=295)

Опосредующее влияние стратегий РЭ и параметров ВП на взаимосвязь между нейротизмом и негативным аффектом. Связь опосредующих переменных с независимыми (нейротизм/экстраверсия) и зависимыми (позитивный/негативный аффект) переменными показана в табл. 2.

Анализ показал отсутствие корреляций индикаторов частоты использования стратегий «Позитивная перефокусировка» и «Подавление» с зависимой переменной — НА, поэтому они были исключены из дальнейшего рассмотрения. Что касается анализа временной перспективы, то первоначально в регрессионную модель были включены показатели ориентированности на «Негативное прошлое» и «Фаталистическое прошлое» (отбирались переменные с корреляциями с зависимой переменной не ниже 0,25), однако по результатам регрессионного анализа показатель ориентированности на «Фаталистическое прошлое» не вошел в перечень значимых предикторов и был исключен из дальнейшего рассмотрения. Таким образом, в окончательную регрессионную модель были отобраны следующие переменные (исходя из высокого парного коэффициента корреляции с результативным показателем негативного аффекта): Y — негативный аффект; X1 — когнитивная переоценка; X2 — руминации; X3 — катастрофизация; X4 — негативное прошлое; Х5 — нейротизм. Была получена следующая модель линейной регрессии:

Y = 3,451 — 0,162X1 + 0,361X2 + 0,328X3 + 1,832X4 + 0,292Х5.

Таблица 2

Коэффициенты корреляции между нейротизмом/экстраверсией, позитивным/негативным аффектом и промежуточными переменными

Примечание: «*» — значимые корреляции при p<0,05; «**» — значимые корреляции при p<0,01; «***» — значимые корреляции при p<0,001.

Коэффициент множественной корреляции составил R = 0,669, множественной детерминации — R2 = 0,448, т. е. 44,8% дисперсии описываются моделью. Все коэффициенты регрессии статистически значимы. Парные коэффициенты корреляции приведены в табл. 3.

Таблица 3

Парные корреляции по отобранным для модели переменным (зависимая переменная — НА)

Для проверки гипотезы об опосредующем вкладе стратегий РЭ и показателей временной перспективы во взаимосвязь между нейротизмом и выраженностью негативного аффекта использовался путевой анализ [3], который не имеет ограничений на включение в модель сильно коррелирующих факторов. С этой целью была построена путевая модель, представленная на рис. 2.

Рис. 2. Путевая модель прямого и опосредованного влияния нейротизма на выраженность негативного эффекта. Обозначения: NEURO — нейротизм; RUMIN — руминация; CATASTR — катастрофизация; NEGAFF — негативный аффект; COGREAP — когнитивная переоценка; PASTNEG — негативное прошлое

 Расчет проводился в программе AMOS 22. Анализ соответствия модели выявил, что все основные показатели согласуются с эмпирическими данными: CMIN/df = 1,422 (граничное значение < 2—3); p = 0,224 (> 0,05); AGFI = 0,967 (> 0,90); RMSEA = 0,038 (< 0,05). Прямые и опосредованные вклады переменных в дисперсию показателя выраженности негативного аффекта приведены в табл. 4.

Таким образом, переменная «нейротизм» вносит вклад во все переменные (негативный аффект, РЭ и ВП). Полный вклад нейротизма определяет 75,4% объясняемой моделью дисперсии негативного аффекта. При этом прямой вклад нейротизма определяет около 42% объясняемой моделью негативного аффекта; косвенный вклад через руминации, негативное прошлое, катастрофизацию, когнитивную переоценку определяет около 33% этой вариации. Иными словами, стратегии регуляции эмоций и негативные представления о прошлом частично опосредуют связь между нейротизмом и выраженностью негативных эмоциональных состояний.

Таблица 4

Доля вклада факторов темперамента, РЭ и ВП в дисперсию негативного аффекта

Опосредующий вклад стратегий РЭ и параметров ВП во взаимосвязь между нейротизмом/экстраверсией и позитивным аффектом. Анализ парных корреляций показал, что стратегии РЭ из модели Гросса слабо коррелируют с ПА (отбирались переменные с корреляциями с зависимой переменной не ниже 0,25). В результате переменная «когнитивная переоценка» (ОРЭ) была заменена на близкую ей переменную «позитивная переоценка» (ОКРЭ). Концептуальная разница между этими понятиями состоит в том, что когнитивная переоценка — это любые когнитивные усилия, направленные на снижение/ усиление эмоции, а позитивная переоценка определяется как поиск положительного смысла в произошедшем событии в целях личностного роста или приобретении нового опыта. Из показателей временной перспективы в изначальную регрессионную модель были включены «Негативное прошлое» и «Будущее», но по результатам регрессионного анализа «Негативное прошлое» не вошло в перечень значимых предикторов и было исключено из дальнейшего рассмотрения. Обращает на себя внимание тот факт, что в отличие от теоретических представлений о связи НА с нейротизмом, а ПА — с экстраверсией, результаты данного исследования (как и более ранних наших исследованиях) свидетельствуют о том, что НА действительно коррелирует с нейротизмом, тогда как ПА имеет высокие корреляции и с экстраверсией, и с нейротизмом. Поэтому в модель ПА были включены обе темперамен- тальные переменные.

Таким образом, в окончательную регрессионную модель были отобраны следующие переменные: Y — позитивный аффект; X1 — нейротизм; X2 — экстраверсия; X3 — позитивная переоценка; X4 — «будущее». Была получена следующая модель линейной регрессии:

Y = 28,208 — 0,372X1 + 0,162X2 + 0,246X3 + 2,113X4.

Коэффициент множественной корреляции составил R = 0,662, множественной детерминации — R2 = 0,439, т. е. 43,9% дисперсии описываются моделью. Все коэффициенты регрессии статистически значимы. Парные коэффициенты корреляции по отобранным для модели переменным приведены в табл. 5.

Для проверки гипотезы об опосредующей роли стратегий РЭ и показателей временной перспективы во взаимосвязи между нейротизмом/экстраверсией и выраженностью позитивного аффекта использовался путевой анализ. С этой целью была составлена путевая модель, представленная на рис. 3.

Анализ соответствия модели подтвердил наличие влияния стратегий РЭ и показателей временной перспективы на взаимосвязь между нейротизмом/экстраверсией и выраженностью позитивного аффекта: CMIN/df = 1,678 (граничное значение < 2—3); p = 0,195 (> 0,05); AGFI = 0,966 (> 0,90); RMSEA = 0,048 (< 0,05) (табл. 6).

Таблица 5

Парные корреляции по отобранным для модели переменным (зависимая переменная — ПА)

Рис. 3. Путевая модель прямого и опосредованного влияния нейротизма и экстраверсии на выраженность позитивного эффекта. Обозначения: NEURO — нейротизм; EXTRAV — экстраверсия; POSITAFF — позитивный аффект; POSITREAP — позитивная переоценка; FUTURE — будущее

Таким образом, обнаруживается отрицательный вклад переменной «нейротизм» во все изучаемые параметры: полный вклад нейротизма определяет 68,6% описываемой моделью дисперсии позитивного аффекта. При этом прямой вклад фактора нейротизма объясняет около 62% наблюдаемой вариации позитивного аффекта. Косвенный вклад через опосреду­ющие переменные (представления о будущем и позитивная переоценка) в сумме описывает около 7% этой вариации. Прямой вклад экстраверсии объясняет 17,7% вариации ПА, косвенный через позитивную переоценку — чуть более 3%. Следовательно, стратегия «Позитивная переоценка» и представления о будущем частично опосредуют вклад нейротизма в ПА, кроме того, позитивная переоценка частично опосредует вклад экстраверсии в ПА.

Таблица 6

Доля вклада факторов темперамента, РЭ и ВП в дисперсию позитивного аффекта

Обсуждение

Результаты проведенного исследования свидетельствуют о зависимости негативной составляющей эмоционального состояния (НА) от нейротизма, с одной стороны, и позитивной составляющей эмоционального состояния (ПА) от нейротизма и экстраверсии — с другой. То есть можно сделать вывод о вовлеченности нейротизма в формирование как негативных, так и позитивных эмоциональных состояний. В аналогичных исследованиях, проведенных за рубежом, была показана связь позитивного аффекта только с экстраверси­ей [23; 21].

Результаты исследования позволили описать регуляторные механизмы, лежащие в основе формирования и протекания эмоциональных состояний. Так, мы показали, что способность к переоценке своего опыта опосредует вклад нейротизма в выраженность НА, а также нейротизма и экстраверсии — в выраженность ПА. Таким образом, если текущее эмоциональное состояние субъекта характеризуется низкими показателями НА и высокими показателями ПА, то актуализирующаяся в данном случае способность к переоценке может ослаблять негативное влияние нейротизма и усиливать позитивное влияние экстраверсии на эмоциональное состояние.

Дезадаптивные стратегии «Катастрофизация» и «Руминации» также опосредуют вклад нейротизма в выраженность негативного аффекта. Таким образом, уменьшение частоты их использования взаимосвязано с уменьшением влияния нейротизма на формирование эмоционального состояния субъекта. Полученные результаты согласуются с данными других исследователей [24] об опосредующей роли дезадаптивных стратегий РЭ во взаимосвязи между нейротизмом и депрессией.

Известно, что стратегии когнитивно-поведенческой терапии включают работу с так называемыми «ошибками мышления», одной из которых является катастрофизация — преувеличение вероятности и тяжести негативных последствий в оценке ситуации. Интенсивность руминаций — паттернов мышления, в которых индивид пассивно фокусируется на причинах, значениях, последствиях своего эмоционального состояния в ущерб активности по ее преобразованию — также может быть снижена в процессе психологической работы.

В ходе анализа полученных данных не было обнаружено существенного влияния применения стратегии перефокусирования внимания (отвлечение) на формирование эмоционального состояния, либо на его изменение. В целом, можно говорить о том, что стратегия отвлечения внимания может быть эффективным средством достижения психологического благополучия в одних ситуациях и неэффективным — в других (в особенности если оно является средством избегания). Подчеркивается важность развития навыков отвлечения внимания у пациентов с пограничным расстройством личности [17] с целью развития способности к регуляции эмоций. Вероятно, отвлечение необходимо для своего рода «эмоциональной разгрузки» в конкретных трудных ситуациях, но на уровне настроения (а в инструкции к опроснику ШПАНА указывался интервал в несколько недель) способность к отвлечению не влияет на выраженность ПА и НА.

Показано, что негативные представления о прошлом опосредуют связь между нейро- тизмом и НА. Таким образом, представления о прошлом — это не копия прошлого события в памяти, а результат его субъективной эмоциональной обработки. Этот вывод подтверждается полученными в результате анализа данными о взаимосвязи между стратегиями регуляции эмоций «руминации» и «катастрофизация» и негативными представлениями о прошлом. Следовательно, обработка и интерпретация прошлых событий — еще один значимый фактор, который влияет на настроение и поддается коррекции в процессе консультирования-психотерапии при работе с эмоциональными нарушениями.

Полученные данные расширяют представления о связи между ВП и психологическим благополучием: в структуре эмоциональных состояний негативный аффект в большей степени связан с представлениями о негативном прошлом, тогда как позитивный аффект — с представлениями о будущем, т. е. с наличием целей и планов в сочетании с активностью, направленной на их реализацию. Однако опосредующая роль будущего во взаимосвязи между нейротизмом и позитивным аффектом ниже, чем опосредующая роль негативного прошлого во взаимосвязи между нейротизмом и негативным аффектом.

Полученные в настоящем исследовании данные подтверждают, что подавление не задействовано в процессе формирования эмоциональных состояний и настроения (т. е. не соотносится ни с позитивным, ни с негативным аффектом), и согласуются с результатами проведенных нами ранее исследований [9]: т. е. можно говорить о том, что подавление эмоциональной экспрессии — нормативная для России, как страны с коллективистической культурой, стратегия РЭ. Похожие результаты получены китайскими коллегами [20].

Обращает на себя внимание тот факт, что опосредующая роль стратегий РЭ и представлений о ВП в случае позитивного аффекта гораздо ниже, чем в случае негативного аффекта. Вероятно, тесная связь ПА с экстраверсией предполагает, что большая роль в опосредовании связи между экстраверсией и позитивным аффектом отводится социальной поддержке и другим межличностным формам регуляции эмоций, которые не изучаются в данной работе.

Заключение

Результаты исследования подтвердили гипотезу об опосредующей роли стратегий регуляции эмоций и представлений о временной перспективе во взаимосвязи между темпера- ментально-личностными чертами и эмоциональными состояниями. В данном контексте эмоциональные состояния можно рассматривать как показатели настроения, так как период, за который оценивался позитивный/негативный аффект, был равен нескольким неделям.

Многие современные направления психотерапии, имеющие доказательную базу, основаны на непосредственной работе со стратегиями регуляции эмоций. Результаты данного исследования описывают те стратегии, которые включены в механизмы переработки индивидом собственной негативной эмоциональности. Таким образом, работа над развитием навыков когнитивной переоценки и уменьшением интенсивности руминаций и катастрофизации, в сочетании с переоценкой негативных событий прошлого и формированием образа будущего, снижает отрицательное влияние темпераментальных черт на настроение.

Будущие исследования могут быть сосредоточены на изучении опосредующей роли регуляции эмоций во взаимосвязи между негативной эмоциональностью, как темпераментально-личностной чертой, и признаками депрессивных/тревожных расстройств.