Информационное пространство транзитивного общества: проблемы и перспективы развития

В настоящее время влияние транзитивности существенно возрастает, затрагивая все сферы повседневной жизни. Не меньше возрастает и роль информационного пространства, при этом информация становится одним из важнейших факторов, влияющих на социализацию и становление идентичности. Информация задает не только траекторию социализации, но и образцы поведения, эталоны идентификации для большой группы людей. То, что транслируемые СМИ образцы постоянно изменяются в соответствии с изменчивостью и множественностью социальных контекстов окружающего, помогает людям, особенно детям и подросткам, справиться с неопределенностью. Меняющаяся и поэтому остающаяся актуальной информация дает возможность людям сохранить себя, свою индивидуальность и целостность в постоянно меняющихся обстоятельствах повседневной жизни.

Связь между сетевым и транзитивным пространствами появляется, прежде всего, в неопределенности и множественности контекстов, групп, языков, вариантов идентичности. Неопределенность этих пространств тесно связана с изменчивостью. Постоянно меняются критерии, по которым люди себя оценивают и презентируют другим. Здесь и лайки, и пере­посты (в сети), и социальный статус или число цитирований (h-индекс). При этом число групп социализации является важным показателем и в транзитивном реальном обществе, и в сетевом, виртуальном пространстве.

Идентичность в транзитивности

Необходимо также подчеркнуть, что несмотря на рост междисциплинарных и трансдисциплинарных концепций идентичности, проблема жестких и текучих трансформаций идентичности мало изучена в современной психологии.

Рассматриваются проблемы, связанные с усилением междисципли­нарности самого понятия идентичности [Рассказова, 2012], отмечается необходимость изучения кризиса идентичности в ситуации радикальных социальных изменений [Белинская, 2013], а также важность разработки методологического подхода к анализу современного кризиса идентичности [Асмолов, 2015; Марцинковская, 2015а]. Вводится понятие «лоскутной», «множественной» идентичности [Кастельс, 2000], существующей лишь в коммуникации, «возможного Я» [Back, 2010; Cinnirella, 1998], и подчеркивается опасность потери человеком своего подлинного Я [Baumeister, 1995].

Вопрос о связи транзитивности с неопределенностью также не изучался, хотя проблема неопределенности ставилась многими учеными. Были систематизированы признаки ситуаций неопределенности, проанализированы результаты воздействия неопределенности на поведение и эмоции людей. С точки зрения методологии А.Г. Асмолов связывал неопределенность с предметом психологии [Асмолов, 2015], а Т.Д. Марцинковская [Марцинковская, 2015; Марцинковская, 2015а] писала о принципиальной множественности возможных объяснительных моделей. В принципе, можно говорить о том, что до настоящего времени концепция неопределенности в разных науках связана с социологическим пониманием социальных изменений как бифуркационных, создающих реальность постмодерна как реальность множественную. Такая реальность требует от человека либо непредсказуемых ролевых «переключений», либо полного отказа от ориентации на фиксированные ролевые модели поведения [Van Dellen, 2008].

Для отечественной социальной психологии обращение к анализу неопределенности (понимаемой и как объективная особенность социальной динамики и как ее субъективное переживание) связывалось с вопросом изучения процессов социальной дестабилизации [Белинская, 2013; Дубовская, 2014]. Однако в последние годы разрабатывается и другой подход к понятию «неопределенность», которая связывается с невозможностью контроля со стороны субъекта своего действия. С этой точки зрения неопределенность изучается в контексте особенностей поведения в трудных ситуациях [Поддьяков, 2014], способности к принятию риска, анализа комплекса специфических когнитивных средств, ведущими из которых мыслятся прототипы и эвристики [Choices, Values and, 2000]; несколько реже в качестве такого когнитивного средства выделяется «недифференцированный образ» [Поддьяков, 2014].

В то же время необходимо подчеркнуть, что понятие транзитивность шире, чем неопределенность, так как ее основными характеристиками являются множественность социокультурных контекстов, постоянная изменчивость окружающего мира и его неопределенность. При этом сохранение целостной идентичности связано для людей с их способностью ориентироваться не на одну, а на несколько стратегий поведения [Марцинковская, 2015а].

Жесткая (кризисная) и текучая транзитивность

Говоря о ситуации транзитивности, т. е. неопределенности, изменчивости и множественности современного мира, можно выделить два связанных между собой аспекта или фазы — жесткой, кризисной, и текучей, мягкой, транзитивности. При этом неопределенность, множественность и изменчивость остаются доминатами общего направления развития общества, меняя степень своей кардинальности [Марцинковская, 2018; Марцинковская, 2015а].

На рубеже XX—XXI веков в мире доминировала кризисная, жесткая, транзитивность, происходил резкий переход к новым формам общения и получения информации, расширялись миграционные процессы. Одновременно при этом нарастали две противоположные тенденции к глобализации и изоляционизму малых народностей. Все это, вместе с экономическим кризисом, приводило к изменению представлений людей о мире, о постоянных, незыблемых ценностях, о технологических возможностях человека.

В психологической науке именно в этот момент появляются принципиально новые подходы к пониманию поколений [Howe, 2000], активизируются работы, посвященные анализу коммуникации людей разных культур, наполняется новым содержанием понятие толерантности и этнической идентичности. Данная феноменология свидетельствует о том, что этот период можно характеризовать как период жесткой транзитивности.

В последующие десятилетия наступил период мягкой, текучей, транзитивности, для которой характерно медленное, но постоянное изменение многих аспектов жизни. То есть период кардинальных трансформаций 1990-х годов сменился периодом постоянных медленных изменений. В результате трансформации становятся менее кардинальными, но остаются такими же неотвратимыми, как и двадцать лет назад.

С психологической точки зрения можно говорить о том, что кризисная, жесткая, транзитивность является специфической шоковой ситуацией для людей, предъявляя повышенные требования к их жизнестойкости и эмоциональной устойчивости, укорененности в окружающем. Но психологически кризис рассматривается как преходящее явление, с которым надо справиться, который вызывает эмоциональное неблагополучие здесь и сейчас. Этот вариант транзитивности дает надежду на то, что, если этот неблагоприятный момент пережить, дальше все будет хорошо и стабильно, все вернется на круги своя.

Поэтому психологически намного более тяжелой становится именно текучая транзитивность, переход от кризиса именно к этому виду транзитивности, а не к периоду стабильности. Изменения происходят, меняя жизнь, ценности, общение, информационные потоки и технологическое окружение людей. При этом появляется уверенность в том, что эти изменения неотвратимы и неостановимы. Такая длительная социокультурная изменчивость приводит к актуализации стремления к покою, стабильности. Люди устали от неопределенности, транзитивности, хотят спрятаться от нее в обычной жизни, в семье, в группе близких по ценностям и устремлениям людей [Вахштайн, 2015].

В последние годы фазы кризисной и текучей транзитивности соседствуют друг с другом, причем, что особенно важно, их соотношение тесно связывается с информационным потоком и поэтому отдельные аспекты транзитивности не взаимодействуют друг с другом также тесно, как в предыдущие годы. Информационное пространство усиливает множественность контекстов — как социокультурных, так и личностных. При этом постоянная включенность в информационный поток снижает неопределенность, делая изменчивость привычной составляющей окружающего мира. Поэтому новое поколение связывает реальное и сетевое пространства в единое целое, что актуализирует проблему исследования детерминаций психического развития одновременно в двух пространствах.

Наряду с разными видами транзитивности можно говорить и о разных формах виртуальности — онлайн и офлайн. Можно также говорить о связи между жесткой и онлайн ситуациями. Эти ситуации сходны в том, что в обоих случаях сложно что-то изменить и нужна быстрая реакция на ситуацию. При этом последствия реакций часто необратимы. С этой точки зрения есть и определенное сходство между текучей транзитивностью и офлайн в виртуальном пространстве. Здесь можно немного поменять реакции, оценки, эталоны. Поэтому данные ситуации в некоторых пределах обратимы, хотя все равно необходимо помнить о том, что обстоятельства все равно изменяются, т. е. идет как бы примерка того, что будет при резком изменении.

Вопрос о том, какие факторы помогают преодолевать психологический, эмоциональный дискомфорт и напряженность, связанные с постоянным позиционированием молодежи одновременно в разных сетевых и реальных пространствах, становится одним из важнейших. При этом встает также необходимость более детального изучения современных аспектов информационной социализации детей и подростков.

Современное информационное пространство:
новая феноменология информационной социализации

Работы, изучающие новую феноменологию информационной социализации, показывают серьезное расширение интернет-пространства и снижение возраста интернет-инициации [Белинская, 2013; Войскунский, 2013; Войскунский, 2010; Marcus, 2006].

Интернет занимает лидирующую позицию как предпочитаемый источник получения информации (100% московских подростков и от 90 до 95% подростков из других городов России) [Белинская, 2013; Голубева, 2018]. Особенно важен тот факт, что Интернет является не только основным источником информации, но и информация, получаемая из Интернета, вызывает наибольшее доверие у подростков и молодежи из разных регионов. Некоторые подростки отмечали, что находятся онлайн (в сети Интернет) «все время». Этот факт стал важным показателем интернет-коммуникации именно в регионах, так как 100% доверие к этой информации в Москве было зафиксировано еще 5—6 лет назад [Войскунский, 2014]. Рост доверия к информации из Интернета приводит к последствиям, имеющим амбивалентный характер. Если большинство молодежи считают цифровое пространство продолжением жизни офлайн с набором новых функций и возможностей, возникает серьезная опасность того, что они не разделяют свой мир на виртуальный и реальный.

С этим, по-видимому, связан тот факт, что возрастает процент самоописаний, связанных с Интернетом. У большей половины подростков (у московских подростков почти 80%) персональная идентичность определяется именно в связи с их позиций в интернет-пространстве. Позитивным, с этой точки зрения, является возможность как игры идентичностей, так и наличия разных групп для социализации и формирования разных идентичностей. Позитивным является и появление способов оптимизации сложных вариантов социализации, например, дауншиф­тинга. Одновременно возникают и негативные последствия такой слитности персональной идентичности с сетевым пространством, что делает детей и подростков очень уязвимыми для кибербуллинга и, частично, приводит к опасности аутизации и ухода от реальности.

Операциональная сторона информационной социализации приводит к серьезному расхождению между разными поколениями. Еще более значимым становится несовпадение доверия к информации, поступающей из разных источников, между поколениями детей, их родителей, дедушек и бабушек. Если, как уже говорилось выше, подростки и молодежь доверяют информации, поступающей из Интернета, то родители и прародители в большей степени доверяют телевизору как источнику информации или газетам и журналам.

Таким образом, можно говорить о серьезной опасности, связанной с отсутствием общего информационного пространства разных поколений в одной семье. Учитывая, что семья в период транзитивности является одним из важнейших факторов эмоционального благополучия и укорененности, это становится серьезной проблемой информационной социализации.

Постоянное возникновение новых интернет-технологий (новых сетей, каналов информации, операциональных средств) приводит к еще большему расхождению между поколениями. В последние годы это связано еще и с разными сетевыми сообществами, к которым принадлежат разные поколения. В России, например, Фейсбук и ВКонтакте различаются, прежде всего, возрастом пользователей [Голубева, 2019]. При этом возникает разрыв уже между близкими по возрасту поколениями 17—25-летних и 26—35-летних людей. Если старшие говорят о возможности самостоятельного выбора соответствующей интересам информации, то более молодые люди отмечают, что сети нужны в качестве платформы для общения, скачивания музыки и видео контента. При этом старшие пользователи в меньшей степени, чем молодые, ценят быстроту коммуникации и свободу самовыражения.

Именно при выборе вариантов сетевой коммуникации проявляются принципиально новые подходы молодежи к пониманию ценности настоящего, которой практически не отмечается у более взрослых людей. Этим объясняется увлечение именно молодых пользователей потоковым видео, не очень популярным у людей среднего возраста. Еще один важный момент, отличающий именно молодых людей, связан с тем, что им интересно не просто посмотреть другой мир и жизнь других людей, как взрослым подписчикам «Фейсбука» и «Инстаграма». Больше половины молодых ребят акцентируют внимание на том, что благодаря прямым эфирам и Snapchat пользователь предстает таким, какой он есть со всеми своими достоинствами и недостатками. Если посты в «Фейсбуке» и «Инстраграме» представляют отретушированные образы и отобранные специально моменты жизни, сервисы с потоковым видео показывают реальную картину мира, где можно поделиться своим состоянием, настроением, независимо от того, хорошо тебе или плохо.

Появление функции «прозрачность» предоставляет новые возможности и ставит серьезные проблемы. Возможность показывать всю свою жизнь другим пользователям в режиме онлайн, по мнению многих молодых людей, держит их в постоянном тонусе. Постоянное наблюдение извне, мгновенная оценка твоих действий (лайки, комментарии) помогают, по их мнению, стать лучше. Такая постоянная вариативность и возможность изменений соответствует и требованиям современного жесткого транзитивного пространства, что подтверждает предположение о связи онлайн с кризисной изменчивостью и неопределенностью. В то же время такая активная позиция явно не может быть комфортной для многих молодых людей, снижая их эмоциональное благополучие и самооценку.

Еще одной значимой проблемой, связанной с ранним вхождением в сетевое пространство, становится изменение закономерностей когнитивного развития детей. Так, результаты диагностики познавательного развития дошкольников показывают возрастание образно-схематического мышления и снижение уровня вербального мышления [Martsinkovskaya, 2019]. Одновременно с этим полученные в последние годы материалы показывают, что общий уровень интеллекта в целом имеет тенденцию к росту [Martsinkovskaya, 2019]. При этом темп роста креативности несколько замедлился в последние два года, а объем памяти практически не изменялся. Эти материалы еще раз демонстрируют, что информационное пространство уже в дошкольном возрасте не ограничивается только телевидением и просмотром детских фильмов-мультфильмов, но носит гораздо более широкий и разнообразный, а часто, к сожалению, просто хаотичный характер. Последствия приобщения маленьких детей к Интернету нельзя оценить однозначно. Несомненно, весьма велик развивающий потенциал компьютерных технологий, но существуют и негативные последствия чрезмерного увлечения компьютером. Амбивалентное влияние Интернета проявляется в том, что, с одной стороны, общение в Сети, появление новых друзей (а процесс виртуального общения, как уже отмечалось, имеет несомненную тенденцию к омоложению реципиентов) представляется положительным явлением. Новая информация расширяет и обогащает сознание, что, естественно, является позитивным фактом. С другой стороны, увлечение виртуальными играми дает ощущение «запасных» жизней, «запасных вариантов» построения своей судьбы, что не только снижает ощущение реальных рисков, но и реальности как таковой, делает детей и подростков крайне уязвимыми при появлении стрессовых, неблагоприятных жизненных ситуациях. В последних работах Г.У. Солдатовой выделяются новые виды опасностей и достоинств Интернета [Солдатова, 2017]. К достоинствам, с ее точки зрения, можно отнести, прежде всего, снятие географических и социальных барьеров в общении и разработку новых этических норм коммуникации, а также снятие барьеров в общении. К недостаткам — возможная потеря работы и сокращение ряда жизненно необходимых навыков и умений, которые выполняет Интернет. О последней опасности говорят и другие исследователи [Емелин, 2019]. Данные наших последних опросов показали, что россияне в меньшей степени, чем американцы, связывают Интернет и появление нового поколения роботов с потерей работы [Марцинковская, 2018]. Наших респондентов, имеющих небольшой опыт работы с компьютерами, вне зависимости от возраста, пугает операциональная сторона кибер­пространства и распространение новых технологий. В то же время многие видят и положительную сторону в появлении роботов-помощников, например, в медицине. Таким образом, можно говорить о том, что в ситуации дефицита некоторых форм социальной поддержки люди позитивно оценивают новые технологии.

Проблема. Теоретические и эмпирические исследования показывают, что появление нового технологического пространства, Интернета, социальных сетей и гаджетов ставит несколько вопросов, тесно связанных друг с другом и с анализом влияния информационной социализации на психическое развитие и эмоциональное благополучие детей, подростков и молодежи. Одновременно встает и вопрос о том, каким образом он­лайн- и офлайн-варианты использования гаджетов влияют на психологическое благополучие молодежи и связано ли это влияние с их стилем информационной идентичности.

Метод

Исходя из поставленных вопросов, было проведено эмпирическое исследование, которое состояло из двух этапов.

Выборка, процедура, методики. В исследовании участвовали молодые люди (N=140, возраст 18—21), студенты московских вузов. На первом этапе с каждым проводилось интервью, целью которого было изучение того, считают ли они актуальную ситуацию жесткой или мягкой транзитивностью. На основании ответов было выделено две группы (считающие ситуацию жесткой (75) или текучей (65) транзитивностью), соответственно группы 1 и 2. Затем в каждой группе проводилась диагностика стиля информационной идентичности [Berzonsky, 2008]. На основании полученных данных каждая из групп была разделена на три подгруппы — с нормативным, диффузным и информационным стилями информационной идентичности.

На втором этапе им предлагалось ответить на вопросы методики К. Рифф «Шкала психологического благополучия» в разных вариантах: онлайн и офлайн [Лепешинский, 2007].

Все участники исследования были осведомлены о его целях и дали согласие на участие в работе.

Результаты

Первый этап исследования заключался в беседе, направленной на анализ участниками актуальной социальной ситуации. На основании их ответов на ряд прямых и косвенных вопросов, помогающих отрефлексировать окружающее, делалось заключении о том, считают ли они происходящие изменения резкими или постепенными. Исходя из содержания ответов, были отобраны две группы студентов 1—3-го курсов, считающих ситуацию жесткой или мягкой по степени изменчивости и неопределенности: группа 1 — жесткая транзитивность (n=75); группа 2 — мягкая транзитивность (n=65). Необходимо подчеркнуть тот факт, что в первую группу (кризисная транзитивность) попали преимущественно студенты 1-го курса, в то время как студенты 3-го курса считали ситуацию более мягкой, с текучими, постоянными изменениями. Можно предположить, что это связано с разницей в возрасте и временем окончания школы и поступления в университет.

Исследование информационного стиля идентичности показало, что больше половины респондентов используют нормативный стиль идентичности. Это говорит о том, что в поиске информации респонденты хотят получить готовые результаты, а не заниматься анализом и сопоставлением разных вариантов материала. Примерно треть людей действуют по принципу стимул—реакция и также не стремятся к поиску и анализу получаемой информации. Этот подход очень мешает людям в ситуации транзитивности, предполагающей способность к изменению стратегии поиска в изменяющейся ситуации, а также способность к переоценке имеющейся информации, исходя из новых задач и новой ситуации (табл. 1).

Таблица 1

Связь вида транзитивности и стиля информационной идентичности

Число людей с информационным стилем идентичности было больше среди тех, кто оценивал ситуацию как более мягкую. Возможно, это связано с тем, что у них был больший опыт в учебе и научной деятельности. Можно также предположить, что в ситуации жесткой транзитивности, которая предполагает резкие и часто неопределенные изменения, для сохранения стабильности и укорененности лучше ориентироваться на устоявшиеся и принятые ближайшим окружением нормы либо действовать по ситуации, а не искать новую информацию и опробовать новые способы поведения.

На втором этапе обеим группам было предложено ответить на вопросы шкалы К. Рифф. Первоначально был предложен вариант онлайн, а через три дня вариант офлайн. Таким образом, повторное тестирование проводилось в заведомо более благоприятном для участников варианте. Ответы представлены в табл. 2.

Таблица 2

Показатели психологического благополучия в группах с разным видом транзитивности и онлайн, офлайн коммуникацией

Результаты корреляционного анализа компонентов психологического благополучия по группам по критерию Спирмена показали статистически значимые связи по шкалам: «Позитивные отношения» (p=0,042), «Управление средой» (p=0,001), «Самопринятие» (p=0,016), «Психологическое благополучие» (p=0,038), «Цели в жизни» (p=0,015) (табл. 3).

Таблица 3

Показатели связи стилей идентичности по отдельным параметрам психологического благополучия, видом транзитивности, онлайн, офлайн коммуникации

Примечания: 1a — группа «жесткая транзитивность, онлайн»; 1b — группа «жесткая транзитивность, офлайн»; 2a — группа «мягкая транзитивность, онлайн»; 2b — группа «мягкая транзитивность, офлайн».

Среди факторов, оказывающих значительное влияние на уровень психологического благополучия студентов, следует выделить такие показатели, как: нормативный стиль информационной идентичности (р=0,015), онлайн коммуникация (р=0,025), информационный стиль информационной идентичности (р=0,027), жесткая транзитивность (р=0,040), офлайн (р=0,042), мягкая транзитивность (р=0,042).

Обсуждение

Как показывают приведенные результаты, в целом, в первой группе в ситуации онлайн общий уровень психологического благополучия несколько выше, чем в ситуации офлайн. Возможно, это связано с тем, что ситуация, требующая быстрой реакции на изменения, привычна для студентов этой группы. В то же время стабильная ситуация, требующая, возможно, более высокого уровня рефлексии, может привести к некоторому снижению психологического благополучия. Особый интерес вызывают показатели по отдельным шкалам. Так, в ситуации онлайн выше показатели: управление средой; личностный рост; позитивные отношения; цели в жизни. Учитывая, что постоянное пребывание в Сети для большинства студентов является обычной ситуацией, эти данные показывают, что для этой группы ситуация «в Сети» не только не является травмирующей, но, напротив, стимулирует их стремление к личностному росту и самореализации, а также к установлению эмпатийных отношений с окружающими.

Как можно было предположить, вне Сети уровень автономии выше. Однако тревожным является то, что и самопринятие выше вне Сети. То есть постоянная прозрачность общения и открытость своей жизни другим, возможно, стимулирует личностное развитие, но снижает самооценку и самопринятие.

Во второй группе ситуация несколько иная — здесь общий уровень психологического благополучия несколько выше именно вне Сети. Возможно, это, как и в первой группе, связано с оценкой общей ситуации — при текучей транзитивности легче дать ответы не сразу, а, возможно, и что-то изменить через некоторое время. Особый интерес в этом случае также вызывают данные по отдельным шкалам. Подтверждает факт связи офлайн и текучей транзитивности то, что управление средой в этой группе выше именно вне Сети. При этом позитивные отношения, цели в жизни и личностный рост также выше «в Сети».

Сравнивая ответы этих двух групп онлайн и офлайн, мы может увидеть сходство и различия в ответах, раскрывающие значимые отличия в оценке ситуации и параметров психологического благополучия. Авто-номия, как можно было предположить, для обеих групп выше именно вне Сети. Но общим является и то, что именно в Сети все участники исследования высоко оценивают возможность личностного роста и установления позитивных отношений. Исходя из этого, можно сделать вывод, что для молодежи жизнь онлайн является привычной, естественной средой, в которой ты постоянно на виду у всех и открыт и для нового опыта, и для оценки своих действий окружающими. Хотя такая прозрачность вызывает некоторое напряжение у пользователей (поэтому автономия выше вне Сети), новые технологии, значимость которых для обогащения опытом и лучшего понимания мира показали наши предыдущие исследования, стимулируют стремление к личностному росту и появлению новых целей в жизни.

Не менее интересен и анализ различий в ответах студентов двух групп, особенно в оценке параметра «Управление средой». Если в первой группе сформирована установка на то, что управлять окружающим надо быстро, так как ситуация может кардинально измениться в считанные часы, то во второй, напротив, явной становится направленность на длительную фиксацию изменений, которые не надо форсировать. Интересным является и тот факт, что во второй группе самопринятие выше именно в Сети, а в первой группе, как ни странно, оно выше вне Сети. Возможно, это связано с тем, что респонденты этой группы хотят что-то изменить в себе, но не успевают измениться.

Сравнение данных, касающихся студентов с разными стилями идентичности показало, что при информационном стиле идентичности в целом несколько выше показатели общего психологического благополучия по сравнению с показателями у студентов, обладающих диффузным и нормативным стилями, независимо от ситуации онлайн или офлайн. Особенно видно преимущество информационного стиля в ситуации жесткой транзитивности онлайн. При оценке ситуации как мягкой транзитивности различия в показателях меньше, независимо от того, выполнялось задание онлайн или офлайн.

Наиболее значимыми, конечно, становятся показатели связи стилей идентичности по отдельным параметрам психологического благополучия (табл. 3).

В группе 1a (жесткая транзитивность, онлайн) мы видим самые высокие баллы у студентов с нормативным стилем общения по таким показателям, как управление средой и позитивные отношения. Для диффузного стиля идентичности практически нет высоких показателей ни по одной шкале, но можно отметить более низкие показатели по таким шкалам, как «Личностный рост» и «Цели в жизни». У студентов с информационным стилем общения, напротив, общий уровень психологического благополучия выше именно за счет шкал: «Управление средой»; «Личностный рост»; «Цели в жизни». Интересно, что показатель позитивных отношений у этой группы ниже, чем у других.

Примерно такие же показатели по отдельным шкалам у группы 1b (жесткая транзитивность, офлайн). Необходимо отметить здесь тот факт, что показатель самопринятия для студентов с информационным стилем идентичности мало изменяется в Сети и вне Сети, в отличие от групп с диффузной и нормативной идентичностью, у которых вне Сети он выше.

В группах 2a (мягкая транзитивность, онлайн) и 2b (мягкая транзитивность, офлайн), как уже отмечалось, уровень психологического благополучия выше офлайн, хотя разница у студентов с информационным стилем идентичности между этими подгруппами ниже, чем у двух других. Интересным является тот факт, что показатели психологического благополучия у студентов с одинаковыми стилями информационной идентичности близки, независимо от принадлежности к первой или второй группе.

В целом, можно увидеть, что информационный стиль, определяемый как способность искать и анализировать информацию, дает возможность чувствовать себя более благополучно в любой ситуации. Нормативный стиль снижает благополучие и отношение к себе в ситуации жесткой транзитивности, особенно при дефиците времени в Сети. У этих респондентов, независимо от оценки транзитивности, самые низкие показатели по шкалам — «Управление средой», «Автономия» и «Личностный рост». У студентов с диффузным стилем информационной идентичности наиболее низкий уровень благополучия в ситуации мягкой транзитивности, как в Сети, так и вне Сети. Сама по себе ситуация постоянных изменений, казалось бы, адекватная для диффузной, ситуативной оценки, утомляет этих ребят и приводит к снижению показателей управления средой и осмысленности жизни. Видимо, постоянное изменение оценки ситуации повышает интолерантность к неопределенности и укорененность в ситуации, снижая субъективное благополучие.

Ограничения эмпирического исследования: однородность выборки; не­равноценность предъявления теста К. Рифф в разных ситуациях; субъективность в оценке показателей жесткой и мягкой транзитивности.

Выводы

Полученные теоретико-эмпирические материалы показывают, что в условиях транзитивности все больше места в картине мира занимает цифровое пространство, прежде всего, социальные сети и блоги. При этом тревожным фактом становится расхождение в оценке интернет-среды разными поколениями. Если для людей зрелого возраста цифровое пространство рассматривается как средство получения интересующей информации, то для молодежи цифровое пространство больше ассоциируется с социальными сетями, функцией которых является коммуникация, получение нового опыта и новой информации. Расхождения в уровне развития операциональной стороны интернет-коммуникации также являются серьезной проблемой, так как влекут за собой не только психологические, но и социальные последствия. При этом большинство молодых людей отмечают, что они постоянно находятся в Сети, в отличие от более старших людей, часто работающих офлайн.