Клиническая и специальная психология
2022. Том 11. № 3. С. 97–119
doi:10.17759/cpse.2022110304
ISSN: 2304-0394 (online)
Ошибки эпизодической вербальной памяти у больных шизофренией и в группе здоровых людей с разными профилями шизотипических черт
Аннотация
Общая информация
Ключевые слова: слухоречевая память, ложная память, включения, персеверации, семантические ловушки, проактивная интерференция, шизофрения, шизотипия
Рубрика издания: Эмпирические исследования
Тип материала: научная статья
DOI: https://doi.org/10.17759/cpse.2022110304
Финансирование. Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ) в рамках научного проекта № 20-013-00230.
Получена: 03.05.2022
Принята в печать:
Для цитаты: Алфимова М.В., Плакунова В.В., Голимбет В.Е. Ошибки эпизодической вербальной памяти у больных шизофренией и в группе здоровых людей с разными профилями шизотипических черт [Электронный ресурс] // Клиническая и специальная психология. 2022. Том 11. № 3. С. 97–119. DOI: 10.17759/cpse.2022110304
Полный текст
Введение
Нарушения эпизодической вербальной памяти представляют собой один из наиболее выраженных когнитивных дефицитов при шизофрении. Они проявляются не только в снижении продуктивности воспроизведения и узнавания, но также в росте ошибок памяти — воспроизведении слов, которых не было в стимульном списке (включений), и ложных узнаваний [13; 16]. Предполагают, что ошибки памяти являются выражением тех же когнитивных механизмов, которые определяют позитивные и дезорганизационные симптомы шизофрении, включая бред и галлюцинации, необычное поведение, нарушения мышления и речевых ассоциативных процессов. Таким образом, их анализ важен не только для понимания и коррекции дефицита памяти, но и для раскрытия когнитивной природы шизофренической симптоматики в целом.
К потенциальным механизмам ошибок памяти при шизофрении относят неконтролируемое распространение активации в семантической сети [18], нарушения мониторинга источника информации [28] и неэффективное когнитивное торможение [19]. Первый механизм предположительно лежит в основе нарушений ассоциативных процессов (аллюзивное мышление/нарушение избирательности мышления) [38] и может проявляться семантически связанными со стимулами ошибками памяти [34]. Второй механизм отсылает к нейропсихологической модели шизофрении К. Фрита, которая объясняет позитивные симптомы (открытость мыслей, бред воздействия, слуховые галлюцинации и пр.) неспособностью отслеживать собственные намерения к действию. На уровне памяти это проявляется не только внесписочными включениями, но и их повторением (персеверацией) в ходе заучивания материала [20]. Эти представления опираются на общую концепцию мониторинга источников информации, в которой выделяют мониторинг внешних и внутренних источников информации, а также мониторинг реальности, т.е. дискриминацию внешних и внутренних источников [28]. Третий механизм — снижение когнитивного торможения — выражается как во внесписочных включениях, так и в проактивной интерференции, т.е. воспроизведении стимулов из предыдущих интерферирующих проб [19; 40]. При этом недостаточность когнитивного торможения трудно отличить от нарушений мониторинга внешних источников, и оба когнитивных механизма тесно связаны с функционированием префронтальной коры [21]. В соответствии с описанными представлениями были проведены исследования связи количества ошибок памяти с различными группами симптомов шизофрении. В некоторых работах ожидаемые корреляции включений с позитивными или дезорганизационными симптомами имели место [14; 22; 40], в других отсутствовали [26] или были неспецифичны для этих проявлений шизофрении [39].
Механизмы ошибок памяти при шизофрении преимущественно изучаются с помощью манипуляций с источниками стимулов, а также парадигмы Диза–Рёдигера–МакДермотт (ДРМ). В ДРМ список составлен из слов, тесно ассоциативно связанных с неким словом-понятием, которое отсутствует в списке. Такое слово называется критической ловушкой и в норме ошибочно воспроизводится и узнается в существенном количестве случаев, что называют ДРМ-иллюзией. Предложено два объяснения ДРМ-иллюзии [17]. Согласно первому, она возникает вследствие сочетания расширения активации семантической сети при кодировании с нарушением мониторинга при извлечении. Согласно второму, это результат конкуренции параллельно сохраняемых следов памяти, отражающих семантическую суть и буквальный образ стимула. При шизофрении ожидается усиление ДРМ-иллюзии в силу расширения активации и нарушения мониторинга реальности; последнее также должно отражаться в «экстернальном сдвиге» — тенденции расценивать порождения собственной психики как внешнюю информацию. Исследования с использованием манипуляции с источниками стимулов подтверждают наличие экстернального сдвига при шизофрении [14; 15]. В то же время данные, полученные с помощью ДРМ, оказались противоречивыми. У больных обнаружено как усиление, так и ослабление ДРМ-иллюзии, а в некоторых работах отличий пациентов от нормы не найдено [13; 30]. Эта несогласованность результатов может быть следствием факторов, связанных с развитием болезненного процесса. В качестве альтернативы изучают здоровых с шизотипическими чертами, поскольку такие выборки свободны от искажающих эффектов лекарств, госпитализации и нейрокогнитивного снижения.
Под шизотипией (ШТ) понимают совокупность личностных черт, напоминающих позитивные, негативные и дезорганизационные симптомы шизофрении. Предполагается, что ШТ находится на «здоровом» конце континуума проявлений шизофренического спектра, отражает генетическую предрасположенность к заболеванию и при определенных обстоятельствах ведет к клиническим последствиям — от расстройств личности до психоза [24]. Результаты исследования ошибок памяти при ШТ с помощью манипуляций источниками, в отличие от шизофрении, в основном отрицательные [11; 23], а с помощью ДРМ, как и для больных шизофренией, неоднозначны: для позитивной ШТ обнаружены нулевые, положительные и отрицательные корреляции с ДРМ-иллюзией, а для дезорганизационных — в основном нулевые [33].
Настоящее исследование
Как следует из теоретических представлений и исследований ошибок памяти при различных видах деменции [19; 25; 32], важную информацию о когнитивных и мозговых механизмах нарушений памяти может дать изучение различных типов включений, возникающих при заучивании списков несвязанных слов. В отношении состояний спектра шизофрении такой комплексный анализ различных видов включений, насколько нам известно, не проводился. Исследователи ограничивались оценкой связи между количеством включений и выраженностью различных групп симптомов и ШТ-дименсий и лишь в некоторых случаях отдельно рассматривали внесписочные включения и проактивную интерференцию [14; 22; 26; 35; 39; 40]. Мы решили восполнить этот пробел и проанализировать целый ряд характеристик включений, связанных с описанными выше механизмами ошибок памяти. Кроме того, представлялось важным оценить семантические особенности внесписочных включений. Ранее ДРМ выявила повышение количества семантически не связанных со стимулами включений и узнаваний у людей с шизофренией [13; 22] и здоровых людей, имеющих выраженные позитивные и дезорганизационные ШТ-черты [33; 37], что может быть следствием иной организации лексикона при шизофрении, для которой характерно изменение силы ассоциативных связей [30]. В отечественной клинической психологии снижение стандартности ассоциаций и уравнивание силы ассоциативных связей рассматривается в качестве центрального аспекта нарушения психической деятельности при шизофрении, изучается с помощью целого ряда экспериментальных парадигм и интерпретируется как индикатор нарушения мотивационной сферы [3] и снижения социальной обусловленности психической деятельности [7]. Однако исследования этого аспекта включений при расстройствах шизофренического спектра до сих пор не проведено. Чтобы восполнить этот пробел, мы оценили языковую частотность включений и силу их ассоциаций со стимулами на основе популяционных данных. Использование ассоциативных тезаурусов, в которых фиксируется частота встречаемости в общей популяции слов-ассоциаций на стимульные слова, является альтернативной использованию баз данных, отражающих семантические отношения (WordNet, RusNet [1]), так как позволяет учитывать психологическое — живое — значение слова [8] и соотносить особенности включений при заучивании несвязанных слов с результатами ДРМ-эксперимента.
Увеличение числа включений предположительно отражает генетическую предрасположенность к заболеванию [16]. Это подчеркивает важность анализа включений не только при шизофрении, но и при ШТ. Современные исследования указывают на существование в общей популяции таксоноподобных групп с различными профилями ШТ-черт, среди которых наиболее часто обнаруживаются группы с низкой или высокой выраженностью всех ШТ-черт, а также с преобладанием позитивной или негативной ШТ [31]. Для исследования ошибок памяти при ШТ ранее использовали метод экстремумов (сравнение индивидов с очень высокими и очень низкими показателями ШТ) [35–37], что оставляло вне поля зрения бóльшую часть неклинической популяции. Чтобы преодолеть это ограничение, мы использовали кластерный анализ большой группы здоровых лиц для отнесения здоровых испытуемых, участвовавших в исследовании ошибок памяти, к таксонам с разными ШТ-профилями.
Таким образом, целью работы было сравнительное изучение у людей с шизофренией и здоровых лиц с различными ШТ-профилями широкого спектра характеристик включений, которые по-разному связаны с когнитивными механизмами ошибок памяти. Мы предположили, что:
1) у больных относительно здоровых будут чаще встречаться все типы ошибок памяти, так как у них имеет место нарушение всех когнитивных механизмов этих ошибок;
2) частотность и сила ассоциаций включений со стимулами будет снижена;
3) ошибки памяти будут положительно коррелировать с позитивными и дезорганизационными симптомами;
4) аналогичные тенденции будут иметь место в группах позитивной и высокой смешанной ШТ.
Материал и методы
Выборка. Исследование одобрено Этическим комитетом ФГБНУ «Научный центр психического здоровья» (НЦПЗ) — No. 662/21.07.2020. Все испытуемые подписали информированное согласие на участие в нем.
Группа больных включала 511 пациентов с расстройствами шизофренического спектра, проходивших лечение в НЦПЗ (средний возраст — 33,40±11,53 года; 57% женщин; 64% получали или имели высшее образование). Согласно МКБ-10, 92% пациентов имели диагноз «шизофрения» (F20), остальные — «шизоаффективный психоз» (F25). У пациентов с шизофренией преобладала параноидная форма (F20.0; 97% всех выборки людей с шизофренией). Средняя длительность заболевания составила 8,15±8,45 лет. Исследование памяти проводили после стабилизации состояния. Острота симптоматики, измеренная с помощью Шкалы позитивных и негативных синдромов (PANSS), на момент обследования была равна 76,10±18,45 баллов.
В группу здоровых вошли 307 человек (средний возраст — 25,20±7,64 лет; 73% женщин; 91% получали или имели высшее образование), заполнивших Опросник шизотипической личности (SPQ-74) и прошедших когнитивное обследование, включавшее Тест слухоречевой памяти Рея (RAVLT). Испытуемые были выбраны из базы данных лаборатории клинической генетики НЦПЗ, которая формировалась из студентов вузов, сотрудников научных учреждений и знакомых. Критериями включения для всех испытуемых были: 1) возраст от 16 до 66 лет и 2) отсутствие заболеваний (помимо шизофрении), нарушающих когнитивную деятельность. Для группы здоровых людей дополнительным критерием было отсутствие семейной отягощенности психическими расстройствами.
Для отнесения здоровых испытуемых к ШТ-таксонам использовались данные выборки из 1 377 заполнивших SPQ-74 здоровых испытуемых из этой же базы (включая 307 участников исследования ошибок памяти).
Методы
SPQ-74 состоит из 74 вопросов и предполагает ответы испытуемого в формате «да/нет». Вопросы объединены в девять шкал, отражающих критерии шизотипического расстройства личности по DSM-3-R. Шкалы образуют три фактора: когнитивно-перцептивный/позитивный (необычное восприятие, магическое мышление, идеи отношения, подозрительность), межперсональный/негативный (социальная тревожность, ограниченный аффект, отсутствие друзей и подозрительность) и дезорганизационный (странные поведение и речь) [32]. Мы использовали адаптацию А.Г. Ефремова и С.Н. Ениколопова [2]. По нашим данным, шкалы теста имеют удовлетворительную внутреннюю согласованность (α Кронбаха>0,6), за исключением шкалы Ограниченный аффект (α=0,52) [12].
PANSS оценивает выраженность 30 симптомов по семибалльной шкале и заполняется психиатром. Для сопоставления с SPQ-74 мы использовали пятифакторную модель, в которой симптомы объединены в позитивный, негативный, когнитивно-дезорганизационный, депрессивно-тревожный и враждебный синдромы [29].
Тест RAVLT включает: 1) заучивание 15 не связанных между
собой существительных (список А); список А предъявляется пять раз для
непосредственного воспроизведения (пробы 1–5); 2) воспроизведение списка Б из
15 других существительных — интерференция; 3) воспроизведение списка А после
списка Б (проба 6); 4) отсроченное (через 20 мин.) воспроизведение списка А
(проба 7);
5) узнавание слов списка А среди предъявляемых на слух 30 слов.
Анализировали три показателя продуктивности памяти — заучивание, т.е. сумму воспроизведенных слов в пробах 1–5, отсроченное воспроизведение и отсроченное узнавание, а также восемь характеристик ошибок памяти: 1) количество новых внесписочных включений — суммарно по всем воспроизведениям списков А и Б; 2) количество их персевераций; 3) частотность; 4) силу ассоциаций со стимулами; 5) количество новых включений по типу фонетического сходства; 6) проактивную интерференцию; 7) количество ложных узнаваний семантических ловушек; 8) количество ложных узнаваний фонетических ловушек.
Частотность каждого включения определяли по Частотному словарю современного русского языка [6]. Затем для каждого испытуемого определяли среднюю частотность его новых включений. Силу ассоциаций мы определяли с помощью интернет-сервиса http://tesaurus.ru/dict/ на базе Русского ассоциативного словаря [4], отражающего ассоциативно-вербальную сеть русского языка, построенную на основе массового ассоциативного эксперимента, включавшего более 11 000 студентов. Проводился поиск каждого включения среди реакций на каждый из стимулов. Количество указанных в словаре реакций на каждый стимул суммировалось, а затем эти оценки усреднялись для всех новых включений испытуемого. Эффект проактивной интерференции вычислялся как сумма слов из списка А при воспроизведении списка Б и слов из списка Б при шестом и седьмом воспроизведениях списка А. Семантические и фонетические ловушки (по пять слов из 15) в списке для узнавания представляли собой, соответственно, слова, с которыми имелись ассоциации стимулов по словарю ассоциаций и фонетическое сходство: совпадающее начало и сходный по звучанию конец, сходное по звучанию начало и идентичный конец, одно из слов — часть другого.
Статистический анализ. Для статистического анализа, за исключением кластерного, применялась программа JASP v. 0.15 [27]. Разбиение на кластеры в пространстве девяти шкал SPQ-74 осуществлялось с помощью программы Statistica v. 13 методом интеллектуального анализа данных с использованием алгоритма Expectation-Maximization и валидизацией кластеров путем разбиения выборки на тренировочную (n=689) и тестовую (n=688) подвыборки.
Согласно критерию Шапиро–Вилка, нормальное распределение имел только показатель заучивания. Поэтому далее использовались непараметрические методы. Чтобы оценить взаимосвязи параметров памяти в группах людей с шизофренией и без, были построены сети частных корреляций между показателями памяти с использованием их непараметрической трансформации и метода EBICglasso. Для выявления связи ошибок памяти с синдромами шизофрении и факторами ШТ вычислялись частные корреляции Спирмена — с возрастом как фиксированной переменной. Для сравнения больных и здоровых людей, независимо от выраженности у последних ШТ-черт, проводилась серия анализов методом логистической регрессии.
Предварительно, мы сравнили больных и здоровых по социально-демографическим показателям, так как они представляют собой потенциальные конфаундеры при исследовании когнитивной сферы. Различия между больными и здоровыми по полу (χ2=21,19; р<0,001) и возрасту (t=11,08; p<0,001) были значимы, и мы включили их в регрессионные модели. Группы также различались по уровню образования (χ2=70,48; р<0,001). Однако мы не контролировали далее этот фактор в связи с однородностью группы здоровых, учитывая, что уровень образования больных отчасти является производным от возраста манифестации заболевания. При построении логистической регрессии использовался иерархический подход: для предсказания принадлежности к группе (больные vs здоровые) нулевую модель, включавшую пол и возраст, сравнивали с моделью с добавлением одного из показателей памяти.
ШТ-кластеры сравнивались между собой с помощью критерия Краскела–Уоллиса. Post hoc анализ проводился с использованием теста Данна с поправкой Бонферрони. В других случаях поправку на множественные сравнения не применяли, так как тестировались конкретные гипотезы.
Результаты
Взаимосвязь показателей памяти. Сети для больных и здоровых испытуемых имели визуальное сходство (рис. 1), сходство по количеству ненулевых связей (разреженность 0,40 и 0,42 соответственно) и мерам центральности узлов (параметров памяти) — силы, близости и центральности по посредничеству. В обеих группах максимальные значения этих мер наблюдались для новых включений. Структура сети свидетельствовала, что изученные признаки образуют несколько слабо связанных между собой групп. Первая группа была образована показателями продуктивности памяти; вторая — новыми включениями, их персеверациями и фонетическими включениями; с этой группой отрицательно коррелировали тесно связанные между собой показатели силы ассоциаций и частотности. Проактивная интерференция и ложное узнавание были слабо связаны с перечисленными группами.
Таким образом, результаты согласуются с предположением о существовании относительно независимых механизмов, обусловливающих ошибки памяти разных типов как у людей с шизофренией, так и у здоровых испытуемых.
Рис. 1. Сеть частных корреляций между показателями
памяти
у групп здоровых людей и пациентов с шизофренией
Примечания. Показатели памяти (узлы) представлены в виде кругов; соединяющие их зеленые линии — положительные корреляции, красные — отрицательные; толщина линии соответствует силе связи.
Связь параметров памяти с симптомами. В обеих группах выявлен ряд номинально значимых корреляций (р<0,05) (табл. 1). У пациентов с шизофренией они свидетельствовали о снижении продуктивности памяти при усилении выраженности когнитивно-дезорганизационного синдрома. В группе здоровых повышению значений когнитивно-перцептивного (позитивного) фактора соответствовало снижение продуктивности воспроизведения и повышение числа новых включений и их персевераций, а усилению черт дезорганизационного фактора — персевераций и проактивной интерференции. Таким образом, вопреки гипотезе, в группе пациентов с шизофренией количество ошибок памяти не было связано с симптомами. В то же время у здоровых людей количество ошибок разного типа было выше при большей выраженности черт позитивной и дезорганизационной шизотипии.
Таблица 1
Частные корреляции Спирмена между симптоматическими
дименсиями
и показателями памяти при фиксированном возрасте
Показатели |
Испытуемые с шизофренией, PANSSa |
Здоровые испытуемые, |
||||
ПС |
НС |
КДС |
КПФ |
МПФ |
ДФ |
|
Заучивание |
rho=0,02 p=0,780 |
rho=-0,10 p=0,065 |
rho=-0,17 p=0,001 |
rho=-0,12 p=0,036 |
rho=-0,07 p=0,218 |
rho=-0,03 p=0,553 |
Отсроченное воспроизведение |
rho=0,04 p=0,502 |
rho=-0,09 p=0,101 |
rho=-0,17 p=0,002 |
rho=-0,10 p=0,080 |
rho=-0,03 p=0,663 |
rho=-0,01 p=0,836 |
Отсроченное узнавание |
rho=0,02 p=0,701 |
rho=-0,12 p=0,022 |
rho=-0,19 p<0,001 |
rho=-0,02 p=0,707 |
rho=-0,02 p=0,670 |
rho=-0,02 p=0,670 |
Новые включения |
rho=0,02 p=0,667 |
rho=-0,06 p=0,227 |
rho=-0,08 p=0,146 |
rho=0,15 p=0,010 |
rho=0,07 p=0,207 |
rho=0,10 p=0,094 |
Персеверация включений |
rho=-0,04 p=0,504 |
rho=-0,06 p=0,298 |
rho=-0,09 p=0,092 |
rho=0,11 p=0,047 |
rho=0,08 p=0,172 |
rho=0,13 p=0,028 |
Проактивная интерференция |
rho=-0,09 p=0,087 |
rho=-0,07 p=0,217 |
rho=-0,07 p=0,213 |
rho=0,10 p=0,093 |
rho=0,04 p=0,462 |
rho=0,17 p=0,003 |
Сила ассоциацийb |
rho=-0,04 p=0,525 |
rho=-0,05 p=0,460 |
rho=-0,05 p=0,448 |
rho=0,02 p=0,848 |
rho=-0,12 p=0,144 |
rho=-0,01 p=0,862 |
Частотностьb |
rho=-0,04 p=0,565 |
rho=-0,04 p=0,503 |
rho=-0,07 p=0,286 |
rho=0,06 p=0,491 |
rho=-0,03 p=0,737 |
rho=0,05 p=0,521 |
Фонетические включения |
rho=0,07 p=0,163 |
rho=-0,06 p=0,251 |
rho=0,05 p=0,337 |
rho=0,01 p=0,803 |
rho=-0,05 p=0,343 |
rho=-0,03 p=0,595 |
Семантические ловушки |
rho=-0,09 p=0,075 |
rho=0,05 p=0,383 |
rho=0,01 p=0,824 |
rho=0,10 p=0,086 |
rho=0,08 p=0,157 |
rho=0,11 p=0,056 |
Фонетические ловушки |
rho=-0,13 p=0,015 |
rho=0,01 p=0,871 |
rho=-0,01 p=0,809 |
rho=0,10 p=0,082 |
rho=0,04 p=0,503 |
rho=0,05 p=0,362 |
Примечания. а — данные PANSS (Шкала позитивных и негативных синдромов) были доступны для 360 испытуемых с шизофренией; синдромы оценивались согласно пятифакторной модели, включавшей позитивный (ПС), негативный (НС), когнитивно-дезорганизационный (КДС), депрессивно-тревожный и враждебный синдромы [36]; данные для двух последних не представлены, так как для них нет аналогичных факторов SPQ; b — корреляции с силой ассоциаций и частотностью вычислялись только для тех испытуемых, у которых имелись включения: для 247 людей с шизофренией и 149 здоровых людей. RAVLT — Тест слухоречевой памяти Рея; SPQ — Опросник шизотипической личности: КПФ — когнитивно-перцептивный фактор, МПФ – межперсональный фактор; ДФ — дезорганизационный фактор.
Сравнение пациентов с шизофренией и здоровых людей по показателям памяти. Согласно результатам построения регрессионных моделей на основе каждого параметра памяти (табл. 2), пациенты с шизофренией отличались от здоровых людей снижением продуктивности памяти, увеличением количества новых включений, их персевераций и узнаванием семантических ловушек, а также усилением проактивной интерференции.
Таблица 2
Значимость показателей памяти для дискриминации пациентов с шизофренией и здоровых людей по данным логистической регрессии
Показатели RAVLT |
M±SD |
β±SE |
Критерий Вальда |
p |
|
Здоровые испытуемые |
Испытуемые |
||||
Заучивание |
54,01±9,27 |
38,48±11,25 |
-0,12±0,01 |
136,17 |
<0,001 |
Отсроченное воспроизведение |
11,57±2,61 |
6,48±3,43 |
-0,43±0,03 |
160,71 |
<0,001 |
Отсроченное узнавание |
14,56±0,81 |
12,76±2,43 |
-0,74±0,09 |
73,40 |
<0,001 |
Новые включения |
0,80±1,05 |
1,55±1,83 |
0,36±0,07 |
29,98 |
<0,001 |
Персеверация включений |
0,53±1,33 |
0,94±2,01 |
0,14±0,05 |
7,07 |
0,008 |
Проактивная интерференция |
0,12±0,39 |
0,45±0,87 |
0,71±0,17 |
16,88 |
<0,001 |
Сила ассоциаций |
8,80±14,47 |
6,90±10,30 |
-0,01±0,01 |
2,19 |
0,139 |
Частотность |
147,93±160,63 |
168,75±149,32 |
0,001±0,001 |
1,27 |
0,260 |
Фонетические включения |
0,12±0,33 |
0,16±0,41 |
0,40±0,22 |
3,42 |
0,065 |
Семантические ловушки |
0,16±0,43 |
0,35±0,73 |
0,46±0,16 |
8,33 |
0,004 |
Фонетические ловушки |
0,17±0,38 |
0,28±0,60 |
0,25±0,17 |
2,12 |
0,145 |
Примечания. В таблице представлены средние значения (M) и стандартные отклонения (SD) показателей памяти в группах, коэффициенты регрессии и их стандартные ошибки (β±SE) и значимость из уравнений регрессии (p), в которых контролировались пол и возраст.
В качестве следующего шага — для того чтобы оценить является ли вклад этих признаков в дискриминацию больных и здоровых независимым — мы провели пошаговую логистическую регрессию, в которую вводили пол, возраст и все 11 показателей памяти одновременно. Состав предикторов в лучшей модели подтвердил значимый независимый вклад заучивания, отсроченного воспроизведения и новых включений (все на уровне p<0,001). На уровне тенденции в уравнение вошли отсроченное узнавание (p=0,073), персеверации включений (p=0,060), проактивная интерференция (p=0,112) и узнавание семантических ловушек (p=0,080). Таким образом, в соответствии с гипотезой у больных было повышено количество различных типов ошибок памяти. В то же время предположение о снижении у них частотности и силы связи включений со стимулами не подтвердилось.
Различия между ШТ-кластерами. Были получены четыре ожидаемых ШТ-кластера. В выборке для исследования ошибок памяти участники с низкой ШТ составили 31%, высокой — 21%, позитивной — 21%, негативной — 27% (рис. 2). Кластеры значимо не различались по полу, возрасту или образованию.
Относительно ошибок памяти между ШТ-кластерами были выявлены достоверные различия по заучиванию, количеству новых включений и узнаванию семантических ловушек, и на уровне тенденции — по количеству персевераций (табл. 3). Во всех случаях худшие показатели имели индивиды с высокой ШТ, которые значимо отличались от группы с низкой ШТ по заучиванию (ркорр=0,014), новым включениям (ркорр=0,014) и персеверациям (ркорр=0,019), а от группы позитивной ШТ — по узнаванию семантических ловушек (ркорр=0,018). Группы с низкой, позитивной и негативной ШТ между собой не различались. Таким образом, гипотеза о наличии сходных с больными тенденций по характеристикам памяти подтвердилась для высокой, но не позитивной шизотипии.
Рис. 2. Профили шизотипических групп
Примечания. На оси x показаны шкалы SPQ-74. Когнитивно-перцептивные нарушения: ИО — идеи отношений, ММ — необычные верования и магическое мышление, НОВ — необычные ощущения и восприятия, Под — подозрительность; межперсональные: ПСТ — повышенная социальная тревожность, ОБД — отсутствие близкий друзей, ОА — ограниченный аффект; дезорганизационные: СП — странное поведение, СР — странная речь. На оси y даны стандартизованные значения шкал (z-баллы).
Таблица 3
Различия по параметрам памяти
между таксоноподобными шизотипическими группами
Показатели RAVLT |
M±SD |
Различия H; p |
|||
Низкая |
Высокая |
Позитивная ШТ |
Негативная ШТ |
||
Заучивание |
55,57±9,19 |
51,03±9,36* |
53,47±10,03 |
54,99±8,16 |
9,50; 0,023 |
Отсроченное воспроизведение |
11,79±2,50 |
11,09±2,63 |
11,27±2,63 |
11,93±2,67 |
5,91; 0,116 |
Отсроченное узнавание |
14,61±0,69 |
14,39±0,95 |
14,63±0,66 |
14,59±0,92 |
4,00; 0,262 |
Новые включения |
0,64±1,02 |
0,99±0,98* |
0,86±1,18 |
0,77±1,00 |
8,14; 0,043 |
Персеверация включений |
0,44±1,42 |
0,85± 1,59* |
0,38±0,88 |
0,51±1,25 |
7,54; 0,057 |
Проактивная интерференция |
0,05±0,22 |
0,19±0,46 |
0,16±0,48 |
0,12±0,40 |
4,70; 0,195 |
Сила ассоциаций |
10,82±17,28 |
9,30±18,93 |
7,44±8,23 |
7,30±8,41 |
2,12; 0,548 |
Частотность |
119,48±123,70 |
130,52±128,06 |
176,66±222,27 |
173,32±165,71 |
2,47; 0,480 |
Фонетические включения |
0,12±0,32 |
0,11±0,31 |
0,11±0,32 |
0,13±0,38 |
0,09; 0,993 |
Семантические ловушки |
0,15±0,39 |
0,26±0,51*а |
0,11±0,48 |
0,12±0,36 |
8,23; 0,041 |
Фонетические ловушки |
0,18±0,41 |
0,25±0,43 |
0,14±0,35 |
0,12±0,33 |
4,52; 0,211 |
Примечания. * — отличия, значимые после поправки Бонферрони критерия Данна, между высоко- и низкошизотипической группами; *а — отличие высокошизотипической группы от позитивной шизотипии. M± SD — средние значения и стандартные отклонения, ШТ — шизотипия.
Обсуждение
В данной работе мы впервые провели сравнительный анализ различных видов ошибок при воспроизведении и узнавании списков не связанных по смыслу слов у людей с шизофренией и здоровых лиц с психометрически оцениваемой ШТ, что должно помочь более глубокому пониманию механизмов ложной памяти при расстройствах шизофренического спектра.
Согласно нашим данным, у больных и здоровых структура взаимосвязей изученных мнестических показателей одинакова и согласуется с представлениями о том, что существуют относительно независимые механизмы, определяющие: 1) продуктивность памяти; 2) количество внесписочных включений и их персевераций (предположительно нарушение мониторинга реальности); 3) качественные особенности ассоциативных процессов, выражающиеся в их стандартности (организация семантической памяти); 4) выраженность проактивной интерференции (неэффективное когнитивное торможение или нарушение мониторинга внешних источников); 5) узнавание семантических и фонетических ловушек (сочетание расширения активации в семантической сети с нарушением мониторинга реальности или недостаточность кодирования внешних признаков стимула).
У людей с шизофренией выявлено снижение продуктивности воспроизведения и узнавания, повышение числа новых включений и их персевераций, включений по типу проактивной интерференции и узнаваний семантических ловушек. Причем вклад этих параметров в дифференциацию больных и здоровых людей оказался независимым. Вместе с тем мы не наблюдали изменений частотности слов-включений и силы их ассоциативной связи со стимулами. Такой паттерн можно рассматривать в пользу предположения о нарушении у больных шизофренией всех перечисленных выше механизмов, кроме организации семантической сети памяти. Последнее обстоятельство заслуживает особого внимания.
Ассоциативно-вербальная сеть рассматривается как модель языковой картины мира носителя языка, отражающая весь его предыдущий речевой и неречевой опыт [9]. Сходство вербально-лексических особенностей включений у больных и здоровых людей противоречит данным классических исследований второй половины ХХ века о снижении стандартности ассоциаций при шизофрении и их интерпретации как последствия недостаточности опоры на социальный опыт [7]. Вместе с тем оно согласуется с результатами серии современных работ, проведенных с помощью тех же патопсихологических методик, что и классические. В современных работах не найдено существенных различий по коэффициенту стандартности ответов между пациентами с расстройствами шизофренического спектра и здоровыми сверстниками [5; 10]. В них, кроме того, выявлены изменения в характере признаков, на которые опирается большинство современных испытуемых при сравнении предметов, что авторы связали с трансформацией культурно-исторической среды, прежде всего, с развитием информационных технологий. Нам также представляется, что сходство пациентов с шизофренией и здоровых испытуемых по стандартности и частотности включений объясняется влиянием современной информационной среды на построение вербально-ассоциативной картины мира человека. Причем эта среда, возможно, в силу своего агрессивного характера способствует унификации вербально-ассоциативной картины мира у представителей одного и того же сообщества.
В соответствии с гипотезой, мы обнаружили у лиц с высокой ШТ ряд схожих тенденций по продуктивности и ошибкам памяти, выявленных у пациентов с шизофренией. А именно, у них также имело место ухудшение показателей заучивания слов, увеличение количества внесписочных включений, их персевераций и узнаваний семантических ловушек. Вместе с тем при высокой ШТ не наблюдалось повышения числа включений по типу проактивной интерференции, а снижение продуктивности памяти было намного менее выраженным, чем у больных, и не затрагивало забывание и узнавание. На основании этих данных можно предположить, что механизмы, лежащие в основе внесписочных включений и узнавания семантических ловушек — нарушение мониторинга реальности и недостаточность кодирования внешних признаков стимула, — являются стержневыми для расстройств шизофренического спектра, в то время как эффекты проактивной интерференции, возможно, усиливаются ввиду углубления когнитивной дисфункции при развитии патологического процесса. При этом относительно расширения активации в семантической сети наши данные не могут быть однозначно интерпретированы.
Вопреки ожиданиям, мы не обнаружили повышения количества ошибок памяти при позитивной ШТ, что согласуется с результатами изучения включений [35], но не ложных узнаваний в этой группе лиц [36]. Отсутствие ошибок памяти у индивидов с изолированными позитивными ШТ-чертами можно рассматривать в рамках двух не исключающих друг друга гипотез. Во-первых, оно может объясняться высокой продуктивностью памяти в этой группе. Во-вторых, оно согласуется с представлениями о существовании благополучной ШТ, которая характеризуется высокой выраженностью позитивных ШТ-черт при снижении негативных и дезорганизационных и не связана с возрастанием риска психоза [24]. Нужно также отметить, что анализ корреляций мнестических показателей с симптомами / дименсиями подтвердил предположение о связи ошибок памяти с выраженностью позитивной и дезорганизационной симптоматики при ШТ, но не при шизофрении. Можно предположить, что при развитии психоза эти связи маскируются в силу действия многих факторов, нарушающих интеллектуальную деятельность, что и объясняет противоречивость литературных данных по этому вопросу.
Заключение
Исследование показало, что у больных шизофренией повышено количество разных типов ошибок памяти — внесписочных включений и их персевераций, узнаваний семантических ловушек и включений в виде проактивной интерференции. Кроме того, результаты согласуются с предположением о том, что в основе этих типов ошибок лежат разные когнитивные механизмы. Сходные нарушения, за исключением повышения эффекта проактивной интерференции, обнаружены у здоровых лиц с высокой смешанной ШТ, но не с изолированными позитивными ШТ-чертами. Выявленный паттерн ошибок в группах шизофрении и высокой ШТ можно интерпретировать в пользу идеи о нарушении мониторинга реальности и недостаточности кодирования внешних характеристик стимула как стержневых, конституциональных дефицитов обработки информации у лиц с высоким риском развития психоза. Вместе с тем мы не выявили снижения стандартности ассоциаций, которое могло бы указывать на изменение организации семантической сети при расстройствах спектра шизофрении. Вместе с другими современными данными это указывает на ограниченную ценность использования данных о стандартности ассоциативных связей у пациентов с расстройствами шизофренического спектра в практической диагностической работе патопсихологов.
Литература
- Азарова И.В. RUSSNET как компьютерный тезаурус нового типа // Структурная и прикладная лингвистика. 2007. № 7. С. 175–186.
- Ефремов А.Г., Ениколопов С.Н. Апробация биосоциальной методики Клонинджера — структура характера и темперамента (TCI-125) и методики выраженности шизотипических черт (SPQ-74) // Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 2002. № 1. С. 92–93.
- Зейгарник Б.В. Патопсихология. М.: Изд-во МГУ, 1986. 287 с.
- Караулов Ю.Н., Черкасова Г.А., Уфимцева Н.В. и др. Русский ассоциативный словарь: В 2 т. Т. 1. М.: АСТ, Астрель, 2002. 781 c.
- Кобзова М.П., Зверева Н.В., Щелокова О.А. О некоторых особенностях вербально-логического мышления в норме и при шизотипическом расстройстве (на примере методики «Четвертый лишний») // Клиническая и специальная психология. 2018. Том 7. № 3. C. 100–118. DOI: 10.17759/psyclin.2018070306
- Ляшевская О.Н., Шаров С.А. Частотный словарь современного русского языка (на материалах Национального корпуса русского языка). М.: Азбуковник, 2009. 1087 c.
- Поляков Ю.Ф. Патология познавательной деятельности при шизофрении. М.: Медицина, 1974. 86 с.
- Стернин И.А. Проблемы интерпретации результатов ассоциативных экспериментов // Вопросы психолингвистики. 2020. № 3 (45). С. 110–125. DOI: 10.30982/2077-5911-2020-45-3-110-125
- Уфимцева Н.В. Русский ассоциативный словарь как источник изучения русской языковой картины мира // Проблемы истории, филологии, культуры. 2014. № 3 (45). С. 27–29.
- Хромов А.И. Динамика когнитивного развития у детей и подростков при эндогенной психической патологии: автореф. дис. … канд. психол. наук. СПб., 2012. 23 с.
- Alderson-Day B., Smailes D., Moffatt J. et al. Intentional inhibition but not source memory is related to hallucination-proneness and intrusive thoughts in a university sample // Cortex. 2019. Vol. 113. P. 267–278. DOI: 10.1016/j.cortex.2018.12.020
- Alfimova M.V., Lezheiko T.V., Plakunova V.V. et al. Relationships between schizotypal features, trait anticipatory and consummatory pleasure, and naturalistic hedonic states // Motivation and Emotion. 2021. Vol. 45. P. 649–660. DOI: 10.1007/s11031-021-09896-0
- Bhatt R., Laws K.R., McKenna P.J. False memory in schizophrenia patients with and without delusions // Psychiatry Research. 2010. Vol. 178. № 2. P. 260–265. DOI: 10.1016/j.psychres.2009.02.006
- Brébion G., Ohlsen R.I., Bressan R.A. et al. Source memory errors in schizophrenia, hallucinations and negative symptoms: a synthesis of research findings // Psychological Medicine. 2012. Vol. 42. № 12. P. 2543–2554. DOI: 10.1017/S003329171200075X
- Brébion G., Stephan-Otto C., Cuevas-Esteban J. et al. Impaired memory for temporal context in schizophrenia patients with hallucinations and thought disorganisation // Schizophrenia Research. 2020. Vol. 220. P. 225–231. DOI: 10.1016/j.schres.2020.03.014
- Cannon T.D., Huttunen M.O., Lonnqvist J. et al. The inheritance of neuropsychological dysfunction in twins discordant for schizophrenia // American Journal of Human Genetics. 2000. Vol. 67. № 2. P. 369–382. DOI: 10.1086/303006
- Chang M., Brainerd C.J. Semantic and phonological false memory: A review of theory and data // Journal of Memory and Language. 2021. Vol. 119. Article 104210. DOI: 10.1016/j.jml.2020.104210
- Collins A.M., Loftus E.F. A spreading-activation theory of semantic memory // Psychological Review. 1975. Vol. 82. P. 407–428.
- Davis K.L., Price C.C., Kaplan E. et al. Error analysis of the nine-word California Verbal Learning Test (CVLT-9) among older adults with and without dementia // Clinical Neuropsychology. 2002. Vol. 16. № 1. P. 81–89. DOI: 10.1076/clin.16.1.81.8330
- Delis D.C., Kramer J.H., Kaplan E. et al. California Verbal Learning Test–3. 3rd ed. San Antonio, TX: The Psychological Corporation, 2017.
- Dobbins I.G., Simons J.S., Schacter D.L. fMRI evidence for separable and lateralized prefrontal memory monitoring processes // Journal of Cognitive Neuroscience. 2004. Vol. 16. № 6. P. 908–920. DOI: 10.1162/0898929041502751
- Fridberg D.J., Brenner A., Lysaker P.H. Verbal memory intrusions in schizophrenia: associations with self-reflectivity, symptomatology, and neurocognition // Psychiatry Research. 2010. Vol. 179. № 1. P. 6–11. DOI: 10.1016/j.psychres.2010.06.026
- Garrison J.R., Moseley P., Alderson-Day B. et al. Testing continuum models of psychosis: No reduction in source monitoring ability in healthy individuals prone to auditory hallucinations // Cortex. 2017. Vol. 91. P. 197–207. DOI: 10.1016/j.cortex.2016.11.011
- Grant P., Green M.J., Mason O.J. Models of Schizotypy: The Importance of Conceptual Clarity // Schizophrenia Bulletin. 2018. Vol. 44. Suppl. 2. P. S556–S563. DOI: 10.1093/schbul/sby012
- Graves L.V., Holden H.M., Van Etten E.J. et al. New Intrusion Analyses on the CVLT-3: Utility in Distinguishing the Memory Disorders of Alzheimer’s versus Huntington’s Disease // Journal of the International Neuropsychological Society. 2019. Vol. 25. № 8. P. 878–883. DOI: 10.1017/S1355617719000407
- Heinrichs R.W., Vaz S.M. Verbal memory errors and symptoms in schizophrenia // Cognitive and Behavioral Neurology. 2004. Vol. 17. № 2. P. 98–101. DOI: 10.1097/ 01.wnn.0000116252.78804.73
- JASP Team. JASP (Version 0.15) [Computer software]. URL: https://jasp-stats.org/ (дата обращения: 22.09.2022)
- Johnson M.K., Hashtroudi S., Lindsay D.S. Source monitoring // Psychological Bulletin. 1993. Vol. 114. P. 3–28. DOI: 10.1037/0033-2909.114.1.3
- Lim K., Peh O.H., Yang Z. et al. Large-scale evaluation of the Positive and Negative Syndrome Scale (PANSS) symptom architecture in schizophrenia // Asian Journal of Psychiatry. 2021. Vol. 62. E102732. DOI: 10.1016/j.ajp.2021.102732
- Paz-Alonso P.M., Ghetti S., Ramsay I. et al. Semantic processes leading to true and false memory formation in schizophrenia // Schizophrenia Research. 2013. Vol. 147. № 2–3. P. 320–325. DOI: 10.1016/j.schres.2013.04.007
- Polner B., Hupuczi E., Kéri S. et al. Adaptive and maladaptive features of schizotypy clusters in a community sample // Scientific Reports. 2021. Vol. 11. Article 16653. DOI: 10.1038/s41598-021-95945-0
- Raine A. The SPQ: a scale for the assessment of schizotypal personality based on DSM-III-R criteria // Schizophrenia Bulletin. 1991. Vol. 17. № 4. P. 555–564. DOI: 10.1093/schbul/17.4.555
- Rodríguez-Ferreiro J., Aguilera M., Davies R. Positive schizotypy increases the acceptance of unpresented materials in false memory tasks in non-clinical individuals // Frontiers in Psychology. 2020. Vol. 11. Article 262. DOI: 10.3389/fpsyg.2020.00262
- Roediger H.L., Balota D.A., Watson J.M. Spreading activation and arousal of false memories // The nature of remembering: Essays in honor of R.G. Crowder, J.S. Roediger et al. (eds.). American Psychological Association, 2001. P. 95–115. DOI: 10.1037/10394-006
- Sahakyan L., Kwapil T.R. Positive schizotypy and negative schizotypy are associated with differential patterns of episodic memory impairment // Schizophrenia Research: Cognition. 2016. Vol. 5. P. 35–40. DOI: 10.1016/j.scog.2016.07.001
- Sahakyan L., Kwapil T.R. Hits and false alarms in recognition memory show differential impairment in positive and negative schizotypy // Journal of Abnormal Psychology. 2019. Vol. 128. P. 633–643. DOI: 10.1037/abn0000441
- Saunders J., Randell J., Reed P. Recall of false memories in individuals scoring high in schizotypy: memory distortions are scale specific // Journal of Behavior Therapy and Experimental Psychiatry. 2012. Vol. 43. № 2. P. 711–715. DOI: 10.1016/j.jbtep.2011.10.003
- Spitzer M., Braun U., Hermle L. et al. Associative semantic network dysfunction in thought-disordered schizophrenic patients: direct evidence from indirect semantic priming // Biological Psychiatry. 1993. Vol. 34. № 12. P. 864–877. DOI: 10.1016/0006-3223(93)90054-h
- Stip E., Corbière M., Boulay L.J. et al. Intrusion errors in explicit memory: their differential relationship with clinical and social outcome in chronic schizophrenia // Cognitive Neuropsychiatry. 2007. Vol. 12. № 2. P. 112–127. DOI: 10.1080/13546800600809401
- Torres I.J., O'Leary D.S., Andreasen N.C. Symptoms and interference from memory in schizophrenia: evaluation of Frith's model of willed action // Schizophrenia Research. 2004. Vol. 69. № 1. P. 35–43. DOI: 10.1016/j.schres.2003.08.012
Информация об авторах
Метрики
Просмотров
Всего: 1150
В прошлом месяце: 39
В текущем месяце: 8
Скачиваний
Всего: 271
В прошлом месяце: 11
В текущем месяце: 5