Особенности диадических отношений в системе «мать–дитя» на этапе принятия роли матери как фактор риска дизонтогенеза детей раннего возраста

Контекст и актуальность. Исследование особенностей формирования системы «мать–дитя» с позиции принятия роли матери новорожденного с заболеванием, как одного из факторов дизонтогенеза детей раннего возраста, на современном этапе является недостаточными. Цель. Описать особенности диадических отношений на этапе становления диады при рождении ребенка с заболеванием и установить взаимосвязь между отношением к новорожденному и уровнем невротизации матери. Методы и материалы. В исследовании приняли участие 125 диад «мать–дитя», объединенных по заболеванию новорожденного: группа «врожденные пороки развития» — 46 диад, группа «нарушения периода адаптации» — 52 диады, и группа «внутриутробная инфекция» — 27 диад. Методический инструментарий включает «Тест отношений беременной», клинический опросник невротических состояний и «Скрининговую шкалу перинатальной тревоги». Статистические методы обработки данных: сравнительный (критерий U-Манна–Уитни, φ*-угловое преобразование Фишера) и корреляционный анализ (ранговый коэффициент корреляции Спирмена). Результаты. Описаны корреляционные взаимосвязи между особенностями отношения к новорожденному и всеми видами невротических состояний матери. Оптимальное отношение к новорожденному может сочетаться с высокими показателями астенизации матери при рождении ребенка с врожденными пороками развития. Зафиксированы различия в показателях диады «мать–дитя», сформированных по нозологическому признаку в группы «ВПР» (врожденные пороки развития) и «ВУИ» (внутриутробные инфекции). В группе женщин «ВУИ» более выражены острая и навязчивая тревога, социальная тревога, фобии, а также навязчивый перфекционизм и проблемы адаптации. Выводы. Полученные результаты убедительно демонстрируют, что особенности диадических отношений в системе «мать–дитя» на этапе принятия роли матери можно рассматривать как фактор риска дизонтогенеза детей раннего возраста. Формирование индивидуальной комплексной программы медико-психологического сопровождения диады «мать–дитя» на этапе ее формирования призвано уменьшить возможные риски психического дизонтогенеза.

Введение

Вопросы нормативного и отклоняющегося развития детей раннего возраста, приобретающие в условиях современности демографическое значение, широко рассматриваются в медицинском и психологическом сообществах. Изучаются факторы, оказывающие влияние на развитие ребенка первых лет жизни, среди которых особое место занимает эмоциональное состояние родителей (Киселева, 2016; Андрущенко, Мухамедрахимов, 2024; Солондаев, Писарева, 2024; Золотова, 2024). Ряд ученых заявляют о развитии послеродового посттравматического стрессового расстройства и о послеродовой депрессии у матерей как причине нарушения эмоционально-когнитивного развития ребенка (Якупова, Аникеева, Суарэз, 2024; Beck, Casavant, 2019), рассматриваются предикторы психических расстройств детей и посттравматический рост среди родителей детей с ограниченными возможностями здоровья в отдаленном периоде (Сергиенко, Холмогорова, 2019; Yates et al., 2022).

Несмотря на важность самой проблемы психического дизонтогенеза детей раннего возраста в виде нарушения сроков и темпов развития отдельных психических функций, в настоящее время отсутствуют исследования анализа катамнестических данных о состоянии детей с заболеванием в периоде новорожденности и об эмоциональном статусе женщин на этапе принятия роли матери новорожденного с патологией. Диадные, взаимообуславливающие отношения в системе «мать–дитя» формируются с первого дня жизни как здорового младенца, так и младенца с заболеванием. Социальные реакции и направленная на другого человека активность появляются значительно позже: «О социальных впечатлениях и реакциях можно с некоторой уверенностью впервые говорить применительно к периоду между 2-м и 3-м мес., т.е. за пределами периода новорожденности» (Л.С. Выготский, цит. по: Трушкина, 2023). Ученые из Великобритании, несмотря на уже проведенное исследование, убедительно демонстрирующее нарушения психического и социального здоровья детей в раннем возрасте при усилении симптомов депрессии у их матерей в раннем постнатальном периоде, включая субклинические симптомы, отмечают значимость дальнейших исследований в этом контексте проблематики (Kleine et al., 2020; 2022).

Недостаточная разработанность данного научного направления определила цель нашего исследования: описать особенности диадических отношений в системе «мать–дитя» на этапе принятия роли матери ребенка с заболеванием и выявить их взаимосвязи с уровнем невротизации матери. Мы предполагаем, что неоптимальное отношение к новорожденному коррелирует с выраженностью невротического состояния матери и может рассматриваться как один из основных факторов риска психического дизонтогенеза детей раннего возраста. Расширение научных знаний в этом направлении увеличит возможности при создании условий для самореализации ребенка в контексте его атипичного развития (Шипова, 2022).

Материалы и методы

Проведенное исследование соответствует этическим стандартам Хельсинской декларации ВМА и одобрено локальным этическим комитетом ГБОУ ВО «Ярославский государственный медицинский университет» Минздрава России (протокол № 49 от 30.09.2021 г.). В исследовании участвовали 125 диад «мать-дитя». Исследование проводилось на 4–9 день после родов в отделении патологии новорожденного на протяжении 3 лет. Мама и ребенок находились на совместном пребывании. Состояние детей было во всех случаях нестабильным, но при этом расценивалось неонатологами разной степени тяжести — от среднетяжелого до крайне тяжелого.

Были сформированы 3 группы сравнения, включающие формирующуюся диаду «мать–дитя» и условно названные по нозологическим критериям диагнозов новорожденных. Группа «ВПР», объединенная диагнозами: ВПР (врожденные пороки развития) и аномалии развития в количестве 46 диад. В данную группу были включены мамы с младенцами, которые имеют врожденные пороки сердца (Q24.9), пороки развития кишечника (P76.9), включая атрезию ануса (Q42.3), пороки развития мочевой системы (Q62.0), диагностированные как внутриутробно, так и при рождении. Новорожденные находились в тяжелом состоянии и состоянии средней степени тяжести по основному заболеванию.

Вторая группа сравнения «Нарушения периода адаптации» («НПА») включила 52 диады с диагнозами новорожденных следующего спектра: маловесный к сроку гестации (P05.0), проблемы вскармливания (P92.5), неонатальная желтуха неуточненная (P59.9), неонатальная гипогликемия, кефалогематома новорожденного (P12.0). Состояние детей в данной группе расценивалось в основном средней степени тяжести, реже — ближе к удовлетворительному.

Третья группа сравнения, объединившая матерей с новорожденными, у которых имелись клинические проявления инфекции, специфичной для неонатального периода, условно названная «ВУИ» в количестве 27 диад. Состояние детей расценивалось средней степени тяжести ближе к тяжелому и требовало длительного по времени восстановления. Общее время пребывания диады «мать–дитя» в условиях стационара распределялось следующим образом: группа «ВПР» — от 14 до 28 дней; группа «ВУИ» — от 14 до 21 дня, группа «НПА» — от 7 до 10 дней.

С целью проведения эмпирического исследования были подобраны следующие методики:

• «Тест отношений беременной» (Добряков, 2015) в адаптации (Золотова, 2024) был использован нами для описания особенностей отношений женщины к ребенку в формирующейся системе «мать–дитя» и для выявления значимых взаимосвязей с невротическими состояниями матери при рождении ребенка с заболеванием в раннем послеродовом периоде.
• Скрининговая шкала перинатальной тревоги (Perinatal Anxiety Screening Scale, PASS (Somerville et al., 2013); русскоязычная версия (Коргожа, Евмененко, 2021)). Шкала направлена на исследование проявлений тревожности у «перинатальных женщин» и подходит для использования в различных условиях (дородовые клиники, стационарные и амбулаторные больницы) во временном диапазоне до 12 месяцев после родов.
• Клинический опросник для выявления и оценки невротических состояний (Яхин, Менделевич, 1998) был использован в соответствии с нормами, указанными авторами при описании методики. Высокие баллы отражают уровень здоровья; неустойчивый уровень здоровья соответствует результатам в интервале от +1,28 до -1,28, болезненный характер невротических проявлений соответствует результатам в интервале меньше -1,28.

С целью анализа полученных результатов были использованы статистические методы обработки: сравнительный (U-критерий Манна–Уитни, φ*–угловое преобразование Фишера) и корреляционный анализ (ранговый коэффициент корреляции Спирмена).

Результаты

При проведении методики «Тест отношений беременной» И.В. Добрякова в адаптированном варианте И.А. Золотовой были описаны отношения матери к диаде «мать–дитя», конкретизированные через отношения к новорожденному с заболеванием. Данные размещены в таблице 1.

Таблица 1 / Table 1

Отношение матери к новорожденному с заболеванием

Mother's attitude to a newborn with a disease

В диаде «мать–дитя» из группы сравнения «ВПР» отношение к новорожденному в 72,5% случаев является неоптимальным: 31% женщин транслирует тревожное отношение, что составляет 1/3 общей выборки; 37% женщин (чуть ниже, чем в группе «ВУИ») характеризуются эйфорическим отношением, которое выражено выше, чем в группе «НПА» (φ* = 2,262, p ≤ 0,003).

В диаде «мать–дитя» из группы «ВУИ» в 66% случаев отношение к новорожденному не соответствует оптимальному: 22 % женщин демонстрируют тревожное отношение к новорожденному, 40% — выраженное эйфорическое отношение, что статистически достоверно отличает эту группу от группы с «НПА» (φ* = 2,187, p ≤ 0,014).

В диаде «мать–дитя» с «НПА» состояние новорожденных детей является более благоприятным в плане перспектив развития, тем не менее у 60% матерей выявлены отклонения от оптимального отношения, в том числе у 31% в виде тревожного и у 8% в виде депрессивного отношения к новорожденному ребенку. Эти женщины имеют наименее низкие показатели по эйфорическому типу и более высокие — по депрессивному, в отличие как от группы «ВПР» (φ* = 2,835, p ≤ 0,001), так и от группы «ВУИ» (φ* = 2,419, p ≤ 0,014).

По выраженности невротических состояний межгрупповых различий установлено не было.

По методике «Скрининговая шкала перинатальной тревоги» группы «ВУИ» и «НПА» демонстрируют сходные результаты. Зафиксированы различия каждой из этих групп с группой матерей детей с «ВПР». Так, оказалось, что все показатели тревоги выше в группах женщин «ВУИ» и «НПА». У них более выражены острая и навязчивая тревога (U = 283,5, р ≤ 0,000), социальная тревога (U = 386,5, р ≤ 0,007), фобии (U = 386,5, р ≤ 0,003), а также навязчивый перфекционизм (U = 400,0, р ≤ 0,011) и проблемы адаптации (U = 234,0, р ≤ 0,000). Данные отражены в таблицах 2 и 3.

Таблица 2 / Table 2

Показатели методики «Скрининговая шкала перинатальной тревоги» в группах с различными нозологическими формами

Indicators of the “Perinatal Anxiety Screening Scale” methodology in groups with different nosological forms

Таблица 3 / Table 3

Различия показателей методики «Скрининговая шкала перинатальной тревоги» в группах с различными нозологическими формами

Differences of the indicators of the “Perinatal Anxiety Screening Scale” methodology in groups with different nosological forms

По результатам корреляционного анализа у женщин, беременность которых завершилась рождением ребенка с заболеванием в периоде новорожденности, во всех группах установлены следующие связи:

• прямая корреляция между эйфорическим отношением к новорожденному в системе «мать–дитя» и показателями шкалы «Проблемы адаптации» методики «Скрининговая шкала перинатальной тревоги» (r = 0,40; р < 0,001).
• прямая корреляция между эйфорическим отношением к новорожденному в системе «мать–дитя» и показателями по шкале «Астения» опросника для выявления и оценки невротических состояний (r = 0,39; р < 0,001).
• эйфорическое отношение к новорожденному находится также в прямой корреляции с показателями по шкале «Обсессивно-фобические нарушения» (r = 0,39; р < 0,05).
• депрессивное отношение к новорожденному коррелирует с показателями по шкале «Астения» и по шкале «Невротическая депрессия» (r = 0,39; р < 0,05); тревожное отношение взаимосвязано с показателями по шкалам «Тревога» (r = 0,41; р < 0,05), «Невротическая депрессия» (r = 0,39; р < 0,05) и с показателями по шкале «Уровень перинатальной тревоги» (r = 0,51; р < 0,001).

В результате исследования выявлены также специфические внутригрупповые корреляции в группах с различными нозологическими факторами.

У женщин в диаде «мать–дитя» из группы «ВУИ» выявлена прямая корреляция между показателями по шкале «Острая навязчивая тревога» методики «Скрининговая шкала перинатальной тревоги» и тревожным отношением к новорожденному (r = 0,349; р < 0,01) и обратная корреляция с эйфорическим отношением к новорожденному (r = - 0,370; р < 0,01).

У женщин из группы «ВПР» показатели по шкале «Проблемы адаптации» методики «Скрининговая шкала перинатальной тревоги» отрицательно коррелируют с эйфорическим отношением к новорожденному (r = -0,470; р < 0,01).

Обратная корреляция установлена между показателями по шкале «Астения» опросника для выявления и оценки невротических состояний с эйфорическим отношением (r = -0,426; р < 0,01) и прямая корреляция с оптимальным отношением к новорожденному в системе «мать–дитя» (r = 0,490; р < 0,01).

Обсуждение результатов

Результаты нашего исследования показывают наличие высокого процента женщин, транслирующих неоптимальное отношение к новорожденному и пребывающих в невротических состояниях на этапе принятия роли матери ребенка с заболеванием. Описанные данные согласуются с результатами исследований ученых из Великобритании прошлых лет (Kendell, Chalmers, Platz, 1987) и подтверждают современные обзоры (Howard, Khalifeh, 2020). Женщины примерно в 22 раза чаще подвергаются психиатрическому лечению в течение месяца после родов, чем в период до беременности (Kendell, Chalmers, Platz, 1987). Для менее тяжелых психических расстройств (преимущественно легкой или умеренной депрессии и тревожных расстройств) доказательства послеродового «запуска» менее очевидны (Howard et al., 2014; Munk-Olsen et al., 2016).

По определению А.Н. Алехина, при тревожном расстройстве «пациент испытывает субъективно очень неприятное, часто смутное опасение, напряжение, внутреннее беспокойство, желание избежать тревожных ситуаций или объектов» (Алехин, 2017, с. 103). При наблюдении за женщинами, ухаживающими за своими детьми, у них отмечается удрученный, хмурый вид, полное отсутствие уменьшительно-ласковых слов, обращенных к новорожденному, и наличие суетливых лишних движений. Мы предполагаем, что женщины на этапе принятия роли матери новорожденного с патологией находятся в ситуации неразрешенного внутриличностного конфликта, который обусловлен несоответствием (расхождением) сформированного во время беременности образа здорового новорожденного с образом младенца с заболеванием в реальной ситуации. Представление, не совпадающее с действительностью, может приводить к гипертрофированным страхам и переживаниям. Сформированные тревожные импульсы мать транслирует своему ребенку, что в свою очередь влияет на реакции «отзеркаливания» ребенком эмоций, которые он «очевидным образом» улавливает. С точки зрения Дж. Боулби, «новорожденный способен различать широкий круг стимулов, обладает тонкой чувствительностью к ним и достаточно широким диапазоном поведенческих ответов» (Боулби, 2003; цит. по: Трушкина, 2023, с. 41). Кроме того, у женщин, длительно находящихся в условиях стационара и испытывающих постоянное переживание по поводу здоровья малыша отмечается склонность к перепадам настроения, рассеянности, апатии, что нарушает процесс адаптации и замедляет изменения в ролевом поведении (Золотова, Хазова, 2023).

Неожиданным открытием нашего исследования является выявление у 8% женщин в группе с нарушениями периода адаптации новорожденного («НПА») депрессивного отношения к новорожденному. Состояние детей в представленной группе было расценено неонатологами средней степени тяжести, ближе к удовлетворительному. Напротив, в группах, где соматическое состояние детей является тяжелым, депрессивное отношение к новорожденному не описано. При тщательном анализе представленных клинических случаев установлено: родившийся ребенок является первенцем, репродуктивная функция женщин ранее не была нарушенной, роды были нормативными, срочными, а отличительной особенностью явился старший репродуктивный возраст (42 года во всех случаях). Мы можем допускать и индивидуальную реакцию женщины, обусловленную психологической неготовностью к материнству. Г.Г. Филиппова описывает в качестве причин транслируемой модели «отсроченного» материнства «приоритет ценностей саморазвития и самореализации по сравнению с ценностями деторождения и неготовностью к переориентации своей жизни на создание условий для развития и реализации ребенка» (Филиппова, 2025, с. 169). Выявленная особенность подтверждает значимость индивидуального подхода при психологическом сопровождении становления диады «мать–дитя» в раннем послеродовом периоде в условиях стационарного пребывания в отделении патологии новорожденных.

Описанные нами специфические внутригрупповые корреляции в группах с различными нозологическими формами позволяют сделать вывод о том, что имеются принципиальные различия между уровнем невротизации и особенностями транслируемого отношения к новорожденному в зависимости от установленного диагноза ребенку. У женщин в диаде «мать–дитя» из группы «ВПР» выявлен болезненный характер невротических проявлений (ниже -1,28) по шкале астении, взаимосвязанный с оптимальным отношением к новорожденному с пороками или аномалиями развития. В 65% случаев диагноз был установлен до родов. С одной стороны, мать принимает установленный диагноз, включена в процесс обследования и лечения, но при этом она астенизирована и сама нуждается в медицинской и психологической помощи. При эйфорическом отношении к новорожденному данной нозологической группы женщины не транслирует симптомов астенизации, но и адаптация в роли матери новорожденного с заболеванием у них нарушена.

У женщин в диаде «мать–дитя» из групп «ВУИ» и «НПА» описаны высокие показатели по шкале «острая навязчивая тревога», по разному соотносящиеся с отношением к новорожденному с заболеванием. Чем тревожнее мама относится к новорожденному, тем выше показатели по шкале. В этих ситуациях диагноз чаще уже установлен. У матерей, чьи дети находятся в нестабильном состоянии и проходят обследование, чаще выражена эйфорическая реакция, взаимосвязанная с низкими показателями по шкале «острая навязчивая тревога». Это может свидетельствовать о возможной связи основного источника тревоги с пониманием диагноза, что не совсем согласуется с результатами ранее проведенных исследований (Bugental, Beaulieu, Schwartz, 2008).

Согласно полученным данным, мы можем говорить о влиянии диагноза новорожденного на эмоциональный статус матери и ее отношение к ребенку. Это свидетельствует о необходимости разъяснения матери особенностей диагностического, лечебного и реабилитационного этапов с целью формирования готовности принятия временной перспективы с учетом диагноза новорожденного.

При анализе формирования диады «мать–дитя» на стадии принятия роли матери новорожденного с заболеванием с точки зрения биопсихосоциального подхода мы можем констатировать следующие особенности.

Во-первых, согласно результатам исследования, женщины транслируют неустойчивый уровень здоровья (результаты от +1,28 до -1,28) по шкалам «Тревога», «Невротическая депрессия» и болезненный характер невротических проявлений (меньше -1,28) по шкалам «Астения» и «Обсессивно-фобические нарушения». У новорожденных мы описываем нестабильное соматическое состояние от средней степени тяжести до тяжелого. Биологический и психологический факторы, участвующие в формировании системы «мать–дитя» имеют специфические особенности, отклоняющиеся от нормы.

Во-вторых, социальная ситуация формирования диадических отношений на раннем этапе функционирования диады «мать–дитя» является неблагоприятной. Нарушенный психоэмоциональный статус матери, посылающей тревожные или амбивалентные (сменяющиеся необъяснимой эйфорией) эмоциональные сигналы, и измененный заболеванием соматический статус новорожденного, снижающий формирование обратной реакции, могут стать «катализаторами» друг для друга. Мать, которая не видит ответной ожидаемой эмоциональной реакции со стороны ребенка, получает подтверждение своим тревожным мыслям. Новорожденный, обладающий особой чувствительностью к реакциям матери, получает избыточное количество стрессовых гормонов. Психологическое благополучие новорожденного нетолерантно к психоэмоциональным реакциям его матери. Наши результаты не противоречат зарубежным исследованиями. По данным М.Н. Бишоп с соавт., болезнь ребенка предъявляет повышенные требования к родительской заботе, и сильные негативные переживания родителей можно считать дополнительным фактором риска для ребенка (Bishop et al., 2019). Кроме того, диагностическая классификация нарушений психического здоровья и развития в младенчестве и раннем детстве (Diagnostic classification of mental health and developmental disorders of infancy and early childhood) включает в перечень нозологий «специфическое расстройство отношений в младенческом и раннем возрасте, подразумевающее развитие и проявление симптомов расстройства в контексте отношений с определенным взрослым» (цит. по: Золотова, 2024, с. 49; Трушкина, Скобло, 2023).

Заключение

1. В контексте данного исследования мы рассматриваем начальный период становления детско-материнской диады на этапе принятия роли матери новорожденного с заболеванием в раннем послеродовом периоде с точки зрения биопсихосоциального подхода.
2. Неоптимальное отношение к новорожденному взаимосвязано с особенностями невротических состояний матери. Описанные особенности диадических отношений в системе «мать–дитя» позволяют рассматривать их в числе основных факторов риска психического дизонтогенеза детей раннего возраста.
3. Установленные взаимосвязи между отношением к новорожденному, проявлениями астенизации и способностью к адаптации у респонденток из групп с различными нозологическими признаками, а именно из группы «ВПР» и «ВУИ», подтверждают значимость установленного диагноза при формировании невротических состояний матери и особенностей диадических отношений.
4. Оптимальное отношение к новорожденному может сочетаться с высокими показателями астенизации, что убедительно демонстрирует необходимость учитывать все показатели при проведении психодиагностического алгоритма для составления индивидуальной программы психологического сопровождения диады «мать–дитя» на этапе ее формирования.
5. Ранняя индивидуальная комплексная (междисциплинарная) программа сопровождения, разработанная с учетом особенностей материнского отношения, эмоционального статуса женщины и соматического состояния новорожденного позволит улучшить стартовые условия социальной ситуации становления диадических отношений и снизить факторы риска психического дизонтогенеза ребенка.

Ограничения. Ограничением данного исследования является размер выборки в группе «ВУИ». Мы допускаем, что при увеличении количества диад «мать–дитя» с установленным диагнозом P39 (инфекция, специфичная для перинатального периода) статистические данные могут измениться.

Limitations. The limitation of this study is the small sample size of the “Intrauterine infections” group. We assume that, with an increase in the number of mother–child dyads diagnosed with P39 (perinatal infections), the statistics may change.

1. Алехин, А.Н. (2017). Психические заболевания в практике психологов: учебное пособие для вузов. М.: Юрайт.
2. Андрущенко, Н.В., Мухамедрахимов, Р.Ж., Крюков, Е.Ю. (2024). Эмоциональное состояние матерей недоношенных новорожденных детей с внутрижелудочковыми мозговыми кровоизлияниями, находящихся в отделении реанимации и интенсивной терапии. Консультативная психология и психотерапия, 32(2), 31—47. https://doi.org/10.17759/cpp.2024320202
3. Боулби, Дж. (2003). Привязанность. М.: Гардарики.
4. Добряков, И.В. (2015). Перинатальная психология. 2-е изд. СПб.: Питер.
5. Золотова, И.А. (2024). Невротические состояния женщин и особенности отношения к новорожденному в ситуации «отягощенного» материнства. Аутизм и нарушения развития, 22(1), 45—51. https://doi.org/10.17759/autdd.2024220106
6. Золотова, И.А., Хазова, С.А. (2023). Ресурсы женщины в раннем послеродовом периоде, связанные с заболеванием новорожденного. Психиатрия, психотерапия и клиническая психология, 14(2), 158—167. https://doi.org/34883/PI.2023.14.2.005
7. Киселева, М.Г. (2016). Роль отношения матери к болезни ребенка с врожденным пороком сердца первого года жизни на его психическое развитие. Азимут научных исследований: педагогика и психология, 5(1(14)), 169—171.
8. Коргожа, М.А., Евмененко, А.О. (2021). Скрининговая шкала перинатальной тревоги (PASS-R). Краткое руководство по использованию: методическое пособие. СПб.: СПбГПМУ.
9. Сергиенко, А.И., Холмогорова, А.Б. (2019). Посттравматический рост и копинг-стратегии родителей детей с ограниченными возможностями здоровья. Консультативная психология и психотерапия, 27(2), 8—26. https://doi.org/10.17759/cpp.2019270202
10. Солондаев, В.К., Писарева, М.В. (2024). Психическое состояние родителей при заболеваниях детей раннего возраста. Аутизм и нарушения развития, 22(1), 52—57. https://doi.org/17759/autdd.2024220107
11. Трушкина, С.В. (2023). Сравнительный анализ подходов Л.С. Выготского и Дж. Боулби к развитию ребенка на первом году жизни. Культурно-историческая психология, 19(3), 39—46. https://doi.org/10.17759/chp.2023190305
12. Трушкина, С.В., Скобло, Г.В. (2023). «ДК:0–5»: клиническая диагностика и психосоциальный аспект нарушений психического здоровья у детей. В: Поляковские чтения 2023: Третьи Поляковские чтения по клинической психологии (к 95-летию Ю.Ф. Полякова): Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции с международным участием (23–24 марта 2023 г.) (с. 120—123). Mосква: МГППУ.
13. Филиппова, Г.Г. (2025). Перинатальная и репродуктивная психология: история и современные проблемы теории и практики. В: Медицинская (клиническая) психология: исторические традиции и современная практика: сборник тезисов VIII Всероссийской научно-практической конференции с международным участием, Ярославль, 06–07 декабря 2024 года (с. 167—170). Ярославль: Аверс Плюс.
14. Шипова, Н.С. (2022). Самореализация в контексте типичного и атипичного развития. Кострома: Костромской государственный университет.
15. Яхин, К.К., Менделевич, Д.М. (1998). Клинический опросник для выявления и оценки невротических состояний. В: Клиническая и медицинская психология: Практическое руководство (с. 545—552). Москва: МЕДпресс.
16. Якупова, В.А., Аникеева, М.А., Суарэз, А.Д. (2023). Посттравматическое стрессовое расстройство после родов: обзор исследований. Клиническая и специальная психология, 12(2), 70—93. https://doi.org/10.17759/cpse.2023120204
17. Beck, C.T., Casavant, S. (2019). Synthesis of mixed research on posttraumatic stress related to traumatic birth. Journal of Obstetric, Gynecologic, and Neonatal Nursing, 48(4), 385—397. https://doi.org/10.1016/j.jogn.2019.02.004
18. Bugental, D.B., Beaulieu, D., Schwartz, A. (2008). Hormonal sensitivity of preterm versus fullterm infants to the effects of maternal depression. Infant Behavior & Development, 31(1), 51—61. https://doi.org/10.1016/j.infbeh.2007.06.003
19. Bishop, M.N., Gise, J.E., Donati, M.R., Shneider, C.E., Aylward, B.S., Cohen, L.L. (2019). Parenting stress, sleep, and psychological adjustment in parents of infants and toddlers with congenital heart disease. Journal of pediatric psychology, 44(8), 980—987. https://doi.org/10.1093/jpepsy/jsz026
20. Howard, L.M., Khalifeh, H. (2020). Perinatal mental health: a review of progress and challenges. World psychiatry, 19(3), 313—327. https://doi.org/10.1002/wps.20769
21. Howard, L.M., Molyneaux, E., Dennis, C.L., Rochat, T., Stein, A., Milgrom, J. (2014). Non-psychotic mental disorders in the perinatal period. Lancet (London, England), 384(9956), 1775—1788. https://doi.org/10.1016/S0140-6736(14)61276-9
22. Kendell, R.E., Chalmers, J.C., Platz, C. (1987). Epidemiology of puerperal psychoses. The British journal of psychiatry: the journal of mental science, 150, 662—673. https://doi.org/10.1192/bjp.150.5.662
23. Kleine, I., Falconer, S., Roth, S., Counsell, S.J., Redshaw, M., Kennea, N., Edwards, A.D., Nosarti, C. (2020). Early postnatal maternal trait anxiety is associated with the behavioural outcomes of children born preterm <33 weeks. Journal of psychiatric research, 131, 160—168. https://doi.org/10.1016/j.jpsychires.2020.09.010
24. Kleine, I., Vamvakas, G., Lautarescu, A., Falconer, S., Chew, A., Counsell, S., Pickles, A., Edwards, D., Nosarti, C. (2022). Postnatal maternal depressive symptoms and behavioural outcomes in term-born and preterm-born toddlers: a longitudinal UK community cohort study. BMJ open, 12(9), e058540. https://doi.org/10.1136/bmjopen-2021-058540
25. Munk-Olsen, T., Maegbaek, M.L., Johannsen, B.M., Liu, X., Howard, L.M., di Florio, A., Bergink, V., Meltzer-Brody, S. (2016). Perinatal psychiatric episodes: a population-based study on treatment incidence and prevalence. Translational psychiatry, 6(10), e919. https://doi.org/10.1038/tp.2016.190
26. Somerville, S., Dedman, K., Hagan, R., Oxnam, E., Wettinger, M., Byrne, S., Coo, S., Doherty, D., Page, A.C. (2014). The Perinatal Anxiety Screening Scale: development and preliminary validation. Archives of women's mental health, 17(5), 443—454. https://doi.org/10.1007/s00737-014-0425-8
27. Yates, R., Anderson, P.J., Lee, K.J., Doyle, L.W., Cheong, J.L.Y., Pace, C.C., Spittle, A.J., Spencer-Smith, M., Treyvaud, K. (2022). Maternal mental health disorders following very preterm birth at 5 years post-birth. Journal of Pediatric Psychology, 47(3), 327—336. https://doi.org/10.1093/jpepsy/jsab101