Поэтика и жанрово-стилистические особенности рутульских народных сказок

Введение

Рутулы - один из миноритарных народов Дагестана, насчитывающий по официальным данным немногим более 35 тысяч человек, проживающих в России. Однако несколько крупных селений рутулов также располагаются на своей исконной исторической территории, которая составляла значительную часть Кавказской Албании, вошли после распада Советского Союза в состав современного Азербайджана. Северных рутулов, проживающих в России, немногим более 35 тысяч, как мы уже отмечали, южных рутулов, проживающих в современном Азербайджане, около 20 тысяч, хотя официально их национальность указана как азербайджанцы.

Рутулы были бесписьменными до 1991 года, хотя есть свидетельства, что они имели письменность - албанское письмо, на котором написаны палимпсесты, обнаруженные в монастыре на горе Синай в конце ХХ века [1,9].

Тем не менее, рутулы имеют достаточно обширную литературу, начинающуюся с имени поэтессы Зейнаб Хинави, жившей на рубеже XI-XII веков. Один из крупных поэтов Рутула - известный на всем Востоке в XIX веке ашуг Кюр-Раджаб, вошедший в число десяти лучших ашугов Азербайджана, считающийся классиком трех литератур - рутульской, азербайджанской и лезгинской [7]. В 2008 году, после утверждения алфавита на кириллице и издания учебников по рутульскому языку, была издана монография “Рутульская литература”, куда вошли стихотворения лучших авторов, сохранившиеся в памяти народа и передающиеся из уст в уста, фольклорные произведения, некоторые пословицы и поговорки [4]. Пословицы, поговорки и загадки рутульского народа также составляют обширный список, вошедший в монографию объемом 150 страниц [5]. Только наиболее часто употребляющиеся фразеологизмы рутульского языка были опубликованы в виде “Фразеологического словаря рутульского языка” из 215 страниц [6].

При такой любви к литературе, художественному слову и богатстве устного народного творчества рутульский народ не мог не иметь сказочного эпоса, выражающего этические и эстетические установки, нравственные и моральные ценности, народное мировоззрение и наиболее яркие представления языковой картины мира.

Несколько рутульских сказок послужили предметом научного интереса А.М. Дирра и опубликованы им в монографии “Рутульский язык”. Сказки собирались в рутульских селениях Ф.М. Ибрагимовой, сотрудником Дагестанского Научного центра; В.М. Махмудовой, З. Магомедовой, Б.И. Гусейновой, М. Рамазановым и другими студентами филологического факультета Дагестанского государственного университета, проходившими в 70-80 годы ХХ века фольклорную практику под руководством А. Ф. Назаревича, сыгравшего огромную роль в деле сохранения фольклорных произведений дагестанских народов [8]; Э. Ильдаровой, аспирантом ДНЦ РАН, обобщившей собранный фольклорный материал, куда входили и сказки, в диссертации и в монографии [3].

Кроме того, известный французский лингвист Жиль Отье много лет посвятил сбору рутульского фольклора в южных рутульских селениях, где в основном сосредоточен крупный по числу носителей борчинско-хновский диалект, - в Шорсу, Кахе, Шине, Айдынбулаке, Гейбулаке, Кайнаре, Кише, Ак-Булаке, а также в городе Шеки, подавляющее большинство населения которого исторически было рутульским, и представил ценный фольклорный материал - сказки, пословицы, поговорки и песни южных рутулов [13].

Рутульские сказки были собраны также студентами русско-дагестанского отделения филологического факультета ДГУ З. Магомедовой в селении Ихрек, А. Мазукаевой в селении Киче, С. Ильясовой в селении Хнюх и другими в первое десятилетие XXI века.

Рутульские сказки, как у всех дагестанских народов, делятся на несколько типов - волшебные сказки, бытовые сказки, сказки о животных и литературные (авторские) сказки.

В рутульских селениях были сказочники - в основном пожилые люди, знавшие удивительно длинные сказки. По традиции, зимними длинными ночами вокруг такого сказочника собирались семья и соседи, и под потрескивание огня в очаге начиналась сказка. Самые маленькие слушатели садились к рассказчику на колени или на тулуп - длинную шубу из обработанной овчины и там и засыпали.

Обычно сказка рассказывалась до тех пор, пока не заснут все дети. Таким образом детей знакомили с эпосом родного народа, с самим родным языком и красотой художественного слога. Вторая цель подобного семейного собрания - отвлечение детей от всегда занятых родителей. Для этой цели в сказках существовали своеобразные повторы - монотонное проговаривание какого-либо слова или словосочетания. Например, одним из таких приемов было повторение глагола, обозначающего движение, которое при таком употреблении передавало долготу действия:

Интересно, что рассказчик может разбить множество повторяющихся глаголов на две группы, вставив между двумя частями тех же повторяющихся слов междометие гьей, в данном случае обозначающее протяженность во времени, которое тоже может быть повторено перед еще одной группой тех же повторяющихся слов, - используя тем самым стилистический прием, передающий семантику долготы действия:

Стилистический повтор используется также для передачи семантики какого-либо долгого отрезка времени:

Сакральное число “семь”, по-видимому, имеет особое значение для рутулов: в сказках свадьбу играют семь дней и семь ночей; семь лет теряет память сын царя; семь лет царевич спит, а за ним семь лет ухаживает девушка; на седьмое небо возносит единственную дочь- красавицу бедняка лестница; юноше встречается семь дэвов; у бедняка рождается семеро сыновей; семь раз зовет отец дочь и т.д.

Рутульские сказки отличаются наличием нескольких типов зачина. В Рутуле зачином сказки всегда служит выражение:

В ихрекских и хновских сказках (Ихрек и Хнов - крупные селения рутулов, по названиям которых определены два диалекта - ихрекско-мюхрекский и хновско-борчинский), а также в сказках южных рутулов, проживающих в селениях, входящих в состав современного Азербайджана, где материал был собран Жилем Отье, зачином обычно служит выражение -

Один из известных дискурсивных приемов рутульской сказки - прием перехода к другому событию или прием переключения внимания слушателя, которому подчинено выражение -

Интересной особенностью рутульских сказок является частое отсутствие собственных имен, если сказка относится к фольклору. Только в литературной авторской сказке, жанровую разновидность которой можно определить как философскую, (сказка Кирхьаган на тутул “Нищий и свирель” М.М. Махмудова) [2] главные герои имеют имена. Однако излюбленным приемом в рутульской сказке является то, что сказочник в процессе рассказа мог давать положительным главным героям имена тех детей, которые сидели около него. Если же рядом со сказочником сидел ребенок, который плохо себя вел днем, или же все слушающие знали ребенка из соседей, который известен плохими поступками, то отрицательному герою давалось его имя. Если же сегодня положительный герой сказки был назван именем мальчика или девочки, которые завтра не будут слушаться старших, то в тот день вечером их имя получает отрицательный герой. На наш взгляд, подобное называние сказочных персонажей реальными именами служило своеобразным методом направления поведения, воспитания в детях этики, которое у рутулов имело название Абыр - своеобразный кодекс чести, свод общепризнанных законов, принятых рутулами [7]. Кроме того, прием наречения героев сказки именами реальных детей окунало детей в сказку, заставляя переживать за героев как за реальных людей, что само по себе также составляло эстетическую ценность, служащую особым средством воспитания детей путем примерки своей социальной роли в обществе, направляющим поведение и самооценку человека, то есть этот прием служит и своеобразным каналом воздействия на психику и сознание представителей юного поколения.

Сказки закладывали в детях ценностную шкалу и моральные приоритеты: в них в качестве положительных качеств приводились (и таким образом закладывались в мышление) красота (авторская сказка “Нищий и свирель”), добро, щедрость, смелость, находчивость, порицались как отрицательные качества жадность, глупость, лесть, несправедливость, зло и т.д.

Особым методом воспитания художественного мышления юных слушателей в рутульской сказочной традиции служит прием передачи роли сказочника: дедушка или бабушка, рассказывающие сказку, могли передать на самом интересном месте эстафету повествования кому-нибудь из детей, который тут же должен был придумать линию развития сюжета и продолжить сказку, которую до тех пор не слышал. Затем эстафета передавалась по очереди каждому ребенку, который сам продолжал сказку так, как это позволяет его фантазия. Если повествование шло удачно, старшие только управляли, если сюжет заходил в тупик, то главные сказочники могли или предложить вариант развития сюжета, или досказать сами. Данный метод служил мощным стимулом развития художественного мышления, словарного запаса, а также умения использовать элементы фольклора в своей речи. Это являлось также приемом проверки усвоения ребенком нравственно-эстетических установок народа, ценнейшим методом приобщения юного поколения к морально-этическим ценностям своего народа.

Следует отметить, что собранный материал продемонстрировал факт наличия различных вариантов сюжета сказок рутулов в разных селениях даже независимо от диалекта, - это может служить доказательством древности данного жанра.

Особое стилистическое отличие рутульских сказок состоит в их ритмико­интонационной организации, - часто сказки содержат текст, который произносится в особом ритме и особой интонацией для передачи накала действия, при этом в подобном тексте часто содержатся повторы:

Так как сказки всегда имеют счастливый конец, сказочник может добавить еще, что ему тоже герои подарили золото//мешок золота//вьюк золота на осле, но он потерял его, когда переходил через гору//реку (называются те топонимы, которые все знают), что также создает впечатление достоверности.
На случай, если дети-слушатели не отстают и после конца сказки просят рассказать еще одну, в рутульской сказочной традиции существует устойчивое выражение –

Если много сказок рассказывать, то сено заканчивается

которое основано на созвучии слов махв “сказка” - нахв “сено, фураж”.

В рутульской сказочной традиции строго соблюдался главный принцип - повествование сказки только ночью, перед сном, причем рассказ должен был вестись неторопливо, спокойным голосом, в удобной располагающей обстановке, что, на наш взгляд, имело психотерапевтическую цель - снятие дневного напряжения, расслабление, создание у ребенка положительных эмоций, что должно было способствовать крепкому здоровому сну.

Сказка имеет также историческую ценность: одним из основных персонажей рутульской сказки служит паачагь. Данная лексема сохраняет семантику “царь”, хотя в обозримом историческом прошлом царей уже не было, однако наличие данной лексемы в языке позволяет думать, что институт государства и паачагь как правитель были известны рутулам. И интересно, что образ царя здесь всегда положительный - это добрый, справедливый правитель, собравший вокруг себя мудрых визирей и справедливо решающий все конфликты.

Только в рутульской сказке встречается образ гьамгыд халбыр “хрустальный дом”, гьамгыд маIгъаIдбыр “хрустальные лестницы”, тогда как в современном рутульском языке слово гьамг “хрусталь” уже настолько давно утеряно, что даже в качестве архаизмов привести не представляется возможным. Однако наличие данного исконного термина опять же свидетельствует о знакомстве народа с денотатом.

Сказка и ее мифопоэтические образы служили основным методом художественного воздействия на ум маленького слушателя, которого в ненавязчивой, увлекательной форме приобщали к нравственно-этическим основам менталитета народа, развивали в нем фантазию, расширяли словарный запас и умение использовать в своей речи художественные обороты, составляющие особую красоту и национальное своеобразие языка, тем самым формируя личность человека.

Таким образом, сказка служит ярким художественным феноменом, важным пластом культуры, воспитывающим в маленьком человеке гуманиста, эстета и носителя нравственно­эстетического кода своего народа, формирующим духовный мир и закладывающим глубинные морально-этические основы человека.

Значимость культурно-психологического влияния феномена сказки на молодое поколение трудно переоценить, но вместе с тем трудно и недооценить моральный и эстетический ущерб для народа, утерявшего в силу разных исторических причин такой важный пласт фольклора, как сказка, воспитывающий человека в психолого-философском поле национального менталитета своего народа, в матрице самосознания как представителя своего этноса. Сказка закладывает духовные основы человека, приобщает его к этическим и эстетическим кодам культуры своего народа, в связи с чем потеря сказки без всякого преувеличения означает потерю духовных скрепов самого народа.