Введение
В конце 1960-х годов в военной сфере США появился термин «мягкие навыки», который не был связан с профессиональными навыками и умениями, а подразумевал наличие у военнослужащих личностных качеств и навыков, обеспечивающих успешность выполнения служебных задач.
Начиная с 2000-х годов европейскими аналитиками рынка труда периодически составляется и обновляется перечень наиболее востребованных «мягких навыков/компетенций». Среди них важное место занимают следующие:
- устойчивость (resilience) — способность сохранять позитивное отношение к себе и другим после неудач, трудностей или неожиданных изменений;
- умение переносить стресс (stress tolerance) — способность выдерживать давление или неопределенность, не становясь при этом беспомощным или агрессивным по отношению к себе или другим;
- гибкость (flexibility) — способность приспосабливаться к изменениям в своей жизни, не испытывая стресса (Кисляков, 2024).
В отечественной военной психологии устойчивость личности военнослужащего как предмет исследования рассматривается начиная с 1980-х годов в качестве индикатора профессионального отбора и эффективности служебной деятельности (В.В. Варваров, М.И. Дьяченко и В.А. Пономаренко, Г.И. Крамаренко и И.С. Рудой, В.Л. Марищук, М.Ф. Секач и др.).
Последние четыре десятилетия характеризовались всплеском разработки и изучения конструктов, связанных с психологической устойчивостью, например таких, как резилентность (resilience), жизнестойкость (hardiness), ментальная стойкость (mental toughness), сопротивление (resistance) и др. При этом два основных компонента включены в каждый из них — это риск или неблагополучие, с одной стороны, и положительная адаптация или компетенция — с другой (Махнач, 2013).
Психологическая устойчивость личности имеет сложную и многомерную природу и обычно рассматривается в контексте трех категорий. Во-первых, устойчивость можно определить как результат, характеризующийся успешной адаптацией индивида, несмотря на острые и хронические стрессоры (Masten, 2007). Во-вторых, устойчивость представляет собой динамический процесс, в котором человек адаптируется к жизненным невзгодам и быстро преодолевает их (Fletcher, Sarkar, 2013). Наконец, с точки зрения личностных качеств, устойчивость — это способность справляться с трудностями и при этом развиваться (Connor, Davidson, 2003).
Профессор Университета национальной обороны США П. Бартоне, предложивший опросник диспозиционной устойчивости (DRS-15), результаты первичной русскоязычной адаптации которого на выборке сотрудников уголовно-исполнительной системы представлены в данной статье, понимает психологическую устойчивость как обобщенную личностную характеристику, включающую когнитивные, эмоциональные и поведенческие качества, а также лежащие в их основе нейрофизиологические особенности (Bartone, 2013). Психологически устойчивый человек, в его понимании, мало восприимчив к жизненной боли, разочарованиям и стрессорам, но более адаптивен в сложных ситуациях и толерантен к стрессам, чем неустойчивый человек.
Анализ научной литературы показывает наличие разнообразных подходов к изучению психологической устойчивости; в отечественных и зарубежных публикациях встречается целый ряд психодиагностических методик, направленных на ее измерение (табл. 1).
Таблица 1 / Table 1
Психодиагностические методики измерения психологической устойчивости
Psychodiagnostic methods for measuring psychological resilience
|
Название, автор / Title, author
|
Шкалы / Scale
|
Теоретическая основа / Theoretical basis
|
|
Тест жизнестойкости (С. Мадди, русскоязычная версия Д.А. Леонтьева, Е.И. Рассказовой) / Hardiness Survey (S. Muddy, Russian version by D.A. Leontiev, E.I. Rasskazova)
|
вовлеченность / engagement;
контроль / control;
принятие риска, вызов / challenge
|
система убеждений о себе, о мире, об отношениях с миром / a belief system about oneself, about the world, about relationships with the world
|
|
Шкала диспозиционной устойчивости (П.Т. Бартон) / Dispositional Resilience Scale (P.T. Barton)
|
вовлеченность / engagement;
контроль / control;
принятие риска, вызов / challenge
|
стиль или шаблон реагирования, генерализованная форма функционирования / a style or pattern of reaction, a generalized form of functioning
|
|
Опросник жизнестойкости (Х. Корбин, русскоязычная версия М.В. Алфимовой и В.Е. Голимбет) / Resilience Scale (Н. Corbin, Russian version by M.V. Alfimova and V.E. Golimbet)
|
вовлеченность / engagement;
контроль / control;
принятие риска, вызов / challenge
|
личностная черта и один из факторов, отвечающих за развитие / a personality trait and one of the factors responsible for development
|
|
Шкала устойчивости (Г.М. Вагнильд, Х.М. Янг) / Resilience Scale (G.M. Wagnild, Н.М. Young.)
|
личная компетентность / personal competence;
принятие себя и жизни / acceptance of oneself and life
|
черта личности, имеющая решающее значение для преодоления трудностей и обеспечения благополучия / a personality trait crucial for overcoming difficulties and ensuring well-being
|
|
Профессиональная жизнестойкость (Б. Морено-Джименез с соавт.) / Occupational Hardiness Questionnaire (B. Moreno-Jimenez et al.)
|
вовлеченность / engagement;
контроль / control;
принятие риска, вызов / challenge
|
личный ресурс противостояния негативным стрессовым воздействиям, буфер профессионального стресса / a personal resource for resisting negative stressful influences, a buffer of professional stress
|
|
Шкала устойчивости (К. Коннор, Дж. Дэвидсон) / Connor-Davidson Resilience Scale (K. Connor, J. Davidson)
|
нет / no
|
мера способности справляться со стрессом / a measure of the ability to cope with stress
|
|
Краткая шкала резилентности (Б. Смит, русскоязычная версия Л.А. Александровой с соавт.) / Brief Resilience Scale (B. Smith, Russian version by L.A. Alexandrova et al.)
|
нет / no
|
процесс успешной адаптации в неблагоприятных условиях, или способность быстрого восстановления после травмы, трагической ситуации, негативных воздействий или угрозы / the process of successful adaptation in adverse conditions, or the ability to quickly recover from injury, a tragic situation, negative influences or threats
|
|
Прогноз (Оценка нервно-психической устойчивости) (В.Ю. Рыбников) / Forecast (Assessment of neuropsychiatric stability) (V.Yu. Rybnikov).
|
шкала нервно-психической устойчивости / scale of neuropsychiatric stability;
шкала искренности / scale of sincerity
|
признаки личностных нарушений, вероятность возникновения нервно-психических срывов, риск дезадаптации в стрессе / signs of personality disorders, the likelihood of neuropsychiatric breakdowns, the risk of maladjustment under stress
|
|
Опросник психологической устойчивости к стрессу (Е.В. Распопин) / Questionnaire of psychological resistance to stress (E.V. Raspopin)
|
негативная социальная оценка / negative social assessment;
негативная самооценка / negative self-assessment;
неопределенность / uncertainty;
дефицит времени / time deficit;
информационные перегрузки / information overload;
физические перегрузки / physical overload;
монотонность / monotony;
изоляция / insulation;
ситуации конкретной угрозы / specific threat situations;
повседневные стрессоры / everyday stressors;
неожиданность стрессора / the unexpected stressor;
длительность и повторяемость стрессора / duration and recurrence of the stressor
|
определение стрессоров, по отношению к которым личность может обнаруживать устойчивость и сопротивляемость или подверженность их негативному влиянию / identification of stressors in relation to which a person may show resilience and resistance or be subject to their negative influence
|
Проведенные в рамках различных концепций исследования показали, что психологическая устойчивость может оказывать положительное влияние на психологическое благополучие, психическое здоровье и качество жизни (Windle et al., 2011), сохранение работоспособности в различных стрессовых условиях (Bartone et al., 2008; Kobasa, Maddi, Kahn, 1982), эффективное совладающее поведение (Delahaij, Gaillard, van Dam, 2010) и служить посредником между стилем совладания и негативными психическими состояниями, такими как тревожность, депрессия, гнев, агрессия (Na, Ang, Ho, 2012).
Одной из наиболее исследованных категорий, встречающихся в литературе по проблеме психологической устойчивости, является жизнестойкость, которая определяется как стиль личности, развивающийся в раннем возрасте и достаточно стабильный во времени, хотя и поддающийся изменению при определенных условиях (Kobasa, Maddi, Kahn, 1982; Bartone, 2006).
На рис. 1 представлены основные корреляты жизнестойкости, обобщенные в отчете исследовательской технической группы RTG-171 (Психологический и физический отбор военнослужащих Сил специальных операций, 2024).
Рис. 1. Основные корреляты жизнестойкости
Fig. 1. The main correlates of resilience
Концепция жизнестойкости, предложенная С. Мадди и С. Кобаса, состоит из трех компонентов:
- вовлеченность/приверженность (в отличие от отчуждения), относящаяся к способности чувствовать себя глубоко вовлеченным в жизненный процесс;
- контроль (в отличие от бессилия), вера в то, что человек может контролировать или влиять на события своей жизни;
- вызов/риск (в отличие от угрозы), отношение, которое рассматривает изменения как нормальное явление и как возможность для личностного развития, а не угрозу личной безопасности.
Данная модель жизнестойкости также используется рядом авторов при изучении психологической устойчивости. Так, например, упомянутый выше П.Т. Бартон с коллегами (Bartone et al., 2008) разработал концепцию и создал методику диагностики диспозиционной устойчивости (Dispositional Resilience Scale — DRS), также имеющую трехфакторную структуру, которую составляют вовлеченность, контроль, вызов. Термин «диспозиционный» говорит о том, что психологическая устойчивость в данном подходе, равно как и жизнестойкость, рассматривается в контексте мировоззрения или ориентации в отношении жизни, которые человек развивает со временем (Bartone, 2013). Отметим, что опросник DRS неоднократно проходил валидизацию, верификацию и в настоящее время широко применяется в системе психологического отбора военнослужащих в Европе (Johnsen et al., 2014; Sandvik et al., 2019; Arendse et al., 2020), а также в контексте исследования психического здоровья и благополучия различных категорий населения: студентов (Hystad et al., 2009), рабочих (Hystad, Eid, Brevik, 2011), пациентов медицинских учреждений (Solano et al., 2016). Также проведена межкультурная валидизация опросника на выборках из различных стран: в Норвегии (Bartone, 2013), Италии (Picardi et al., 2012), Бразилии (Solano et al., 2016), ЮАР (Arendse, Bester & Wijk, 2020), Южной Корее (Ko et al., 2017), Китае (Wong et al., 2014). Хотя данная методика хорошо себя зарекомендовала за рубежом, в России она до настоящего времени не использовалась.
Не вызывает сомнений утверждение о том, что психологическая устойчивость очень важна для специалистов профессий группы риска и силовых структур. Проведенные за рубежом исследования показали, что сформированная психологическая устойчивость позволяет солдатам противостоять сильному стрессу от многократного участия в боевых действиях (Bartone, 1999; Grundlingh, 2016; Bartone, 2016).
Она не менее важна и для сотрудников отечественной уголовно-исполнительной системы (далее — УИС) — как предиктор сохранения работоспособности в экстремальных условиях взаимодействия с подозреваемыми, обвиняемыми и осужденными, а также коллегами и руководством. В 2014 году Е.В. Распопин поднял вопрос о методиках изучения стрессоустойчивости у сотрудников УИС (Распопин, 2014). В 2019 году у сотрудников УИС она изучалась в связи с жизнестойкостью (Цветкова, Кулакова, 2019). В том же году вышла в свет публикация А.В. Болдырева и В.Г. Захаровой, показавшая динамику нервно-психической устойчивости сотрудников УИС по мере их профессионализации (Болдырев, Захарова, 2019). В 2020 году Т.В. Викторовой и Э.В. Зауторовой была предложена программа формирования морально-психологической устойчивости сотрудников отдела охраны исправительных учреждений (Викторова, Зауторова, 2020). Публикации последних трех лет (Аксенова, Аксенова, Двойнишникова, 2021; Зауторова, Никитина, 2022; Александров, Кечил, 2023; Соболев, Ляпин, Сепиашвили, 2024; Наджафалиева, 2024) отражают растущий интерес к проблеме психологической устойчивости сотрудников УИС, ее предикторам и детерминантам.
В настоящее время перед психологами этой системы поставлена задача ее развития у сотрудников отделов специального назначения и управлений (отделов) по конвоированию территориальных органов ФСИН России. Однако в психологической службе УИС пока до конца не решен вопрос о диагностическом инструментарии, позволяющем оперативно получать достоверные данные о психологической устойчивости сотрудников. С этой целью применяются: методика жизнестойкости С. Мадди, опросник психологической устойчивости к стрессу Е.В. Распопина, методика «Прогноз» (оценка нервно-психической устойчивости В.Ю. Рыбникова), шкала тревоги Спилбергера — Ханина, то есть батарея тестов, требующая значительных временных затрат как на их выполнение, так и на обработку и фиксацию полученных психологами данных.
Цель настоящего исследования состояла в проверке надежности и валидности русскоязычной версии Шкалы диспозиционной устойчивости (DRS-15) на выборке сотрудников УИС, а также в выявлении взаимосвязи между диспозиционной психологической устойчивостью и нервно-психической устойчивостью — показателем психического здоровья и стрессоустойчивости.
Материалы и методы
Эмпирическое исследование проводилось в 2024 году. Выборку составили 786 сотрудников УИС, социально-демографические и профессиональные характеристики которых представлены в табл. 2.
Таблица 2 / Table 2
Социально-демографические и профессиональные характеристики выборки
Socio-demographic and professional characteristics of the sample
|
Переменная /
The Value
|
Значения / Variable
|
|
Пол / Gender
|
мужской — 98,5%; женский — 1,4% / male — 98.5%; female — 1.4%
|
|
Образование / Education
|
среднее, среднее профессиональное — 30,2% / secondary, professional secondary — 30.2%;
неполное высшее — 1,2% / incomplete higher education — 1,2%;
высшее — 68,6% / higher education — 68.6%
|
|
Семейное положение / Marital status
|
женат/замужем — 63,4% / married — 63.4%;
холост/не замужем — 23,2% / single — 23.2%;
сожительство — 7,6% / cohabitation — 7.6%;
в разводе — 5,8% / divorced — 5.8%
|
|
Должность в УИС / Position in the UIS
|
сотрудники управлений (отделов) по конвоированию (У(О)К) — 47,7% / employees of escort offices (departments)K) — 47.7%;
сотрудники отделов специального назначения (ОСН) — 52,3% / employees of special purpose departments (OSS) — 52.3%
|
|
Возраст / Age
|
от 20 до 55 лет (33 ± 7) / aged 20 to 55 (33 ± 7);
|
|
Стаж в УИС / Experience in the UIS
|
от 0,5 до 32 лет (9,5 ± 6,5) / from 0.5 to 32 years old (9.5 ± 6.5);
|
|
Стаж в должности / Length of service
|
от 0,3 до 31 лет (8 ± 6,5) / from 0.3 to 31 years old (8 ± 6.5)
|
Использовался вариант русскоязычной версии «Шкалы диспозиционной устойчивости» (DRS-15), предложенный П.А. Кисляковым и Е.А. Шмелевой (Кисляков, Шмелева, 2024). Для обеспечения лингвистической эквивалентности русский вариант опросника был дополнительно проанализирован авторами статьи, чтобы оценить, соответствуют ли пункты опросника рассматриваемым характеристикам психологической устойчивости. Затем носителем английского языка был осуществлен независимый обратный перевод с проверкой сохранения смысла и формы утверждения.
Опросник состоит из 15 пунктов и включает три шкалы: вовлеченность (прямые: 1, 7, 10 и обратные 4, 13), контроль (прямые: 2, 6, 12, 15 и обратные 8), принятие риска / вызов (прямые: 5, 9 и обратные 3, 11, 14).
Испытуемому предлагается оценить степень соответствия утверждений своим чувствам или поведению по 4-балльной шкале Ликерта (0 — совсем не верно, 1 — отчасти верно, 2 — вполне верно, 3 — полностью верно). Общий показатель психологической устойчивости определяется суммой баллов по всем шкалам и варьируется от 0 до 45.
Проверка валидности осуществлялась с помощью методики «Тест жизнестойкости» (С. Мадди, сокращенная русскоязычная версия Е.Н. Осина, Е.И. Рассказовой), которая имеет аналогичные шкалы. Чем выше балл по каждой шкале опросника, тем более выражена жизнестойкость (сумма баллов варьировалась от 0 до 72 баллов).
В исследовании также использовалась методика «Прогноз-2» В.Ю. Рыбникова (НПУ), предназначенная для определения уровня нервно-психической устойчивости. Максимальная сумма баллов составляла 71 (чем ниже балл, тем выше уровень нервно-психической устойчивости).
Полученные данные обрабатывались с использованием программ SPSS 25 и JASP 17.0.
Результаты
В табл. 3 и на рис. 2 представлены описательные статистики диагностики психологической устойчивости сотрудников УИС. Проверка надежности шкал DRS с использованием коэффициента α Кронбаха показала, что они имеют достаточные показатели внутренней согласованности (α > 0,7). Установлено, что по методике DRS психологическая устойчивость сотрудников УИС в целом (31,75 ± 4,75) и отдельно по шкалам вовлеченности (12,04 ± 2), контроля (12,11 ± 2,33) и вызова (7,59 ± 2,07) выше среднего уровня.
Таблица 3 / Table 3
Описательные статистики используемых шкал
Descriptive statistics of the scales used
|
Шкалы / Scales
|
Min
|
Max
|
M
|
SD
|
As
|
Ex
|
|
знач. / value.
|
стд. ошибка / std. mistake
|
знач. / value
|
стд. ошибка / / std. mistake
|
|
Вовлеченность (DRS) / Engagement
|
4
|
15
|
12,04
|
2
|
-0,67
|
0,09
|
0,41
|
0,17
|
|
Контроль (DRS) / Control
|
4
|
15
|
12,11
|
2,33
|
-0,75
|
0,09
|
0,18
|
0,17
|
|
Вызов (DRS) / Challenge
|
2
|
15
|
7,59
|
2,07
|
0,51
|
0,09
|
0,60
|
0,17
|
|
Диспозиционная устойчивость (общий балл) (DRS) / Dispositional Resilience Scale (total score)
|
15
|
45
|
31,75
|
4,76
|
-0,31
|
0,09
|
0,19
|
0,17
|
|
Вовлеченность (HS) / engagement
|
11
|
30
|
25,12
|
4,1
|
-0,77
|
0,09
|
0,02
|
0,17
|
|
Контроль (HS) / Control
|
8
|
24
|
19,78
|
3,56
|
-0,53
|
0,09
|
-0,53
|
0,17
|
|
Вызов (HS) / Challenge
|
2
|
18
|
14,27
|
2,86
|
-0,46
|
0,09
|
-0,14
|
0,17
|
|
Жизнестойкость (общий балл) (HS) / Hardiness Survey (total score)
|
26
|
72
|
59,18
|
9,84
|
-0,6
|
0,09
|
-0,42
|
0,17
|
|
Нервно-психическая устойчивость (Прогноз-2) / Neuropsychiatric stability (Forecast-2)
|
0
|
71
|
10,46
|
10,56
|
2,5
|
0,09
|
7,7
|
0,17
|
Рис. 2. Частотное распределение испытуемых по баллам методики DRS
Fig. 2. Frequency distribution of subjects according to DRS scores
Оценка нормальности распределения шкалы диспозиционной устойчивости проводилась на основе расчета критерия Колмогорова — Смирнова. Был сделан вывод о несоответствии распределения нормальному. Вместе с тем значения эксцесса и асимметрии не превышает ± 1 и по визуальному изображению распределения можно отметить, что оно достаточно близко к нормальному с преобладанием незначительного смещения вправо.
На основании выделения 33 и 66 процентилей можно предложить разделение испытуемых на три группы по степени выраженности у них психологической устойчивости — ниже среднего, средний, выше среднего значения (табл. 4).
Таблица 4 / Table 4
Распределение результатов по 33 и 66 процентилям
Distribution of results by 33 and 66 percentiles
|
Шкалы / Scales
|
Диапазон баллов / Score range
|
% респондентов /
% of respondents
|
|
Вовлеченность (DRS) / Engagement
|
от 0 до 10
|
35
|
|
от 11 до13
|
40
|
|
от 14 до 15
|
25
|
|
Контроль (DRS) / Control
|
от 0 до 10
|
35
|
|
от 11 до 13
|
32
|
|
от 14 до 15
|
33
|
|
Вызов (DRS) / Challenge
|
от 0 до 6
|
32
|
|
от 7 до 10
|
37
|
|
от 11 до 15
|
31
|
|
Диспозиционная устойчивость (общий балл) (DRS) / Dispositional Resilience Scale
|
от 0 до 29
|
31
|
|
от 30 до 35
|
32
|
|
от 36 до 45
|
37
|
В перспективе указанные диапазоны шкал могут быть использованы в качестве нормативных для специалистов силовых структур.
Для проверки трехфакторной структуры Опросника DRS был применен конфирматорный факторный анализ (метод максимального правдоподобия) в соответствии с распределением утверждений по шкалам в оригинальной версии опросника. Получены следующие параметры модели: χ2 = 1666,616; df = 105; р < 0,001; RMSEA = 0,073 (приемлемое согласие); GFI = 0,992 (хорошее согласие); CFI = 0,767 (приемлемое согласие); TLI = 0,719 (приемлемое согласие). Все пункты опросника имеют статистические значимые нагрузки (p < 0,001). Наименьшие нагрузки имеют п. 14 и п. 3 (табл. 5). Исключение их из модели не позволило значимо улучшить статистические параметры.
Таблица 5 / Table 5
Факторная структура и нагрузки Опросника DRS
Factor structure and loads of the DRS Questionnaire
|
Фактор (шкала) /
Factor (scale)
|
Пункт / Item
|
Оценка / Evaluation
|
Стд. ошибка / Std. error
|
p
|
|
Шкала вовлеченность / Engagement scale
|
п. 1
|
0,378
|
0,029
|
< 0,001
|
|
п. 4
|
0,22
|
0,019
|
< 0,001
|
|
п. 7
|
0,335
|
0,032
|
< 0,001
|
|
п. 10
|
0,409
|
0,025
|
< 0,001
|
|
п. 13
|
0,277
|
0,024
|
< 0,001
|
|
Шкала контроль / Scale control
|
п. 2
|
0,3
|
0,023
|
< 0,001
|
|
п. 6
|
0,37
|
0,024
|
< 0,001
|
|
п. 8
|
0,263
|
0,038
|
< 0,001
|
|
п. 12
|
0,429
|
0,025
|
< 0,001
|
|
п. 15
|
0,452
|
0,031
|
< 0,001
|
|
Шкала вызов / Challenge scale
|
п. 3
|
0,11
|
0,033
|
0,004
|
|
п. 5
|
0,52
|
0,057
|
< 0,001
|
|
п. 9
|
0,337
|
0,042
|
< 0,001
|
|
п. 11
|
0,21
|
0,044
|
< 0,001
|
|
п. 14
|
0,09
|
0,038
|
0,021
|
Конвергентная валидность Шкалы диспозиционной устойчивости подтвердилась с помощью корреляционного анализа Спирмена между соответствующими шкалами теста жизнестойкости (табл. 6).
Таблица 6 / Table 6
Корреляционные связи между методиками
Correlations between techniques
|
Переменные / Variables
|
1
|
2
|
3
|
4
|
5
|
6
|
7
|
8
|
9
|
|
1. Вовлеченность ШДУ / Engagement DRS
|
1
|
0,484
**
|
0,195
**
|
0,736
**
|
-0,279
**
|
0,403
**
|
0,342**
|
0,329
**
|
0,394
**
|
|
2. Контроль ШДУ / Control DRS
|
0,484
**
|
1
|
0,260
**
|
0,803
**
|
-0,306
**
|
0,344
**
|
0,321
**
|
0,261
**
|
0,339
**
|
|
3. Вызов ШДУ / Challenge DRS
|
0,195
**
|
0,260
**
|
1
|
0,638
**
|
-0,123
**
|
0,159
**
|
0,177
**
|
0,198
**
|
0,195
**
|
|
4. ШДУ / DRS
|
0,736
**
|
0,803
**
|
0,638
**
|
1
|
-0,313
**
|
0,409
**
|
0,377
**
|
0,349
**
|
0,416
**
|
|
5. Прогноз / Forecast
|
-0,279
**
|
-0,306
**
|
-0,123
**
|
-0,313
**
|
1
|
-0,389
**
|
-0,431
**
|
-0,423
**
|
-0,446
**
|
|
6. Вовлеченность ЖС / Engagement HS
|
0,403
**
|
0,344
**
|
0,159
**
|
0,409
**
|
-0,389
**
|
1
|
0,801
**
|
0,779
**
|
0,929
**
|
|
7. Контроль ЖС / Control HS
|
0,342
**
|
0,321
**
|
0,177
**
|
0,377**
|
-0,431
**
|
0,801
**
|
1
|
0,835
**
|
0,938
**
|
|
8. Вызов ЖС / Challenge HS
|
0,329
**
|
0,261
**
|
0,198
**
|
0,349**
|
-0,423
**
|
0,779
**
|
0,835
**
|
1
|
0,920
**
|
|
9. ЖС / HS
|
0,394
**
|
0,339
**
|
0,195
**
|
0,416**
|
-0,446
**
|
0,929
**
|
0,938
**
|
0,920
**
|
1
|
Примечание: «**» — p ≤ 0,001
Note: “**” — p ≤ 0,001
Для проверки гипотезы о том, что психологическая устойчивость позволяет обеспечивать сотрудникам УИС работоспособность и психическое здоровье (предупреждение нервных срывов), был проведен регрессионный анализ. Из табл. 7 видно, что предикторами нервно-психической устойчивости как показателя психического здоровья выступают показатели вовлеченности и контроля.
Таблица 7 / Table 7
Результаты регрессионного анализа: зависимая переменная НПУ;
независимые переменные — шкалы DRS
Regression analysis results: dependent variable of the Neuropsychic Resilience;
independent variables — DRS scales
|
Предикторы / Predictors
|
β
|
р
|
R2
|
F
|
|
Контроль (DRS) / Control
|
-0,245
|
< 0,001
|
0,106
|
46,32,
p < 0,001
|
|
Вовлеченность (DRS) / Engagement
|
-0,119
|
0,003
|
Также был проведен сравнительный анализ результатов, полученных на выборке сотрудников УИС с помощью методики «Шкала диспозиционной устойчивости» с учетом различных социально-демографических и профессиональных факторов. Так, по половому признаку (U-критерий Манна — Уитни), семейному положению (критерий Краскела — Уоллиса), уровню образования (критерий Краскела — Уоллиса), возрасту и стажу службы (коэффициент корреляции Спирмена) различий не обнаружено. Однако были выявлены различия по шкалам «вовлеченность» и «вызов», а также в целом по Шкале диспозиционной устойчивости в зависимости от должности: у сотрудников отделов специального назначения показатели этих шкал оказались выше, чем у сотрудников управлений (отделов) по конвоированию (табл. 8).
Таблица 8 / Table 8
Результаты сравнительного анализа показателей диспозиционной устойчивости (DRS) группы сотрудников управлений (отделов) по конвоированию (У(О)К) и группы сотрудников отделов специального назначения (ОСН)
The results of a comparative analysis of the indicators of dispositional stability (DRS) of a group of employees of escorting departments and groups of employees of special purpose departments
|
Переменная / Variable
|
Среднее значение /
The average value
|
U-критерий Манна — Уитни / Mann-Whitney U-test
|
p
|
|
Сотрудники У(О)К / Employees of U(O)K
(n = 375)
|
Сотрудники ОСН / Employees of OSN
(n = 411)
|
|
Вовлеченность (DRS) / Engagement
|
11,81
|
12,26
|
66818,5
|
0,001
|
|
Контроль (DRS) / Control
|
11,96
|
12,25
|
72337
|
0,133
|
|
Вызов (DRS) / Challenge
|
7,43
|
7,74
|
69459
|
0,15
|
|
Диспозиционная устойчивость (общий балл) (DRS) / Dispositional Resilience Scale (total score)
|
31,19
|
32,25
|
67756,5
|
0,003
|
Обсуждение результатов
Сопоставление полученных результатов с данными, полученными на зарубежных выборках специалистов силовых структур (табл. 9), позволяет сделать вывод об их репрезентативности и о достаточной сформированности психологической устойчивости у большинства сотрудников УИС. При этом сотрудники УИС в среднем набрали больше баллов по шкалам «вовлеченность» и «контроль». То есть их характеризует когнитивный стиль (система убеждений о себе, о мире, об отношениях с миром) с предпочтением известных ситуаций, в которых они чувствуют, что могут контролировать результат своей профессиональной деятельности и оставаться преданными служебным задачам. Аналогичный тип психологической устойчивости был определен B.H. Johnsen на выборке норвежских солдат (Johnsen et al., 2014).
Таблица 9 / Table 9
Результаты психодиагностики DRS, полученные на различных выборках
The results of the DRS psychodiagnostics obtained on various samples
|
Выборка / Sampling
|
Шкала / Scale
|
М
|
SD
|
|
Кадеты норвежской военно-морской академии /
Cadets of the Norwegian Naval Academy
(n = 297) (Bartone et al., 2008)
|
Общая / General
|
30,03
|
4,42
|
|
Курсанты военной академии США /
Cadets of the US Military Academy (n = 436)
(Bartone et al., 2008)
|
Общая / General
|
30,76
|
4,65
|
|
Сотрудники хорватских гражданских компаний Employees of Croatian civil companies / (n = 597)
(Kardum, Hudke-Knezevic & Krapic, 2012)
|
Общая / General
Вовлеченность / Engagement
Контроль / Control
Вызов / Challenge
|
28,85
10,39
10,45
8,01
|
5,14
2,47
2,07
2,59
|
|
Моряки Королевского ВМС Норвегии /
Sailors of the Royal Norwegian Navy (n = 281)
(Nordmo et al., 2017)
|
Общая / General
|
48,19
|
2,68
|
|
Военнослужащие ВМС ЮАР /
South African Navy personnel (n = 1007)
(Arendse, Bester, Wijk, 2020)
|
Общая / General
|
35,2
|
5,2
|
|
Взрослые итальянцы / Adult Italians (n = 150)
(Picardi et al., 2012)
|
Общая / General
Вовлеченность / Engagement
Контроль / Control
Вызов / Challenge
|
28,95
9,95
9,15
9,9
|
5,1
2,35
1,95
3,1
|
|
Взрослые пациенты клиник в Бразилии /
Adult patients in clinics in Brazil (n = 575)
(Solano et al., 2016)
|
Общая / General
|
26,5
|
5,2
|
|
Взрослые корейцы / Adult Koreans (n = 409)
(Ko et al., 2017)
|
Общая / General
Вовлеченность / Engagement
Контроль / Control
Вызов / Challenge
|
28,62
9,81
8,58
10,23
|
5,63
2,53
2,29
2,57
|
Проведенное исследование позволило установить, что диспозиционная (психологическая) устойчивость позволяет сотрудникам УИС сохранять нервно-психическую устойчивость, выраженную в высокой работоспособности и обеспечивающую психическое здоровье, что согласуется с зарубежными исследованиями (Windle et al., 2011; Na, Ang, Ho, 2012).
Учитывая, что для поддержания оптимального уровня работоспособности и сохранения психического здоровья важна сформированность всех трех компонентов психологической устойчивости, перед психологической службой УИС стоит задача формирования у сотрудников установки рассматривать ситуацию неопределенности как возможность развития и позитивного изменения.
Заключение
Проведенное исследование подтверждает значимость проблемы развития психологической устойчивости сотрудников отечественной уголовно-исполнительной системы, а также в целом специалистов силовых структур в современных условиях социальной нестабильности, интенсификации и экстремальности служебной деятельности.
В психологической науке и практике востребованы методики оценки психологической устойчивости, актуальна задача разработки и адаптации надежного инструментария для выявления ее уровня и степени влияния на развитие других профессиональных и личностных характеристик.
Результаты пилотажного исследования психометрических свойств русскоязычной версии методики «Шкала диспозиционной устойчивости» на выборке сотрудников уголовно-исполнительной системы подтвердили трехфакторную структуру оригинального опросника, его внутреннюю надежность, согласованность и конвергентную валидность. Также нашло подтверждение предположение о том, что психологическая устойчивость как система убеждений о себе, о мире, об отношениях с миром выступает фактором превенции нервных срывов и риска дезадаптации в ситуациях стресса. Методика может служить диагностическим инструментом в работе психологов с сотрудниками отделов специального назначения и управлений (отделов) по конвоированию территориальных органов ФСИН России. Также возможно ее применение в кадровой работе в других силовых структурах.
