Введение
Интерес к экономическому поведению по мере накопления научных данных о детерминирующих его факторах только возрастает. Множественность, а порой и противоречивость связей поведенческих стратегий с социальными и личностными характеристиками в совокупности с межкультурной специфичностью требует уточнения их детерминации. Метааналитические обзоры и междисциплинарная интеграция в исследовании экономического поведения являются следствием научной рефлексии, осмысления его как сложного и многопланового явления, не укладывающегося в простые причинно-следственные схемы. Продуктивность совместных усилий экономистов, психологов, социологов нашла подтверждение в награждении Нобелевской премией по экономике исследований финансового поведения людей, в которых результаты получены с помощью инструментария разных научных дисциплин. Ярким примером являются исследования Р. Талера (Thaler, Нобелевская премия, 2017 г.)[1], показавшего обусловленность поведенческой экономики именно психологическими факторами (ограниченной рациональностью).
Оппонируя приверженцам данного подхода к рассмотрению экономического поведения, исследовательская группа Г. Гигеренцера развивает идею «экологической рациональности», показывая важность контекста и личного опыта, поскольку кажущееся иррациональным пренебрежение информацией оказывается экологически рациональным при оценке условий принятия людьми решений (Gigerenzer, 2025).
Исследование Д. Аджемоглу, С. Джонсона и Д. Робинсона посвящено вкладу общественных институтов (экономических и политических) в процветание и благосостояние стран (Acemoglu, Johnson, Robinson, Нобелевская премия, 2024)[2]. Область институциональных исследований в настоящее время расширяется, они становятся существенным фактором принятия политических и экономических решений.
Изучение экономических установок и экономического поведения принесло немало открытий, объясняющих особенности зарабатывания, потребления, сбережения, инвестирования, заимствования, благотворительности и т.п., которые в настоящее время активно используются экономической наукой. Экономическая и социальная политика, экономические преобразования и кризисы по-разному воспринимаются различными социальными группами, в связи с чем возрастает ценность социологических исследований в данной области. На уровне психологического анализа важно понимать, как складываются убеждения, мнения, оценки и претворяются в действия в отношении всего комплекса явлений, связанных с экономической реальностью.
Целью работы является обоснование перспективности использования теории институциональных матриц С.Г. Кирдиной в исследовании экономических установок (Кирдина, 2014). Методология системно-структурного подхода, характеризующая отличия базовых институтов двух альтернативных моделей социальной интеграции, открывает новые возможности в понимании природы, строения и динамики социальных установок, а также их систематизации. Рассмотрение обусловленности экономических установок базовыми экономическими институтами (их экологичностью в экономической реальности) позволит переосмыслить накопившийся к настоящему времени массив данных об экономическом поведении в целом и межкультурных отличиях в частности, а также получить новые данные на основе представлений об экономических установках как структурном элементе социального мировоззрения.
Основные подходы к изучению экономических установок
Для уточнения понятия «экономическая установка» существенное значение имеет обращение к базовому понятию «социальный аттитюд» с его структурными элементами (когнитивным, аффективным и поведенческим), поскольку введение категории монетарных аттитюдов в понятийный аппарат психологии связано с разработкой понятия «социальный аттитюд». Понятие «экономические установки» является продуктом эволюции и расширения понятия «монетарные аттитюды» за счет включения в круг изучаемых явлений не только монетарной (денежной) составляющей, но и обширного спектра представлений, связанных с экономикой (неравенством, долгами и т.п.).
Первые масштабные исследования монетарного поведения связаны с поведенческими аномалиями в области финансов. А. Фернам и С. Гровер описали типы монетарного поведения, различающиеся по смыслу, которым наделяются деньги: любитель финансового фитнеса, тревожный трейдер, покупатель влияния, скряга, щедрая душа, избегающий решений (Furnham, Grover, 2020). В исследованиях Б. Клонца с соавт. модели финансовых убеждений рассматривались как источник поведенческих аномалий (Klontz et al., 2012). Именно эти модели (избегание денег, поклонение деньгам, деньги как статус, обеспокоенность деньгами) были названы монетарными аттитюдами, хотя по крайней мере часть из них не вполне отвечает классическим представлениям об аттитюдах во всей полноте структурных компонентов. Шкалы «Избегание денег» (money avoidance) и «Поклонение деньгам» (money worship) скорее описывают поведенческие стратегии (нежелание тратить деньги даже на необходимые покупки, накопительство денег). Подход Т. Танга отличался внесением морального измерения в монетарные аттитюды и структурным выделением в «Шкале денежной этики» («Money Ethic Scale») аффективной (Добро, Зло), когнитивной (Достижение, Уважение) и поведенческой (Бюджет, Свобода или Власть) составляющих (Tang, 2023).
Современные зарубежные исследования концентрируются в основном вокруг идеи ограниченной рациональности (Thaler, 2015 и др.) в поведенческой экономике, которой оппонирует Г. Гигеренцер, акцентирующий внимание на функциональных аспектах экономических решений и их «экологической рациональности» (Gigerenzer, 2025).
В изучении экономических установок российскими исследователями можно выделить два основных направления. Первое связано с использованием наработок мирового психологического сообщества в области исследования «монетарного поведения», «монетарных аттитюдов» (теоретических подходов и соответствующего им диагностического инструментария), адаптацией, улучшением психометрических характеристик и созданием оригинальных методик со схожим или несколько отличающимся содержанием (Баязитова, Лапшова, 2017; Дейнека, Забелина, 2018; Нестик, Гагарина, 2022 и др.). Благодаря этой плодотворной работе накоплено немало данных, характеризующих специфику экономического поведения и экономических установок российских респондентов.
Второе направление в строгом смысле слова нельзя отнести к изучению собственно экономических установок. Исследования, базирующиеся на традиционных для российской (советской) школы психологии теоретических основаниях (концепции системной детерминации психики и поведения Б.Ф. Ломова, субъектно-деятельностном подходе С.Л. Рубинштейна, культурно-исторической теории Л.С. Выготского и др.), задают более широкий контекст рассмотрения экономических установок как одного из элементов структуры экономического сознания, обозначенный А.Л. Журавлевым, В.П. Поздняковым (Журавлев, Поздняков, 2004). Это рассмотрение феноменологии и механизмов экономического сознания (компонентов и их структуры) (Дейнека, 2011), нравственной детерминации экономического самоопределения (Купрейченко, 2014), экономической социализации и ресоциализации (Дробышева, 2023), формирование экономической самоидентичности личности (Хащенко, 2004) и многие другие.
Использование в исследовательской практике диагностических подходов, построенных на разных методологических основаниях, создает порой противоречивую картину, определяемую специфичностью содержания используемых категорий. В связи с этим возникает необходимость уточнения понятия «экономическая установка», представленного во всей его структурной и функциональной полноте и не идентичного монетарному аттитюду, мнению, оценке, отношению, поведенческой стратегии, личностному свойству и т.п.
Предлагаем рассматривать экономическую установку как эмоционально окрашенное представление о явлениях, связанных с зарабатыванием, потреблением, сбережением, заимствованием, и реализующееся в поведении в подходящих условиях. Сплав рационального (когнитивного) и эмоционального компонентов, придание знанию о каких-то объектах или явлениях валентности (положительного или отрицательного знака) создает состояние предубежденности и готовности действовать определенным образом. Источником установок является как личный жизненный опыт человека, так и социальный опыт общности, транслируемый культурой, в которой происходит его социализация.
Акцент на обусловленности реализации экономической установки в поведении подходящими условиями связан с возможностью ее существования в латентном виде. В частности, Г. Маллард обосновал ограниченность экономической активности человека рамками разрешенного государством (Mallard, 2020). Невозможно ожидать свободной реализации предпринимательских установок на поведенческом уровне в условиях законодательного запрета с уголовной ответственностью (статья 154 УК РСФСР[3]), даже если идеи рыночной экономики (частной собственности, конкуренции и т.п.) принимаются на рациональном и эмоциональном уровне.
Использование в определении экономической установки категории «представление» базируется на его понимании как ментального образования, являющегося продуктом переработки психикой и сознанием информации и выполняющего функцию структурирования и объяснения действительности (Алишев, 2014).
Предлагаемое определение экономической установки интегрирует социологический и психологический аспекты их исследования. Специфика социологического подхода к изучению социальных установок предполагает рассмотрение объекта социальной установки как продукта совместной жизнедеятельности членов общества (Гордеева, 2016). Б. Алишев назвал «безличным» знанием (не рефлексируемым и воспринимаемым как нечто аксиоматическое) наличие в представлениях компонентов, имеющих надындивидуальную природу и возникающих в процессе культурной эволюции различных групп (Алишев, 2014).
Опора на исследования экономического сознания и экономических установок в социальном контексте (Lea, Webley, 2005; Дробышева, 2023; Улыбина, Гаврилова, 2024; Gigerenzer, 2024; Дейнека, Максименко, Никитин, 2025 и др.) позволяет сделать заключение о влиянии на его формирование вообще (и экономических установок в частности) существующих в обществе норм, правил, ценностей и верований, лежащих в основе общепринятых способов экономического поведения и явным и неявным образом (на сознательном, бессознательном либо мало осознаваемом уровне) формирующих картину мира, на основе которой человек обретает возможность действовать в этом мире.
Представляется перспективным для уточнения инвариантов личностного смысла («безличного» знания) в изучении экономических установок использовать категории «социальные аксиомы» (Bond, Leung et al., 2004) и социальные верования (Duckitt, Wagner et al., 2002). Основания для этого усматриваются в их объяснительной и прогностической ценности при изучении социально-экономического и социально-политического поведения, культурной (Татарко, Лебедева, 2011) и поколенческой специфичности (Пищик, 2021), связи с поддержкой разных принципов распределения (Прусова, Горохова, 2025). Представляет интерес рассмотрение мифологии денег (потенциально еще одного «надындивидуального» образования) в связях с этикой монетарных установок (Дейнека, Максименко, Никитин, 2025).
Доминирование специфических аксиоматических верований более чем вероятно в различных по своему хозяйственно-экономическому устройству сообществах, социальных и профессиональных группах. Не только собственный опыт обращения с финансами, но и экономические традиции социума, функционирование экономических институтов и связанных с ними социальных аксиом и социальных верований могут рассматриваться как конституирующие для установления системы установок человека в отношении собственных экономических практик.
Обращение к идее функциональности (экологичности) экономических установок позволит рассматривать их в качестве адаптивного механизма упрощения экономических решений в конкретных условиях. Экономические характеристики среды при этом задают нормативные и продуктивные поведенческие стратегии, реализуемые на основе соответствующих экономических установок.
Базовые экономические институты в теории институциональных матриц как основание систематизации экономических установок
Такая проблемная для психологии область, как экономические характеристики среды, обрела определенность в теории институциональных матриц (Кирдина, 2014). При этом институциональные матрицы, понимаемые как идеальные типы в веберовском смысле (индуктивно построенная «интерпретативная схема»), могут стать своеобразными «теоретическими линзами», дающими возможность выявлять и идентифицировать исследуемые феномены (Кирдина-Чэндлер, 2023).
В теории институциональных матриц центральным является понятие базовых институтов как фиксированных систем определенных и неизбежных связей членов общества, обусловленных внешними условиями выживания социума. Институциональная матрица представляет собой устойчивую, исторически сложившуюся систему базовых институтов, регулирующих функционирование основных общественных сфер. Экономические институты определяют основы физического воспроизводства общественного богатства, политические – форму правления и фундаментальную структуру принятия и исполнения решений, идеологические – набор господствующих идей, обеспечивающих интеграцию членов общества на основе ценностей и норм. Альтернативные типы моделей социальной интеграции обозначены как Х-матрица и Y-матрица. Х-матрица состоит из комплекса базовых институтов, сформированных в условиях коммунальной материально-технологической среды. Ее институциональные комплексы: редистрибутивная экономика (централизация движения ценностей и услуг, прав по их производству и использованию), унитарное политическое устройство и коммунитарная идеология с приоритетом коллективных ценностей. Главным свойством Y-матрицы является некоммунальность с рыночной экономикой, федеративным политическим устройством и доминирующей идеологией индивидуальных, личностных ценностей. Важным свойством институциональных матриц является взаимообусловленность экономических, политических и идеологических базовых институтов (Кирдина, 2014).
Идея связи психологических и социально-психологических характеристик с особенностями экономической и политической организации (Александров, Кирдина, 2012) представляется перспективной, однако методологический потенциал теории институциональных матриц в области социально-психологических исследований еще предстоит оценить при осмыслении массива неоднозначных, порой плохо объяснимых культурно специфичных данных.
В поисках стержневых особенностей или измерений межкультурных различий (Hofstede, 2001; Инглхарт, 2018) наибольшего прогресса удалось добиться благодаря действующим с 1981 г. до настоящего времени проектам Всемирный обзор ценностей (WVS) и Европейское исследование ценностей (ESS)[4]. Эти социально-научные проекты, направленные на изучение взглядов, убеждений и моделей поведения населения разных стран, дали достаточное количество материала для систематизации ценностей, соответствующих идеологическому компоненту базовых институтов в Y- и Х-матрицах. Глобальная культурная карта мира[5] прямо показывает различия обществ (культур) с выраженными предпочтениями традиционных и светски-рациональных ценностей, ценностей выживания и самовыражения.
Политические базовые институты и соответствующие им социальные установки также привлекали внимание исследователей. В качестве таковых рассматривались: индивидуализм-коллективизм, степень избегания неопределенности, эмоциональный контроль, дистанция между индивидом и властью и многие другие (Hofstede, 2001; Белинская и др., 2004; Федотова, 2015 и др.). Исследования в этой области могут стать основой характеристики политических установок, отличающихся в Y- и Х-матрицах.
На уровне психологического анализа обнаруживается единство экономических, политических и идеологических (ценностных) установок в частных аспектах. Установлены связи политических ориентаций с отношением к экономической системе: конкуренции, государственному регулированию в экономической сфере, объяснению бедности и т.п. (Гулевич, 2021), понятия «деньги» с этическими категориями (Горбачева, Купрейченко, 2006), экономических установок с социальным капиталом (Татарко, Лебедева, 2011), ведущая роль в формировании социально-политических взглядов ценностной оси «сохранение–открытость изменениям» (Сычев и др., 2019).
Эти результаты вполне соотносимы с идеей связи идеологии, экономики и политического устройства обществ в теории институциональных матриц, а ядро базовых институтов институциональной матрицы можно рассматривать как потенциальную основу ядра социального мировоззрения, на психологическом уровне проявляющегося в политических, моральных и ценностных установках. Связанность политических, ценностных и экономических установок является существенной посылкой для их рассмотрения в единой структуре социального мировоззрения. Однако базовые экономические институты в Y- и Х-матрицах до настоящего времени не рассматривались как фактор формирования соответствующих им экономических установок.
В теории институциональных матриц обозначены критерии, отличающие экономические модели X- и Y-матриц. X-матрица построена как распределительная (редистрибутивная) с механизмом аккумуляции – согласования – распределения, условно верховной собственностью, служебным трудом, кооперацией, а Х-эффективность состоит в снижении издержек нерыночными методами. В Y-матрице господствуют институты рыночной экономики: частной собственности, наемного труда; отношений конкуренции, Y-эффективности (извлечения прибыли) (Кирдина, 2014).
Гипотетически можно представить (как и в случае институциональных матриц) «идеальные» типы взаимообусловленных и взаимосвязанных экономических установок людей, как ментально, так и фактически включенных в институциональные структуры Х- и Y-матриц (табл.).
Таблица / Table
Обусловленность экономических установок функциональной спецификой базовых экономических институтов Х- и Y-матриц
Conditionality of economic attitudes by the functional specificity of the basic economic institutions of the X and Y matrices
|
Экономические установки Х-матрицы / Economic settings of the X-matrix |
Базовые институты Х-матрицы / Basic institutions of the X-matrix |
Функции экономических институтов / Functions of economic institutions |
Базовые институты Y-матрицы / Basic institutions of the Y-matrix |
Экономические установки Y-матрицы / Economic settings of the Y-matrix |
|
Установка на экономический патернализм / The attitud on economic paternalism |
Институт верховной условной собственности / Institute of supreme conditional property |
Закрепление благ / Securing benefits |
Институт частной собственности / Institute of private property |
Установка на экономическую самостоятельность / The attitud on economic independence |
|
Установка на экономическую реципиентность / The attitud on economic receptivity |
Институт редистрибуции (аккумуляция-согласование-распределение) / Institute of redistribution (accumulation-coordination-distribution) |
Правила перемещения благ / Rules for the movement of goods |
Институт обмена (купля-продажа по горизонтали) / Institution of exchange (horizontal purchase and sale) |
Установка на экономическую агентность / The attitud on economic agency |
|
Установка на экономическую кооперацию / The attitud on economic cooperation |
Институт кооперации / Institute of cooperation |
Правила взаимодействия / Rules of interaction |
Институт конкуренции / Institute of competition |
Установка на экономическую конкуренцию / The attitud on economic competition |
|
Установка на труд как служение / The attitude towards work as service |
Институт служебного труда / Institute of service labor |
Институт наемного труда / Institute of hired labor |
Установка на труд как товар / The attitude towards labor as a commodity |
|
|
Установка на экономию и сбережение / The attitude on saving and economy |
Институт ограничения издержек / Institute of cost containment |
Механизм обратной связи / Feedback mechanism |
Институт максимизации прибыли / Institute of profit maximization |
Установка на получение прибыли / Profit-oriented mindset |
Часть указанных экономических установок используется в социологических и психологических исследованиях безотносительно их институциональной природы (установки на экономический патернализм – экономическую самостоятельность, на экономическую кооперацию – экономическую конкуренцию (Татарко, Лебедева, 2011; Пищик, 2021 и др.). Установка на экономию и сбережение может быть выделена и операционализирована как основа соответствующего типа монетарного поведения – скряга (Furnham, Grover, 2020), а установка на получение прибыли частично соотносится с монетарным аттитюдом «поклонение деньгам» (Klontz et al., 2011). Установки на труд как служение либо на труд как товар могут лежать в основе специфики трудовой этики, имеющей институциональную природу. Предпосылки к их выделению дают исследования в этой области (Магун, 1998; Череменская и др., 2025 и др.). Агентность – реципиентность относительно недавно стала рассматриваться не только на экономическом, но и на социологическом (Ребрей, 2022; Хузяхметов, 2022) и психологическом уровнях (Baryla et al., 2019; Максименко, Дейнека, 2023). Объяснительный потенциал понятия агентности в отношении экономического поведения чрезвычайно высок, а наличие у этой характеристики специфической установочной основы представляется высоковероятным.
Экономические установки Х- и Y-матриц можно рассматривать как теоретический конструкт, представляющий собой «чистые» типы человека Х-матрицы и человека Y-матрицы с ярко выраженным непротиворечивым принятием институциональной организации общества на личном (мировоззренческом) уровне. Вместе с тем в формировании экономических установок задействованы и социальные (уровень доходов, религиозная и профессиональная принадлежность и т.п.), и личностные характеристики, располагающие или препятствующие их возникновению, и собственный опыт экономической активности. Внутри матрицы (как определенного типа институциональной организации) неизбежно наличие элементов матрицы другого типа, пусть искаженных и маргинализированных, но функционирующих на иных экономических основаниях, то есть в распределительной X-матрице существуют элементы рыночной Y-матрицы и наоборот (Кирдина, 2014). Соотношение X- и Y-матриц внутри сообщества не является постоянной величиной, а размывание тотальности базовых институтов ставит под сомнение надежность установок в изменившихся условиях как для общества, так и для отдельного человека, обусловливая их динамичность. Экономические институты Y-матрицы задают принципиально иной набор экономических установок и ценностей (индивидуальный успех, самореализация), идеологически несовместимых с ценностями коммунитарной Х-матрицы.
В социально-экономической эволюции России после распада Советского Союза (общественной структуры, отвечающей характеристикам X-матрицы) в направлении Y-матрицы (рыночной экономики) привычные модели экономического поведения и соответствующие им экономические установки превратились из доминирующих в маргинальные. Содержательный анализ социального мировоззрения в его экономических аспектах представляется актуальным для решения широкого спектра проблем общественного развития. Рассмотрение экономических установок как системы, обусловленной специфичностью институциональной организации общества, позволит лучше понять их природу и динамику.
Заключение
Использование в психологических исследованиях системно-структурного подхода, реализуемого в теории институциональных матриц, открывает новые возможности для исследования экономических установок (уточнения их содержания, спектра, природы и функционирования) и будет способствовать повышению методологической культуры в этой области.
Критерии, отличающие в теории институциональных матриц экономические модели X- и Y-матриц (закрепление благ, правила перемещения благ, правила взаимодействия, механизм обратной связи), могут быть использованы как теоретическая основа модели, описывающей соответствующие им экономические установки.
Сообщества, развивающиеся в отличающихся экономических моделях, формируют различные по своему содержанию социальные аксиомы и социальные верования. Аксиомы и верования X-матрицы и формируемые на их основе экономические установки, являясь адаптивными в редистрибутивной экономической модели, могут задавать дезадаптивные поведенческие стратегии в рыночной модели Y-матрицы и наоборот.
Выделение характера и содержания социальных аксиом и социальных верований, продуцируемых X- и Y-матрицами, уточнение детерминации экономических установок на индивидуальном уровне является актуальной исследовательской задачей.
Дальнейшие исследования представляются перспективными для характеристики различающихся моделей социальной интеграции на психологическом уровне (социального мировоззрения) как совокупности взаимосвязанных идеологических, политических, экономических установок, интегрирующих социальную общность.
Ограничения. Теория институциональных матриц С.Г. Кирдиной-Чэндлер динамично развивается, расширяясь и обогащаясь новыми данными, в связи с чем вероятно пополнение и уточнение критериев, характеризующих отличия базовых институтов X- и Y-матриц, а также связанных с ними установок.
Limitations. The theory of institutional matrices by S.G. Kirdina-Chandler is developing dynamically, expanding and enriching itself with new data, in connection with which it is quite possible that the criteria characterizing the differences between the basic institutions of the X and Y matrices, as well as the attitudes associated with them, will be supplemented and clarified.
[1] Пресс-релиз. NobelPrize.org. Nobel Prize Outreach 2025. https://www.nobelprize.org/prizes/economic-sciences/2017/press-release/ (дата обращения: 10.03.2025).
[2] Пресс-релиз. NobelPrize.org. Nobel Prize Outreach 2025. https://www.nobelprize.org/prizes/economic-sciences/2024/press-release/ (дата обращения: 10.03.2025).
[3] Кодекс РСФСР от 27.10.1960 г. б/н. URL: http://www.kremlin.ru/acts/bank/2 (дата обращения: 10.07.2025).
[4] Сайт для исследования мировых ценностей. URL: https://www.worldvaluessurvey.org/wvs.jsp (дата обращения: 10.03.2025).
[5] Культурная карта WVS. URL: https://www.worldvaluessurvey.org/WVSNewsShow.jsp?ID=467 (дата обращения: 10.03.2025).