К столетию со дня рождения Франсуазы Дольто (1908-2008)

6 ноября текущего года психологический мир отмечает 100 лет со дня рождения выдающегося детского психолога, психоаналитика Франсуазы Дольто. В преддверии этого события мы публикуем два текста автора: малоизвестную у нас статью «Рисунок дома» и два клинических случая из первой крупной работы Дольто «Психоанализ и педиатрия».

Шестого ноября текущего года психологический мир отмечает 100 лет со дня рождения выдающегося детского психолога, психоаналитика Франсуазы Дольто. В преддверии этого события мы публикуем два текста автора: малоизвестную у нас статью «Рисунок дома» и два клинических случая из первой крупной работы Дольто «Психоанализ и педиатрия».

Об авторе

Франсуаза Дольто – детский психоаналитик. Она была одним из первых практиков детского психоанализа во Франции. Франсуаза родилась в 1908г. и прожила 80 лет. Получив специальность детского врача, она обратилась к психоанализу и начала обучение у Р.Лафорга. В 1939г. она защитила диссертацию на тему «Педиатрия и психоанализ» и до конца жизни лечила детей словом.

Франсуаза Дольто считала, что многие психические заболевания, возникающие в детском и юношеском возрасте, можно предупредить одной лишь правильной организацией воспитания. «Лечение воспитанием» – вот ее девиз. Этому она посвятила всю жизнь. Практика Дольто складывалась из приема больных (количество ее пациентов невозможно сосчитать) и воспитательной работы с детьми и родителями. Ее перу принадлежат более 20 книг, предназначенных для учителей, родителей, воспитателей, врачей. Одна из книг адресована подросткам. Эту книгу Дольто написала совместно со своей дочерью – Катрин Толич – врачом, воспитателем и гаптономистом (гаптономия – общение до рождения). Все книги Дольто посвящены разъяснению сути психоанализа и раскрытию его огромной роли в воспитании ребенка дома, в детском саду, в школе. Большое значение работ этого психоаналитика во многом состоит в том, что она на практике проверяла и уточняла понятия психоаналитической теории. Бессознательный образ тела – одна из важнейших научных разработок Франсуазы Дольто. Она внесла существенный вклад в изучение комплекса кастрации, который вместе с эдиповым комплексом является мощнейшим механизмом развития ребенка.

Ф.Дольто считала, что воспитание возможно только при решении вопросов детского права. Книги «Детское дело» и «Дело подростка» посвящены разработке этой темы . Франсуазу Дольто волновали проблемы приобщения ребенка к обществу. Социализация, адаптация к детскому учреждению (детскому саду, школе), отрыв от матери у многих детей проходят болезненно. Проявляя горячий интерес к проблемам социализации детей в масштабах всей Франции, Франсуаза Дольто в 1979 году организовала особое детское учреждение, где дети могли проводить время вместе с родителями и специалистами – психологами и педагогами. Позже такие учреждения были открыты в Германии, Голландии, Бельгии, Швейцарии, а в 1995 году – и в Москве. Под влиянием идей и методов Ф.Дольто в европейских странах возникло движение, направленное на восстановление связи между заключенными-родителями и их детьми, которое возглавляет Мари-Франс Бланко, ученица и сотрудница Дольто. В 1992 году в Москве состоялась конференция, посвященная восстановлению связей между детьми и родителями в России.

Франсуаза Дольто в своей работе исходила из теории детского развития, принятой в психоаналитической традиции, но она внесла существенные изменения в представления о периодизации развития. Согласно Дольто, психические функции начинают развиваться у ребенка в пренатальном периоде. В своих интерпретациях картины психических нарушений она нередко утверждала, что ребенок, находясь в утробе матери, способен слушать и запоминать то, что говорят близкие взрослые. Мать, разговаривая с ребенком, может воздействовать на него. Например, она может уговорить его изменить положение. В постнатальном периоде первым этапом является олфакторный, во время которого важную роль играют обонятельные ощущения. Поскольку ребенок помнит запах одежды и тела матери, работу по восстановлению связей между ними естественно начать именно с оживления у ребенка воспоминаний и впечатлений о материнских запахах. Известен случай, когда мать двухдневного младенца положили в больницу. Ребенок остался на руках отца и неожиданно перестал принимать пищу из бутылочки. Отцу посоветовали обратиться к Франсуазе Дольто. Она выслушала его и посоветовала перед кормлением обернуть горлышко бутылочки с молоком чем-либо из вещей матери. И это помогло: до возвращения жены отец смог нормально кормить ребенка.

Четыре следующие стадии детского развития выделены еще З.Фрейдом. Они получили название в соответствии с эрогенными зонами. Оральная стадия, когда ребенок сосет грудь, заканчивается с отрывом его от груди; это происходит, когда ему исполняется около года. Анальная стадия длится приблизительно до трех лет, когда ребенок приучается к горшку. Фаллическая стадия продолжается от четырех до семи лет. Это важнейший этап развития, когда определяется отношение ребенка к матери и отцу и когда он сталкивается с вопросами рождения и смерти, определяет свою половую принадлежность. На этом этапе особенно ярко могут проявляться нарушения в аффективной сфере. Они могут принимать форму анорексии, энуреза, сосания пальцев и предметов. Все это интерпретируется психоаналитиками как регрессия на более низкие стадии развития. Следующая основная стадия – полового созревания – признается всеми психологами. От фаллической ее отделяет стадия латентного, или скрытого, развития.

Пожалуй, никто из французских психоаналитиков не пользовался та-кой популярностью, как Франсуаза Дольто. В течение пяти лет она вела передачи по французскому радио: беседовала со слушателями и отвечала на их письма. В 1992 году в «Нувель обсерватер» появилась статья под названием: «А не сжечь ли Дольто?». Влияние Дольто на умы родителей достигло такой силы, что возникла тревога по поводу утраты возможность любого другого, не психоаналитического, взгляда на ребенка.

Дольто была знакома с Жаком Лаканом – ведущим психоаналитиком Франции 60-70г.г. На одной из фотографий, обошедших многие журналы, они представлены вместе в момент обсуждения семинаров, которые Лакан вел в течение многих лет: «Я никак не могу понять, о чем ты говоришь», – заявляет ему Дольто. «Почему? – удивляется Лакан. – Я говорю только о том, что ты делаешь».

Работа Дольто оказала большое влияние на приемы лечения детских психических заболеваний во Франции и во многих Европейских странах. Теоретическое значение ее трудов высоко оценивается исследователями ее творчества (М.Леду, Ж.Назьо, Ж.Судака-Беназераф, Е.Рудинеско).

У Дольто много учеников и последователей. Один из них – Вили Барраль, прилагает много сил к распространению идей Дольто в России. На своих лекциях Барраль рассказывает о поразительных случаях из врачебной практики Франсуазы Дольто. Анализ случая Доминика знаменателен тем, что корни детской шизофрении Дольто обнаружила в семейной ситуации: в проблемах матери, ее юности и отношениях с мужем и другими детьми в семье. Принцип лечения Дольто состоял в том, чтобы изменить семейную ситуацию, определить перспективу жизни ребенка и включить в активный процесс изменения не только самого ребенка, но и его семью.

Ребенку 6,5 лет. В клинику Бретонно ее привели с жалобами на нервное поведение и дневное недержание мочи. Девочка худая и проявляет признаки полимикроаденопатии. Рефлексы нормальные. Положительная кожная реакция. Родители здоровы. Двое дядей, с отцовской и с материнской стороны, умерли от легочного туберкулеза еще до рождения ребенка. В истории жизни матери никаких особенных случаев, которые можно было бы связать с болезнью ребенка, не было, за исключением сильных насморков и проявлений, имеющих странную симптоматологию: нарушения сна, потеря аппетита и нервные срывы.

У Клодины есть брат 12 лет, здоров. До последнего года Клодина мочилась каждую ночь в постель и днем в трусики. Дневные мочеиспускания отмечались в школе, и реже – дома, обычно после замечаний со стороны родителей. Прошлым летом ребенка отправили в лагерь, где недержание мочи стало еженощным. По возвращении домой в октябре, это явление почти прекратилось, поскольку мать стала выводить ее в туалет дважды за ночь. При этом дневной энурез сохранялся. Они были императивными и происходили на уроках, на переменах, дома, независимо от момента предыдущего мочеиспускания. Учительница была против выходов девочки из класса, поскольку та могла проситься в любой момент и сколь угодно часто, и это очень мешало занятиям; кроме того, эти выходы не предотвращали императивных мочеиспусканий.

Дома же, когда Клодину ругали, она начинала беспокоиться и кричать: «Пипи!». Будучи не в состоянии шевельнуться, она замирала на месте как пригвожденная. Если мать не приходила ей на помощь и не отводила в туалет, она мочилась в трусики. Каким было поведение Клодины дома и в школе?

Дома особенное внимание привлекали приемы пищи. У Клодины почти не было аппетита. По словам родителей, обед превращался в драму. Клодина отталкивала тарелку, плакала, стремилась убежать из-за стола, говорила, что больна, что хочет пúсать. Отец сердился, мать отводила ее, потом приводила назад, снова подогревала еду и умоляла поесть. Девочка соглашалась, съедала две ложки супа, а затем все начиналось сначала. Все это очень беспокоило родителей. Они считали, что девочка худа и будет болеть, и что нужно отвезти ее в деревню, так как парижский воздух не идет ей на пользу. «Так же, как ее дядья, – говорили они, – сиропы, лекарства, врачи – все так же». Семейные обеды превратились в сплошную муку, мать и отец предельно расстроены и озабочены.

Брат Клодины Даниэль часто насмехается над сестрой, из-за чего обстановка в доме еще более обостряется. Мать обратилась за помощью, с просьбой вернуть дочке аппетит (необходимо заметить, что в промежутках между приемами пищи Клодина почти не ест). В остальных случаях Клодина ведет себя образцово, при условии, что дома нет Даниэля. Она послушна, весела, понятлива и внимательна с родителями, прежде всего с отцом, который для нее важнее всех. Но если брат дома, все идет плохо. Мать говорит, что они сильно ссорятся, и девочка становится совершенно невыносимой. Стоит страшный крик, дети злятся друг на друга, все время призывают на помощь родителей. Когда Даниэль уходит, Клодина снова становиться нежной и послушной.

Клодина ходит в школу с октября. Если бы не энурез, учительница была бы довольна ею. Однако возникшие проблемы могут привести к отставанию в учебе, поэтому необходимы постоянные дополнительные занятия. Несмотря на трудности, Клодина уже умеет читать и немного писать. Она хорошо ладит с ребятами в школе.

В присутствии ребенка мы беседуем с матерью. Мы советуем ей на ночь ставить горшок около кровати, чтобы больше не думать о том, что дочку нужно поднимать по ночам. Она уже достаточно большая, и не нуждается в том, чтобы мама постоянно следила за ней. Мы договариваемся о том, что Клодину ругать больше не будут, но она покажет папе, что стала большой девочкой. Это будет ему приятно.

Во время обеда не нужно заставлять Клодину есть. Она может съесть столько, сколько захочет, а остальное останется. Я стараюсь убедить мать хотя бы в течение трех дней совершенно не интересоваться тем, как девочка ест. Бывает, что предписывают диету и более худым детям. Клодина здорова и может при случае обойтись без полноценного обеда. Я предупреждаю мать о том, что происходящее может быть бессознательным шантажом со стороны девочки, а не болезнью, и поэтому отказ от еды не должен вызывать тревогу.

Я убеждена, что такое поведение – бессознательное желание поиграть в младенца, которым должны заниматься все, и девочка уже привыкла к этим ритуальным сценам. Нужно помочь ей вырасти. Необходимо показать ей, что человек ест тогда, когда чувствует голод, и перестает есть, когда чувствует сытость, и кроме него самого, все это не должно никого касаться. Мать, хотя и с некоторым беспокойством, но обещает выполнить мои советы. Кроме того, я выписываю капли Аппетила, которые нужно принимать девочке до еды. Я делаю это, в основном, для того, чтобы поддержать мать в ее заботе о здоровье девочки, и чтобы она не испытывала вины за то, что не будет теперь так внимательно к этому относиться.

Я также прошу мать убедить учительницу выпускать Клодину из класса столько раз, сколько ей потребуется, и постараться сохранить этот новый порядок в течение нескольких недель.

12 февраля.

Оставшись с Клодиной в кабинете, я прошу ее нарисовать что-нибудь, что ей захочется. Она рисует себя и Даниэля на двух разных листах бумаги. Мы говорим с ней о ее куклах: она больше всего любит Мориса и Белоснежку. Белоснежкой она назвала куклу потому, что ей понравилась сказка, а Морисом – просто потому что это имя кажется ей красивым.

Я спросила: – Дружат ли Морис и Белоснежка? Она засмеялась и ответила:

– Не всегда, они часто ссорятся.

Я сказала:

– Не может быть, Белоснежка была такой ловкой и изящной в домике гномов, ей нечему завидовать, разве только тому, что Морис старше.

– Да она и не завидует, они ссорятся, и я ругаю их. Но все-таки они хорошие. Я их обоих очень люблю.

– Ты знаешь, – говорю я ей, – куклы могут ссориться между собой так же, как люди, как ты с Даниэлем. Ты объясни Белоснежке, что Прекрасный принц придет не к Морису, а к ней. Он посадит ее на своего доброго коня и увезет в свой великолепный замок. Тогда Морис ей позавидует. И еще скажи Белоснежке, чтобы она не ругала Мориса, а пожалела его. А потом объясни Морису, что ему нечего злиться на Белоснежку, потому что ты их обоих любишь одинаково.

Мы решили, что увидимся на следующей неделе. А если куклы чего-нибудь не поймут, Клодина приведет их ко мне. Я буду счастлива принять их всех вместе. Мы расстались хорошими друзьями.

1 марта.

Клодина значительно продвинулась. Мать просто в восторге. Клодина ни разу не помочилась ни в постель, ни в трусики. За все время мать подняла ее всего один раз поздно вечером, перед тем, как сама ложилась спать. Несколько раз по ночам Клодина поднималась сама, а иногда в этом вообще не было необходимости. Днем она бегала в туалет часто, но без напоминаний. Что касается еды, то после того, как она плохо поела в первый день, а следующий – почти ничего не съела за завтраком, она все наверстала за обедом и после этого начала есть совершенно нормально.

В школе учительница удивляется, сколь часты и императивны «пипи», но выпускает ее без возражений. Однако мать еще серьезно обеспокоена тем нервозным состоянием, в которое девочка впадает, когда родители ругают Даниэля. «Клодина рвет на себе волосы, царапается, топает ногами, плачет, кричит, умоляет, она становится словно безумной, ее невозможно успокоить; после этого она бывает усталой и разбитой до самого вечера», – отмечает мать.

Такое случилось как раз на этой неделе. Наедине со мной Клодина ведет себя спокойно; кукол она не принесла (я ей не напомнила об этом). Она нарисовала дом.

– Это папин дом. Там краны, в доме, как ваш, – и указала на умывальник в моем кабинете. – А этот работает?

Я отвечаю:

– Попробуй.

Она остается на месте и говорит:

– Иногда они ломаются и их чинят.

Я соглашаюсь. Я поздравляю ее с успехами – она становится большой девочкой. Я завожу разговор о ее злости, но она говорит мне, что «никогда потом этого не помнит». Я ей объясняю, что если ей очень неприятно видеть, как наказывают Даниэля, то, вероятно, потому, что внутри себя она ему желает плохого:

– Он старше, и это неприятно, так как он иногда старается съехидничать и показать, что Клодина глупая, но это не так. Когда Клодине будет 12 лет, она будет еще умнее.

Она отвечает, что Даниэль стал меньше дразниться.

– Может, ты сама стала дразнить его меньше? – говорю я и продолжаю: – Можно завидовать мальчикам и думать, что быть мальчиком лучше. Я знаю, что есть девочки, которые хотели бы пúсать так, как мальчики, но у них не получается. Это их огорчает, они думают, что они хуже всех. Они думают, что у взрослых дам, у мамы, у мадам доктора – у всех есть такой краник, как у Даниэля. Но он есть только у мальчиков и у пап. У мам его нет. Его никогда не бывает у девочек, иначе они не стали бы прекрасными дамами и мамами, и их не любили бы папы. Было бы ужасно, если бы у мамы и у мадемуазель Маретт (доктора) – выросли бы усы и они бы вдруг заговорили басом.

Клодин смеется:

– Ну, нет, я не хочу быть такой. Я хочу быть красивой, как мама.

– Подожди, когда вырастешь, ты такой и будешь, а Даниэль станет похожим на папу.

8 марта.

Дневные мочеиспускания почти полностью прекратились. Но этой ночью она, впервые в этом месяце, намочила постель. Мама на нее за это не рассердилась, потому что в тот вечер она ее не поднимала. А также накануне днем Клодин проткнула большой фурункул на попке, который был у нее несколько дней, из-за чего ей пришлось сидеть дома. На этой неделе приступов гнева не было. Клодин и Даниэль ссорились меньше. Небольшие стычки были, но они мирились сами, не жаловались родителям и не просили их разобраться. Вместе с тем, вот уже несколько дней (с того дня, как появился фурункул) Клодин все время чего-нибудь просила, особенно – пить, а также – сахару или конфетки. Когда мама вышла из кабинета, Клодина нарисовала рисунок с фаллической символикой. Она объяснила, что это военный корабль, который плывет по морю, и, кроме того, – «машины», флаги, и «господин, который рассматривает большую машину». Я спросила ее, кто эти люди.

– Это те, которые остались…

– Может, это ты и Даниэль?

Она смеется и говорит:

– Да (человечек слева – это она, та, кому не на что смотреть вдали).

Я объясняю Клодин, что она будет взрослой девочкой. Это не просто. Обычно девочки боятся, когда «мама перестает обращать на них внимание, однако это не означает, что она сердится, а совсем наоборот».

Я отменяю «Аппетил», но его перестали давать уже тогда, когда появился фурункул: трудностей с едой не возникало. Я предложила привести девочку ко мне через две недели. Прежде чем уйти, девочка взяла свой рисунок и зачеркнула его крест-накрест жирными линиями.

Я спросила ее:

– Почему ты сделала это?

Она засмеялась:

– Потому что…, – и протянула рисунок мне.

22 марта.

У Клодины дела идут очень хорошо. Императивные мочеиспускания прекратились. За целый день в школе она уже ни разу не просится выйти. Ведет себя намного лучше, приступы гнева полностью прекратились: последний приступ был 1 марта.

Более того, наблюдалось существенное изменение в ее поведении: несколько дней назад папа ругал Даниэля. В правой руке он держал плетку, а в левой старался удержать мальчика, который пытался убежать. Клодин спокойно смотрела на них и смеялась.

«Они весело кружились, а папа всегда ворчит, но никогда по-настоящему не бьет», – сказала она.

Клодина нарисовала новый рисунок: на нем вся семья, все держатся за руки. Себя она поместила рядом с отцом, потом Даниэля и мать. Клодина нарисовала себя уже не так, как прежде (с большой головой), а такой же большой, как Даниэль, при этом она отдалилась от матери.

Закончив рисунок, Клодина объяснила, показав сумку матери, что нарисовала себе такую же. Она теперь уже не такая, как раньше, когда у «нее ничего нет», в то время как у господина на предыдущем рисунке и у Даниэля были «машины». Она показывает свою женственность и дает себе «сумку, как у мамы, только поменьше».

29 марта.

Мать привела Клодину поблагодарить меня. Девочка, порозовела от гордости, потому что она теперь стала совсем другой. Она здорова. Прошли приступы гнева, исчезла нервозность. Она хорошо спит и хорошо ест. Нет проблем с туалетом. Мама, папа и учительница – все ею довольны.

Возвратившись с последней консультации, мать рассказала мне с улыбкой, что Клодин нашла в шкафу плетку и забросила ее в мусорный ящик.

– Вот так, Даниэля больше никто не будет бить!

Клодина, гордая и скромная, сообщила мне, что сегодня в час дня ей исполнится семь лет. Я сердечно поздравила ее:

– Ты, в самом деле, стала большой девочкой!

Изучая этот случай, нельзя не удивиться тому, как поразительно, при минимальном терапевтическом вмешательстве, улучшается состояние девочки, от одного сеанса к другому. Каждый раз оказывалось, что аналитик добивался максимального эффекта, на который он мог надеяться.

Заметим, что мать Клодины была очень женственной, и ни разу не оказала сопротивления, что бывает крайне редко, и что отец прочно занимал свое место главы семьи, сурового, но не злобного. Он старается «ради правды». У него есть авторитет, и он любит детей.

Симптомы Клодин я проинтерпретировала как отказ допустить отсутствие пениса. Она хотела остаться маленькой, и бессознательно шантажировала окружающих. Императивные мочеиспускания обезоруживали мать и служили местью школе за фаллическую мать.

Эта агрессия неизбежно приводила к инфантилизации: потребности получать еду из рук матери, вызывать у нее жалость. Возможность роста мы видели в принятии проявлений агрессии отца и отказе от излишней заботы матери во время еды. Отметим, что ни Клодина, ни мать (я ее специально об этом спрашивала), ни, естественно, я никогда не замечали никаких намеков на мастурбацию. Желание иметь пенис выражалось в стремлении узнать о кране в кабинете докто-ра (в больнице).

На следующем занятии она отказалась от больших «машин», оставаясь около парохода, а потом, перечеркнув рисунок, отреклась от всех этих фантазмов. Наконец, изобразив сумку между собой и отцом, Клодина обнаруживает интуитивное понятие вагины. Она достигает возраста, когда при нормальном аффективном поведении возникает эдипов комплекс, – уже без симптомов.

Эпизод с плеткой следует, вероятно, интерпретировать как нормальное мазохистическое проявление сексуального развития, в частности, женственности, и как символическую попытку кастрировать злого отца, наказывающего Даниэля (только мальчику предназначались розги). Теперь девочка могла его нежно любить и, ничего не остерегаясь, предоставить ему свою сумку.

Аффективные конфликты могут привести к серьезным нарушениям здоровья. Примером может служить случай, который мы приводим ниже.

В клинику привели девочку трех с половиной лет по имени Жозетта. Ее показали доктору Дарре: у нее наблюдалось общее ухудшение состояния, которое не могло не вызвать беспокойства – похудение, бледность, анорексия, безразличие к играм, нервозность, бессонница или кошмары, после которых ребенок, пробуждаясь, впадал в состояние нервного криза.

Мать считает, что нарушения начались две недели назад. Поначалу она не обращала на это внимания, но по мере того, как состояние ребенка становилось все более серьезным, и, особенно из-за нервных кризов, она решила обратиться за помощью к врачу.

Соматический осмотр показал наличие негативных явлений, и врач прописал ряд лекарств, в том числе, стимулирующих аппетит.

Когда Жозетту привели снова через восемь дней, она еще больше потеряла в весе (примерно 0,5 кг). Состояние ослабленное, температура нормальная. Ребенок, который уже в течение года имел навыки опрятности, начал мочиться в постель. Именно из-за этого симптома – энуреза, – который, как это знали многие в клинике, интересовал меня с психологической точки зрения, мой товарищ позвонил мне и сказал: «Она нуждается в вашем лечении».

Я обратилась с вопросами к матери, чтобы уточнить более тщательным образом все даты.

Кошмары начались три недели назад. Одновременно изменился характер ребенка; из веселой и живой девочки, какой она была прежде, она превратилась в молчаливую и безразличную. Ночные пробуждения сопровождались ворчанием родителей, затем следовали настоящие нервные приступы, состояние девочки ухудшилось, что и стало причиной обращения к врачу.

По-видимому, в окружении ребенка не было ничего, что могло бы ее так взволновать. Я спросила, где спит девочка. Оказалось – в комнате родителей. – Но, – добавила мать, – мой муж и я, считаем, что она уже достаточно большая, несколько дней назад мы решили купить диван и перевести ее спать в столовую. Я снова уточнила даты.

– Решение было принято приблизительно три недели назад, и мы уже купили этот диван, но, естественно, пока она не выздоровеет, все останется как прежде.

Я обращаю внимание на совпадение: три недели.

– Подумать только, – отвечает мне мать, – она еще совсем маленькая, чтобы понять все это. Она даже не знала этого. Ни отец, ни я не говорили ей ни слова, и поверьте, доктор, она никогда не обращала внимания на этот новый диван, который мы поставили в столовой. Это действительно совсем маленький ребенок.

Я наблюдала за ребенком, который с самого начала разговора сидел на коленях матери с беспокойным видом; она начала смотреть на меня особенно пристально с того момента, как я заговорила о совпадении болезни с покупкой дивана. Этими симптомами, источник которых находился в бессознательном, ребенок выражал отказ оставить комнату родителей, оторваться от матери и отца.

Мы не стали концентрироваться на определении каждого симптома: кошмары, ночные страхи, анорексия, энурез, потеря интереса, характерного для ее возраста. Мы дали общее заключение: тревога, влекущая за собой регрессивные невротические симптомы.

Понимая конфликт, который разразился у ребенка, мы в присутствии Жозетты объяснили матери, что ребенок страдает психологически. Нужно помочь девочке пережить то, чего она так боится: необходимость отделения от родителей и то, что с ней теперь будут обращаться, как с большой.

Я объяснила Жозетте, что она хочет остаться совсем маленьким ребенком, который не расстается с мамой. Может быть, она считает, что ее стали меньше любить и что папа хочет избавиться от нее? Малышка слушала очень внимательно и тихо плакала.

Родители послушали моего совета и перестали давать лекарства. Вечером папа и мама поговорили с Жозеттой о предстоящих переменах. Папа был с нею более ласков, чем обычно, он обрисовал ей новое будущее, рассказал о том, что она будет большой девочкой, и что он будет гордиться ею; а также то, что она скоро пойдет в школу, и будет там учиться вместе с другими детьми.

Через четыре дня мать снова пришла и сообщила, что ребенок стал более спокойным. Спит без снотворного, сон чуткий, но без кошмаров, первые две ночи еще был энурез, но девочку не ругали. После этого ночное недержание прекратилось, вернулся аппетит и веселое настроение. (Тревога прошла, и ребенок вновь приобрел свой обычный аффективный уровень.)

Мать спрашивала о многом. Я предложила ей переселить ребенка в другую комнату, а затем объяснила все Жозетте, и та согласилась. Я порекомендовала отцу заходить вечером к девочке, чтобы ее поцеловать перед сном. И добавила, что ни под каким предлогом нельзя возвращать ребенка в комнату родителей.

Спустя восемь дней мать привела гордую и улыбающуюся Жозетту. Все хорошо. К ней вернулись аппетит, сон и ее обычное веселое настроение. Жозетта гуляет с другими девочками и сама попросила маму сходить к доктору и рассказать, что она выздоровела.

Предисловие и перевод с французского Ю.К.Стрелкова   

 

Редакция Московского психотерапевтического журнала благодарна О.Г.Варпаховской, руководителю центра ранней социализации «Зеленая дверца»,  за  консультации  при подготовке данной публикации.